цессой
Роксбери.
   - Мне кажется, что, если у принца и принцессы было бы важное дело, их
мать не могла бы так давить на них.
   Лили возвела глаза к потолку.
   - Ты говоришь так потому, что никогда не  имел  дела  с  их  матерью.
Позволь сказать тебе, что Чарлза легче переубедить.
   - Да? Все равно, это не извиняет их  за  то,  что  они  ведут  пустую
жизнь.
   - Но в этом-то все и дело. Они не ведут  пустую  жизнь,  -  заспорила
Лили. - Принцесса занимается благотворительностью, а принц -  постоянный
член  правительства.  Многие  министры  обращаются  к  нему,  и  еще  он
занимается финансами семьи. Он владеет несколькими фирмами.
   - Хмм. - Роланд тер пальцами подбородок, скрывая восторг оттого,  что
она так много ему рассказала.
   Затем он проговорил беззаботно, как только мог:
   - Да, я слыхал о большом контракте на морские перевозки.
   - Ах, это, - отозвалась она, легко взмахнув рукой. - Это нечто совсем
уж символическое.
   - Символическое?
   - Это старое соперничество, - объяснила она. Никто не обращает на это
внимания,  кроме  принца  Чарлза.  -  Она  пожала  плечами  и   спокойно
продолжала:
   - Дэймон говорит, что король Филип необычайно  справедлив,  и,  кроме
того, искусный дипломат. Дэймон считает, что теперь король  Филип  будет
давать контракт поочередно Тортонбургу и Роксбери.
   - Но наследник Тортонбурга  недавно  женился  на  одной  из  принцесс
Уинборо, - произнес Ролли будто бы в недоумении.
   Лили кивнула.
   - Да, вот почему мы, ну, Роксбери, получили  контракт  в  этом  году.
Король Филип не хотел выглядеть несправедливым,  отдав  контракт  своему
новому зятю. По крайней мере Дэймон так всегда говорил.
   Задавать вопросы стало опасно. Роланд мог только надеяться,  что  она
ничего не заподозрит.
   - А принц Чарлз? Он разделяет мнение сына о контракте?
   - Нет, не разделяет, - уверенно заявила Лили, но с  тех  пор,  как  в
прошлом году Дэймон взял в свои руки морские дела, Чарлз  потерял  право
голоса в них.
   - Думаю, авторитет Дэймона вырастет, когда выяснится, что он прав,  -
пробормотал Роланд больше себе, чем ей.
   - На самом деле нет, - возразила Лили. -  Дэймон  и  сейчас  способен
твердо противостоять нежелательному вмешательству.
   - С отцовской стороны, - усмехнулся Роланд.
   Лили засмеялась.
   - Именно так. Его мать - другое дело. К счастью,  она  не  занимается
управлением страной или финансами.
   Роланд кивнул, довольный тем, что  его  прекрасная  Лили  никогда  не
узнает, каким она была для него ценным источником информации.
   - Ты разрушила все мои предвзятые представления о королевских семьях,
- признался он. - Неудивительно, что ты так  защищаешь  Монтегю  и  свое
положение в доме.
   - Мое положение в доме? - неуверенно повторила она, но потом моргнула
и махнула рукой. - Это ничего не значит.
   Он задержал дыхание.
   - Я не понимаю тебя...
   - Ах да, я имела в виду, что мне, конечно, нужна работа, -  торопливо
сказала она, - но только если не подвернется что-нибудь получше.
   Он мог только почесать в затылке.
   - Прости, Лили, но я все-таки тебя не понимаю.
   Если ты хочешь сменить работу, тебе надо идти  и  искать  ее,  а  что
касается места служанки, то что может быть лучше  работы  в  королевской
семье?
   Она грустно улыбнулась.
   - Да, ты не понимаешь. Я ищу не  работу,  а  жизнь,  мою  жизнь,  мою
семью, моего мужа. Думаю, я жду любви.
   Роланд почувствовал, что боль пронзила его сердце.
   - А, любовь... Ты думаешь, она существует? Такая  любовь,  о  которой
говорят романтики?
   - А ты так не думаешь? - осторожно спросила Лили.
   Он понял, что чуть не солгал ей, чуть  не  дал  надежду,  которой  не
могло быть - по крайней мере он так думал,  что  не  могло  быть.  И  он
произнес:
   - Я сомневаюсь в этом. Во всяком  случае,  никогда  не  видел  ничего
похожего.
   - А твои родители?
   Он  вспомнил  о  родителях,  о  недавних   изменениях,   которые   он
почувствовал. Было ли в их браке нечто  большее,  чем  он  полагал?  Или
некоторые  проявления  любви  и  эмоций   явились   просто   результатом
потрясения, вызванного похищением? Он покачал  головой.  От  многолетних
привычек избавляться нелегко.  После  того,  как  все  уладится,  жизнь,
несомненно, вернется в привычное русло. , - У них  брак  по  расчету,  -
сухо изрек он и добавил:
   -  Даже  теперь,  после  стольких  лет,  их  отношения  кажутся   мне
холодными. Думаю, мать  любит  моего  отца.  По  крайней  мере  мне  так
кажется, но он... - Роланд позволил мысли уплыть прочь.
   - Это  самая  грустная  история,  которую  я  когда-либо  слышала,  -
осторожно сказала Лили. - А твои дедушка и бабушка?
   Роланд посмотрел в никуда.
   - Они были просто вежливы друг с другом.  Поверь  мне,  это  не  было
любовным союзом. У моего брата, может быть, все не так, но только  время
покажет, я полагаю.
   Они поговорили о его брате, чье  имя  Роланд  ни  разу  не  произнес,
сказав только, что он занимался строительством и недавно вступил в брак,
чем очень обрадовал родителей.
   - Не сомневаюсь, они не стали бы так радоваться за него, если  бы  их
собственный брак не был счастливым, - задумчиво сказала Лили.
   Роланд пожал плечами.
   - Говоря откровенно, я думаю, что это скорее из-за внуков.  Один  уже
на подходе. Ох, не пойми меня не правильно, я уверен, что счастье  брата
имеет для них значение, во всяком случае для матери. Что касается  отца,
для него нет  ничего  важнее,  чем  все  делать  по-своему.  Хотя  из-за
женитьбы моего брата лично мне жить стало легче. Я имею в виду,  что,  с
тех пор как он, хм, стал любимчиком родителей, я, так сказать,  сорвался
с крючка.
   - Другими словами, они не ждут, что ты женишься, - предположила Лили.
   - Зачем им ждать? Не думаю, что их волнует, женюсь ли я вообще. В  их
глазах я никогда не был так хорош, как мой старший брат,  и  никогда  не
буду, так зачем им беспокоиться о моем будущем?
   - Я не могу поверить в то, что они так равнодушны  к  тебе,  -  мягко
сказала Лили.
   Роланд пожал плечами.
   - Возможно, они не равнодушны. Возможно, дело во мне.
   - Или, вполне вероятно, они - лишь  повод  для  того,  чтобы  ты  мог
поступать, как хочешь, - размышляла Лили. - Ты не  веришь  в  любовь,  и
никто не ждет, что ты вступишь  в  брак,  поэтому  ты  просто  решил  не
жениться. Похоже на правду?
   Почему он боялся согласиться? Она была совершенно права. Логика  была
безупречна, но  что-то  сдерживало  его.  Он  отбросил  прочь  сомнения,
негромко кашлянул и сказал то, что должен был сказать:
   - Да.
   Она на миг глянула в сторону, затем повернула к нему сияющее  лицо  и
звонким счастливым голосом спросила:
   - Ну и что ты думаешь делать всю оставшуюся жизнь, Ролли Томас? Я  не
поверю, что ты обречен навсегда оставаться в этой конюшне.
   Роланд улыбнулся.
   - Я собираюсь построить ранчо,  -  сказал  он  без  тени  сомнения  в
голосе, - и выращивать лошадей, самых прекрасных  лошадей,  какие  могут
быть в этом огромном мире.
   Лили захлопала в ладоши с таким восхищением, что он  не  удержался  и
стал подробно описывать  то,  что  собирался  сделать,  и  тех  лошадей,
которые у него будут. Чтобы увести разговор в сторону от брака и  семьи,
он говорил долго, и его возбуждение росло по мере того, как  он  рисовал
картины одну заманчивее другой. Он полностью завладел ее вниманием.  Раз
или два он отметил про себя, что никогда и ни с кем  не  говорил  так  о
своих надеждах и планах. Когда он замолкал, она задавала  вопрос,  и  он
говорил снова,  чувствуя  необходимость  поделиться  самым  сокровенным.
Смешно, но он при этом испытывал наслаждение. Прежде ему и в  голову  бы
не пришло,  что  такая  простая  вещь,  как  разговор,  может  доставить
настоящее удовольствие. Или это все из-за девушки, которая слушала его?
   И почему от этой мысли  у  него  возникла  дрожь  в  спине?  Человек,
который не верит в любовь, не имеет причин дрожать. Или  случилось  так,
что человек,  который  не  верил  в  любовь,  канул  в  прошлое?  Роланд
испугался, когда осознал это. Он очень сильно испугался - за них обоих.
 
Глава 6 
 
   Он удивил ее. Лили слушала плавно льющиеся слова Ролли,  и  перед  ее
взором возникали дом и амбары из  белого  камня  с  зелеными  крышами  и
ограды загонов. На  мягких  склонах  холмов,  залитых  солнцем,  паслись
прекрасные лошади с развевающимися на ветру хвостами  и  гривами.  Но  у
владельца этого ранчо не было семьи, не было ни жены, ни детей. Никто не
жил рядом с ним, никто не гордился его достижениями, не  помогал  ему  в
работе и не играл на зеленых лужайках.
   Ее сердцу было больно от мысли, что Ролли мог прожить жизнь одиноким.
Если бы только она смогла убедить его, что  в  мире  существует  любовь,
такая любовь, которая может длиться целую жизнь  и  сопротивляться  всем
трудностям! Лили знала, что это так, поскольку, если бы такой  любви  не
существовало, жизнь была бы пустой. Смешно даже, что никогда раньше  она
так не думала. После истории со Спенсером она стала воспринимать  любовь
как  опасную,  рискованную  затею,  которой  нужно  избегать.  Только  в
последнее время она начала понимать,  что  ждала  кого-то,  кто  мог  бы
сделать опасность и риск оправданными. К несчастью для  нее,  первый  же
человек, который мог бы это сделать, и сам думал почти так же, как  она.
И вот она слушала, как он делился с ней  своими  мечтами,  и  желала  не
только слушать, но и воплощать их вместе с ним.
   Когда казалось, что он рассказал все, она побуждала его продолжать, и
наконец он выговорился полностью. Ролли улыбался ей, и счастье  сверкало
в его синих глазах.
   - Я не могу поверить, что столько наговорил.
   - О, это же замечательно! - воскликнула Лили.
   - Ты действительно так думаешь?
   - Тебя ждет успех, я знаю. Джок говорит, что у тебя  легкая  рука,  и
это только подтверждает мое собственное мнение. В самом деле,  никто  не
сможет устроить ранчо лучше тебя. Ты сотворишь чудо, Ролли.
   Я знаю.
   - Благодарю тебя, - сказал он. - Твое мнение очень важно для меня.
   - Пожалуйста.
   Они замолчали.
   - Если ты не остановишь  меня,  я  не  удержусь  и  поцелую  тебя,  -
прошептал он, наклоняясь к ней.
   - Я не остановлю тебя. - Она задержала дыхание, прекрасно  зная,  что
ей следовало его остановить.
   Сначала это был простой  поцелуй  -  соприкасающиеся  губы  и  ничего
более. Затем она нерешительно подняла руку, чтобы коснуться его плеча, и
почувствовала, как он перенес над седлом свою ногу и, вставая,  притянул
ее к себе. Лили охотно двинулась к нему.  Ее  голова  откинулась  назад.
Одной рукой Ролли обхватил ее бедра, другая двигалась вверх по ее спине.
   Когда кончики его пальцев сбросили с плеча  бретельку  платья,  Лили,
слегка вздрогнув, дала ей упасть. Когда же его ладонь скользнула  по  ее
груди, она без слов поняла, чего он хочет от нее. Ее  сердце  колотилось
так сильно, что она была уверена - он чувствовал  это.  Она  высвободила
руку из бретельки и подождала, пока Ролли сообразит, что происходит.
   Она придерживала кружево  рукой,  и  вдруг  он  отодвинулся  от  нее.
Медленно,  мучительно  медленно  он  отвел  ее  руку,  и  мягкая   ткань
соскользнула с ее обнаженной груди.  Казалось,  он  потерял  способность
что-нибудь делать, а мог только смотреть, но через  некоторое  время  он
поднял руку, и кончики его пальцев коснулись ее кожи. Она закрыла глаза,
отдаваясь сладостным ощущениям, чувствуя, как слабеют ноги.
   - Ты - само совершенство,  -  проговорил  он  хрипло,  и  его  ладонь
осторожно накрыла  ее  грудь.  -  О,  небеса,  -  сказал  он,  взвешивая
округлость ее плоти в своей руке. - Я должен теперь же все прекратить. -
Но он снова осторожно прикоснулся к ней, слегка сжимая ее сосок  большим
и  указательным  пальцами.  Она  закинула  голову.  -  Скажи,  чтобы   я
остановился, - потребовал он.
   Лили попыталась открыть глаза. Веки ее  отяжелели.  Да  и  не  только
веки. Все ее тело налилось томной  тяжестью.  Она  чувствовала,  что  ее
грудь набухла в его руке. Она никогда не предполагала, что ей может быть
так хорошо. Что-то подсказало ей, что этот момент был драгоценным, одним
из наиболее драгоценных в ее жизни.
   - Не сейчас, - сказала она, изумляясь, что ее голос звучал уверенно и
ровно. - Не останавливайся.
   Еще не сейчас.
   - Лили, - шепнул он и опять отстранился от нее, уронив руку.
   Внезапно она поняла, что если не сделает чего-то, причем  быстро,  то
все так и закончится. И каким-то образом она  точно  знала,  что  должна
сделать. Лили сдвинула бретельку с другого плеча. Нежные кружева слетели
на пол, грациозно собравшись вокруг ног, и на ней  не  осталось  ничего,
кроме туфель, чулок, пояса для подвязок и узких трусиков.
   Ролли отступил, приложив руку к сердцу, его рот открылся, и он окинул
ее жадным взором.
   - О, небеса!
   Его голос звучал  так,  будто  он  задыхался,  и  на  мгновение  Лили
испытала сумасшедшее желание смеяться  без  остановки,  но  Ролли  снова
приблизился и  обвил  сильными  руками  ее  талию.  Ее  обнаженное  тело
казалось шелковистым и податливым рядом с  его  напряженным  телом.  Его
джинсы и рубашка были шершавыми и прохладными, но она знала, что  огонь,
обжигающий жар таится под ними. Она протянула руку к его груди, отчаянно
желая почувствовать этот жар.
   - Ты хоть понимаешь, что делаешь? - спросил он сквозь стиснутые зубы,
отдернув от нее руки.
   - Нет, - призналась она. - Я только знаю, что хочу этого.
   - Ох, Лили, - снова шепнул он хриплым голосом, и его губы,  нежные  и
горячие, сомкнулись с ее губами, одна рука легла ей на затылок, другая -
на талию.
   Его пальцы двинулись вниз от ее затылка, и он ощутил все выпуклости и
впадины ее трепетного тела. Лили положила руки на его плечи и встала  на
цыпочки, прижимаясь к нему. Он застонал, и его  руки  сомкнулись  вокруг
нее. Она гладила  его  шею,  еще  теснее  прижимаясь  к  его  груди.  Ей
показалось, что она плавится, превращаясь в сироп,  горячий,  сладкий  и
густой, как нагретая патока, и никогда еще она не была столь  уверена  в
том, что все происходит так, как должно происходить.
   Он долго обнимал ее, целуя губы,  лицо,  шею,  плечи.  Он  ласкал  ее
гибкое тело дрожащими руками, давая ей  понять,  как  сильно  хочет  ее.
Каждый ее вздох, каждое прикосновение кончиков ее пальцев  к  его  коже,
каждый поворот ее тела, каждое движение ее губ говорили о том,  что  она
желала отдать ему все. Она знала, что он понимает это, но  знала  также,
что он не готов принять ее дар. И это разбивало ей сердце.
   Роланд очень хотел ее. Ох, как он хотел смести последние  преграды  и
овладеть ею хоть  у  стены,  хоть  у  двери,  хоть  на  полу.  Он  хотел
потеряться в ее жаждущем теле..,  но  это  было  невозможно  из-за  лжи,
которая разделяла их. Он знал, что Лили  заслуживала  большего,  чем  он
способен ей дать. Был момент, когда он едва не забыл обо  всем,  но  чем
дольше он обнимал Лили, тем сильнее становилось его желание и тем  яснее
Роланд понимал, что он не имеет права предаваться  удовольствиям  за  ее
счет. Как бы сильно Лили ни желала его в этот миг, она не могла подарить
ему лишь свое тело, не подарив и сердца. А это  было  для  него  слишком
щедрым даром, и он не мог принять его.
   И он сделал то, что  должен  был  сделать,  хотя  далось  ему  это  с
неимоверным трудом: осторожно, понемногу, прерывая  поцелуй  и  ослабляя
объятия, он наконец смог  оторваться  от  Лили,  закрепив  свое  решение
судорожным вздохом. Боже, как она была прекрасна!  Ее  золотисто-розовая
кожа светилась.
   Груди казались слишком полными  и  тяжелыми  для  ее  нежных  плеч  и
стройного тела. Талия была немыслимо тонка, а ноги - длинны  и  стройны,
руки само совершенство. А лицо! Чудное лицо в сиянии  золотистых  волос,
ниспадающих на плечи. Лили была прекрасна, и она хотела его так  сильно,
как никогда не хотела никакого другого мужчину, но он должен был дать ей
уйти.
   Отводя глаза, он отошел от Лили, наклонился  и  подобрал  с  пола  ее
платье. Роланд держал его за бретельки  и  отряхивал  невидимые  пылинки
неуклюжей рукой, затем повернулся - Лили стояла, скрестив руки на груди;
он улыбнулся, увидев это запоздалое  проявление  скромности.  С  трудом,
пытаясь не смотреть на ее тело, он поднял платье над ее головой.
   Медленно, судорожно она разомкнула руки и  продела  их  в  бретельки.
Платье скользнуло вниз. "Вот, подумал он, проводя по кружеву пальцами, -
дорогая, прекрасная одежда  для  дорогой,  прекрасной  женщины".  Закрыв
глаза, он сказал:
   - Я хочу, чтобы ты ушла.
   Когда он открыл глаза, он увидел ее умоляющий взгляд.  Но  любить  ее
значило привести ее к краху.
   Любить ее было нечестно, жестоко. Вступить же с ней в связь без любви
было совершенно немыслимо.
   - Возвращайся во  дворец,  -  сказал  он  грубовато.  Возвращайся  на
вечеринку.
   Лили поднесла руку к губам, которые прежде были  красными  от  губной
помады, а теперь от его поцелуев, и пошла к двери, с  трудом  передвигая
ноги.
   У двери она повернулась, будто хотела что-то  сказать,  и  он  увидел
смятение в ее глазах.
   -  Это  совсем  не  значит,  что  я  не  хочу  тебя,  -  выдавил   он
надломленным, прерывающимся голосом. Это значит, что я  не  в  состоянии
предложить тебе так много, как тебе нужно.
   Она подняла подбородок  и  внезапно  стала  выглядеть  по-королевски.
Знала ли принцесса о том, как походила на нее ее служанка? Не только имя
у них было одинаковым.
   - Это очень плохо, - мягко сообщила ему прелестная Лили. - Ведь я уже
привыкла получать от  тебя  все,  чего  хочу.  -  С  этими  словами  она
повернулась и зашагала прочь, размахивая руками.
   - Что же делать, моя прекрасная, милая Лили, тихо произнес он. -  Так
уж я устроен.
   Она должна соблазнить Ролли Томаса. Ничего другого не оставалось.  Ей
необходимо преодолеть его  опасения,  и  Лили  знала  лишь  один  способ
сделать это: проникнуть к нему в постель, чтобы  привязать  его  к  себе
всей силой их обоюдного желания, чтобы он не смог -  нет,  чтобы  он  не
сумел - оторваться от нее. И она должна сделать это обязательно до того,
как он обнаружит, кто она на самом деле.
   Знать бы только, как все это устроить!
   Она ведь почти разделась и подала себя на серебряном блюде, а он лишь
снял  пробу  и  отослал  блюдо  обратно  на  кухню.  Теперь  она  должна
как-нибудь разжечь его аппетит, чтобы у него потекли слюнки и  он  забыл
все  причины,  по  которым  не  должен  предаваться  наслаждению.   Если
потребуется,  она  будет  кокетничать,  намекать,   завлекать.   Но   ей
оставалось  только  молиться,  поскольку  она  не  имела  ни   малейшего
представления, как это сделать.
   Она и не ждала, что молитвы помогут. Несомненно, то, что  она  хотела
сделать, было греховно. Но Лили каким-то образом смутно  сознавала,  что
поступает правильно. Она принадлежала Ролли Томасу, и он принадлежал ей.
Она знала это в глубине души и верила этому всем сердцем.
   Логично было начать с гардероба. Она вытащила парадные, затем  просто
строгие и приличные платья и зашвырнула их в самый темный угол кладовки.
Затем она начала примерять оставшиеся вещи и  оставлять  те,  в  которых
казалась себе обольстительной.
   Хотя штат горничных был удвоен, на это ушло три дня. В  результате  в
ее гардеробе остались только такие  вещи,  которые  она  прежде  считала
слишком маленькими, слишком открытыми и слишком простыми.
   Далее следовало  воспользоваться  знаниями  более  опытных  гостей  -
женского пола, разумеется. Для этого в своих  личных  апартаментах  Лили
организовала  сборище  болтливых,  сплетничающих,   хихикающих   женщин,
которых обычно избегала. Это мероприятие называлось "чай". Не  составило
большого труда перевести разговор сперва на  одежду,  потом  на  мужчин,
затем перейти к обсуждению влияния женской одежды на  поведение  мужчин.
Вскоре они на