Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
б отречении, так как завтра он должен быть в
Петербурге с актом в руках. Текст был накануне набросан Шульгиным, некоторые
поправки внесены Гучковым. Этот текст, не навязывая его дословно, в качестве
матерьяла, передали царю: царь взял его и вышел.
Гучков, которому все предшествовавшие события не были известны, поразился
тем, что отречение далось так легко. Сцена произвела на него тяжелое
впечатление своей обыденностью, и ему пришло в голову, что он имеет дело с
человеком ненормальным, с пониженной сознательностью и чувствительностью.
Царь, по впечатлению Гучкова, был совершенно лишен трагического понимания
события: при самом железном самообладании можно было не выдержать, но голос
у царя как будто дрогнул только когда он говорил о разлуке с сыном.
В вагоне ждали час или полтора. Рузский, как и начальник его штаба
генерал Данилов, были, повидимому, сторонниками отречения; с Нарышкиным
разговоров не было, больной Фредерикс едва ли отдавал себе отчет в
происходящем и был взволнован известием, что его дом сожжен, беспокоясь о
больной жене; к собеседникам присоединился Воейков, который также
беспокоился о семье и о своей жене (дочери Фредерикса).
Царь вернулся и передал Гучкову переписанный на машинке акт с подписью
"Николай". Гучков прочел его присутствующим вслух. Шульгин внес две- три
незначительных поправки. В одном месте царь сказал: "Не лучше ли так
выразить?" и вставил какое-то слово. Все поправки были тотчас внесены и
оговорены.
Гучков сказал, что, ввиду могущих произойти в дороге случайностей,
следует составить второй акт-не копию, а дубликат-и оставить его в штабе
главнокомандующего. Царь нашел это правильным и сказал, что так и будет
сделано.
Царь сказал, что он назначает верховным главнокомандующим великого князя
Николая Николаевича; Гучков ничего не возражал, а может быть и подтвердил.
Была составлена телеграмма Николаю Николаевичу.
Гучков сказал, что Думский Комитет ставит во главе правительства князя
Львова. Царь сказал, что он знает его и согласен, сел и написал указ Сенату
о назначении князя Львова председателем Совета Министров. Царь согласился со
словами Гучкова о том, что остальных министров председатель приглашает по
своему усмотрению.
Таким образом царь назначил верховного главнокомандующего и председателя
Совета Министров уже после того, как скрепил акт; но на следующее утро,
когда Гучков и Шульгин вернулись в Петербург, на улицах уже были плакаты с
перечислением членов правительства.
Царь спросил о судьбе императрицы и детей, от которых два дня не имел
известий. Гучков ответил, что все благополучно, больным детям оказывается
помощь. Царь заговорил о своих планах, ехать ли ему в Царское или в Ставку;
Гучков не знал, что посоветовать. Они простились.
Гучков и Шульгин пришли в вагон Рузского, где ждали, когда будет готов
акт отречения. Присутствовал главный начальник снабжения Савич, Данилова не
было, он зашифровывал акт.
В тот же вечер, Гучков и Шульгин выехали в Петербург, а бывший
император-в Могилев; со станции Сиротино он послал следующую телеграмму:
"Его императорскому величеству Михаилу. Петроград. События последних дней
вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если
огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и
преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь
приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей родине. Ника".
В пятницу, 3 марта, утром, генерал Иванов получил телеграммы от Родзянко
и Гучкова. Родзянко телеграфировал: "ј 185. Генерал-адъютант Алексеев
телеграммой от сего числа ј 1892 уведомляет назначении главнокомандующим
войсками петроградского округа генерал-лейтенанта Корнилова. Просит передать
вашему высокопревосходительству приказание о возвращении вашем в Могилев".
Гучков телеграфировал: "Тороплюсь Петроград, очень сожалею, не могу
заехать. Свидание окончилось благополучно".
Проверив переданное Родзянкой распоряжение Алексеева по телеграфу; Иванов
решил вернуться в Ставку. Долго не могли достать второго паровоза и ожидали,
что по дороге "устроят бенефис". Наконец, выехали и благополучно доехали до
станции Дно, где Иванов, в полночь с 3 на 4 марта, узнал от коменданта
станции, что Шульгин объявил 3-го манифест, что царь отрекся в пользу
наследника, и регентом будет великий князь Михаил Александрович.
4 марта Иванов подтвердил телеграммой коменданту станции Дно свое
приказание отправить вслед за ним в Могилев задержанную в Дне искровую
станцию. 5-го в 9 часов утра, по приезде в Псков, Иванов получил известия от
3 марта о действиях Исполнительного Комитета Государственной Думы. Между
Новосокольниками и Витебском Иванов встретился с Корниловым. В Орше, из
приложения к Витебской газете, Иванов узнал об отказе Михаила
Александровича. Часа в 3-4 дня 5 марта Иванов приехал в Ставку, где получил
печатный приказ об отречении царя и Михаила Александровича и узнал, что
,,царь назначил князя Львова". Иванов, который во все время путешествия ни
разу не сообщал батальону никаких сведении о положении, что возбуждало
неудовольствие среди солдат, "наставлял солдат служить верно и честно новому
Правительству, благодарил их за службу и, прощаясь, обнял и поцеловал в
каждой роте одного солдата за всю роту''.
Бывший император 4 марта виделся в Могилеве со своею матерью. В этот
день, после разговора с Алексеевым, он удалил от себя Воейкова, а на
следующим день просил уехать и Фредерикса.
6 марта в 14 ч. 31 мин. пополудни в Царское Село была передана следующая
телеграмма командира одного из конных корпусов со служебной отметкой: ,,для
разрешения дальнейшей передачи предъявить начальнику конторы".
8 марта, бывший император выехал из Ставки и был заключен в
Царскосельском Александровском дворце.
"Царское Село Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю
Александровичу".
"С чувством удовлетворения узнали мы, что вашему величеству благоугодно
было переменить образ управления нашим Отечеством и дать России
ответственное министерство, чем сняли с себя тяжелый непосильный для самого
сильного человека труд. С великой радостью узнали мы о возвращении к нам по
приказу вашего императорского величества нашего старого Верховного
Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича, но с тяжелым чувством
ужаса и отчаяния выслушали чины конного корпуса Манифест Вашего Величества
об отречении от Всероссийского престола и с негодованием и презрением
отнеслись все чины корпуса к тем изменникам из войск, забывшим свой долг
перед Царем, забывшим присягу, данную Богу, и присоединившимся к
бунтовщикам. По приказанию и завету Вашего Императорского Величества конный
корпус, бывший всегда сначала войны в первой линии и сражавшийся
впродолжении двух с половиною лет с полным самоотвержением, будет вновь
также стоять за родину и будет впредь также биться с внешним врагом до
последней капли своей крови и до полной победы над ним. Но, Ваше Величество,
простите нас, если мы прибегаем с горячей мольбой к нашему Богом данному нам
Царю, не покидайте нас, Ваше Величество, не отнимайте у нас законного
наследника престола русского. Только с Вами во главе возможно то единение
русского народа, о котором Ваше Величество изволите писать в манифесте.
Только со своим Богом данным Царем Россия может быть велика, сильна и крепка
и достигнуть мира, благоденствия и счастья".
ПРИЛОЖЕНИЯ.
I. Письмо вел. князя Александра Михайловича к царю 25 XII 1916-4 II 1917
г. II. Записка, составленная в кружке Римского-Корсакова. III.
Объяснительная записка к пункту II предыдущей записки. IV. Письменное
показание Н. Маклакова 23 августа 1917 года. V. Совещание членов
прогрессивного блока с Протопоповым у М. В. Родзянко 19 октября 1916 года.
VI. Всеподданнейший доклад М. В. Родзянко 10 Февраля 1917 года.
ПРИЛОЖЕНИЯ.
Приложение 1.
Письмо в. кн. Александра Михайловича к Николаю II, от 25 декабря 1916-4
февраля 1917 годов.
Дорогой Ники, Тебе угодно было, 22-го декабря, дать мне высказать мое
мнение по известному вопросу, и попутно пришлось затронуть почти все
вопросы, которые волнуют нас; я просил разрешения говорить как на духу, и Ты
дал мне его.
Я считаю, что, после всего мною сказанного, я обязан говорить дальше:-Ты
невольно мог подумать, слушая меня: ему легко говорить, а каково мне,
который должен разбираться в существующем хаосе и принимать те или другие
меры и решения, подсказываемые мне с разных сторон.-Ты должен понимать, что
я, как и все болящие душой за все происходящее, часто задавал себе вопрос:
что бы я сделал на Твоем месте; и вот я хочу Тебе передать то, что мне
подсказывает душа, которая, я убежден, говорит верно.
Мы переживаем самый опасный момент в истории России: вопрос стоит, быть
ли России великим государством, свободным и способным самостоятельно
развиваться и рости, или подчиниться германскому безбожному кулаку,-все это
чувствуют: кто разумом, кто сердцем, кто душою, и вот причина, почему все,
за исключением трусов и врагов своей родины, отдают свои жизни и все
достояние для достижения этой цели.-И вот, в это святое время, когда мы все,
так сказать, держим испытание на звание человека, в его высшем понимании,
как христианина, какие то силы внутри России ведут Тебя и, следовательно,
Россию к неминуемой гибели.-Я говорю: Тебя и Россию, вполне сознательно, так
как Россия без царя существовать не может, но нужно помнить, что царь один
править таким государством, как Россия, не может: это надо раз навсегда себе
усвоить и, следовательно, существование министерства с одной головой и палат
совершенно необходимо; я говорю: палат, потому что существующие механизмы
далеко несовершенны и не ответственны, а они должны быть таковыми и нести
перед народом всю тяжесть ответственности; немыслимо существующее положение,
когда вся ответственность лежит на Тебе и на Тебе одном. Чего хочет народ и
общество? Очень немногого-власть (я не говорю избитые, ничего незначащие
слова: твердую или крепкую власть, потому что слабая власть это не власть)
разумную, идущую на встречу нуждам народным, и возможность жить свободно и
давать жить свободно другим. Разумная власть должна состоять из лиц первым
делом чистых, либеральных и преданных монархическому принципу, отнюдь не
правых или, что еще хуже, крайне правых, так как для этой категории лиц,
понятие о власти заключается: "править при помощи полиции, не давать
свободного развития общественным силам и давать волю нашему никуда
негодному, в большинстве случаев, духовенству".
Председателем совета министров должно быть лицо, которому Ты вполне
доверяешь; он выбирает себе и ответствен за всех других министров, все они
вместе должны составлять одну голову, один разум и одну волю, и каждый по
своей специальности проводит общую политику, а не свою, как это мы видим
теперь; ни один министр не имеет права высказывать Тебе свои взгляды на
общую политику,-он является докладчиком по своей узкой специальности; если
же Ты хочешь услышать их мнение по общим вопросам, то таковое они могут
высказывать только в совете министров, под Твоим личным председательством;
при министерстве объединенном трудно ожидать, чтобы Ты услышал противоречия
в их мнениях, но оттенки, в связи с делом порученным каждому из них,
конечно, могут быть, и необходимо, чтобы Ты их слышал. Я принципиально
против, так называемого, ответственного министерства, т. е. ответственного
перед думой; этого допускать не следует, надо помнить, что парламентская
жизнь у нас в самом зародыше,-при самых лучших намерениях тщеславие, желание
власти и почета, будут играть не последнюю роль, и, главное, при непонимании
парламентского строя, личной зависти и проч. человеческих недостатках
министры будут меняться даже чаще чем теперь, хотя это и трудно. Как
председатель, так и все министры должны быть выбраны из числа лиц,
пользующихся доверием страны и деятельность которых общеизвестна (конечно не
исключаются и члены думы). Такое министерство встретит общее сочувствие всех
благомыслящих кругов; оно должно представить Тебе подробную программу тех
мер, которые должны проводиться в связи с главной задачей момента, т. е.
победы над германцами, и включить те реформы, которые могут проводиться
попутно, без вреда для главной цели, и которых ждет страна. Программа эта,
после одобрения Тобой, должна быть представлена думе и государственному
совету, которые, вне сомнения, ее одобрят и дадут полную свою поддержку, без
которой работа правительства невозможна; затем, опираясь на одобрение палат
и став твердой ногой, и чувствуя за собой поддержку страны, всякие попытки
со стороны левых элементов должны быть подавляемы, с чем, я не сомневаюсь,
справится сама дума; если же нет, то дума должна быть распущена, и такой
роспуск думы будет страной приветствоваться.
Главное условие, чтобы раз установленная программа ни в коем случае не
менялась, и правительство должно быть уверено, что никакие побочные влияния
на Тебя повлиять не могут, и что Ты всей своей неограниченной властью будешь
свое же правительство поддерживать. Теперь замечается как раз обратное:-ни
один министр не может отвечать за следующий день, все разрознены; министрами
назначаются люди со стороны, которые никаким доверием не пользуются и,
вероятно, сами удивляются, что попадают в министры, но так как людей честных
вообще мало, то у них не хватает смелости сознаться перед Тобой, что они не
способны занимать посты, на которые назначаются, и что их назначение для
общего дела приносит только вред, их поступки граничат с преступлением. 1
Января 1917 г.-Первую часть письма писал в вагоне по пути в Киев,-до
сегодняшнего дня был так занят, что не было свободной минуты. Состоявшиеся с
тех пор назначения, показывают, что Ты окончательно решил вести внутреннюю
политику, идущую в полный разрез с желаниями всех Твоих верноподданных; эта
политика только на руку левым элементам, для которых положение "чем хуже,
тем лучше", составляет главную задачу; так как недовольство растет, начинает
пошатываться даже монархический принцип, и отстаивающие идею, что Россия без
царя существовать не может, не имеют почвы под ногами, так как факты развала
и произвола налицо; продолжаться так долго такое положение не может; опять
повторяю: нельзя править страной не прислушиваясь к голосу народному, не идя
навстречу его нуждам, не считая его способным иметь собственное мнение, не
желая признавать, что народ свои нужды сам понимает. Сколько ни думал, не
могу понять с чем Ты и Твои советники борются, чего добиваются. Я имел два
продолжительных разговора с Протопоповым: он все время говорил о крепкой
власти, о недопустимости уступок общественному мнению, о том, что земский и
городской союзы, а также военнопромышленные комитеты суть организации
революционные; если бы его слова отвечали истине, то спасения нет, но, к
счастью, это не так, и конечно, нельзя отрицать, что в этих организациях
существуют левые, но ведь масса не революционна,-и вот мерами запрещений,
разных стеснений и подозрений искусственно толкают нетвердых в своих
убеждениях людей в лагерь левых.
Можно подумать, что какая то невидимая рука направляет всю политику так,
чтобы победа стала немыслима. Тот же Протопопов мне говорил, что можно
опереться на промышленные круги, на капитал; какая ошибка! Во первых он
забывает, что капитал находится в руках иностранцев и евреев, для которых
крушение монархии желательно,-тогда не будет препятствии для их хищнических
аппетитов, а затем наше купечество ведь не то, что было прежде; достаточно
вспомнить 1905 год.
Когда подумаешь, что Ты несколькими словами и росчерком пера мог бы все
успокоить, дать стране то, чего она жаждет, т. е. правительство доверия и
широкую свободу общественным силам, при строгом контроле, конечно, что Дума
как один человек пошла бы за таким правительством, что произошел бы
громадный подъем всех сил народных, а, следовательно, и несомненная победа,
то становится невыносимо больно, что нет людей, которым бы Ты доверял, но
людям, понимающим положение, а не таким, которые только подлаживаются под
что то непонятное.-25 января: Как видишь прошел месяц, а письмо мое я еще не
послал, все надеялся, что Ты пойдешь по пути, который Тебе указывают люди
верные Тебе и любящие Россию не за страх, а за совесть. Но события
показывают, что Твои советники продолжают вести Россию и Тебя к верной
гибели; при таких условиях молчать является преступным перед Богом, Тобой и
Россией.
Недовольство ростет с большой быстротой и чем дальше, тем шире становится
пропасть между Тобой и Твоим народом.-Когда я говорю: народом, я понимаю в
смысле тех, которые понимают нужды народные, а не тех, которые представляют
из себя стадо, которое пойдет за человеком с умеющим увлечь толпу. Между тем
народ Тебя любит и глубоко верит в достижимость полной победы и внутреннего
устроения без всяких потрясений, но при условии существования правительства,
состоящего из лиц чистых и пользующихся доверием страны; без этого нет
надежды на спасение Престола и, следовательно, Родины. Посмотри, что
делается в союзных нам странах: править государствами призваны самые
способные люди, без различия их убеждений; ведь все сознают, что в минуту,
когда решается судьба мира, когда от победоносного окончания войны той или
другой стороны, зависит самое свободное существование целых государств, что
в такую минуту нет места ни личным симпатиям, ни интересам тех или других
партий, есть одно,-призыв всех наиболее способных людей к делу спасения
родины, именно: к спасению родины; вопрос ведь в самом бытии России, как
великой могущественной державы. Ведь никогда в истории Российского
государства не было более благоприятных политических условий: с нами наш
бывший исконный враг Англия, недавний-Япония и все другие государства,
которые видят и чувствуют всю силу нашу и в то же время присутствуют при
совершенно необъяснимом явлении, нашем полном внутреннем нестроении, которое
с каждым днем ухудшается, и видят, что не лучшие, а худшие силы правят
Россией в такой момент, когда ошибки сделанные сегодня, отразятся на всей
истории нашей, и они невольно начинают в нас сомневаться: они видят, что
Россия собственных своих интересов и задач не сознает, т. е. скорее не
Россия, а те, которые ею правят.
Такое положение продолжаться не может. Ты, вероятно, читал обращение к
Тебе новгородского дворянства; ведь так можно говорить только тогда, когда
глубоко сознаешь ту пропасть, на краю которой мы стоим, и уверяю Тебя, что
все Тебе истинно верные люди именно так и думают. Приходишь в полное
отчаяние, что Ты не хочешь внять голосам тех, которые знают, в каком
положении находится Россия, и советуют принять меры, которые должны вывести
нас из хаоса, в котором мы все сегодня находимся.
Ты, вероятно, думаешь, что те меры, которые принимает правительство,
выведут Россию на светлый путь, на путь победы и полного возрождения, и
считаешь, что мы все, которые держимся обратного мнения, заблуждаемся,