этим прямым суровым человеком не имело ничего общего с эффектом "американских горок", что она испытывала в обществе Николаса Паллиа-диса.
     - Хотела изменить свою жизнь, - сказала она.
     - И получилось?
     - Не знаю, - прошептала Элис. - Имеет ли вообще кто-нибудь из нас власть изменить свою жизнь? Теперь я не такая самоуверенная, как была, когда приехала в Париж, чтобы поступить в музыкальную школу. Тогда мне казалось, я знаю, чего хочу. Но после провала на экзамене я пришла в такую ярость и отчаяние, что решила все бросить, перекрасила волосы, сменила макияж, сбавила в весе... И сейчас ни о чем не жалею.
     Потребовалось лишь несколько минут езды на такси по Елисейским полям, а потом по набережной Сены к Трокадеро и Эйфелевой башне. Элис и Крис ехали молча, пока не добрались до ее убогого многоквартирного дома.
     Крис держал руку на спинке сиденья. Когда он повернулся к Элис, его яркие голубые глаза были закрыты.
     - Пригласишь меня наверх?
     Что, если бы тогда был Кристофер Форбс? Элис размышляла, глядя на него. Как бы все повернулось? Он был очень привлекателен, и они так хорошо ладили. Она попыталась прогнать преследующий ее образ Николаса Паллиадиса, мрачного, подозрительного, готового обвинить ее во всех грехах!
     - Я приготовлю кофе.
     У входа Крис взял ее ключ. Он распахнул двери в ее маленькую однокомнатную квартирку, и, шагнув через порог, они застыли на месте при виде стоявшего там мужчины, освещенного лампой, горевшей на столике перед кроватью.

18

     - Что ты делаешь в моей квартире? - воскликнула Элис. В следующий момент она кинулась между двумя мужчинами. И едва не опоздала. Николас рванулся к американскому репортеру и через плечо Элис ухватил его за воротник пальто.
     - Ублюдок, - крикнул он. - Ты к ней прикасался? Ты спал с ней? Я прикончу тебя!
     Крис Форбс приготовился к бою, однако, несмотря на высокий рост, ему трудно было тягаться со взбешенным от ревности Паллиадисом.
     - Прошу тебя, остановись! Пожалуйста, послушай меня! - Элис повисла на руке Паллиадиса и, к величайшему ее удивлению, Николас мгновенно отпустил соперника и, тяжело дыша, отступил назад.
     - Скажи ей. - Паллиадис мрачно смотрел на корреспондента "Форчун".
     Кристофер Форбс, нахмурившись, шагнул назад и поправил галстук.
     - Давай же, скажи ей, - приказал Николас сквозь сжатые зубы.
     Элис изо всей силы навалилась спиной на мощное тело Николаса, чувствуя, как тот дрожит от злости.
     - О чем речь?
     Лицо Кристофера приняло странное выражение.
     - Он следил за тобой, ты знаешь об этом? - Форбс поправил отвороты пальто. - Этот отвратительный сукин сын приставил к тебе детективов. Они сообщали ему о каждом твоем шаге!
     Николас в бешенстве снова рванулся в его направлении, но Элис с большим трудом удержала его.
     - Это ты хотел сказать мне? - спросила она Криса.
     - Нет. - Журналист отвел глаза. - Черт, Элис, мне следовало признаться тебе раньше.
     Николас пытался убрать Элис с дороги.
     - Что за планы у него на тебя? - прокричал он. - Черт возьми, ты с ним спала?
     - Ради всего святого, - взмолилась Элис. - Что ты мне должен сказать?
     Кристофер Форбс выглядел загнанным в угол. Наступила пауза, прежде чем он произнес низким голосом:
     - Элис, я женат.
     Никто не шелохнулся.
     - Хотя это нельзя назвать женитьбой, - быстро добавил журналист. - Мы живем отдельно. Но у нас есть дети.
     - Ты блудливый, глупый сукин сын, - презрительно бросил Паллиадис. - Мне следовало сломать тебе шею!
     Форбс поднял голову, его голубые глаза вспыхнули.
     - Ты приложил к этому руку, правда, Паллиадис, ты и твои ищейки? Стоило тебе увидеть меня с ней, и ты уж позаботился, чтобы убрать меня с дороги.
     Взглянув в застывшее лицо Николаса, Элис поняла, что журналист говорит правду.
     - Ты свое получишь, Ники, - пообещал Форбс. - Я тебе этого не забуду. Меня тоже не стоит сбрасывать со счетов. - Холодная улыбка тронула его губы. - Ты свое получишь, и, поверь мне, я еще этим полюбуюсь.
     Он повернулся к Элис, но, увидев выражение ее лица, только пожал плечами.
     - Что он тебе предложил? Деньги? Украшения? - Кристофер даже не пытался скрыть своего презрения. - Я тоже мог бы заплатить тебе, милая, просто это никогда не приходило мне в голову. Что ж, похоже, я ошибался. Мне казалось, тебе требуется что-то другое. - Он двинулся к двери. - Погоди, Паллиадис, придет и твое время, - повторил Форбс.
     Вместо ответа Николас ударом ноги с грохотом распахнул перед ним дверь.
     Журналист задержался в дверном проеме.
     - Послушай, ты не должна здесь оставаться, - обратился он к Элис. - Видит Бог, не хочется мне оставлять тебя с этим... гнусным, продажным подобием...
     Николас Паллиадис с ревом кинулся к нему.
     - Уходи! Пожалуйста, уходи! - крикнула Элис. Ей удалось захлопнуть дверь за журналистом и, тяжело дыша, прислониться к ней спиной.
     - Как ты попал сюда? - закричала Элис в полный голос. Она уже не боялась, что кто-нибудь из жильцов дома вызовет полицию. - Где ты пропадал? Что ты делаешь в моей квартире?
     Николас стоял перед ней, гневно сверкая глазами.
     - Я был в Германии, в международном суде. Ты знала, зачем привела сюда этого женатого мужчину? - Он злобно постучал пальцем по циферблату наручных часов. - В такой-то час!
     Николас уже снял галстук и пиджак, и рукава его рубашки были закатаны, открывая волосатые руки. Он выглядел немного неряшливо, будто провел ночь в аэропорту.
     - Я не потерплю этого! - Ее крик был сдавленным, яростным. - Не позволю обращаться со мной, как со шлюхой. - Элис кинулась к гардеробу. - Но вы со своим дедом стараетесь изо всех сил, чтобы превратить меня в нее!
     - Мой дед? - Николас не ожидал такого поворота. - Ты виделась с моим дедом?
     Элис распахнула дверцы старого гардероба и вытащила пышное манто из собольего меха.
     - Знаешь, как он назвал меня? Миленькой. Назвал меня миленькой и пожелал потрогать мои волосы! Двое его людей буквально выволокли меня с работы на улицу к его машине. Но все, что он мог сделать, - это пустить слюни и говорить непристойные вещи о том, как мне следует вести себя в постели с тобой. А потом он завернул меня вот в это! - Соболиное манто полетело в Паллиадиса. - И дал мне большой букет роз!
     Паллиадис стоял неподвижно с каменным лицом.
     - Ты говоришь о моем деде? Сократесе Паллиадисе? - наконец произнес он.
     Элис ответила не сразу. Она сосредоточенно искала что-то в ящике комода. Наконец нашла, что искала, и повернулась к Николасу.
     - Вы оба не имеете ни капли вкуса! - С расстояния нескольких футов она запустила в него серьгами с изумрудами и бриллиантами. Они отлетели от его груди и упали на ковер.
     Он не стал подбирать их.
     - Что, черт возьми, ты о себе возомнила, если думаешь, что можешь говорить про моего деда в таком тоне?
     - Я не твоя шлюха, - выкрикнула Элис. - И могу говорить все, что захочу.
     - Не моя шлюха, - мрачно откликнулся Николас. - Дешевая модель Дома моды. Какая, собственно, разница?
     - Если я и дешевка, - вспыхнула она, - то это ты сделал меня такой! Ты единственный мужчина, с кем я легла в постель!
     - Верно. - Он положил манто из соболей на стул и двинулся к ней. - Верно, ты моя.
     - Убирайся вон! Не желаю, чтобы ты ко мне прикасался! - В любой момент Элис ожидала услышать за дверью шаги полиции после того шума, который они подняли. - Я никому не принадлежу. Боже мой, от этого я и стараюсь убежать!
     Он немедленно остановился.
     - Ты не принадлежала никому другому. - Он секунду обдумывал это. - Да, я уверен. Ты была девственницей.
     - Да откуда тебе знать! - продолжала бушевать Элис. - Ты никогда не встречался с девственницей!
     - Что? - Его мрачный вид предвещал грозу. - Что ты хочешь этим сказать? - Подозрения нахлынули на него. - Ты же не... нет, ты не могла подделать такое. Это невозможно.
     Он схватил ее, Элис принялась отбиваться; пятнышко крови появилось в уголке его рта в том месте, где она задела его ногтями.
     - Только скажи, черт возьми, что ты хочешь со мной сделать! - возопил он.
     - Я ничего не хочу, - задохнулась Элис. - Убирайся!
     - О нет, хочешь. - Его глаза превратились в два яростно полыхающих костра. - Я держал тебя под наблюдением, разузнавал о тебе... но так ничего и не выяснил. Даже не вычислил, что ты от меня хочешь, черт тебя побери!
     - Зато я знаю, что ты хочешь от меня! - Она неистово оттолкнула его от себя. - Ты хочешь, чтобы я стала твоей рабыней!
     - Рабыней?! Бог мой, да это я стал рабом, с тех пор как впервые увидел тебя!
     Во внезапно установившейся тишине их глаза встретились; ее - недоверчивые и ошеломленные, его - черные и пылающие.
     Это ужасно, думала пораженная Элис. Они буквально одержимы страстью. Разве можно это назвать любовью?
     - Элис, - сказал он совсем другим тоном. - Я бросил важные дела и помчался в Париж с одной лишь целью - увидеть тебя. Мне пришлось нанять самолет. Не надо... - Он привлек ее к себе и устало зарыл свое лицо в ее волосах. - Не надо мучить меня. - Николас провел кончиком носа по ее шее. - Пожалуйста. О Боже, ты так нужна мне.
     Она нужна ему?
     Стиснутая в его объятиях, вдыхая аромат его кожи и еле уловимый запах пота, Элис невольно вспомнила, как они занимались любовью в рождественский Сочельник. Она подавила в себе мучительную, настойчивую волну нежности, грозившую захлестнуть ее.
     - Я не нужна тебе! - Она попыталась вырваться, но он был гораздо сильнее. - Ты просто хочешь получить то, что купил и оплатил по счету, - Элис старалась придать голосу оттенок презрения. - Я твоя... твой большой рождественский подарок. Этакий удобный плед, чтобы ты чувствовал себя поуютнее.
     - Что еще за удобный плед? - прошептал он, осыпая частыми поцелуями ее шею и щеки.
     - Твоя грелка с горячей водой, - выкрикнула она. - Дешевый комфорт... Очередная игрушка!
     Она почувствовала, что его тело сотрясается от смеха.
     - По мне, ты не выглядишь как грелка с горячей водой, - прошептал он, прикасаясь теплыми нежными губами к ее груди.
     - Хорошо, - взорвалась она, - тогда твоя шлюха!
     Он сделался жестким и медленно выпрямился перед ней.
     - Элис, мне жаль, что я так сказал. - Николас держал ее на расстоянии вытянутой руки; под маской суровости и высокомерия Элис обнаружила чуть ли не детскую уязвимость. - Ты злишь меня. У тебя к этому особенный талант.
     - Твой дед ничего не имел против.
     Он закрыл глаза.
     - Мой дед умирает, Элис. Я ничего не могу с ним поделать. Только не допустить...
     - Чего?
     Николас тяжело вздохнул.
     - Нет, ничего.
     - Послушай, Нико! Для тебя я всего лишь девка, - горько сказала она. - Ты зациклился на мне, оттого что оказался у меня первым. Это тешит твое самолюбие. Но ты все еще подумываешь, как бы купить мое тело. Тебя не волнует все остальное!
     - Это не правда! Ты храбрая и умная женщина. Я восхищаюсь тобой.
     - Храбрая? - Она не поверила. - Когда же это я...
     - Когда явилась в клуб "Романская вилла" с тем арабским парнишкой, - тихо ответил он. - Это было очень смело с твоей стороны.
     - Храбрость здесь ни при чем - это глупость! Я не подозревала, во что ввязалась, не имела ни малейшего представления...
     - Наоборот, - откликнулся он решительно. - У меня есть отличная идея. Во время репетиций ты делаешь громадную работу, все шоу держится на тебе одной.
     Элис сделала глубокий вдох. Она понимала, что Крис Форбс был прав; Николас следил за ней неотступно. Откуда иначе ему было знать, что происходит во время репетиций? Некто, вероятно, нанятый детектив, проник в Дом Лувель. несмотря на усиленную охрану. Все это время они следили за ней и докладывали о происходящем Николасу Паллиадису.
     Теперь Николас стоял перед ней, сжимая и разжимая руки, - верный признак его напряженности. О да, он, несомненно, желал ее. Думал ли он о ней, как о чем-то, что можно купить и владеть, уже не имело особого значения, потому что Элис любила Николаса Паллиадиса. Она никогда не решится рассказать ему, почему выбрала именно его в качестве любовника. Он бы ни за что не простил ей этого.
     Что бы она ни делала, он все равно настигнет ее, подчинит своей воле, и она отступит перед силой его желания, бесконечной нежностью и неотразимой красотой.
     Она попалась в собственную ловушку!
     Когда он обнял ее, Элис не сопротивлялась. Его рот касался ее глаз, волос, кончика подбородка, пока Николас шептал о том, как она нужна ему, как она прекрасна, и том, как он страстно желает любить ее.
     - Почему ты выбрала меня, - нежно прошептал ей на ухо Николас, - и преподнесла в дар свою невинность? Почему?
     Его волновало множество вопросов, все еще оставшихся без ответа.
     - Я... мне просто хотелось покончить с этим.
     - Это не причина. - Он поднял глаза и посмотрел на нее, прищурившись. - Почему? - повторил он.
     - А почему ты выбрал меня? - вспыхнула она. - Ты прошел в тот день за кулисы у Мортесьера и...
     - Я знаю, что я делал. - Он глядел на нее сонным взглядом из-под тяжелых век. - Элис, - неожиданно произнес он, - ты понимаешь, что это для меня значит? Что я... - Он запнулся. - Я никогда не испытывал с женщинами ничего подобного.
     Ее охватило чувство вины.
     - Пожалуйста, я не хочу это слышать.
     - Да, ты мой прекрасный рождественский подарок, - сказал он, нежно целуя ее в веки. - Мне никогда не забыть той ночи. Но ты не то, что я купил и оплатил по счету. Я не так глуп.
     Глуп? Она посмотрела на него со страхом и восхищением. Рано или поздно Николас узнает всю правду. Она этого не вынесет.
     - Прошу тебя, - прошептала она, - просто люби меня! - Элис притянула к себе его черноволосую голову. - Сделай так, чтобы я обо всем позабыла.
     - Это нетрудно, - улыбнулся он. - Ах, Элис, мне всегда хочется любить тебя... нежно и неистово. Долго-долго...
     Он прильнул к ней в глубоком, сводящем с ума поцелуе, быстро скользнув руками по ее телу. Элис не могла сохранять самообладание. Сознание близости его смуглого сильного тела переполнило ее вожделением.
     - Скажи, что хочешь меня, - мягко приказал он, - когда я войду в тебя.
     Она почувствовала первый толчок его сильной плоти, проникавшей в податливую глубину ее тела, и застонала. Видит Бог, она не хотела сдаваться, но не могла ничего с собой поделать. Она любила его.
     - Скажи это для меня, дорогая...
     - Я хочу тебя, - выкрикнула она, когда он мощно вошел в нее, снова и снова повторяя это движение, шепча у нее под ухом грубые и самые ласковые слова.
     Неослабевающий напор его тела пробудил в Элис почти животную страсть. Выгнувшись, она приняла Николаса с не меньшим неистовством. Он крепко обнял ее, сжал в своих объятиях с такой силой, что, казалось, ничто уже не могло разъединить их, пока на самом пике страсти мир не взорвался для них на мириады частичек...
     Элис сплела руки вокруг его тела, прислушиваясь к последним содроганиям. С неожиданной нежностью она погладила его плечи, спускаясь вниз, к рельефным мускулам спины и упругим ягодицам. Николас все еще тяжело дышал, пребывая во власти пронесшейся бури.
     Спустя несколько секунд Элис вернулась в привычный мир своей комнаты, чувствуя боль во всем теле, - слишком пылко они предавались любви. Паллиадис лежал, уткнувшись лицом в ее плечо.
     - Я сделал тебя счастливой? - спросил он.
     Она только прижалась к нему, все еще не в состоянии произнести ни слова.
     Николас приподнял черноволосую голову и задумчиво посмотрел на нее.
     - Кого еще остается любить? - прошептал он у ее губ. - Только тебя. - Его слова звучали неожиданно грустно. - Тебя одну...
     - Этого будет достаточно, - шепотом ответила она, крепко обнимая его.
     - Правда? - неуверенно переспросил Николас. Но, казалось, был удовлетворен ответом.
     Они нежились в объятиях друг друга, ласкаясь, делясь соприкосновениями, нежно перешептываясь. Через некоторое время Николас снова приподнялся и тяжело вздохнул.
     - Мне нужно уже уходить. Я приехал прямо из аэропорта.
     - Нет! - Элис обвила его руками. - Не сейчас. - Она не хотела отпускать его в тот враждебный мир, суливший им обоим одни горести.
     Они снова любили друг друга. Было за полночь, и она понимала, что Николас устал. Они оба устали. Возможно, поэтому и любовный акт их был медленным, полным томительной нежности...

***

     Элис проснулась от резкого телефонного звонка. Николас ушел, и только сбившиеся простыни напоминали об их свидании.
     Элис протянула руку, чтобы включить лампу, испытывая смутное предчувствие беды еще до того, как подняла трубку.
     На том конце линии раздался взволнованный голос Наннет:
     - Мадемуазель, вы должны немедленно приехать в Дом Лувель! Здесь был пожар.

19

     - Во всем виновата только эта дрянь! - Вся почтительность Наннет к принцессе Жаклин куда-то испарилась. - Эта маленькая шлюшка точно была ночью здесь наверху, в комнате дизайнера, и этот... - Она бросила на Карима недоброжелательный взгляд, - тоже с ней. Покуривал "травку", вместо того чтобы находиться на своем посту. Теперь, - Наннет жестом обвела обгоревшее помещение ателье, - глядите, что случилось!
     Элис, с трудом переводя дыхание, прислонилась к стене. Выскочив из такси, она стремительно поднялась на четвертый этаж Дома Лувель, где находилось ателье. Хотя Наннет и сообщила ей по телефону, что Кариму удалось справиться с пожаром без посторонней помощи, Элис почему-то ожидала увидеть комнату, всю объятую пламенем.
     Было четыре часа утра. Абдул притащил наверх швабры и ведра, но было очевидно, что этого недостаточно для ликвидации следов пожара.
     - Но я не курил "травку"! - Карим в отчаянии оглядел присутствующих, ища хоть у кого-нибудь поддержки. - Я умолял принцессу не делать этого. И меня не было с ней вечером, клянусь! Она была здесь совсем одна, работала над костюмом для Элис. Я даже не слышал, как она прошла внутрь.
     Объяснения паренька лишь разозлили его отца. Абдул поднял ведро с грязной водой с таким видом, будто собирался выплеснуть его содержимое на сына.
     - Идиот! Когда ты на посту, весь Париж может входить и выходить отсюда ночью! Ну чем тебя приворожила эта девчонка?!
     Стоило лишь мельком посмотреть на вспыхнувшее лицо юноши, чтобы понять, чем именно приворожила его принцесса Жаклин. Наннет осуждающе поджала губы.
     - Я не впускал ее, у нее собственные ключи! - Пока Карим оправдывался, четыре пары глаз скептически смотрели на него. - Она... она приходит работать над своими моделями ночью, потому что любит, когда здесь тихо и безлюдно, и никто не может вмешиваться в то, что она делает!
     Абдул в отчаянии хлопнул себя по лбу.
     - Мой сын погубил всех нас!
     - Что ж, теперь вы точно потеряете работу, - подтвердила Наннет. - Оба.
     Элис схватилась за голову, пытаясь унять пульсирующую боль в висках.
     - Кто-нибудь знает, где сейчас принцесса?
     Все пожали плечами, недоуменно переглянувшись. Этот вопрос занимал присутствующих меньше всего.
     Не было сомнений, что пожар начался из-за самокрутки с марихуаной. Принцесса Жаклин работала за своим столом; наброски для предстоящей весенней коллекции Дома моды Лувель еще были приколоты к деревянной поверхности чертежного стола. На полу валялась груда бумаги, которая, очевидно, воспламенилась от упавшего на нее тлеющего окурка.
     Из комнаты дежурного на первом этаже Карим уловил запах дыма и кинулся наверх. Когда он открыл дверь ателье, черные едкие клубы дыма вырвались наружу. Карим, думая, что принцесса осталась в горящей комнате, бросился в глубь помещения и, только убедившись, что девушки там нет, распахнул окна.
     "Он мог бы прослыть героем, - подумала Элис, глядя на красные глаза Карима и его перепачканную одежду. Вместо этого он оказался именно тем, на кого легла ответственность за случившееся.
     - Это катастрофа! - решительно заявила Наннет, скрестив руки на груди. - Бе