навливая контроль если не
над всеми, то хотя бы над некоторыми из своих чувств.
   Серые глаза будто ощупали ее лицо, не пропустив ни единой детали, а затем
опустились ниже, на верхнюю половину тела, не скрытую столешницей.  И  когда
взгляд остановился на возвышениях грудей под свитером, его рот растянулся  в
улыбке.
   - Полагаю, что это очевидно. Я по-прежнему хочу тебя, Робин. И никогда не
переставал хотеть.
   - Но я не хочу тебя!
   Бессовестная ложь! Горячий ток  крови  по  венам,  гулкие  удары  сердца,
отдающиеся  в  ушах,  напряжение,  сковавшее  тело,  были   слишком   явными
признаками охватившего ее возбуждения. Она неловко поднялась,  вцепившись  в
столешницу с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
   - Я бы не вернулась к тебе, даже если бы мы остались последними людьми на
Земле!
   - Тебя бы заставила твоя гражданская совесть, - заметил  Пол,  удивленный
ее горячностью. - Это был бы единственный способ восстановить популяцию.
   - Я бы скорее ограбила банк спермы, чем позволила  тебе  приблизиться  ко
мне! - выпалила она, не заботясь о том, насколько смехотворно ее возражение.
- Я всегда знала, что ты самонадеян, но это именно тот случай, когда тебе не
удастся настоять на своем.
   - Существует такая вещь, как перебор, - сухо заметил он. - Простое  "нет"
прозвучало бы намного убедительнее. - А это...
   Пол оперся руками о стол и встал  одним  ловким  движением,  подчеркнутая
неторопливость которого не могла скрыть его цели. Сердце  Робин  забилось  с
новой силой. Она отпрянула, но не слишком далеко,  поскольку  помешал  стул,
стоявший за спиной.
   - Немедленно прекрати! -  приказала  Робин.  -  Что  бы  ты  ни  затевал,
прекрати сейчас же!
   - Никаких затей, - сказал он. - Когда слова  бессильны,  остается  только
действовать. - Пол перехватил кулак, направленный в его челюсть, прежде  чем
тот успел войти в соприкосновение с ней, и  покачал  головой  с  насмешливым
осуждением. - Оставь свою театральщину. Это жизнь.
   Поняв  тщету  дальнейших  словесных   и   физических   протестов,   Робин
подчеркнуто вяло подчинилась, когда Пол заключил  ее  в  объятия,  и  решила
просто ничем его не поощрять. Вот  только  плоть  в  отличие  от  решительно
настроенного разума отказывалась подчиняться. Она осознала это, почувствовав
безошибочный трепет внутри  при  прикосновении  к  подтянутому  мускулистому
телу. Тепло его ладоней на спине,  казалось,  прожигало  насквозь  одежду  и
опаляло кожу. Руки опускались все ниже и ниже, до тех пор, пока  не  накрыли
ягодицы и не прижали Робин  еще  крепче  к  отвердевшему  свидетельству  его
мужественности. Глаза следили за ее лицом, отмечая непроизвольную реакцию.
   Пол опустил голову, губы  легко  коснулись  ее  рта,  двигаясь  медленно,
дразня и постепенно растапливая сопротивление, - до тех пор  пока  Робин  не
прекратила внутреннюю борьбу и не начала безоглядно отвечать ему.
   Ее губы смягчились и приоткрылись, двигаясь в согласии с его  ртом,  тело
уже добровольно прильнуло к нему, руки скользнули к его шее. Как  долго  она
была лишена этого! Невероятно долго! Робин уже почти забыла,  каково  это  -
желать с такой всепоглощающей страстью.
   Длинные умные пальцы нашли нижний край ее свитера и скользнули  вверх  по
обнаженной коже. Она не позаботилась надеть лифчик, и ее груди наполнили его
ладони, соски превратились в ноющие пики под  умелыми  ласкающими  круговыми
движениями.
   Только когда Пол вновь опустил руки, чтобы пробраться под эластичный пояс
брюк, она смогла отчасти восстановить контроль над собой. Потребовалась  вся
сила воли, чтобы перестать плыть по течению и вцепиться в его запястья.
   - Хватит! - выдавила она, тяжело и часто дыша.
   Его дыхание было лишь слегка прерывистым.
   - Ты в этом уверена?
   - Абсолютно! - Неведомо  откуда  взявшиеся  душевные  и  физические  силы
позволили Робин отвести его руки и  отпрыгнуть  в  сторону.  Ухватившись  за
стул, она поставила его между ними и с  презрительным,  насколько  это  было
возможно, видом сказала: - Уверена не меньше, чем тогда,  когда  ты  впервые
опробовал на мне свои методы.
   -  Разница  заключается  в  том,  что  тогда  ты  не   знала,   от   чего
отказываешься. - Пол даже не попытался отставить стул в  сторону.  Огонек  в
глазах свидетельствовал о том, что он  скорее  забавляется,  чем  испытывает
недовольство. - Ладно, у нас  достаточно  времени.  Похоже,  мы  пробудем  в
заточении не меньше двух дней.
   - Это ничего не изменит. - Робин все  больше  брала  себя  в  руки  -  по
крайней мере, внешне. - Если ты снова прикоснешься ко  мне,  я  сделаю  тебя
калекой на всю жизнь!
   Засунув руки  в  карманы  и  прислонившись  к  ближайшему  шкафу.  Пол  с
интересом посмотрел на нее.
   - И как же ты предполагаешь это сделать?
   - Узнаешь, когда возобновишь свои попытки! - выпалила она. -  Держись  от
меня подальше!
   - Боюсь, это будет трудно, поскольку мы все еще муж и жена, - сказал  он.
- Я не евнух, как ты со всей отчетливостью понимаешь. Тебе нужно...
   - Мне нужно, чтобы ты убрался восвояси, - оборвала его Робин.
   Пол покачал головой в притворном сожалении, при этом прядь густых  темных
волос упала на лоб.
   - Увы, невозможно. Как я уже говорил, нам не выбраться  отсюда,  пока  не
растает снег. Нужно было думать, прежде  чем  забираться  в  такую  глушь  в
феврале.
   - Это вовсе не глушь, - возразила задетая вопреки рассудку Робин. - Всего
в паре миль отсюда живут люди.
   - В данных обстоятельствах они с таким же успехом  могли  бы  жить  и  на
Луне. - Пол оттолкнулся от шкафа и приподнял брови, заметив, что  она  вновь
дернулась к стулу, готовая воспользоваться им как оружием, если  он  сделает
хотя бы шаг в ее сторону. - Не бойся, я больше  не  собираюсь  оказывать  на
тебя давление... Во всяком случае, не таким способом!
   Робин подняла трясущуюся руку и  откинула  назад  разметавшиеся  по  лицу
волосы, только теперь заметив, что лишилась заколки.
   - Что бы это могло значить?
   - Я же говорил, что для нашего воссоединения есть причины.
   Она устало взглянула на Пола, все еще не убежденная  в  том,  что  он  не
возобновит попыток обнять ее.
   - Должна сказать  тебе  сразу:  никакая  из  найденных  тобой  причин  не
покажется мне достаточно веской!
   - Даже то, что дочь моей сестры может провести остаток детства в приюте?
   В серьезности Пола не было никаких сомнений. Все его ехидство  как  рукой
сняло. Робин знала, что его единственная сестра несколько лет назад умерла в
Южно-Африканской Республике, оставив трехлетнюю дочь на  руках  мужа.  Знала
она и о том, что муж впоследствии прервал все связи с  семейством  Темпл  по
причинам, о которых Пол никогда не распространялся.
   -  Насколько   я   понимаю,   что-то   случилось   с   твоим   зятем?   -
растерянно-смущенно спросила она.
   - Несколько недель назад его машина застряла на  переезде.  Он  не  успел
выскочить. - Голос Пола оставался бесстрастным. - По-видимому,  у  него  нет
других родственников, поэтому тамошние  власти  обратились  к  бумагам  моей
сестры. Поскольку наши родители в разводе, я остаюсь  единственной  надеждой
Уэнди.
   - Ясно. - Робин помолчала, нахмурив брови.  -  Я,  конечно,  сожалею,  но
никак не могу понять, при чем здесь я?
   - При том, что  я  собираюсь  удочерить  ее  на  законных  основаниях,  а
одинокому мужчине ни за что не позволят стать опекуном девятилетней девочки,
если это не его  дочь.  Необходимо  уверить  власти  в  том,  что  наш  брак
стабилен.
   Робин во все глаза уставилась на него, чувствуя, как под ложечкой  растет
болезненное ощущение. Он хочет вернуть ее не потому, что не  может  без  нее
жить, а потому, что иначе ему" не позволят удочерить ребенка сестры!
   - Это шантаж, - сдавленно проговорила Робин.
   - Знаю. - В его голосе звучало все что угодно, только  не  раскаяние.  На
лице появилось столь знакомое по их последним случайным  встречам  застывшее
выражение. - Я готов пойти на все ради будущего Уэнди.
   - Даже на то, чтобы причинить  страдания  другому  человеку?  -  У  Робин
сдавило горло, и она с трудом проталкивала слова: - Наш брак распался, когда
я узнала о тебе и Эдне Пауэлл. Почему от меня ждут, чтобы я обо всем забыла?
   - Потому что я прошу  тебя  об  этом.  Хорошо...  -  он  поднял  руку,  -
принуждаю тебя. Как уже говорил, я не хочу повторять пройденное.  Нам  нужно
начать с чистого листа. - Его голос смягчился. - У нас по-прежнему есть  то,
что необходимо для удачной попытки. Мы только что убедительно это доказали.
   - Ты и впрямь думаешь, что я когда-нибудь снова смогу  тебе  доверять?  -
надтреснутым голосом спросила Робин, всем телом дрожа от напряжения.
   Серые глаза твердо встретили ее взгляд.
   - А разве ты когда-нибудь доверяла мне?
   - Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя замуж.
   - Ты вышла за меня замуж потому, что я отвечал всем  твоим  критериям,  -
сказал он. - Давай не будем делать вид, что ты относилась бы ко мне так  же,
будь я клерком, работающим от звонка до звонка и приносящим  домой  скромное
жалованье. Ты хотела той жизни, о которой пишешь. Тебе  нужен  был  мужчина,
удовлетворяющий тебя в постели, и я не припомню, чтобы когда-либо  сплоховал
там... как, впрочем, и в любом другом месте.
   - Это не так! - Ее протест был полон боли. - Я любила тебя!
   - Ты любила созданный тобою образ, - безжалостно возразил Пол.  -  Я  был
твоим ожившим персонажем. Эту роль я согласен был играть до поры до времени,
но не всю жизнь. В  каком-то  смысле  Эдна  была  моей  попыткой  выхода  из
сложившейся ситуации.
   - Так, значит, во всем виновата я! - Робин с трудом сдерживалась.
   - Нет, - сказал он. - Большая часть вины лежит на  мне:  я  потворствовал
твоим фантазиям. По крайней мере, теперь ты видишь меня таким, каков я  есть
на самом деле.
   Робин  перевела  дыхание  и  вздернула  подбородок,  призывая  на  помощь
гордость.
   - Вот в этом ты прав как никогда. И я с трудом могу  представить  тебя  в
роли идеального отчима для твоей племянницы.
   На его лице едва заметно дрогнул мускул, но ни взглядом, ни  голосом  Пол
не показал, что выведен из равновесия.
   - Я в состоянии обеспечить ей лучшую жизнь, чем любой детский дом.
   Она вынуждена  была  признать,  что  в  этих  словах  есть  доля  истины.
Скупостью Пол не страдал. С ним ребенок никогда не знал бы недостатка в том,
что можно купить за  деньги.  Робин  готова  была  оценить  его  чувства  по
отношению к Уэнди, даже восхищаться его намерениями, но чего  совершенно  не
могла принять, так это полного отсутствия заботы о ее чувствах.
   - Сожалею, - грубовато сказала она, - но ничем не могу тебе помочь.
   - Скажи лучше - не хочешь. - Из его позы исчезла всякая  расслабленность,
губы и подбородок отвердели.
   - Повторяю: я не могу.  -  Робин  заставила  себя  твердо  встретить  его
взгляд, в  котором  чувствовалась  теперь  сталь  -  свидетельство  крайнего
нервного напряжения. - У меня... другие планы.
   - Какие же именно?
   - Я собираюсь выйти замуж за другого человека.
   Раздался короткий резкий смешок.
   - Ты отдаешь себе отчет в том, что это двоемужество?
   - Я, разумеется, говорю не  о  завтрашнем  дне.  -  Робин  изо  всех  сил
старалась, чтобы голос звучал уверенно. - Шон готов ждать до тех пор, пока я
не освобожусь.
   - В таком случае ему придется ждать очень долго!
   Глаза Робин потемнели. Тщательно подбирая слова, она проговорила:
   - Ты не можешь помешать мне развестись с тобой.  Пол.  Как  не  можешь  и
вынудить меня вернуться к тебе.  Если  тебе  нужна  женщина  в  доме,  чтобы
заботиться об Уэнди, уверена, недостатка в претендентках не будет.  Возможно
даже, по такому случаю к тебе вернется Эдна.
   На этом она остановилась, поняв по выражению его лица, что  продолжать  -
значит испытывать судьбу. Пол никогда не прибегал к физическому насилию,  но
сейчас, казалось, был близок к  этому:  глубоко  засунутые  в  карман  руки,
словно с трудом  удерживаемые  от  того,  чтобы  не  сжаться  на  ее  горле,
сверлящий взгляд серых глаз.
   - Если хочешь легкого развода, тебе придется ради  этого  потрудиться,  -
отрезал он. - Ты отправишься со мной за Уэнди, а потом поживешь  с  нами  до
тех пор, пока законники о ней  не  забудут.  Как  только  все  уладится,  ты
получишь развод. - Пол непреклонно покачал головой, заметив, что  с  ее  губ
готов сорваться протест. -  Таково  мое  предложение.  Трех  месяцев,  будет
вполне достаточно.
   Судя по всему, с меня будет достаточно и трех  дней,  оцепенело  подумала
Робин. Она приехала сюда, намереваясь  обстоятельно  обдумывать  перспективы
своих отношений с Шоном, и еще мгновение назад так и не пришла ни  к  какому
решению.
   - Правду - в надежде на то, что он правильно все поймет. - Пол не уступал
ни дюйма. - Если ты ему небезразлична, он подождет. Обязан подождать! Мне ты
нужна больше, чем ему.
   Если бы все это затевалось не ради одной Уэнди,  с  болью  подумала  она.
Если бы... Робин запретила себе продолжать эту мысль. Все, чего хотел от нее
Пол, - это ее присутствия. Порыв, который, казалось, охватил его раньше, был
лишь точно  рассчитанной  атакой  на  ее  чувства  с  целью  подавить  любое
возможное сопротивление. В конце концов он  просто  не  оставил  ей  выбора.
Требовалось сердце намного более жестокое, чем ее, чтобы  на  годы  заточить
ребенка в казенное учреждение. Но сейчас прежде всего  ей  нужно  определить
основные правила игры.
   - Если я соглашусь, то только при условии, что ты будешь строго следовать
своим обещаниям, - заявила она с мрачной  решимостью.  -  Попробуй  еще  раз
прикоснуться ко мне - и я уйду! Ясно?
   - Как Божий день. - Какими бы ни были его истинные чувства, Пол ничем  их
не обнаружил. - Все, что от тебя требуется, -  это  помочь  мне  убедительно
изобразить семейную гармонию, когда потребуется. Все остальное время... - Он
пожал плечами. - Мы будем просто терпеть друг друга.
   Все, с Робин было достаточно! Ее нервы натянулись как  струны,  с  трудом
обретенное равновесие пошло насмарку.
   - Я собираюсь принять душ, - грубо сообщила она.  -  Комната  для  гостей
наверху, налево, если твои старания попасть сюда тебя утомили.
   Не дожидаясь ответа, Робин повернулась на  каблуках  и  быстро  вышла  из
кухни.
   В спальне вновь царили тепло и  уют,  тяжелая  деревянная  дверь  надежно
отгородила ее от остального мира. Забыв о душе, Робин прилегла на кровать и,
невидящим взглядом уставившись в потолок, погрузилась в минувшее...
   Мне следовало бы лучше знать, как проходят эти вечеринки,  думала  Робин,
изображая  вежливый  интерес  к  рассуждениям  своего  собеседника,  всецело
поглощенного собой. Должно  быть,  известный  писатель,  но  как  человек  -
редкостный зануда! Оставалось только надеяться,  что  сама  она  никогда  не
будет настолько озабочена собственной популярностью!
   Впрочем, шансов обрести ее у меня не так уж много, мелькнула  беззаботная
мысль. Несмотря на то что любовные романы буквально наводнили книжный рынок,
и  литературные  критики,  и  средства   массовой   информации   по-прежнему
относились к ним скорее как к поводу для шуток. По всеобщему мнению,  писали
их неудовлетворенные женщины бальзаковского возраста, которым  больше  нечем
было заняться.
   Мужчина, с которым она беседовала - вернее, который беседовал  с  ней,  -
был короток если не в речах,  то  ростом.  Со  своими  пятью  футами  шестью
дюймами, да еще на трехдюймовых каблуках, она казалась по  сравнению  с  ним
гигантом. Робин на мгновение отвела глаза. Ее взгляд наткнулся на мужчину, с
откровенным сочувствием смотрящего на нее. Являясь частью небольшой  группы,
он, казалось, уделял мало внимания разговору, клубившемуся вокруг него. Лишь
когда красотка, стоявшая рядом,  коснулась  его  руки,  он  отвел  взгляд  с
улыбкой, способной вызвать у любой женщины с нормальными  реакциями  сильное
сердцебиение.
   Кто бы это мог быть? - гадала Робин, чувствуя, что и ее пульс  участился.
И как случилось, что она не заметила его прежде?
   Ответ был очевиден: прежде его просто здесь не было. Немного за тридцать,
выше шести дюймов ростом, с густыми, блестящими, черными как смоль волосами,
абсолютно и безоговорочно мужественным лицом, он казался  воплощением  самых
заветных мечтаний Робин.
   Впрочем, внешность лишь половина дела. Не было почти никаких  сомнений  в
том, что при более близком знакомстве он жестоко разочарует ее.  Уж  слишком
нынче головы забиты политикой - вот в чем беда!  Прошли  те  времена,  когда
мужчины были мужчинами,  а  женщины  -  женщинами,  и  каждый  знал,  в  чем
заключается разница!
   Когда  Робин  вновь  рискнула  посмотреть  в  ту  сторону,  ни  его,   ни
сопровождавшей его женщины уже не было на прежнем месте. Какой  простор  для
фантазий на тему "средь шумного бала", почему-то пришло ей в голову. Если бы
она описывала эту сцену, далее последовала бы немедленная и взаимная вспышка
вожделения!
   В конце концов Робин удалось под убедительным предлогом и  с  подобающими
извинениями  избавиться  от  наскучившего  собеседника.  Если  это  типичная
издательская тусовка, то для меня она будет первой и последней, сказала себе
Робин, подкрашивая губы в туалетной  комнате.  У  нее  есть  более  приятные
занятия, нежели слоняться без  дела,  попивая  шампанское,  и  тешить  чужое
самолюбие. Например, закончить книгу, которую она сейчас пишет.
   Прежде чем выйти из комнаты, Робин бросила последний придирчивый взгляд в
зеркало и, заправив выбившуюся золотистую прядь  волос  за  ухо,  разгладила
несуществующую складку на облегающем черном платье.
   Может, права была издательница, говоря, что все мои героини - продолжение
меня самой? -  думала  Робин,  разглядывая  смотревшее  на  нее  из  зеркала
пикантное личико. Да, действительно, первые три были  блондинками,  но,  как
она искренне считала, заметно отличались от нее характером.  Как  бы  то  ни
было,  последнюю   она   наградила   рыжими   волосами   и   соответствующим
темпераментом. Робин писала с удовольствием и надеялась, что читать это было
тоже интересно. Соня не стала бы ей врать.
   Едва  выйдя  из  комнаты,  она  вновь  погрузилась  в   шумную,   душную,
прокуренную атмосферу. Кажется, за той  двойной  дверью  находится  терраса,
припомнила она. Даже принимая в расчет миазмы города, ночной  воздух  должен
быть свежее, чем здесь. Никто не хватится, если она отлучится  на  несколько
минут.
   Небо было чистым,  апрельская  прохлада  бодрила.  Наслаждаясь  ветерком,
овевавшим разгоряченные щеки, Робин подошла к балюстраде. В это же  время  в
прошлом  году  ее  первая  книга  только  что  появилась  на  прилавках.  За
исключением родных и друзей, интерес роман вызвал минимальный, но продавался
хорошо. Сейчас, работая по контракту с Соней Барнс, Робин могла считать себя
уже состоявшимся писателем. Неплохо для двадцати  двух  лет,  подумала  она,
позволив себе толику самодовольства.
   Конечно, это был риск - оставить престижную работу в адвокатской  конторе
ради того, чтобы заниматься исключительно писательством, но  он  окупился  с
лихвой, и не только в финансовом смысле. В своих книгах она  могла  уйти  от
каждодневной рутины - вот в чем заключался главный выигрыш.
   - Я вас искал, - проговорил у нее за спиной  голос  потрясающе  глубокого
тембра. - Вы здесь не замерзли?
   У Робин сжались мышцы живота. Она медленно  повернула  голову,  почему-то
зная, кого увидит. Вблизи он еще более завораживал взгляд. Широкие плечи под
черным,  великолепно  скроенным   пиджаком,   серые   глаза,   большой,   но
пропорциональный нос, твердый  рот  прекрасной  формы  с  полноватой  нижней
губой, обнаруживающей намек на  чувственность.  Он,  казалось,  шагнул  сюда
прямо со страниц ее романа!
   - Нет, - ответила Робин, приложив немало  стараний,  чтобы  голос  звучал
нормально. - Ни капельки. А вот внутри слишком жарко.
   -