лась. - Если я вернусь.., там произошло  что-то  ужасное,
да? - Пальцы ее заметно дрожали. - Случилось что-то такое, о чем даже ты  не
можешь говорить?
   В льдисто-серых глазах Луиса мелькнуло отчаянное, загнанное выражение,  и
он сжал жену в объятиях с такой силой,  что  у  тобой  перехватило  дыхание.
Затем нагнулся, подхватил с земли Бони, потерся щекою о шелковистую шерсть и
сунул пса ей в руки.
   - Позаботься о малыше - ради меня!
   - Поехала бы ты за ним, Берил, -  вполголоса  подсказал  Клайв,  провожая
машину взглядом. - До парома еще минут двадцать. Я тебя мигом подброшу.
   - Мне нужно время подумать,  -  убито  покачала  головой  Берил,  вытирая
глаза.
   - Чего ж тут думать-то? Место жены рядом с мужем!
   - Мы живем в эпоху женской эмансипации, Клайв!  -  раздраженно  возразила
она. - Я бы сказала, что место мужа рядом с женой!
   - Ну что ж, надеюсь, эта твоя женская эмансипация согреет  тебя  холодной
ночью. Дай-ка сюда Бони! Ишь, бедняга насквозь промок, а он-то чем виноват!

***

   Три дня спустя Берил стояла на палубе парома "Остров Скалистый - Сет-Иль"
и, судорожно вцепившись в перила, нетерпеливо вглядывалась в даль. За бортом
плясали волны, день выдался пасмурный, небо затянуло тучами. Молодая женщина
на все лады проклинала совершенно неуместный приступ  морской  болезни.  Или
это она на  завтрак  съела  что-то  несвежее?  Как  бы  то  ни  было,  более
неприятного путешествия на ее долю еще не выпадало.
   Берил так и не рискнула сообщить мужу о своем решении. Что, если у нее не
хватит духу? Что, если она передумает и обратным же паромом вернется  назад?
Впрочем, сейчас молодая женщина мечтала лишь о том, чтобы вновь оказаться на
твердой земле.
   Вдали  показалась  пристань,  и  качка  слегка  успокоилась.  Присев   на
деревянную скамью, Берил порылась в сумке  и  извлекла  на  свет  альбом  со
свадебными фотографиями. Свой талисман.
   Счастливая невеста в  шелковом  платье  с  рюшами  и  оборками  -  просто
принцесса из сказки! Она доверчиво склонила голову на плечо Луиса,  а  ветер
играет кружевами и лентами.  Тонкая  ткань  на  мгновение  облепила  фигуру,
лишний  раз  подчеркнув  пышные,  соблазнительные  формы,  а   в   следующее
мгновение, надо думать, юбку пришлось придерживать.
   Пышные формы... По спине Берил пробежал холодок.
   Она часто-часто заморгала, разгоняя туманную пелену,  на  миг  застлавшую
глаза. Сощурившись, она внимательнее пригляделась к фотографии - так, словно
видела ее впервые. Грудь кажется чуть более округлой, а живот...
   Берил отчаянно зажмурилась, свободной рукой схватилась за живот - упругий
и впалый. О Боже... Боже милосердный...
   Перед глазами сменяли друг друга путаные, противоречивые образы. Сознание
то отключалось, то вновь начинало работать в полную силу.
   О Боже... Боже мой...
   Новые картины вытесняли прежнее, прошлое  сливалось  с  настоящим,  поток
образов набирал силу, грозя подхватить и увлечь за собой...
   Ох, нет, нет... Нет!
   В висках запульсировала острая боль - точно в мозг вонзилась  раскаленная
игла. Широко раскрытыми глазами Берил смотрела на фотографию. Но на сей  раз
коварное подсознание уже не пыталось манипулировать своей жертвой.
   Оборки и рюши скрывали от посторонних глаз  то,  о  чем  заинтересованные
лица предпочли бы умолчать. Заинтересованные лица - это, стало быть,  они  с
Луисом.
   Невеста была беременна!
   На втором-третьем месяце, не более, однако наметанный взгляд художницы не
мог не отметить округлившиеся контуры тела и тот особый, неповторимый ореол,
что окружает любую женщину, готовящуюся стать матерью.
   Ребенок...
   Берил убрала фотографии и, сцепив руки на коленях, принялась  лихорадочно
размышлять. Назад возвращаться нельзя... Ящик Пандоры открылся -  и  никакая
сила в мире не смогла бы снова запереть под  замок  все  то  зло,  что  ныне
вырвалось на свободу. Вместе с трагедией трагедий, в памяти  воскресло  все,
что было. Если бы не ребенок, Луис ни за что не женился бы  на  ней!  Теперь
путь домой ей заказан...
   Однако  сознательные  усилия  вспомнить  окончательно  измотали   молодую
женщину, лишили возможности сопротивляться. Поэтому  она  покорно  сошла  на
берег вместе с толпой, пропустив мимо ушей бодрые заверения капитана в  том,
что, стремясь обогнать надвигающуюся грозу, паром  прибыл  на  десять  минут
раньше, чем должен был по расписанию...
   Мерно пощелкивал счетчик такси. Сердце Берил так и норовило выскочить  из
груди - ей хотелось заорать на водителя, чтобы ехал быстрее, и в то же время
умолять его снизить  скорость.  Когда  же  машина  наконец-то  завернула  на
просторную, обсаженную деревьями  подъездную  аллею  перед  роскошным  белым
особняком,  Берил  едва  не  потеряла  сознание.  Шофер,  видя,  как  бледна
пассажирка, любезно донес до двери ее вещи.
   - С вами все в порядке? - осведомился он,  пока  Берил  дрожащими  руками
отсчитывала деньги. - Вид у вас  -  краше  в  гроб  кладут!  Вы,  часом,  не
беременны? - добавил он с бесчувственностью человека, привыкшего  развлекать
случайных людей ни к чему не обязывающей болтовней.
   - Нет.
   Но едва смысл сказанного дошел до сознания Берил, она почувствовала,  что
перед глазами все плывет. Господи, ей-то  откуда  знать?  Луис  ни  разу  не
воспользовался презервативами, а она.., она вела себя так, будто секс  никак
не связан с продолжением рода. Луис и дети - эта мысль была для нее  слишком
мучительной. В  предыдущий  раз  ее  беременность  явилась  последствием  их
первого, стихийного сближения, после того Луис  неизменно  предохранялся.  А
сейчас они занимались любовью на острове десятки  раз,  даже  не  подумав  о
последствиях!
   О Господи, неужто все повторится сначала?
   Берил нащупала в кармане ключ. Луис  сказал  ей,  что,  вопреки  здравому
смыслу, так и не заменил замки после ее побега. Он продолжал надеяться,  что
в один прекрасный день придет домой  и  обнаружит,  что  жена  вернулась.  И
теперь молодая женщина поняла почему.  Озлобление  его  неизменно  отступало
перед состраданием.
   Просторный,  отделанный  в  черно-белых  тонах  холл  был   пуст.   Точно
безмолвный призрак,  Берил  прошла  через  роскошную  анфиладу  комнат.  Все
осталось так, как ей запомнилось. Даже свежие цветы в высоких  вазах.  Слезы
застилали Берил глаза. Она дома. Ничего не изменилось.
   И все изменилось безвозвратно.
   Она  поднялась  на  первую  ступеньку  широкой  мраморной  лестницы  -  ж
поглядела вверх. Дорогой на небеса,  смеясь,  окрестила  она  эту  лестницу,
когда Луис в первый раз подхватил ее на руки и понес в спальню.
   Теперь эта дорога вела в ад.
   Перила приятно холодя пальцы. Берил смутно слышала позади  шум,  хлопанье
дверей, голоса, но упрямо продолжала подниматься. Она уже  дошла  до  самого
верха, когда внизу раздались торопливые шаги.
   - Евлалия, вы ее не видели? Ее сумки стоят в коридоре.  Берил!  Берил!  -
Глубокий мужской голос разбудил гулкое эхо. В  следующий  миг  Луис  заметил
жену, но вздох облегчения тут же сменился встревоженным окликом:
   -Берил! Ты куда?
   Словно во сне она шла все вперед и  вперед  по  толстому  ковру  широкого
коридора. Перепрыгивая через две и три ступеньки за раз,  Луис  стремительно
взбежал наверх и поравнялся с женой.
   - Берил, подожди!
   Большинство дверей по обе стороны коридора были  распахнуты  настежь,  но
четвертая справа оказалась закрытой. Берил потянулась к бронзовой ручке.  Но
на плечо ей легла загорелая мужская рука, удержав на месте.
   - Берил! Что ты делаешь? -  Она  подняла  глаза,  и  при  взгляде  на  ее
бледное, превратившееся в восковую маску лицо у Луиса замерло сердце. -  Мне
позвонил Клайв и сообщил, каким паромом ты  плывешь.  Я  помчался  встречать
тебя, но на дорогах повсюду пробки!
   Он явно произнес первое, что пришло в голову, пытаясь  отвлечь  жену,  но
тщетно.
   - Открой дверь! - приказала она. Пальцы его судорожно сомкнулись на ручке
двери. Берил непроизвольно отметила, что  на  руке  его  вновь  поблескивает
обручальное кольцо, и сквозь мрак отчаяния пробился слабый лучик света.
   - Я так хотел сам тебя встретить... Я попросил Евлалию сварить нам  кофе.
Давай сначала перекусим...
   - Открой дверь!
   В льдисто-серых глазах мелькнуло что-то похожее на страх.
   - Берил, ты же только что приехала. Дай себе время  пообвыкнуться.  Вовсе
незачем делать это прямо сейчас...
   - У меня было достаточно времени... - Голос ее беспомощно прервался. -  Я
все помню... Я вспомнила еще на пароме. Хватит  меня  оберегать...  Луис,  я
устала бояться. - Она накрыла ладонью его  руку  в  молящем  и  одновременно
требовательном жесте. - Открой!
   - Хорошо... Но мы войдем вместе, - тихо согласился Луис.  -  А  оберегать
тебя я никогда не перестану.
   Держась за руки, они вместе толкнули дверь и  вместе  переступили  порог.
Голубые обои в цветочек... Повсюду игрушки,  стопки  детских  книжек,  а  на
кресле восседает огромный плюшевый медведь...
   Берил медленно обошла комнату, беря то одну вещь, то другую и снова кладя
на прежнее место. Добрела до плюшевого мишки, поднесла его  к  лицу,  вдыхая
слабый аромат детской присыпки. Луис не отходил от жены ни на шаг.
   У стены стояла голубая детская  кроватка,  над  ней,  весело  побрякивая,
покачивались подвесные погремушки. На столике рядом с кроваткой  красовались
оправленные в рамки фотографии: Берил, Луис и  сероглазый  малыш  верхом  на
деревянной лошадке. Та самая фотография, от которой она некогда отвернулась,
не желая вспоминать... Молодая женщина взяла снимок в руки.
   - Албин... - Имя, прозвучавшее вздохом, болью отозвалось в ее  сердце.  -
Албин...
   Ее сын. Ее ненаглядный умница. Ее комочек  радости,  похищенный  жестокой
смертью.
   Берил молча поставила фотографию на прежнее место и  провела  пальцем  по
прутьям кроватки.
   - Мы собирались купить ему "взрослую" кровать,  отсюда  он  уже  научился
выбираться, - тихо проговорила она. - За неделю  до  смерти  Албин  научился
ходить... Мой малыш так быстро рос...
   Луис обнял жену за плечи.
   - Берил, милая...
   Молодая женщина резко высвободилась, развернулась лицом к мужу.
   - Ему только годик исполнился! Ему бы еще жить да жить!
   Лицо Луиса исказилось от боли.
   - Да, да... Если  бы  я  не  предложил  в  тот  день  пойти  погулять  на
пристань...
   - Нет! - Берил порывисто обняла мужа. -Боже мой, нет,  ты  ни  в  чем  не
виноват. Это же был несчастный случай!
   На пристани взорвался один  баллонов  со  сжатым  газом  для  аквалангов.
Впоследствии эксперты установили, что в  конструкции  наличествовал  дефект.
Погиб инструктор центра  подводного  плавания,  несколько  человек  получили
ранения. Но никакие компенсации не могли возместить Берил утрату сына.
   - Я тебя никогда не обвиняла! - яростно повторила она. - Ты ведь тоже был
ранен. Я боялась, что потеряла вас обоих. -  По  щекам  ее  потоком  хлынули
слезы. - Я.., я  бы  этого  не  вынесла...  Этой  двойной  потери  я  бы  не
пережила... - И,  припав  к  груди  мужа,  громко,  исступленно,  безудержно
разрыдалась.
   - Ох, Берил, слава Богу, слава Богу, - зашептал Луис, зарываясь  лицом  в
ее волосы и укачивая жену, точно младенца. - Слава Богу, что ты вернулась  и
можешь плакать о нашем маленьком и снова лелеять в памяти его  милый  образ.
После похорон ты и слезинки не пролила. Ты старалась казаться мужественной и
храброй, ради меня делала вид, будто все в порядке, будто с каждым  днем  ты
все успешнее справляешься с горем.., чтобы я не волновался. Но я  видел:  ты
притворяешься. Шли месяцы, а тебя по-прежнему мучили  бессонницы,  ты  почти
ничего не ела, и рисовать не могла, и об Албине не заговаривала, и в комнату
его не заходила. Думаю, этот несчастный  случай  воскресил  в  твоей  памяти
смерть матери  и  ты  пыталась  вытеснить  из  сознания  оба  эпизода...  Но
напряжение оказалось непосильным.
   - И я сбежала... Сбежала, бросив тебя наедине с нашим общим горем. Прости
меня... - всхлипывала Берил. - Пожалуйста, прости.  Ты  теперь  должен  меня
ненавидеть...
   - Ненавидеть - тебя? Берил, дважды в жизни тебе  довелось  видеть  гибель
тех, кого ты любила, и оба раза причиной был взрыв. Легко ли пережить  такую
психическую травму? Ты сама была в шоке, однако у тебя  хватило  присутствия
духа перетянуть мне ногу ремнем. Без жгута все бы кончилось  очень  скверно.
Ты спасла мне ногу, если не жизнь. Да, я злился, досадовал, проклинал все на
свете - но ни на минуту не переставал любить тебя!
   - Я никак не могла поверить, что малыш мертв. Даже  крови  не  было...  -
шептала Берил, прижимаясь к мужу все крепче.
   - Албин умер мгновенно... Он даже боли не почувствовал. Ему  не  пришлось
страдать.
   - В отличие от нас. - Молодая женщина подняла голову и увидела, что  Луис
тоже плачет. - Я думала.., я боялась, что со смертью Албина... Это ты  из-за
Албина на мне женился?
   - Глупая женщина! - воскликнул Луис, крепче сжимая ее в объятиях.  -  То,
что ты забеременела, несказанно облегчило мне жизнь. К тому  времени  я  уже
несколько недель не знал, как сделать тебе предложение, гадал,  какие  слова
подобрать, чтобы ты меня не оттолкнула. Я знал, что в глубине души  ты  себя
не помнишь от тревоги: мол, все происходит слишком быстро...
   - Так ты ни о чем не жалел?
   - Жалел? Я радовался как мальчишка. Радовался при мысли  о  том,  что  ты
носишь моего ребенка. Радовался, наблюдая за твоей беременностью. И  сына  я
просто обожал. Хоть он и пробыл с нами так недолго, я ни на миг не пожалел о
том, что в истории нашей любви есть и маленький Албин!
   Глаза Берил вновь потемнели от боли.
   - Я не уверена, что... Я знаю, ты очень любишь детей, но не уверена,  что
отважусь снова пройти все сначала.
   Луис ласково обнял ладонями ее лицо и поцелуем стер  с  ее  лба  морщинку
озабоченности.
   - У меня есть ты. И это для меня самое  важное.  Даритель,  а  не  дар  -
помнишь?
   И, взяв жену за руку, Луис увел ее из детской.
   - Евлалия, наверное,  уже  третий  кофейник  заваривает,  -  заметил  он,
взглянув на часы. - И еще мне хотелось бы  показать  тебе  кое-что.  -  Луис
неуверенно умолк. - Ну.., то есть по количеству  чемоданов  и  сумок  я  так
понял, что ты не на выходные приехала?
   - Я заперла коттедж, - глухо произнесла Берил. - Алберт чуть не лопнул от
злости,  зато  Клайв  меня  всецело  одобрил.  Сказал,  что  и  сам  отлично
управится.
   - Конечно. Учитывая, на сколько старый скряга "нагрел" меня  на  продаже,
он свободно наймет экономку заодно с поварихой!
   - Ты покупаешь коттедж?  -  изумилась  Берил,  -  Вообще-то  это  ты  его
покупаешь. Я оформляю сделку на твое  имя.  Хочу,  чтобы  знала:  ты  всегда
сможешь возвратиться на твой волшебный остров.
   - Думаешь, болезнь еще вернется? - похолодела Берил.
   - Нет-нет! - горячо запротестовал Луис. - Из того, что я читал  -  и  Гас
Макнайт  это  подтвердил,  -  следует,   что   диссоциативная   амнезия   не
повторяется. Это же не грипп какой-нибудь...
   - Я посоветуюсь с врачом, - твердо объявила Берил. - На всякий случай.
   - Как ты захочешь...
   Последние слова Луиса заглушило возбужденное тявканье и визг. К лестнице,
то  и  дело  поскальзываясь  на  вощеном  паркете,  неуклюже  ковылял  щенок
спаниеля, таща в зубах черный носок.
   - А ну иди сюда, бандит ты этакий! - Из кухни выплыла дородная Евлалия, и
Берил, подхватив на руки рыжий комочек, осторожно отобрала у  него  носок  и
протянула экономке. - А, так вы нашли друг друга! До  чего  славно,  что  вы
вернулись, миссис Гренвилл! И выглядите на все сто!  -  заулыбалась  Евлалия
так, словно Берил приехала, скажем, с воскресного пикника.
   Молодая женщина печально улыбнулась в ответ, отлично сознавая, что лицо у
нее заплакано, волосы растрепаны, одежда безнадежно измята.
   - Здравствуйте, Евлалия, очень рада вас видеть. А это у нас кто такой?
   Она ласково потрепала за уши рыжего щенка, а тот, извернувшись, лизнул ее
в соленый от слез подбородок.
   - А, этот... Я его только вчера купил, смущенно  сознался  Луис.  -  Даже
имени еще не придумал.
   - Как насчет Бонифас? - предложила Берил, чувствуя, как теплеет у нее  на
душе. -По-моему, очень достойное имя! Евлалия, а наш кофе еще не остыл?
   - Уже несу! - добродушно откликнулась экономка. - Я еще и плюшек напекла.
А малыша давайте сюда. По-моему, ему самое время прогуляться в сад.
   - Нравится? - улыбнулся Луис, когда супруги остались одни.
   - Еще как, - тихо отозвалась Берил. - Но дорог не  столько  дар,  сколько
даритель!
   Она нащупала в кармане серебряную зажигалку и протянула мужу на раскрытой
ладони, вместе с сувениром вручая и сердце.

ЭПИЛОГ

   Задыхаясь от смеха, маленькая Китти с разбегу бросилась на шею матери.
   - Я первая! Я первая!
   Следом подоспел и Луис, тяжело отдуваясь  и  делая  вид,  что  смертельно
устал.
   - В забеге на короткую дистанцию, как всегда, победила Китти Гренвилл!  -
торжественно возгласил он.
   - Это  потому,  что  я  маленькая,  а  ты  уже  большой  и  старый,  -  с
достоинством пояснила шестилетняя девочка.
   - Это я-то - старый?
   Луис подхватил дочь на руки и несколько раз подбросил в воздух, к  вящему
ее удовольствию.
   - Да здравствуют каникулы-ы! - пронзительно завопила Китти.
   -  Довольно  вам,  -  улыбнулась  Берил,  покачивая  коляску,  где  мирно
посапывал упитанный розовощекий младенец. - Луис, прекрати сейчас  же!  Тоже
мне, старый! Сущий ребенок, честное слово!
   Отец покорно  поставил  дочь  на  песок,  заботливо  расправил  кружевные
оборочки розового платьица.
   - Ладно, победила - так загадывай желание!
   - Хочу, чтобы ты вечером взял меня на  рыбалку!  -  тут  же  откликнулась
девочка. - Дедушка Клайв сказал: можно! Я поймаю акулу-людоеда: у нее зубы -
во-от такие, а пасть - во-от такая! - И Китти широко развела руки в стороны.
- Мне дедушка Клайв вчера рассказывал.
   - На него похоже, - усмехнулась Берил.
   - Ну, раз такое дело, придется и впрямь взять, - пожал плечами Луис. - Мы
отвезем ее домой и посадим в аквариум...
   - А она не скушает братика Тедди? - озабоченно уточнила девочка.
   - Акулы-людоеды кушают только непослушных детей, - серьезно заверил отец.
   - Тогда ладно, - важно согласилась девочка, с трогательной уверенностью в
том, что ни она, ни братик Тедди под эту категорию не подходят.
   Берил тихо вздохнула. Старшему братику сейчас исполнилось бы  восемь  лет
от роду. Он бегал бы взапуски с Китти, возился бы с малышом. Но Луис прав: с
потерями приходится смиряться. "Рождение, жизнь и смерть  неизбежно  сменяют
друг друга..."  Пронзительная,  граничащая  с  безумием  тоска  со  временем
превратилась в светлую грусть.
   Луис тем временем любовался дочкой. С  ее  забавной  серьезностью,  с  ее
милой привычкой накручивать на палец непослушный локон, Китти как две  капли
воды походила на мать.  Те  же  золотисто-карие,  как  растопленный  янтарь,
глаза, те  же  светлые  пушистые  локоны,  словно  сотканные  из  солнечного
света...
   - Солнышко ты мое, - ласково проговорил он, одной рукой обнимая  жену  за
плечи, а другой ероша волосы дочери.
   - Ты мне или ей? - ревниво осведомилась Берил.
   Всем троим. Луис  решительно  завладел  коляской  и  принялся  развлекать
погремушкой третье "солнышко" - братик Тедди проснулся и громко  требовал  к
себе внимания.