Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
охина - ваша? Я имею в
виду - девичья?
- Нет, Анохин - фамилия моего бывшего мужа. - Ева произнесла это
настолько резко, что Натали уже не сомневалась: разговор на эту тему
полностью исчерпан.
Теперь, когда Натали была без очков, Ева могла разглядеть ее красивой
формы лицо с тончайшей кожей, плотно обтягивающей большой выпуклый лоб,
маленький тонкий нос, огромные, в густой сети едва заметных морщинок,
черные глаза. Так обычно выглядит лицо женщины, перенесшей пластическую
операцию. Интересно, какого цвета у нее волосы?
После обеда Сара накрыла им столик в саду, под тентом. Бернар,
извинившись, сказал, что ему нужно срочно съездить в университет, где
его ждут студенты. Ева вспомнила, что ее новый друг - математик. Она
кивнула и даже обрадовалась, что осталась наконец наедине с Натали. С
ней Еве было намного проще. Видимо, эта женщина умела быть конкретной и
откровенной. Сейчас она расскажет ей все.
- Я думала, Бернар не знает, что я художница. Мы в Москве провели
вместе не более трех часов, мы даже не говорили... Нас познакомил
профессор...
- Фибих. - Натали предложила Еве закурить. - Я все знаю, мне
рассказал Бернар.
Я вам сейчас открою тайну. Бернар слышал о вас еще в прошлый свой
приезд в Москву. У вас с ним есть некоторые общие знакомые, которые
показывали ему слайды ваших работ. Все недоумевали, почему вы отказались
выставляться и вообще ведете себя, как бы это сказать, неестественно...
Вы понимаете, о чем я говорю?
- В каком смысле? - Ева густо покраснела. А она-то надеялась, что
представляет для Бернара хоть какую-то тайну. - Что вы имеете в виду?
- Разве вам не нужно признание? По моему мнению, это нездоровый
подход к искусству. Нельзя быть настолько эгоистичным, чтобы писать
только для себя. Поделиться своими чувствами с человечеством - это
нормально. Зачем прятать свои картины? Почему у вас, в России, считается
зазорным продавать свои работы коллекционерам? Вздор! Был бы спрос!
Поймите, я не собираюсь воспитывать вас, я вам никто, верно? Но
посоветовать-то можно, надеюсь? - Она улыбнулась и предложила Еве
вазочку с печеньем.
- Но разве тот факт, что я здесь, не говорит о том, что я
изменилась?
- Пока нет. Но я верю, вас ждет блестящее будущее, и я вам помогу.
Поверьте, я столько лет живу здесь, в другом, скажем так, мире, и
признаюсь вам, что я не стала бы вкладывать силы, деньги и время в
человека бесталанного. Я верю в вас.
- Неужели только по слайдам вы и оценили меня? Вернее даже, со слов
Бернара. Ведь вы даже и слайды не видели?
- Полгода назад я была в Москве. - Натали подняла на нее свои
огромные глаза, и Ева вдруг увидела в них такую боль и безысходность,
что даже перевела взгляд на окно. - Друзья отвезли меня на дачу к
Драницыну.
И вот, посмотрите, что я у него приобрела... - Она встала и
пригласила Еву следовать за ней.
Они вошли в дом и оказались в большой, похожей на галерею, комнате. В
ней было почти темно от густых зарослей клематиса, увивающего окна с
внешней стороны террасы. Натали включила подсветку, и Ева увидела среди
висевших на стенах полотен и свой триптих "Три настроения". Это были три
стилизованных женских лица, которые, в зависимости от того, с какого
расстояния их рассматривать, напоминали то беседку, увитую розами, то
сосуд с черными ветками или корнями, то сову...
У нее не было слов. Как же легко Левушка предал ее, продал ее,
пропил, можно сказать. Она ничего не сказала и вышла на террасу.
- Напрасно вы подумали о нем плохо, - словно угадывая ее мысли,
произнесла у нее за спиной Натали. - Вы должны быть ему благодарны. Он
первый открыл вас.
- Я не хочу о нем говорить. Лева всегда был непредсказуемым
человеком. Как мне кажется, он гораздо талантливее меня, но пьет слишком
много. Я не собираюсь его судить, это не мое дело. - Она взяла в руки
шоколадную конфету, которая быстро начала таять, раскусила ее и ощутила
жгучий вкус ликера.
- А откуда вам известно, что я продала одну картину? Это вам тоже
Лева сказал?
- Нет. Не Лева... Ева, мне кажется, что вы сегодня ночью мало спали,
поэтому предлагаю вам отдохнуть. Сейчас Сара покажет вашу комнату. Она
находится как раз между моей и его половиной. Советую вам пока
поддерживать нейтралитет, хотя бы внешне. Я понимаю, что вы сейчас
испытываете к Бернару. Но можете поверить, он ждал вас, и дело не в моих
планах или в вашем таланте. Вы понравились ему как женщина. И в этом нет
ничего удивительного: вы молодая, красивая... Я скоро отпущу его.
- Как это? - осторожно спросила Ева.
- Узнаешь, но позже.
Натали так неожиданно перешла на "ты", что сразу стала Еве как-то
ближе. И только в комнате, куда отвела Еву прислуга, она пожалела, что
разговора о портрете и обо всем прочем не получилось. Хотя главное она
поняла: Бернар для нее перестал существовать.
***
Она думала, что ей не удастся заснуть, но едва голова ее коснулась
подушки, как сон, словно крылья пестрой нежной бабочки, коснулся ее
глаз, и она, измученная сомнениями, уснула. А когда проснулась, решила
немедленно встретиться с Натали и выслушать ее условия. Она вышла из
комнаты в своем обычном виде - джинсах и легком свитере, заранее
настроившись на отказ от прогулки по Парижу.
Кроме того, ее почему-то заинтересовала встреча с человеком по имени
Пьер, о котором упомянула Натали. Изучить язык - что может быть
естественнее в такой ситуации?
Она шла по длинному коридору мимо многочисленных дверей - размеры
дома не переставали ее удивлять. Где же проходит граница между
половинами Натали и ее мужа? Внезапно Ева остановилась и прислушалась -
в одной из комнат кто-то говорил на повышенных тонах. Речь была
французской, поэтому ее не могли бы заподозрить в подслушивании. Ева
приблизилась к двери, из-за которой доносились голоса, и вся
превратилась в слух.
Она узнала голоса Бернара и Натали. Он явно упрекал ее в чем-то. И
тут она услышала русскую фразу, брошенную Натали в сердцах:
- Ты не должен так поступать со мной!
Я очень долго ждала этого дня. Оставь ее здесь, не морочь ей
голову... - И снова по-французски.
Ева на цыпочках прошла дальше по коридору, вышла на лестницу,
спустилась вниз и по памяти добралась до террасы. Там, за столиком,
окруженным зеленью и цветами, сидел маленький сухонький старичок в белом
полотняном костюме. На остром его носу сверкали стеклами очки. Он
сосредоточенно читал газету.
Перед ним стояла чашка с чаем. Увидев Еву, он тут же снял очки и
прищурился.
- Ева? Меня зовут Пьер. - Он плохо говорил по-русски. - Мы можем
начать занятия прямо сейчас. - Он жестом пригласил ее сесть рядом.
- Прежде мне бы хотелось побеседовать с мадам Жуве, - сказала Ева.
- Конечно. Она сейчас спустится. Хотите чаю?
Но Ева ничего не хотела. Она с нетерпением стала поджидать Натали,
которая появилась довольно скоро.
- Идемте, теперь я покажу вам свою комнату.
Вот оно, приглашение к серьезному разговору. Ева стремительно
поднялась, но вдруг увидела выходящего на террасу Бернара. Он, как и
Пьер, тоже был во всем белом. Он пытался улыбнуться, но ничего не вышло.
Натали провела Еву в комнату, стены которой были обиты розовым
шелком. Так, наверное, отделывали комнаты еще во времена Бальзака.
Старинная мебель в стиле Людовика XIV, бархатные шторы, ковры блеклых
тонов.
Этот роскошный будуар казался полной противоположностью полупустому
дому. Чего здесь только не было, каких только пуфиков и столиков, кресел
и диванчиков! Натали в сером, перламутрового оттенка балахоне устало
опустилась в кресло и медленно стянула с себя белую шелковую косынку.
Ева с ужасом увидела стриженую седую голову. Как изменилась эта женщина,
мгновенно постарев и потускнев!
Она сцепила на коленях длинные смуглые пальцы и усмехнулась.
- Впечатляет? Обычно, Ева, я ношу парики. Их у меня около тридцати.
Но становится жарко, голова потеет... Ну да ладно, обойдемся без
физиологических подробностей... Начнем с главного. Я возьму с вас мало.
- Она сделала паузу, словно испытывая удовольствие от собственной фразы
и того впечатления, которое она должна была произвести. - Вам не
придется снимать дом или комнату, вам не нужно будет платить за еду, мы
будем обедать все вместе. Кроме того, в вашем распоряжении будет машина
- я научу вас водить. Смелее окунайтесь в новую жизнь и ничего не
бойтесь.
Я покажу вам пристройку, которая как раз подойдет для вашей
мастерской.
На мои деньги будут куплены холсты, рамы, краски, кисти, ведь вы
приехали налегке... Можете не говорить, я знаю: этот хлам и в самом деле
было бы глупо везти через границу. Живите в свое удовольствие,
работайте. А те деньги, что вы привезли с собой, пусть хранятся у вас на
тот случай, если вам захочется уехать. Такое я тоже допускаю. Вас
устраивает то, что я вам предлагаю?
- Вы смеетесь надо мной? Говорите-говорите, я слушаю ваше главное
условие.
- Хорошо. Разумеется, мы будем вместе с вами обговаривать стоимость
ваших работ, здесь вы тоже не будете ни в чем ущемлены.
Цены могут быть любыми, самыми фантастическими! Хотя первое время
часть денег будет уходить на рекламу, каталоги и прочее, появятся
расходы, связанные с аукционами и выставками. Но это мелочь. Я знаю, вам
не терпится узнать, что же за плату я возьму с вас? Пустяк.
Посмотрите на меня внимательно. Вы видите, как неизбежно я старею...
Это, к величайшему сожалению, необратимый процесс. Так вот, моя дорогая
Ева, я хочу, чтобы вы этот процесс сделали.., обратимым.
В комнате стало так тихо, что Ева услышала доносившиеся с улицы
голоса Пьера и Бернара.
- Вы должны будете написать мой портрет.
Меня не интересует, сколько времени это займет, хоть до конца моих
дней..; - Она вздохнула. - Но мне нужно, чтобы вы прочитали в моих
сегодняшних, отвратительных чертах следы моей молодости. Вы должны
написать меня такой, какой я была тридцать лет назад. Это, конечно,
сложно... Я не покажу вам ни одной своей фотографии, я даже не скажу,
какого цвета были у меня волосы. Пусть вам подскажет женская интуиция.
Ева восприняла это как шутку. Она рассмеялась. Но Натали резко
оборвала ее:
- Я не шучу! Об этом никто не будет знать, кроме Бернара. Над
портретом вы должны работать не в мастерской, а здесь, у меня. Обещаю
вам не комментировать ход работы и даже не заглядывать... Вы сами
почувствуете, когда портрет будет готов. И главное, непременное условие:
вы должны молчать. Пусть это мой каприз, называйте как угодно, но в моей
жизни было не так много капризов... Если у нас с тобой, - она сделала
акцент на последнем слове, - если у нас с тобой сложатся дружеские
отношения, может, я и расскажу тебе кое-что о своей жизни... Ведь тебе
интересно, как мне удалось выйти замуж за Бернара? - Она сухо
рассмеялась и хрустнула пальцами.
- Мне это вовсе не интересно. Но условия ваши я принимаю. Тем более
снимается вопрос о мастерской, что меня волновало больше всего. Вы не
упомянули об уроках французского. Кто будет их оплачивать?.
- Разумеется, я. Да, вот еще что. Вам совсем необязательно
поддерживать какие-либо отношения с Бернаром. Вы вольны поступить так,
как вам заблагорассудится. Он никакого отношения к нашему контракту не
имеет. Другое дело, если вам нравится его общество. Бога ради.
И еще.., вспомнила! К вам могут приезжать ваши друзья, вы же, в свою
очередь, можете звонить им и давать свой номер телефона. Если вы
захотите съездить домой, в Москву, я всегда помогу вам. Запомните
главное - я ваш друг. Я хочу сделать вам имя. У меня нет детей... Я
совсем еще юной приехала в Париж и наделала столько ошибок, что об этом
лучше не вспоминать. Мне будет приятно принять в вас участие.
Она собиралась уже встать, но Ева спросила:
- А почему вы выбрали именно меня?
- Не знаю. Вот увидела ваши картины и долгое время не могла уснуть.
Они необычны, как необычны и вы сами. Мы с вами родственные души, хотя
вы - более рассудочная женщина.
Ева вспомнила, как быстро она отдалась этой ночью Бернару, и
усмехнулась.
- Знаете, я смотрела на ваш триптих и словно видела ваше лицо, глаза,
фигуру... Я почти угадала вашу внешность. Я тоже была красива, вы
поймете это, едва начнете работу над портретом. Время, когда я могла бы
вам позировать, я должна знать заранее, чтобы спланировать свой день.
Хотя я нигде не работаю, у меня масса самых разных занятий. Но в
основном, как вы и сами, наверное, догадываетесь, они связаны с
поддержанием моего здоровья...
Все, нам пора. Сейчас вы позанимаетесь часок с Пьером, а потом я
повезу вас по магазинам.
Вам необходима легкая и удобная одежда, в которой вы могли бы
работать, несколько вечерних платьев для выхода - мы часто ужинаем вне
дома - и масса прочих женских мелочей.
Ведите себя неестественно спокойно, я бы вот так сказала. Потому как
естественным для вас сейчас было бы отказаться от моего предложения. Но
вы уже почти не принадлежите себе.
Вы - мой человек. И я уже почти люблю вас.
***
После похода по магазинам Ева чувствовала себя совершенно разбитой.
Особенно угнетало ее то, что Бернар неотступно следовал за ней, куда бы
она ни отправлялась. Не говоря уже о Натали, которая присутствовала при
всех примерках и беззастенчиво разглядывала Еву, даже когда та примеряла
белье.
Для работы в мастерской они купили льняные кремовые брюки и бежевую
блузку на пуговицах из натурального перламутра, для повседневной носки -
маленькие юбочки, короткие трикотажные платья и легкие шелковые брюки.
Вечерних платьев было три - розовое, зеленое и темно-синее, все
открытые, короткие и невесомые, как паутина. С особой тщательностью
Натали выбирала для своей компаньонки обувь. Все, начиная от спортивных
теннисных туфель, легких сандалий и кончая изящными вечерними
туфельками, было куплено в лучших магазинах и по очень высоким ценам.
Оглядев заставленную коробками и огромными пакетами комнату, Ева
подумала, что пять тысяч, которые она получила за картину, не такие уж и
большие деньги. И если бы не Натали с ее контрактом, пришлось бы вести
полунищенское существование. А ведь еще потребуются деньги на краски,
бумагу, холст!
В дверь постучали. Она ответила, и вошел Бернар. Он запер за собой
дверь и сжал Еву в объятиях. Она попыталась его оттолкнуть, но он держал
ее мертвой хваткой.
- Забудь, - прошептала она, помня о том, какие тонкие двери и какая
прекрасная слышимость в этом доме. Ей не хотелось, чтобы Натали услышала
их ссору. - Забудь все, слышишь? Я не желаю тебя видеть!
Бернар отпустил ее.
- Что случилось?
Она по-прежнему возбуждалась от одного лишь звука его голоса, и
оттого, наверное, ее попытки объяснить свою холодность ни к чему не
приводили.
- Я-то думала, что ты рад моему приезду, понимаешь, моему! А вам
нужна Анохина. Художница Ева Анохина, которая пишет картины и продает их
за тысячи долларов.
- Но я же не виноват, что ты такая красивая...
- Скажи, а если бы я оказалась престарелой уродкой, ты бы вряд ли
позвонил мне в Москву и уж тем более не привез меня на квартиру своего
Пейрара? Отвечай!
- Если ты не хочешь меня видеть, я уйду. - Он отступил к двери и
развел руками. - Мы ждем тебя через пять минут, внизу, мы едем
ужинать... - И вышел из комнаты.
В ресторане Бернар пытался не дать повода Еве упрекнуть себя в
чрезмерной учтивости, но у него ничего не получилось. Глядя на
раскрасневшуюся от вина и внимания мужчин Еву, которая в своем новом
розовом платье помолодела лет на десять, он ухаживал за ней, стараясь
угадать все ее желания, чем вконец измучил официанта. Натали же весело и
непринужденно строила вслух планы, восхищалась собственной идеей и
казалась счастливой. Ева, наблюдая, как ведут себя супруги, дивилась их
отношениям. И еще один вопрос мучил ее и приводил в замешательство:
существует ли между ними близость? Если да, то как же можно на глазах
жены ухаживать за другой женщиной; если же нет, то что тогда связывает
их и почему они не разводятся? И зачем Натали этот странный портрет? Она
что, не помнит, какой была в молодости? Ну да ладно, у богатых свои
причуды.
Вечер прошел на редкость тихо. Бернар, несмотря на то что выпил, вел
машину уверенно, то и дело поглядывая в зеркало на сидевшую сзади Еву.
- Я приду к тебе скоро, - сказал он шепотом, когда провожал ее в
комнату, - через час.
Теперь уже она схватила его за руку:
- Ты не придешь ко мне. Я не могу так...
Мне необходимо побыть одной, понимаешь?
- Я же наполовину француз, я не понимаю.
Я понимаю только то, что должен прийти к тебе ночью.
Приняв ванну и надев на себя смешную, в розовый цветочек, пижаму, Ева
удобно уселась на постели и поставила на колени телефон. Натали научила
ее, как звонить в город и в Москву. Сначала она позвонила Клотильде. Как
могла, на отвратительном английском, она попросила отправить ее вещи и
продиктовала адрес. Девушка все поняла, но, прежде чем повесить трубку,
не удержалась и сказала, что в восторге от ее парня. Второй звонок был в
Москву, Грише. Когда она услышала знакомый голос как будто совсем рядом,
какое-то время находилась в шоке.
Здесь, в телефонном проводе, в этой чудесной артерии, теперь
смешались и пульсировали две ее жизни: прежняя и настоящая. Как они
непохожи!
Но в каждой была своя прелесть. Там, в Москве, она зависела только от
себя, здесь же о ней кто-то заботился, думал... Она понимала, что так
счастлива сейчас еще и потому, что не испробовала горечи зависимости,
которая все равно появится - не сегодня, так завтра. Но, быть может, ей
повезет и не придется унижаться?
- Гришенька, как дела?
Он взревел от радости. Но он был, как обычно, пьян, а потому весел.
- Ну что, птичка, как Париж? Слушал сейчас "Новости", сказали, что у
вас там дожди, это правда?
- Нет, дождь кончился еще вчера.
- Где ты остановилась? Гостиница, надеюсь, недорогая? Как настроение,
какие перспективы? Ну давай же, рассказывай!
- Это не телефонный разговор. Ты же знаешь меня, я человек
непрактичный, мне бы сейчас посоветоваться с тобой, но я не могу, не та
ситуация, чтобы обсуждать ее по телефону. Скажу только, что остановилась
у хороших людей, возьми ручку и запиши на всякий случай адрес и телефон.
Если честно, то мне как-то не по себе. Словом... - Она не выдержала и
сказала:
- Мне дают мастерскую, пансион, но с одним условием... Нет, вернее,
условий несколько, но, на мой взгляд, все они приемлемы.
- Ну так отлично! Ничего не бойся. Если чувствуешь, что сможешь
выполнить эти условия, а это, как я понимаю, связано с портретами или
чем-нибудь в этом роде - угадал? - то все отлично. Скажу даже больше -
тебе повезло.
Только не вздумай влюбиться, а то все пойдет насмарку. Тебе нужно
работать. Давай, диктуй...
Ева продиктовала адрес, телефон, и ей стало намного легче.
- Слушай, птичка, мы с тобой болтаем, а ведь это бешеных денег
стоит...
- Не волнуйся, все входит в контракт. - Она старалась говорить как
можно тише, чтобы ее не услышали в доме. - Гриша, может, выберешься ко
мне?
- Какие проблемы! Конечно! Ну все, целую... Да, чуть не з