сталось, как ответно обнять Ясмин.
   - Ах, Салима, - ласково сказала Ясмин, - я так рада снова быть дома!
   Ситуация возникла  довольно  щекотливая,  и  в  другом  месте,  между
другими женщинами она могла бы разрешиться совсем иначе.  Но  в  Марокко
между женщинами существует негласная общность, обусловленная  множеством
непреодолимых препятствий, воздвигнутых древней культурой общения  между
мужчинами и женщинами. Конечно, во славу мужского пола. А  скорее  всего
сыграл свою роль очень  сильный  материнский  инстинкт  Салимы,  который
прежде она фокусировала на  Андре.  Он  и  заставил  проснуться  чувство
сострадания к девочке-сироте, оказавшейся в  стенах  опекаемого  Салимой
дома.
   - М-м-м, - промычала Салима, прижимая к себе стройное тело. Она  была
еще не совсем готова к новой роли, но уже не могла устоять перед  нежным
теплом, излучаемым  Ясмин.  -  Ты,  наверное,  устала.  И  должно  быть,
голодна, Поднимайся наверх...  Я  что-нибудь  тебе  приготовлю,  а  Сайд
принесет.
   Ласково  оттолкнув  от  себя  Ясмин,  Салима  повернулась  и,  весьма
смущенная, скрылась за  дверью  кухни.  Ясмин  увидела,  что  Андре  уже
поднимается по лестнице и поспешила за ним. Поднявшись  на  этаж,  Ясмин
оказалась в объятиях Андре, повлекшего ее в свою комнату.
   - Вещи ты будешь хранить в своей комнате, но сама будешь храниться  в
моих апартаментах. - Андре нежно  поцеловал  Ясмин  в  лоб.  -  Если  ты
согласна - отлично.
   - Мне будет очень приятно, - заверила  Ясмин,  уютно  устроившаяся  и
расслабившаяся в знакомом тепле рук Сен-Клера.
   - Ах ты, мой мягкий, пушистый котенок.
   В дверь постучались, и в комнату вошел Сайд с чемоданами.
   - Отнеси, пожалуйста, багаж Ясмин в ее комнату, - распорядился Андре.
- И еще, принеси мне виски и воду, когда закончишь. Умираю от жажды.  Ах
да, все эти коробки тоже отнеси в комнату Ясмин.
   Сайд кивнул, избегая взгляда Ясмин, взял ее багаж и вышел из комнаты.
Сен-Клер плюхнулся в кожаное кресло у окна и потер глаза руками.
   - Сам не знаю, отчего я так устал, - сказал он, откидываясь на спинку
кресла.
   Обеспокоенная, Ясмин встала у Андре за спиной и стала массировать ему
шею и плечи.
   -  Действительно  непонятно,  -  хрипловато  засмеялась  она.  -  Мне
кажется, последние две недели ты дном и ночью был на ногах.
   - Не глупи. О-о-о, как приятно. Я ложился спать вместе с тобой.
   - С кем же еще? Но, ложась в постель, ты вовсе не собирался спать.  А
потом целый день вел машину, пока  я  отсыпалась.  И  в  самом  деле  не
представляю, как ты выдержал такую нагрузку.
   - Ты придала мне сил за десятерых, - промурлыкал Андре.
   - Почему так мало? За сотню!!!
   Ясмин нежно растирала напряженные мышцы Андре.
   Он расслабился и закрыл глаза. Андре не пошевелился,  когда  вернулся
Сайд  с  выпивкой,  которую  поставил  на  столик,  стоявший  справа  от
Сен-Клера.  Сайд  окинул  Ясмин  бесстрастным,  ничего   не   выражающим
взглядом.
   - Еще распоряжения будут? - спросил он по-арабски.
   - Нет, это все. Спасибо, Сайд, -  поблагодарила  Ясмин,  кивнув  ему.
Арабский вспомнился без труда, но вкус слов на губах показался странным.
   Не улыбнувшись. Сайд тоже кивнул, повернулся и направился к двери.
   И тут Ясмин осенило: глядя в спину удаляющемуся  Сайду,  она  поняла,
что питает к мужчинам-арабам жуткую неприязнь, а Сайд  был  классическим
типом  настоящего  арабского  мужчины,  по  крайней   мере   он   вполне
соответствовал представлениям  Ясмин  о  ее  соотечественниках.  Он  был
высокомерен, напыщен и, насколько могла видеть Ясмин, лишен каких бы  то
ни было чувств. Всем своим поведением Сайд  давал  понять,  что  считает
девушку совершенно бесполезным и ничтожным  существом.  Ясмин  осознала,
что  уже  на  всю  жизнь  она   обречена   встречать   такое   отношение
мужчин-арабов, с которыми ей придется  иметь  дело.  Не  исключено,  что
где-то существуют и другие типы, но Ясмин  таких  не  встречала.  Первым
проявлением к ней хоть какой-то заботы и  внимания  со  стороны  мужчины
стала ее встреча с Андре. В школе, пожалуй, было  несколько  симпатичных
преподавателей-мужчин... Месье Деран, например. Он преподавал историю  и
экономику.
   Ясмин вспомнился месье Деран - маленький, кругленький,  лысый,  около
пятидесяти  лет.  Он  научил   Ясмин   думать.   Весьма   довольный   ее
сообразительностью  и  способностями  к  его   предметам,   особенно   к
экономике, месье Деран взял девочку  под  свою  опеку.  И  месье  Бешер,
преподаватель истории искусств, тоже всегда был дружелюбен и добр к ней.
Он никогда не допускал, чтобы Ясмин чувствовала себя ничтожеством.
   "Да, это правда, - печально размышляла Ясмин. -  Я  действительно  не
люблю своих соотечественников. Мужчин, разумеется, - не женщин. И как  я
буду жить в Танжере, если все друзья и знакомые Андре будут против меня?
- Ясмин энергично помотала головой. - Хватит, в самом  деле.  Как-нибудь
образуется. Справлюсь - а что еще мне остается?"
   Как только Сайд бесшумно закрыл за собой дверь, Ясмин  посмотрела  на
Андре. Черты его лица были прекрасны, несмотря на  очевидную  усталость.
Тонкие морщинки, окружавшие  глаза,  казалось,  стали  глубже,  и  Ясмин
впервые увидела под глазами Андре темные круги, которых  раньше  никогда
не замечала.
   - Сайд принес твою выпивку, дорогой, - нежно сказала Ясмин, но  Андре
глаз не открыл.
   Не решаясь его будить, Ясмин собралась  постелить  постель  и  прежде
всего принять душ. Сбросив с себя  одежду,  она  шагнула  в  ванную,  ей
хотелось скорее  смыть  с  себя  соль,  покрывшую  все  тело,  пока  они
пересекали пролив.
   Стоя  под  сильными,  упруго  бьющими  струями  душа,  Ясмин  ощущала
удовольствие и благодарность минуте за  возможность  побыть  одной.  Она
вдруг поняла, что  осталась  наедине  с  собой  впервые  с  того  самого
момента, как Андре забрал ее из школы. Всю дорогу домой он  не  оставлял
Ясмин  ни  на  секунду.  Андре  обнимал  ее  во  время  сна,  мыл  после
пробуждения, смотрел на нее, когда Ясмин ела.
   Казалось, он постоянно прикасается к ней,  пусть  даже  незаметно.  В
машине Андре всякий раз клал руку на бедро или на плечо Ясмин; когда они
гуляли, он прижимал ее к себе, заставляя идти в ногу.
   В доме своего дедушки Ясмин постоянно была окружена людьми.  Времена,
когда она пасла овец, были истинным наслаждением, но потом ее отослали в
дом Абдул Кадира, где тоже не оставляли ни на минуту. Всегда  находилась
пара   глаз,   наблюдавших,   чтобы   Ясмин   не   сделала   чего-нибудь
недозволенного. Ясмин лениво подумала о том, что они боялись ее  побега.
Но зачем ей это было надо? Что дало бы ей бегство? Да и куда бежать?
   Ясмин с удивлением обнаружила, что мысль о побеге из публичного  дома
никогда не приходила ей в голову. Да и вообще мысль о свободе никогда не
приходила ей в голову, пока мадам Дюша не стала учить  Ясмин  всем  этим
идеям свободы и выбора. Дедушка и Абдул Кадир пришли бы  в  ужас,  узнай
они обо всем, чему научилась их внучка и  рабыня.  Мысль  эта  заставила
Ясмин улыбнуться.
   Да и нынешнее ее положение не предоставляло Ясмин свободы в подлинном
значении этого слова. Вспомнив об Андре, Ясмин решительно смыла  пену  и
вышла из душа.
   Быстро  вытершись,  она  открыла  дверь  и  посмотрела,  спит  ли  ее
повелитель.
   - Ну вот  и  ты  наконец,  -  раздался  голос  откуда-то  со  стороны
громадного встроенного шкафа. Андре появился в шелковом красном халате с
атласными обшлагами. - Теперь я понимаю,  как  страдают  мужчины,  когда
женщины проводят все время в ванной. - Андре усмехнулся и слегка шлепнул
Ясмин. - Я только на минутку.
   Повесив полотенце надверную ручку, голая Ясмин юркнула в  приветливую
прохладу простыней, радостно потянулась и принялась ждать, когда  к  ней
присоединится  Андре.  Она  оглядела  комнату,  соответствующую  топкому
мужскому пониманию чувства изящного. Здесь не было  ни  одного  признака
женского  вмешательства  -  только  сугубо  хозяйский  вкус  и   понятие
истинного комфорта.
   Слушая  плеск  в  ванной,  Ясмин  задумалась  о  том,  до   чего   же
замечательный человек Андре, буквально во всех отношениях. Дверь  ванной
оставалась полуоткрытой, и Ясмин могла видеть его отражение  в  зеркале.
Чего еще ей желать? Андре заботится о ней, не использует как  предмет  -
он любит се и исполняет все ее желания. И все же иногда он обращается  с
ней как с маленькой девочкой. Но можно ли винить Андре за это?  В  конце
концов, она и вправду оставалась ребенком. Андре настолько старше Ясмин,
что ему трудно воспринимать ее по-другому. Тем не менее он  относится  к
ней как к женщине. Ясмин скользнула рукой под простыню и провела  ею  по
плоскому животу.
   И тут се осенило: только к ее телу Андре относится как к взрослому  и
равному. А ее разум? Похоже, для Андре Ясмин состояла из  двух  существ.
Но ведь годы, проведенные с мадам Дюша  в  Лотремо,  слили  воедино  обе
половинки. Теперь необходимо доказать Андре, что на самом деле Ясмин уже
стоит того, чтобы относиться к ней как к абсолютно  взрослому  человеку.
Разумеется, здесь, в Марокко, это будет непросто. А с другой  стороны  -
может быть, наоборот, все окажется проще.
   "Сейчас я должна заставить себя думать чуть побольше, чем Хиллари,  и
чуть поменьше, чем привыкла думать сама", - сказала  себе  Ясмин,  зная,
что Хиллари никогда не пришло бы в голову волноваться  из-за  нескольких
старых английских куриц в чопорном провинциальном клубе.
   - Ах, ты еще не спишь, cherie.
   Андре вышел из ванной и выключил свет. Он сбросил халат и швырнул  на
спинку стула. Лунный свет серебрил его мускулистое тело. Андре  бросился
в постель и вытянулся рядом с Ясмин.
   - И о чем же ты тут размышляла,  моя  маленькая  возлюбленная?  -  Он
привлек Ясмин к себе, властно перекинув ногу через  се  ноги  и  глубоко
вдыхая запах ее волос. - Ты  все  еще  пахнешь  морем.  Для  меня  ты  -
воплощение Марокко, и так славно снова оказаться  дома.  Европа  слишком
цивилизованна. Печально, но я никогда не познаю все грани  Марокко,  как
не постигну все глубины твоей души.
   Вот почему я постоянно в поисках. Именно поэтому я не  спал  все  эти
две недели. Я исследователь, жаждущий узнать каждый нюанс твоей  натуры,
каждый дюйм твоего тела.
   -  Но  теперь  ты  дома,  и  у  тебя  будет  достаточно  времени,   -
откликнулась Ясмин. - Но я не хочу надоесть тебе.
   Что будет, когда ты изучишь "все мои  грани"?  -  Ясмин  повернулась,
чтобы заглянуть в лицо Андре. - Что будет, когда никаких  граней  вообще
не останется? Ты что, будешь до бесконечности  отыскивать  все  новые  и
новые, или же я просто тебе наскучу?
   - Никогда. Потому что теперь ты будешь расти и взрослеть, и меняться,
приобретая новый житейский опыт. Тебе еще так много предстоит  узнать  в
этой жизни, иногда это меня просто приводит в ужас.
   - Ну об этом тебе беспокоиться не стоит. На самом деле  я  еще  очень
маленькая, - промурлыкала Ясмин.
   Она пролежала так, пока не поняла, что Андре заснул.
   Его ровное, теплое дыхание долетало до  уха  Ясмин.  Оно  мешалось  с
шумом морских волн, разбивавшихся о скалы, и  постепенно  Ясмин  заснула
сама, положив голову на грудь Андре.
 
*** 
 
   Утром  Ясмин  разбудили  звуки  мощного  баритона,  раздававшиеся  из
ванной. Окна были распахнуты, и яркие лучи солнца  били  прямо  в  лицо.
Сладко потянувшись, Ясмин  сбросила  ноги  с  края  огромной  постели  и
прислушалась к словам, долетавшим  до  нее  сквозь  шум  падающей  воды;
несколько фальшивая мелодия звучала очень весело.
   - Quizas? Quizas? Quizas?
   Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе  в
Петит-Соко, и подумала, до чего же точно  эта  песня  подходит  к  этому
городу. "Кто знает? Кто знает?
   Кто знает?" Никто не знает, чего  ожидать.  Никто  никогда  не  знает
того, что надо знать. Удобная  жизненная  позиция.  Очень  реалистичная,
кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль -  туда,  где  за  рядами
кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
   Лодки медленно покидали залив: рыбаки  выходили  на  ежедневный  лов.
Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и  она  вскрикнула  от
неожиданности.
   - Если будешь стоять вот такая голая,  на  тебя  будет  глазеть  весь
Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что  еще  хуже,
садовники перестанут постригать кусты, я уж  не  говорю  о  соседях,  от
которых проходу не будет: почему  я  так  неряшливо  отношусь  к  своему
жилищу?
   - Прекрати дурачиться, - засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на
постель, стал целовать ей шею и грудь. - Меня никто не видит.
   - Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет.  Ты  не
представляешь, до чего же чувствительны могут  быть  некоторые  мужчины.
Стоит обнаженной  женщине  появиться  в  радиусе  пятидесяти  миль,  они
обязательно найдут возможность поглазеть  на  нее.  В  особенности  если
женщина так же  прекрасна,  как  ты.  -  Опершись  на  локти,  Андре  то
приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча
ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
   - Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал  две  с  половиной
недели и теперь должен заняться в кое-какими  мелкими  делами.  Ты  ведь
понимаешь, да?
   - Ты уйдешь надолго?
   - Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но  и  тебе  есть  чем
заняться, если я не ошибаюсь.
   - Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
   - Не мучайся. - Андре искусно  завязал  галстук  и  надел  пиджак.  -
Завтра все будет проще. - Он  поцеловал  Ясмин  в  затылок  и  вышел  из
комнаты.
   Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его  удаляющихся  шагов,
потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила,  что
надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем  следует  заняться,  чтобы
быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что
она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не
определила. Оскорбятся ли  Салима  и  Сайд,  если  Ясмин  станет  давать
распоряжения?
   Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками?  Или
же Салима обидится за непрошеное вторжение в  свои  владения?  Вероятно,
следует дождаться Андре и спросить у него.  Тем  более  что  есть  вещи,
которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует  написать  мадам
Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
   Ясмин  тронула  ручку  двери,  ведущей  в  соседнюю  комнату,   и   с
облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова  была
поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах,
где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный  стенной  шкаф
эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах,  кремовая  атласная
драпировка и персидские ковры  были  все  также  очаровательны.  Краски,
вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт  ковром,
усеянным  драгоценными  камнями.  Бездумно  вздыхая,   Ясмин   пересекла
комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и
зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната  все  так  же  походила  на
благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает  только
щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну,  слушать
трели зябликов и крики какаду.
   Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату  и  открыла
платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту
ночь, когда Кадир привел ее в  дом  Андре.  Ясмин  провела  пальцами  по
расшитой цветами прозрачной разорванной ткани,  и  на  миг  ею  овладело
странное смешанное чувство смущения и печали.
   "До чего же она прозрачна, - подумала Ясмин о  материи,  ощупывая  ее
внутреннюю поверхность, - Сквозь нее все  видно.  Как  же  я  могла  это
носить?"
   Она вспомнила, как у нес на глазах  Андре  превратился  в  совершенно
другого человека. Только минуту назад вежливый  и  спокойный,  он  вдруг
стал  совершенно  невменяемым,  ничего  не  соображающим;  у  него  было
единственное желание - прикоснуться к Ясмин.
   Ясмин  повернулась  и  села  на   кровать.   Почувствовав   внезапную
усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
   Да, Ясмин многому научилась  с  той  первой  ночи.  Легко  прикасаясь
руками к разным частям своего тела, она  задумалась,  чего  же  она  так
испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И
интересно,  почему  спустя  годы  тот  же  самый  страх  вдруг  сменился
непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в  первый  раз  овладел  ею,
Ясмин была полностью готова принять его.
   От одной этой мысли  соски  Ясмин  стали  твердыми,  а  внизу  живота
разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки - источника
наслаждений, доставляемых Андре, и нежный  бутон  набух  в  предчувствии
ласк.
   "Господи,  я  превращаюсь  в  распутницу,  -  подумала  Ясмин,  -   в
ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение.
Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое  сильное  влияние  на
разум другого человека".
   Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они  способны
в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и  губы  могут  порабощать
независимое,  здравомыслящее  человеческое  существо?  Ясмин  продолжала
поглаживать  трепещущую,  жаждущую  плоть,  и  тело  ее   выгнулось   от
получаемого удовольствия.
   Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная  часть
тела,  доставляющая  такую   бездну   наслаждения,   сможет   неожиданно
проснуться и зажить собственной,  отдельной  жизнью,  требуя,  чтобы  ее
перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
   Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую  пустоту.  Экспериментируя,
она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает  -
объема и длины плоти Андре,  проникающей  гораздо  глубже.  Вторая  рука
Ясмин, независимо от ее воли скользнула  вниз  и,  накрыв  разгоряченные
губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в  глазах  Ясмин
заметались темно-красные  всполохи,  и  она  унеслась  в  спираль  столь
обожаемого каскада оргазмов.
   С  некоторой  досадой  Ясмин  вынуждена  была  медленно  вернуться  к
обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
   "Во что же я превращаюсь? - спросила она себя. - Мое  тело  перестает
зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?"
   Резко выпрямившись, она  попыталась  выбросить  из  головы  память  о
гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть  обо
всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое  это
было наслаждение!
   Мысли Ясмин вернулись к девушкам,  постоянно  удиравшим  из  отеля  в
Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые
поджидали их за углом. Тогда  Ясмин  понятия  не  имела,  за  какими  же
удовольствиями охотятся эти юные авантюристки.  Посмеявшись  собственной
наивности, Ясмин приняла наконец душ  и  вышла  из  кабинки,  ступив  на
толстый  резиновый  коврик.  Обмотав   полотенце   вокруг   покрывшегося
мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье
в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как  единственную  ниточку,
связующую ее прошлое "я" с новым, столь требовательно заявившим о  своем
существовании.
   Поднималась дневная жара, и  волосы  Ясмин  быстро  высохли.  Натянув
шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и  выглянула
в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из
кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась  по  лестнице  и
отворила дверь в кухню. Большая комната была  пуста,  плиты  и  раковины
сверкали чистотой.
   Дверь черного хода была распахнута, и  Ясмин  видела,  как  солнечный
све