таточно запутанных  и
бурных отношениях, потому что чувственная память сохранила  только  хорошее:
уют, силу и желанное облегчение после опасного приключения.
   Слезы подступили к глазам, но  она  негодующе  смахнула  их.  Стоило  ему
оказаться рядом в трудную минуту, и она уже ассоциирует его запах  с  такими
качествами, как надежность и основательность! Она и двух дней его не  знает,
и вот, только лишь потому, что чувствует  себя  не  в  лучшей  форме,  а  он
оказался на месте, когда был ей нужен, она уже должна тосковать о нем,  так,
что ли?
   Как смешно, как беспомощно, как глупо! Именно этого она всегда  старалась
избегать: пустой, идиотской тоски. Слава Богу, у нее по крайней мере хватило
здравого смысла не влюбиться в этого человека. Это уж было бы  слишком.  Ox,
как же больно! Сайен вертелась в постели, пытаясь  найти  удобное  положение
для своего больного тела. В конце концов  сдалась,  отбросила  покрывало  и,
шатаясь,  поднялась  на  израненные  ноги,  чтобы  поискать  обезболивающее.
Кажется, Джейн оставила пузырек на кухонном столе.
   Сайен  вышла  из  спальни  в  холл.  Она  заметила  свет  в  гостиной  и,
удивленная, пошла посмотреть. Обычно они  с  Джейн,  уходя,  оставляли  свет
только над крыльцом у входной двери.
   Стоило ей повернуть за угол и вступить в золотистый мягкий свет под тихие
волны музыки, льющейся из проигрывателя, как с  диванной  подушки  поднялась
голова с выгоревшими на солнце волосами и Мэтт спокойно произнес:
   - Сайен?
   Она вздрогнула. Рука  машинально  потянулась  к  блестящим  всклокоченным
волосам, и она спросила хриплым со сна голосом:
   - Что ты здесь делаешь?
   - Мы подумали, что кому-то нужно присмотреть за  тобой  на  случай,  если
что-нибудь понадобится, а поскольку я не большой любитель "Монти Питона", то
и вызвался остаться тут, - ответил он, легко поднимаясь на ноги.  Он  сменил
шорты на столь же линялые джинсы и серую фуфайку с оторванными рукавами. Его
неожиданное появление, его присутствие в квартире так  точно  совпало  с  ее
мыслями, что зеленые глаза девушки снова заблестели брильянтами слез.
   -  Что  случилось,  Сайен?  Болит?  Нежность,  прозвучавшая  в   вопросе,
оказалась последней каплей. Она отвернулась  в  замешательстве  и  смущении,
скрывая хлынувшие ручьем слезы, и молча кивнула.
   Он обошел диван и бережно обнял ее.
   - Ну-ну, давай-ка примем лекарство.  Вздрогнув,  она  позволила  провести
себя через холл и принялась вытирать заплаканные щеки. Он включил  на  кухне
свет, но даже не взглянул в ее сторону, пока наливал холодную воду в высокий
стакан и вытряхивал на ладонь таблетки.
   Сайен проглотила лекарство с гримасой отвращения и жадно выпила всю воду.
Потом воскликнула с негодованием:
   - Терпеть не могу эту гадость! Я от них тупею!
   Он добродушно улыбнулся, забрал у нее стакан и поставил его в раковину.
   - Я знаю, что ты имеешь в виду. Как-то  я  потянул  шею  в  автомобильной
аварии и принимал эти таблетки; в результате пострадал еще больше, постоянно
натыкаясь на стены. Но в первые две ночи они помогут тебе уснуть. А синяки у
тебя что надо!
   Она еще больше смутилась и уставилась на радужные разводы на голых руках.
Какое-то странное побуждение заставило ее медленно произнести:
   - Они только кажутся такими страшными. У меня остается  синяк  от  любого
пустяка, и я потом не могу вспомнить, где его заработала.
   На кухне воцарилась полная тишина.  Сайен  стояла  с  опущенной  головой.
Когда Мэтт наконец заговорил, голос его был напряженным:
   - Я получил прощение, Сайен?
   Ее забило как в ознобе. Она подождала, пока это пройдет.
   - Не знаю.
   - У тебя такая нежная кожа... - Он легонько провел  пальцем  по  руке,  а
потом вдруг сказал отрывисто:
   - Может,  посидишь  со  мной  в  гостиной,  пока  не  начнет  действовать
успокаивающее, или уже хочешь спать?
   Она покачала головой.
   - Сейчас я не смогу заснуть.
   - Вот и хорошо, - сказал он с облегчением и открыл холодильник. -  Хочешь
еще попить? Я буду пиво, но тебе, боюсь, нельзя.  Как  насчет  апельсинового
сока?
   - Да, пожалуйста. - Она смотрела, как он наливает  в  стакан  сок,  потом
спросила с некоторой неловкостью:
   - Как ты себя чувствуешь?.. Я имею в виду последствия нашего приключения.
   Его сжавшиеся  губы  побелели,  складки  у  рта  обозначились  резче.  Он
пропустил девушку в гостиную.
   - Никаких, если не считать нервного напряжения.  Я  думал,  только  перед
смертью человек за считанные секунды вспоминает всю свою  жизнь,  но,  когда
этот малыш начал брыкаться, а ты рванулась к нему и  неминуемо  должна  была
упасть, у меня перед глазами пронеслись все на свете "если бы да кабы".
   - У меня ничего такого  не  было,  -  сказала  Сайен,  нахмурившись.  Она
свернулась калачиком на диване, а он устроился возле нее. -  У  меня  только
искры из глаз посыпались, когда я ударилась головой о ствол.
   - Что ж, - протянул Мэтт, глядя на нее в странной задумчивости,  которая,
впрочем, сразу же рассеялась, едва он подал ей стакан и открыл свое пиво.  -
Ты совершила сегодня смелый поступок, мы оба живы,  и  можем  поговорить  об
этом.
   Сайен, запрокинув голову, выпила сок  и  принялась  разглядывать  профиль
Мэтта. Кажется, он вполне искренне говорил о ее смелости, но,  если  честно,
она просто не успела подумать о том, какой опасности подвергалась; когда она
вцепилась в руку Барри, это было  совершенно  инстинктивное  движение,  безо
всяких мыслей о том, что могло последовать далее.
   Настоящей смелостью, во всяком случае, она так  считала,  обладали  люди,
подобные Мэтту. Она-то знала, что он забрался на дерево  гораздо  выше,  чем
позволял его вес, прекрасно сознавая степень риска. Однако, по  его  словам,
все это было очень просто, а о том, что творилось у него в голове, когда они
встретились глазами на том дереве и он решил сделать то, что сделал, речь  и
вовсе не заходила. Он говорил о страхе за нее и за мальчика, но не за себя.
   - Я обязана тебе жизнью, -  проговорила  Сайен,  только  сейчас  осознав,
сколько правды в этих словах.
   Мэтт удивленно взглянул на нее, и она ощутила  смутную  благодарность  за
то, что он не пожал плечами в ответ  и  не  отделался  незначащей  фразой  -
искренне и глубоко тронутая, она бы не вынесла этого.
   - А тот малыш обязан тебе, своей, - сказал Мэтт с медленной улыбкой. -  А
вот бесшабашно прожигающий жизнь мальчишка, каким был я когда-то,  -  памяти
одной мудрой девушки, которая научила его ценить чистоту и здоровье.  Такова
жизнь, Сайен. В этом настоящий смысл  твоих  пересекающихся  кругов.  Нельзя
говорить  об  обязанности  кому-то  так,  будто  это  долг,  который   можно
заплатить.  Человечество  связано  узами  чести,  преданности   и,   иногда,
самопожертвования. Нет такой штуки, как свободное волеизъявление.
   Смущенная и взволнованная услышанным, Сайен  отвернулась.  Тонкие  крылья
бровей сошлись на переносице.
   - Не могу согласиться с  тобой,  -  ответила  она,  и,  хотя  взгляд  был
устремлен на проигрыватель в противоположном углу комнаты, видела она сейчас
только маленькую одинокую девчушку. - Воля моего отца свободна, и он  всегда
делает в точности то, что хочет.
   - Так ли? - спросил Мэтт, откидываясь на спинку дивана и бережно обняв ее
за плечи. Он вытянул  мускулистые  ноги.  -  Я  не  много  знаю  о  нем,  за
исключением того, что в глазах  Джошуа  он  является  довольно  экзотической
фигурой. Он ведь профессиональный игрок?
   - Да, - сухо подтвердила Сайен, - один из лучших в мире. В  свободное  от
интернатов и университета время я навещала его в лучших пятизвездных  отелях
всего мира.
   Ладонь мускулистой руки бережно поправила прядь ее волос, превратив  этот
жест в ласку.
   - Наверное, ты была очаровательной малышкой, - сказал  он.  -  Могу  себе
представить милое  платьице,  кудри,  рассыпавшиеся  по  спине,  и  огромные
зеленые глазищи. У меня бы сердце разорвалось,  если  бы  пришлось  отослать
куда-то такую дочурку.
   - Правда? - спросила Сайен и почувствовала, как сжалось  горло.  Если  бы
Мэтт подарил своим детям ту необъятную нежность, что раскрылась  сейчас,  он
воистину был бы превосходным отцом. Она почти позавидовала его будущей жене.
   - Да. А еще я знаю, - продолжал он, помолчав, - что, если бы  моя  работа
или стиль жизни представляли опасность и не слишком подходили для воспитания
этой бесценной девчушки, я отослал  бы  ее  туда,  где  она  может  расти  в
безопасности, и отказал бы себе в  сомнительном  удовольствии  позволить  ей
слишком сильно зависеть от меня. Я, конечно,  не  могу  говорить  за  твоего
отца, но самопожертвование принимает разные образы.
   - Да, ты, конечно, прав, -  сказала  она  со  вздохом,  опустив  усталую,
гудящую голову. - Я знаю, что на самом деле он по-своему меня любил и таскал
за собой,  сколько  мог.  Разумеется,  я  никогда  не  нуждалась  ни  в  чем
материальном. Просто для своих детей я хочу  чего-то  лучшего,  вот  и  все.
Настоящий дом, где они могут быть счастливы, всегда зная,  что  есть  место,
куда можно вернуться, если понадобится. Разве я прошу слишком многого?
   - Нет, - прошептал он, прижимая ее к груди, - не слишком.
   Наконец обезболивающее начало действовать, растворяя  боль,  прогоняя  ее
прочь. Сайен зевнула до хруста в челюстях и лениво  подумала,  что  надо  бы
отодвинуться от него. Она непременно сделает это - через минуту...
   Голова медленно опустилась на  его  плечо,  и  он  повернулся,  давая  ей
устроиться поуютнее. Тепло окутало девушку. Кто бы мог  подумать,  что  этот
человек, к которому так хорошо приласкаться, возвышался  перед  ней  ледяным
незнакомцем, готовым разорвать ее в клочья на субботнем празднике.
   - Разве не смешно? -  пробормотала  она.  Мэтт  едва  заметным  движением
потерся подбородком о душистую копну ее волос и спросил:
   - Что смешно?
   - Роли, которые мы играем, - пробормотала Сайен и заснула.
   Он долго сидел, склонив лицо к ее волосам, а потом, когда сквозь  щель  в
шторах сверкнули фары подъехавшей машины,  неспешно  развернулся,  поудобнее
устраивая обмякшее тело на своих руках. Девушка поерзала, пряча лицо  в  его
фуфайку, но так и не проснулась, пока он  нес  ее  в  спальню,  укладывал  в
постель  и  поправлял  одеяло.  Несколько  мгновений  он  стоял,  глядя   на
прекрасное, как у ангела, лицо в  мягком  лунном  свете.  От  входной  двери
донеслись приглушенные голоса.
   Тогда он нагнулся, легонько поцеловал Сайен в уголок губ и шепнул:
   - Спокойной ночи, Спящая Красавица. Сайен улыбнулась и поглубже  зарылась
в подушку. Ей снился полуночный любовник.

Глава 5

   Вставляя ключ в замочную скважину, Сайен услышала,  что  звонит  телефон.
Она заспешила, и гора сумок и  пакетов,  чудом  державшаяся  в  одной  руке,
начала медленно крениться  набок.  Джейн,  тоже  нагруженная,  бросилась  на
помощь, но покупки каскадом обрушились на нее.
   Сайен колебалась, разрываемая между грудой пакетов на крыльце  и  далеким
трезвоном телефона, но Джейн воскликнула:
   - Беги, беги! Я все здесь подберу. Вдруг там что-то важное!
   Бежать она  не  могла  из-за  боли  в  мышцах,  но  торопилась  насколько
возможно.  Схватив  наконец  трубку,  отвлеченно  подумала:  "Скорее  всего,
позовут Джейн".
   - Алло?
   В трубке дважды щелкнуло и раздался знакомый мужской голос:
   - Сайен?
   - Папка! - в  радостном  удивлении  воскликнула  девушка  и  бросилась  в
ближайшее заваленное вещами кресло.
   - Конечно, какой же еще мужчина  может  спрашивать  тебя,  проказница?  -
весело поинтересовался Девин. - Нет ли какого секрета от старика папаши?
   - Да есть несколько, из тех, что помню, - с улыбкой парировала  она,  вся
наполняясь радостным светом. Его звонки всегда поднимали настроение на  весь
день: она была без ума от отца. - Не бойся, ничего серьезного. Как  ты?  Где
ты?
   Он помолчал, а может, ей это  просто  показалось  -  уж  слишком  огромно
разделявшее их пространство.
   - В Лондоне. Я только хотел узнать, успел ли мой подарок ко дню рождения.
   - Да, спасибо.  -  Сайен  прикоснулась  к  тяжелому  старинному  золотому
ожерелью на шее. Обманчиво простое на вид, оно  было  сделано  с  величайшим
искусством. Египетская  работа.  Тонкие  выпуклые  пластины,  скрепленные  с
тыльной стороны. Ожерелье было доставлено курьером и сопровождалось твердой,
кремового цвета карточкой,  на  которой  стояло  название  представительства
английской страховой компании. Эта  вещица  стоила  целого  состояния.  -  Я
получила его несколько дней назад, и оно просто шикарное. Я его  не  снимаю.
Джейн уже грозится прикупить пару кусачек.
   - Как там наша маленькая шалунья?
   - Хорошо. Все интересуется, когда ты пригласишь ее на бал.
   - Передай ей, что ответ прежний: не раньше, чем она немного подрастет.  Я
слишком стар, чтобы попадать под суд за растление малолетних.  -  Шестьдесят
пять - это еще не старость! Отец выглядел  намного  моложе  своих  лет.  При
элегантной сухощавой фигуре, лишенном морщин лице и только недавно  начавшей
пробиваться седине на висках черной как  смоль  головы  Девину  Райли  легко
можно  было  дать   лет   на   десять   меньше.   Сайен   представила   отца
семидесятилетним,  сохранившим  изящество  легкой  походки  и  очаровывающим
внуков теми же сказками, что когда-то рассказывал ей.
   - Старость, дочка, старость. Ну ладно, расскажи, что ты сама поделываешь.
   Сайен  послушно  занялась  пересказыванием   разнообразных   происшествий
последних недель. Церемония выпуска, на которую он не  смог  приехать,  была
изложена в несколько сжатом виде,  зато  он  от  души  посмеялся,  слушая  о
тарелке салата, опрокинутой на рубашку одного из  гостей,  и  с  напряженным
вниманием принял рассказ  о  спасении  мальчика,  несмотря  на  то  что  она
умолчала о самых опасных моментах.
   Не потрудившись уточнить, что заляпанный салатом гость и Мэтью -  одно  и
то же лицо, она закончила сообщением:
   - Старший брат Джошуа пригласил нас к себе  в  Чикаго  на  уикенд,  после
которого те, кто нашел летнюю работу, будут уже заняты. Я  сказала,  что  не
смогу, потому что ты прилетаешь. Ты примерно представляешь, сколько  сможешь
пробыть у меня?
   Снова возникла пауза, на этот раз слишком длинная, чтобы усомниться в  ее
существовании.
   - На самом деле это вторая причина моего звонка, - сказал он  наконец.  -
Боюсь, у меня не получится приехать.
   - Нет, па! - Сайен не смогла скрыть охватившего ее отчаяния. Его не  было
на церемонии выпуска, на дне рождения, и вот снова.
   - Прости, куколка. Я сам хотел приехать, но тут уж ничего нельзя сделать.
   - Но почему? - воскликнула она, ненавидя себя за этот вопрос. Сколько раз
уже между ними происходили подобные сцены! Сколько раз  она  говорила  себе,
что не будет больше умолять о встрече, когда вполне очевидно, что он слишком
занят собственной жизнью, чтобы выкроить время даже для самых важных минут в
жизни дочери! Но и сейчас, как, впрочем, и всегда, ей казалось,  что  уж  на
этот раз все выйдет иначе. - Я понимаю, у тебя наложились  свои  планы,  так
перенеси, хоть на этот раз, другие дела.
   - Боюсь, нельзя, моя хорошая.
   Извиняющаяся нотка, вплетенная в  его  ирландский  акцент,  звучит  очень
мило, горько подумала Сайен. Он так  умеет  изобразить  искренность,  что  и
сейчас она снова поверит - тщательно созданный им  образ!  -  что  дороже  и
важнее дочери нет ничего на свете.
   - Что ж, - сказала она ровным голосом, - нельзя так нельзя. Может быть, в
другой раз, а?
   - Приеду с духовым оркестром, обещаю тебе. А до тех пор помни, что нет  в
мире другого отца, который бы так же гордился своим ребенком.
   - Хорошо, - прошептала девушка, раскрывая глаза как можно шире. Но  слезы
все-таки покатились по щекам. - Передай Малколму привет от  меня,  ладно?  И
скажи, чтобы он присматривал за тобой. Как он там?
   - Хорошо, - ответил отец. Малколм был его старым другом и компаньоном.  -
Вполне прилично.
   Ей послышалось что-то странное в его тоне.
   - Па, что-то случилось?
   - Нет, конечно, куколка. - На этот раз  голос  звучал  вполне  твердо.  -
Просто у нас тут некоторые сложности.
   - Ну ладно. Береги себя. - А разве он не занимался этим всю жизнь?
   - Сайен...
   - Что? - спросила она, не дождавшись продолжения.
   - Ничего, - вздохнул он. - Просто я люблю тебя.
   - И я тебя люблю, папа.
   И в этом, отвлеченно подумала Сайен, кладя трубку, все дело. Несмотря  ни
на что, она по-прежнему любит своего отца.
   Может  быть,  любовь  является  привилегией  некоего  тайного   общества,
магического круга избранных,  которые  способны  при  всей  глубине  чувства
справляться с разочарованиями и крушениями иллюзий и подниматься из них  без
потерь, горечи и ран? Может, в ней самой есть какой-то изъян, из-за которого
она так намертво привязывается к тому, кого искренне любит?..
   Ответа она не знала. Но ее прошибал холодный пот от одной  только  мысли,
что, если столько боли приносит любовь  к  отцу,  что  же  будет,  если  она
влюбится в мужчину, влюбится по-настоящему, с той степенью  самозабвения,  о
которой говорил Мэтт тогда на пляже?
   Она этого не переживет. Просто  не  хватит  сил.  Всепоглощающая  страсть
испепелит ее; она понимала это, потому что знала силу своих  чувств.  Ей  не
удастся любить мужчину и сохранять дистанцию; она отдаст ему душу и сердце.
   Заглянула Джейн, и беззаботность слетела с нее при виде заплаканного лица
подруги.
   - Кто звонил?
   Сайен вытерла щеки и попыталась придать лицу обычное выражение.
   - Отец. Он не сможет приехать на уикенд. Она едва смогла вынесли  нежный,
сочувствующий взгляд.
   - Ох, Сайен, мне так жаль.
   -  Не  обращай  внимания,  -  сказала  она,  пожимая  плечами  и  пытаясь
изобразить непринужденность. Кажется, успешно. - Такова жизнь.
   Возможно, у кого-то жизнь складывается по-другому.., у  Мэтта,  например.
Но у нее судьба именно такая, и самое время к этому привыкнуть.
   Становилось прохладно, потемневшее небо на глазах заволакивалось  тучами;
уже несколько дней стояла такая жара, что душный  предгрозовой  вечер  среды
принес с собой тупую головную боль.
   И настроение после разговора с отцом было под  стать.  Натянув  джинсы  и
футболку,  Сайен  вышла  в  палисадник,  чтобы,  воспользовавшись  временной
прохладой, тщательно прополоть свою клумбу, выращенную за четыре года учебы.
   Поработав немного, она села на пятки, выпрямив усталую спину и уронив  на
колени выпачканные землей руки. Влажный воздух не освежал. Она закрыла глаза
и запрокинула лицо, напряженно сжав губы. Дождя, черт побери!
   - Ты пропустила сорняк, - произнес Мэтью у нее за спиной.
   Она резко обернулась, сердце зашлось от неожиданности. Когда он подошел?
   - Правильно говорят: не поминай черта...
   - Опасное занятие, - иронически, но без улыбки отозвался он.
   Он стоял, чуть покачиваясь из  стороны  в  сторону,  мощные,  мускулистые
ноги, обтянутые джинсами, широко расставлены. Казалось, он может стоять  так
сколько угодно.
   Сайен отвернулась, чтобы не видеть  его  устойчиво-гибкую  фигуру,  нашла
сорняк и резко оборвала у самой земли, вместо того чтобы выдернуть корешок.
   - Я думала, ты вернулся в Чикаго, -  сказала  она  и  чуть  не  застонала
вслух, запоздало сообразив, как он может понять эти простые слова.
   - Нет. У меня ведь отпуск,  -  кратко  ответил  Мэтт.  Легким,  танцующим
движением он переменил позу и опустился на корточки. - Ездил в  Индианаполис
навестить мать. Поужинаешь со мной?
   Мягкие  губы  девушки  готовы  были  подло  задрожать,  но  Сайен  им  не
позволила. Она переместилась на необработанный участок, подальше от Мэтта, и
ответила:
   - Нет.
   Голос Мэтта стал резким и нетерпеливым.
   - Почему?
   - Я занята, -  ссутулившись,  она  с  яростью  набросилась  на  следующий
сорняк.
   Возникла пауза, потом ровным тоном Мэтт произнес:
   - Джейн и Стив