Не
напрасно. Как-никак Пенелопа - моя жена. За двадцать-то лет я  должен  был
приучить ее к вежливому обращению с моими любовницами!".
   С боковой дороги выехала машина,  и  ему  пришлось  резко  затормозить.
Констанс качнулась вперед и уперлась рукой в ящичек для перчаток.
   - Хочешь, я поведу? - спросила она. - Ты ведь  весь  день  за  рулем  -
устал, наверно.
   - Я не устал, - ответил он коротко и нажал на акселератор, хотя  видел,
что и без того едет слишком быстро. Когда ведешь  машину,  не  думаешь  об
отдыхе.
   Гостиница помещалась в бывшем замке, стоящем на вершине поросшего лесом
холма. Было тепло, и они расположились  ужинать  под  открытым  небом,  со
свечами, на выложенной каменными плитами террасе с видом  на  долину.  Еда
была  превосходная,  они  выпили  две  бутылки  вина  и   завершили   ужин
шампанским. В таком месте и после такого ужина начинаешь понимать,  почему
часть жизни надо непременно провести во Франции.
   Потом они прошлись леском по  испещренной  лунными  бликами  дороге  до
деревни и посидели за чашкой кофе  в  маленьком  кафе,  владелец  которого
записывал на грифельной доске результаты футбольных матчей за неделю.
   - Даже кофе отличный, - сказал Крейг.
   - Даже все, - сказала Констанс. На ней было голубое полотняное  платье:
она знала, что он любит, когда она в голубом. - Доволен, что приехал сюда?
   - Угу.
   - Со мной?
   - Видишь ли... - Он говорил  медленно,  будто  тщательно  обдумывал  ее
вопрос. - Раз уж решил ехать в такое место с женщиной,  то  ты  ничуть  не
хуже любой другой.
   - Прелестно. Ничего более приятного я не слышала за весь день.
   Оба рассмеялись.
   - Скажи "Мейраг" по буквам, - попросил он.
   - Д-ж-е-сс К-р-ей-г.
   Они опять рассмеялись. Она взглянула на грифельную доску.
   - Команда Монако выиграла. Замечательно, правда?
   - Главное событие в моей жизни за неделю, - сказал он.
   - Мы слишком много выпили. Ты не находишь?
   - Нахожу. - Крейг сделал знак хозяину, стоявшему  за  стойкой.  -  Deux
cognacs, s'il vous plaft [два коньяка, пожалуйста (франц.)].
   - Кроме всего прочего, - сказала она, - здесь говорят по-французски.
   - Кроме всех прочих совершенств.
   - Сегодня ты выглядишь двадцатилетним.
   - В следующем году голосовать пойду.
   - За кого?
   - За Мохаммеда Али.
   - Пью за это.
   Они выпили за Мохаммеда Али.
   - А ты за кого будешь голосовать?
   - За Кассиуса Клея.
   - Пью за это.
   Они выпили за Кассиуса Клея. Она хихикнула.
   - А мы стали глупенькие, да?
   - Пью за это. - Он повернулся к стойке. -  Encore  deux  cognacs,  s'il
vous plaft.
   - Прекрасно звучит, - сказала она. - На нескольких романских языках.
   Он пристально посмотрел  на  нее.  Лицо  ее  сделалось  серьезным.  Она
протянула через стол руку и сжала его кисть, как бы подбадривая. Он  готов
был сказать: "Останемся здесь на неделю, на месяц. А потом целый год будем
странствовать по солнечным дорогам  Франции".  Но  он  ничего  не  сказал.
Только чуть сильнее сжал ее руку.
   - Правильно я произнесла по буквам "Мейраг"?
   - Как нельзя лучше, - ответил он.
   Когда они стали подниматься на холм, он попросил:
   - Иди впереди меня.
   - Зачем?
   - Хочу полюбоваться твоими прелестными ножками.
   - Любуйся, - сказала она и пошла впереди.
   Кровать была огромная. Через  открытые  окна  проникал  лунный  свет  и
доносился запах сосен. Он лежал в серебристой мгле и слушал, как  Констанс
возится в ванной. Она никогда  не  раздевалась  у  него  на  глазах.  "Как
хорошо, - думал он, - что Гейл, не в пример другим женщинам,  не  царапает
мужчину во время любви". А некоторые, бывало, царапались.  Он  рассердился
на себя: о чем он думает! Коварная память, разрушающая радости  плоти.  Он
старался внушить себе,  что  причин  для  чувства  вины  нет.  Сегодняшняя
встреча - это одно, а вчерашняя - другое. Каждая ночь единственна в  своем
роде. Он никогда не клялся Констанс в верности, а она - ему.
   Она скользнула бледной тенью по комнате и легла рядом с ним в  постель.
Он так любил ее тело, щедрое и знакомое.
   - Ну вот, я снова дома, - прошептал он, отгоняя от себя воспоминания.
   Но потом, когда они спокойно лежали рядом, она сказала:
   - Ты ведь не хотел, чтобы я приехала к тебе в Канн.
   Он помедлил с ответом.
   - Нет.
   - И не только из-за дочери.
   - Не только. - Стало быть, какой-то след все же остался.
   - У тебя там кто-то есть?
   - Да.
   Она немного помолчала.
   - Это что-то серьезное или случайное?
   - Я думаю - случайное. Хотя не знаю. Но  произошло.  Это  случайно.  То
есть не из-за нее я ехал в Канн. Несколько дней назад я даже не знал о  ее
существовании. - Теперь,  когда  Констанс  сама  затронула  эту  тему,  он
почувствовал облегчение от того, что может выговориться. Он слишком  ценил
ее, чтобы лгать ей.  -  Не  знаю,  как  это  произошло,  -  сказал  он.  -
Произошло, и все.
   - С тех пор как ты уехал из Парижа, я тоже не  каждую  ночь  была  дома
одна, - сказала Констанс.
   - Не буду уточнять, что ты имеешь в виду.
   - Я имею в виду то, что я имею в виду.
   - О'кей.
   - Мы ничем с тобой не связаны, - сказала она. - Лишь тем, что чувствуем
друг к другу в тот или иной момент.
   - Все верно.
   - Ты не против, если я закурю?
   - Я всегда против, когда кто-нибудь курит.
   - Обещаю тебе сегодня не заболеть раком. - Она встала с кровати, надела
халат и подошла к столику. Он видел, как вспыхнула спичка. Она вернулась и
села на край кровати. Время от времени,  когда  она  затягивалась,  огонек
сигареты освещал ее лицо. - У меня тоже новость, - сказала она.  -  Хотела
отложить до другого раза, да вот такое уж болтливое настроение.
   Он рассмеялся.
   - Чего ты смеешься?
   - Так. Смешно. Что у тебя за новость?
   - Я покидаю Париж.
   Как ни странно, ему показалось, что это удар по нему.
   - Почему?
   - Мы открываем филиал в Сан-Франциско. Много молодежи  стало  ездить  к
нам с Востока и от нас туда.  Обмен  стипендиями  и  так  далее  Несколько
месяцев вели переговоры о создании филиала в  Калифорнии.  И  вот  наконец
вопрос решен. Выбор пал на меня. Буду теперь нашим неофициальным  окном  в
Пробуждающийся Восток.
   - Без тебя Париж будет не тот.
   - Без Парижа и я буду не та.
   - Как ты к этому относишься?
   - К переезду в Сан-Франциско? С интересом. Красивый город.  Говорят,  в
нем бурлит культурная жизнь. - В ее тоне звучала  ирония.  -  И  для  моих
детей, вероятно, будет неплохо. Подучат свой английский.  Должна  же  мать
иногда заботиться и о том, чтобы ее дети лучше знали английский.
   - Пожалуй, - сказал он. - Когда собираешься переезжать?
   - Этим летом. Через месяц-другой.
   - Ну, вот и еще один дом потерян, - сказал он. - Исключу  теперь  Париж
из своих маршрутов.
   - Вот что значит верный друг. А Сан-Франциско  включишь?  Говорят,  там
есть неплохие рестораны.
   - Да, я слышал. Что ж, буду заезжать. Время от времени.
   - Время от времени. Женщина не может требовать, чтоб все было, как  она
хочет, правда? Он ответил не сразу.
   - Многое в жизни меняется.
   Они долго молчали. Наконец Констанс сказала:
   - Не стану притворяться, будто я в диком восторге от того, о чем ты мне
сейчас рассказал. Но я не ребенок, и ты - тоже. Ты ведь  не  ждал,  что  я
устрою тебе сцену или, например, выброшусь из окна, верно?
   - Конечно, нет.
   - Как я уже сказала, я не в диком восторге. Но я в восторге от  многого
другого в наших отношениях. Сделаешь мне одолжение?
   - Конечно.
   Скажи: "Я люблю тебя".
   - Я люблю тебя, - сказал он. Она загасила сигарету, сбросила  халат  на
пол и легла рядом с ним.
   - Поговорили, и довольно. Болтливое настроение прошло. -  Она  положила
голову ему на грудь.
   - Я люблю тебя, - прошептал он, касаясь губами ее спутанных волос.
   Они спали долго, а когда  проснулись,  светило  солнце  и  пели  птицы.
Констанс позвонила в Марсель: деньги из Сент-Луиса  еще  не  поступили,  а
офицер, ведавший борьбой с наркотиками, будет только  завтра.  Они  решили
остаться в Мейраге еще на один день, и Крейг не стал сообщать в Канн,  где
он находится. Пусть этот день безраздельно принадлежит им.
   На следующее утро выяснилось, что деньги все еще  не  пришли.  Им  жаль
было уезжать, и они остались еще на сутки.
   На другое утро, расставаясь с ней в марсельском отеле, он сказал, что в
понедельник поведет  ее  обедать  в  Париже.  Она  рассчитывала  к  вечеру
вызволить Юношу из тюрьмы. Если же ей это не удастся, она все равно  уедет
обратно в Париж, предоставив парня своей  судьбе.  И  так  она  достаточно
времени провела на юге. Она же все-таки работает.



15

   - Черт подери, Джесс! - кричал  Клейн  по  телефону.  -  Я  десять  раз
пытался до вас дозвониться. Где вы сейчас?
   - В Кассисе, - сказал Крейг Он остановился там перекусить  на  обратном
пути и звонил из ресторана у самой гавани. Гавань была  голубая  и  словно
игрушечная. Сезон еще не начался, у городка был сонный, пустынный  вид,  с
лодок после зимы еще не сняли брезент. Был час обеда.
   - В Кассисе, - повторил Клейн.  -  Именно  тогда,  когда  человек  тебе
нужен, он оказывается в Кассисе. Где этот чертов Кассис?
   - Между Марселем и Каином, - ответил Крейг. - А о чем вы хотели со мной
говорить?
   - Кажется, у меня будет для вас контракт. Вот об этом я и хотел с  вами
поговорить. Когда вы приезжаете?
   - Часа через три-четыре.
   - Я буду ждать, - сказал Клейн. - Весь день никуда не выйду.
   - Можете сделать мне одолжение? - спросил Крейг.
   - Какое?
   - Позвоните Мэрфи и попросите его зайти к вам в пять  часов  вечера.  -
Ему показалось, что  Клейн  на  другом  конце  провода  поперхнулся,  даже
закашлялся от замешательства.
   - Зачем вам Мэрфи? - спросил он наконец.
   - Хочется пощадить его самолюбие, насколько это возможно.
   -  Это  -  нечто  новое:  чтобы  клиенту  хотелось   щадить   самолюбие
агента-посредника, - сказал Клейн. - Мне бы такого клиента.
   - Я не агента щажу, а друга, - возразил Крейг.
   - Мэрфи, конечно, читал рукопись, - сказал Клейн.
   - Конечно.
   - И не хотел за нее браться.
   - Нет.
   - Ну что ж, - нехотя согласился Клейн, - если вы настаиваете...
   - Я думаю, так будет лучше во всех отношениях. Но если  вы  не  хотите,
чтобы кто-то заглядывал вам через плечо, когда вы работаете...
   - К черту, - сказал Клейн. - Пусть хоть сам  папа  римский  заглядывает
мне через плечо. Ладно, позову Мэрфи.
   - Вот умница.
   - Конечно, умница. Что бы обо мне ни болтали.
   - В пять часов  я  буду  у  вас,  -  сказал  Крейг  и  положил  трубку.
Собственно говоря,  он  просил  позвать  Мэрфи  не  только  из  дружеского
расположения  к  нему.  Он  хотел,  чтобы  тот  присутствовал  при  начале
переговоров о контракте. Себя он считал плохим защитником своих интересов,
не любил и не умел торговаться, и Мэрфи при подписании  контрактов  всегда
следил за тем, чтобы все было в порядке. Тем более что нынешние переговоры
обещали быть сложными. Правда, он написал сценарий не ради денег,  которые
мог на нем заработать, но по долголетнему опыту работы в кино  знал,  что,
чем больше тебе заплатят, тем лете потом отстаивать свою позицию в  других
вопросах. Хотя старая формула "деньги против искусства"  и  продолжает  во
многих случаях действовать, он  пришел  к  выводу,  что  в  кинематографе,
применительно  к  нему  лично,  более  точной  была  бы  формула   "деньги
приумножают искусство".
   Крейг сел за столик возле окна, откуда  открывался  вид  на  гавань.  В
ресторане  он  был   единственным   посетителем.   Приятное   одиночество,
маленькая, залитая солнцем  гавань,  предвкушение  обеда,  Клейн,  который
будет ждать его до самого вечера, - все это действовало  успокаивающе.  Он
попросил анисовой водки и не спета принялся за изучение меню.
   Он заказал дораду и бутылку  белого  сухого  вина,  а  пока  маленькими
глотками пил водку. Средиземное море от этого казалось еще  прекраснее,  в
памяти  всплывало  множество  таких  чудесных  дней.   Общество   Констанс
сказалось на нем благотворно. Он подумал о ней с нежностью. Он  знал,  что
если бы употребил это слово в ее присутствии, то она пришла бы  в  ярость.
Все равно. Неплохое слово. Люди относятся друг к другу недостаточно нежно.
Они говорят, что любят друг друга, но в  действительности  стремятся  лишь
использовать друг друга, опекать друг друга, властвовать друг над  другом,
терзать друг друга, уничтожать друг друга, плакать друг о друге. А  они  с
Констанс, если не всегда, то  в  большинстве  случаев,  наслаждаются  друг
другом, и слово "нежность" применимо к их отношениям  так  же,  как  любое
другое. Мысль о Сан-Франциско он отгонял от себя.
   Он сказал Констанс "Я люблю тебя" и сказал Гейл "Я люблю тебя"  -  и  в
обоих случаях говорил правду. Возможно, слова эти относились и к той  и  к
другой одновременно. Здесь,  в  лучах  солнца,  за  рюмкой  молочно-белого
холодного южного напитка это казалось ему вполне возможным.
   Не мог он не признаться себе и в том, что ему  доставляет  удовольствие
сидеть и смотреть на безлюдную гавань, зная, что  такой  занятой  человек,
как Уолтер Клейн, звонил ему вчера десять раз и даже сейчас с  нетерпением
ждет его приезда. Он полагал, что  уже  утратил  способность  наслаждаться
сознанием своей силы, теперь же не без удовольствия понял, что это не так.
   "Ну что ж, - подумал он, - после всего случившегося ясно, что не  такая
уж это была плохая мысль - приехать в Канн" Он  надеялся,  что  к  вечеру,
когда он туда прибудет, Гейл уже не окажется в городе.
   Подъехав в  начале  шестого  к  дому  Клейна,  он  увидел  на  площадке
автомобиль с шофером: значит, Мэрфи  уже  здесь.  Мэрфи  не  любил  водить
машину сам Он побывал  в  трех  авариях  и,  по  его  выражению,  "получил
повестку".
   Мэрфи и Клейн сидели возле плавательного бассейна  с  подогревом  Мэрфи
что-то пил. В последний раз - это было во время  званого  вечера  -  Крейг
встретил здесь  Сиднея  Грина,  безработного  режиссера,  которого  хвалил
журналист из "Кайе дю синема". Грин вышел к нему из кустов, помочившись на
дорогую лужайку Уолтера Клейна. "Лужайка для побежденных", - пошутил тогда
про себя Крейг. Хотя он и сегодня еще не чувствовал себя победителем, но к
побежденным тоже себя не причислял.
   - Привет, друзья, -  сказал  Крейг,  подходя  к  бассейну  Надеюсь,  не
заставил вас долго  ждать.  -  Он  быстро  сел,  чтобы  освободить  их  от
необходимости решать, как с ним здороваться - стоя или сидя.
   - Я только что приехал, - сказал Мэрфи. -  Успел  сделать  лишь  глоток
виски.
   - Кое-что я уже объяснил Мэрфи по телефону, - сказал Клейн.
   - Что же, - грубовато сказал Мэрфи, - если нашелся дурак, готовый  дать
под этот сценарий миллион долларов при сегодняшнем положении дел на рынке,
желаю ему удачи.
   - Миллион? Откуда ты взял такую цифру? - спросил Крейг.
   - Я просто прикинул, во  сколько  это  обойдется,  -  сказал  Мэрфи.  -
Миллион как минимум.
   - Финансовую сторону я ни с кем еще не обсуждал, - сказал Клейн. -  Все
зависит от того, как вы его собираетесь ставить и с кем.
   - Вы говорили, что какой-то  режиссер  уже  читал  сценарий,  -  сказал
Крейг. - Кто этот режиссер?
   - Брюс Томас, - ответил Клейн. Он быстро  взглянул  сначала  на  одного
собеседника, потом на другого, наслаждаясь произведенным впечатлением.
   - Ну, если Брюс Томас хочет его ставить, тогда будут и деньги. -  Мэрфи
покачал головой. - Никогда бы не подумал,  что  Томас  согласится.  Почему
вдруг? Он же сроду ничего такого не делал.
   - Именно поэтому. Так он мне и сказал. - Клейн повернулся к  Крейгу.  -
Теперь  о  сценарии.  Томас,  как  и  я,  считает,  что  он  нуждается   в
переработке. Как вы думаете, Мэрф?
   - Еще в какой.
   - И Томас хотел бы привлечь другого сценариста, - сказал Клейн. - Лучше
было бы, чтобы он работал один, но если возникнут возражения: то совместно
с этим Хартом. Как вы договаривались с Хартом, Джесс?
   - Никак не договаривался, - помолчав, ответил Крейг.
   Мэрфи встревожено засопел.
   - Что значит "никак не договаривался"?  -  спросил  Клейн.  -  Сценарий
принадлежит вам или нет?
   - Да, - сказал Крейг. - У меня на него все права.
   - Так в чем же дело? - спросил Клейн.
   - Я сам его написал. Собственной старой авторучкой.  Никакого  Малколма
Харта в природе не существует. Я  просто  взял  первое  попавшееся  имя  и
поставил на титульном листе.
   - Зачем ты это сделал, черт побери? - сердито спросил Мэрфи.
   - Долго объяснять, - сказал Крейг - Но факт  остается  фактом,  давайте
исходить из него.
   - Для Томаса это будет неожиданностью - сказал Клейн.
   - Если ему понравился сценарии, подписанный Малколмом Хартом, -  сказал
Мэрфи, - то понравится и в том  случае,  если  на  нем  будет  стоять  имя
Крейга.
   - Я тоже так думаю - неуверенно сказал Клейн - Но на ход его мыслей это
может, повлиять.
   - В каком плане? - спросил Крейг - Почему бы  не  позвонить  ему  и  не
позвать сюда?
   - Ему сегодня утром пришлось улететь в  Нью-Йорк,  -  сказал  Клейн.  -
Поэтому я так усиленно и разыскивал вас. Не люблю, черт побери, когда люди
исчезают из виду.
   - Вам еще повезло, - сказал Мэрфи. - Вы-то по теряли его всего на  один
день, а я, бывало, по три месяца не мог его найти.
   - Что ж, - вздохнул Клейн. - Раз уж начал, то доскажу до  конца.  Итак,
он хочет привлечь другого сценариста. А теперь не падайте,  друзья.  Этого
сценариста зовут Йен Уодли.
   - Рехнуться можно! - сказал Мэрфи. Крейг засмеялся.
   - Смеешься, - сердито сказал Мэрфи. - А ты можешь себе представить, как
ты будешь работать с Йеном Уодли?
   - Пожалуй, - сказал Крейг. - А впрочем, нет.  Но  почему  Томас  выбрал
именно Уодли, а не кого-нибудь еще?
   - Я сам спрашивал его, - сказал Клейн. - Уодли случайно попался ему  на
глаза. Вы знаете, как это здесь бывает. Встретились раза два,  поговорили,
и Уодли дал ему свою последнюю книгу. Наверно, как-то ночью Томас  не  мог
заснуть, взял книгу в руки, полистал ее, и чем-то она его заинтересовала.
   - Ну уж и книга! - фыркнул Мэрфи. - Самые скверные рецензии  со  времен
"Гайаваты".
   - Вы же знаете Томаса, - сказал Клейн. - Он не читает рецензий. Даже на
свои картины.
   - Идеальный читатель, - пробормотал Крейг.
   - Что вы сказали? - спросил Клейн.
   - Так, ничего.
   - Ну вот, - продолжал Клейн. - Томас считает, что именно Уодли способен
выразить то, чего ему недостает в сценарии. Уж не знаю, что именно. Только
не вините меня, Джесс. К этому  я  совершенно  не  причастен.  Самому  мне
никогда бы и в  голову  не  пришло  читать  книгу  Йена  Уодли.  Мое  дело
маленькое: клиент хочет заполучить Уодли  -  я  стараюсь  его  заполучить.
Откуда мне было знать, черт побери, что Малколм Харт - это вы?
   - Я понимаю, - сказал Крейг. - Я не виню вас.
   - Весь вопрос в том, что я скажу Томасу. Может, вы все-таки  поговорили
бы с Уодли? Дадите ему почитать сценарий и выслушаете его соображения.
   - Конечно, - сказал Крейг. - Я готов поговорить с ним. - Слушая Клейна,
он обдумывал идею сотрудничества с Уодли, и  она  начала  привлекать  его.
Хотя Томас и  одобрил  сценарий,  чувство  неуверенности,  побудившее  его
прибегнуть к псевдониму, еще оставалось. И мысль о том, чтобы  поделить  с
кем-то ответственность, была для него не такой уж нежелательной. К тому же
Уодли, несмотря на все свои неудачи, действительно талантлив.  И  наконец,
Крейг по собственному опыту знал, что почти не бывает  сценариев,  которые
делал бы с начала и до конца один  человек.  -  Я  ничего  не  обещаю,  но
поговорить - поговорю.
   - И вот еще что. - Клейн смутился.  -  Лучше  уж  выложить  все  сразу.
Видите ли, Томас сам был продюсером своих последних двух  картин.  Ему  не
нужен второй продюсер и...
   - Если он хочет снимать эту картину, - отрезал Крейг, - то ему нужен  и
продюсер. И этим продюс