Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
евелилась старуха. Когда Эдмондс оглянулся, она пыталась
встать с кресла, опираясь на одну руку, а другую вытянув вперед - не для
того, чтобы отстранить Лукаса, а к нему, к Эдмондсу.
- Нет! - крикнула она. - Мистер Зак! Как вы не понимаете? Ладно, он
опять ходить с ней будет, все равно как со своей, он еще Нат, моей
младшенькой, последней моей, это проклятье передаст, - кто тронул то, что
Богу обратно отдано, того он погубит! Нет, пускай у себя оставит! Потому и
уйти хочу, чтобы у себя оставил и не думал Джорджу отдавать! Как вы не
понимаете?
Эдмондс тоже вскочил, его стул с грохотом отлетел назад. Он свирепо
смотрел на Лукаса, и его трясло.
- Так ты и меня решил надуть. Меня, - сказал он дрожащим голосом. -
Ладно. Никакого развода ты не получишь. И машину отдашь. Завтра чуть свет
принесешь ее ко мне. Слыхал?
Он вернулся домой, вернее в конюшню. При свете луны белел раскрывшийся
хлопок; не сегодня-завтра его надо собирать. Бог накажет. Он понял ее,
понял, что она пыталась сказать. Если предположить почти невероятное: что
где-то здесь, в пределах досягаемости для Лукаса, зарыта и забыта хотя бы
тысяча долларов, и еще более невероятное: что Лукас ее найдет, - как это
подействует на человека, пусть ему уже шестьдесят семь лет и на счету у него
в Джефферсоне, насколько известно Эдмондсу, сумма втрое большая; хотя бы
тысяча долларов, на которых нет пота, во всяком случае его пота? А на
Джорджа, зятя, у которого и доллара нигде нет, и самому ему не исполнилось
двадцати пяти, и жене восемнадцать, и весной она родит ребенка?
Принять у него лошадь было некому; Дану он не велел ждать. Он расседлал
ее сам, потом стал чистить, наконец открыл ворота на выгон, снял уздечку,
хлопнул по крупу, высветленному луной, и она унеслась вскачь, выкидывая
курбеты, а когда обернулась на миг, все три ее чулка и лысина словно
блеснули под луной. "Черт побери, - проворчал он. - Как обидно, что я или
Лукас Бичем не лошадь. Не мул".
Лукас не явился на другое утро с золотоискательной машиной. До девяти
часов, когда Эдмондс уехал сам (это было воскресенье), он так и не пришел.
Эдмондс уехал на автомобиле; он даже подумал завернуть к Лукасу по дороге.
Но было воскресенье; он решил, что с мая и так портит себе кровь из-за
Лукаса по шесть дней в неделю и, вероятнее всего, завтра с восходом солнца
тревоги и хлопоты возобновятся, а поскольку Лукас сам объявил, что с той
недели будет посвящать машине только субботу и воскресенье, он, видимо,
счел, что эти два дня имеет право воздерживаться от нее самостоятельно.
Поэтому Эдмондс проехал мимо. Отсутствовал он весь день - сперва был в
церкви, в пяти милях от дома, потом еще на три мили дальше, на воскресном
обеде у друзей, и там всю вторую половину дня рассматривал чужие хлопковые
поля и присоединял свой голос к хору, поносившему правительство за то, что
оно вмешивается в выращивание и продажу хлопка. Так что к воротам своим
вернулся и снова вспомнил Лукаса, Молли и золотоискательную машину только
вечером. В пустом доме, без него, Лукас машину бы не оставил, поэтому он
сразу повернул и поехал к Лукасу. В доме было темно; он крикнул; никто не
отозвался. Тогда он проехал еще четверть мили, до дома Джорджа и Нат, но и
тут было темно, никто не отозвался на его голос. {Может быть, угомонились
наконец, подумал он. Может быть, они в церкви. Все равно через двенадцать
часов уже будет завтрашний день и новые неприятности с Лукасом, а пока будем
считать так, по крайней мере, это что-то обычное, известное.}
На другое утро, в понедельник, он провел в конюшне битый час, а ни
Оскар, ни Дан так и не появились. Он сам открыл стойла, выгнал мулов на
пастбище и как раз выходил из кобыльего денника с пустой корзиной, когда в
проход ровной усталой рысцой вбежал Оскар. Тут Эдмондс увидел, что на нем
еще воскресный костюм - светлая рубашка, галстук и диагоналевые брюки с
одной разорванной вдоль штаниной, до колена заляпанные грязью.
- Тетя Молли Бичем, - сказал Оскар. - Со вчерашнего дня пропала. Всю
ночь искали. Увидели, где она к речке спускалась, по следу пошли. Только
больно маленькая и легкая - следов почти не оставляет. Дядя Лукас, Нат с
Джорджем, Дан и еще люди пока ищут.
- Я заседлаю лошадь, - сказал Эдмондс. - Мулов я выгнал; тебе придется
поймать для себя. Живее.
На большом пастбище поймать кого-нибудь было непросто; почти час
прошел, прежде чем Оскар приехал верхом на неоседланном муле. И только
спустя два часа они нагнали Лукаса, Джорджа, Нат, Дана и еще одного
человека, которые шли по следу - теряли, искали, находили, теряли и снова
находили слабые, легкие отпечатки старушечьих ног, как будто бы без цели
блуждавших у реки среди колючих зарослей и бурелома. Нашли ее около полудня,
она лежала ничком в грязи, ее чистые вылинявшие юбки и белый фартук были
порваны, измазаны, одна рука все еще сжимала ручку золотоискательной машины.
Она была жива. Когда Оскар поднял ее, она открыла ничего не видящие глаза,
потом закрыла.
- Беги, - сказал Эдмондс Дану. - Возьми лошадь. Скачи к машине и
привези доктора Райдаута. Живее... Донесешь ее?
- Дотащим, - сказал Оскар. - Она не весит ничего. Меньше этого
искательного ящика.
- Я ее потащу, - сказал Джордж. - Все ж таки Нат ей до...
Эдмондс обернулся к нему и Лукасу.
- Машину неси, - сказал он. - Вдвоем несите. Ваше счастье, если она
что-нибудь найдет по дороге отсюда до дома. Потому что если эти стрелки и
шевельнутся когда-нибудь на моей земле, вам этого все равно не видать... А
разводом я займусь, - сказал он Лукасу. - Пока она себя не убила. Пока вы с
этой машиной вдвоем ее не убили. Ей-богу, не хотел бы я сейчас быть в твоей
шкуре. Не хотел бы я лежать сегодня на твоей кровати и думать о том, о чем
тебе придется думать.
И вот день настал. Весь хлопок был собран, очищен, увязан в кипы;
ударил мороз, досушили и меркой засыпали в закрома кукурузу. Посадив Лукаса
и Молли на заднее сиденье, он приехал в Джефферсон и остановился перед
судом.
- Тебе идти не обязательно, - сказал он Лукасу. - Тебя, может, вообще
не впустят. Но далеко не уходи. Я тебя ждать не буду. И запомни. Тетя Молли
получает дом, половину твоего нынешнего урожая и половину твоего урожая
каждый год, пока ты живешь на моей земле.
- Пока, значит, обрабатываю мою землю.
- Пока ты живешь на моей земле, нелегкая ее возьми. Именно так, как я
сказал.
- Кас Эдмондс дал мне эту землю на всю...
- Ты меня слышал, - сказал Эдмондс.
Лукас посмотрел на него. Прищурился.
- Хотите, чтоб я съехал с вашей земли? – сказал он.
- Зачем? - сказал Эдмонс. - Чего ради? Если ты все равно будешь бродить
по ней ночами, каждую ночь искать клад? Так можешь на ней и поспать днем. А
кроме того, ты должен остаться, чтобы выращивать пол-урожая для тети Молли.
И не только в нынешнем году. А до тех пор, пока...
- Да хоть весь, - сказал Лукас. - И посеем, и соберем. Пусть весь ее
будет. У меня вон тут в банке три тысячи долларов, старый Карозерс мне
оставил. На мой век хватит - если только вы не прикажете подарить
кому-нибудь половину. А когда мы с Джорджем Уилкинсом найдем деньги...
- Вылезай из машины, - сказал Эдмондс. - Ну. Вылезай.
Председатель суда справедливости сидел в своем кабинете - в отдельном
домике рядом с главным зданием. По дороге Эдмондсу пришлось поддержать
старуху - он схватил ее вовремя и снова нащупал под несколькими рукавами
почти бесплотную руку, сухую, легкую, хрупкую, как хворостинку. Он
остановился, поддерживая ее.
- Тетя Молли, - сказал он, - ты не раздумала? Тебя ведь никто не
обязывает. Я отберу у него эту дрянь. Ей-богу...
Она хотела идти дальше, тянула вперед.
- Надо, - сказала она. - Он другую добудет. И первым делом Джорджу
отдаст, чтобы вы не отобрали. И найдут, не дай бог, а меня в живых не будет,
и помочь не смогу. А Нат - моя младшенькая, моя последняя. Остальных не
увижу до смерти.
- Тогда идем, - сказал Эдмондс. - Идем.
В суд шли еще несколько человек, другие выходили; люди были и там, но
немного. Они тихо стояли позади, дожидаясь своей очереди. В последнюю
секунду он сообразил, что она держится на ногах только с его помощью. Он
повел ее вперед и все время держал под руку, боясь, что, если отпустит хотя
бы на миг, она упадет к его ногам вязаночкой сухого истлевшего хвороста,
прикрытой старым чистым вылинявшим тряпьем.
- А-а, мистер Эдмондс,- сказал судья. - Это истица?
- Да, сэр, - ответил Эдмондс.
Судья (он был совсем старик) наклонил голову и посмотрел на Молли
поверх очков. Потом посадил их на переносицу и посмотрел на Молли сквозь
очки. Он тихонько закудахтал:
- Прожили сорок пять лет. Вы не могли их помирить?
- Нет, сэр, - сказал Эдмондс. - Я пробовал. Я...
Судья опять закудахтал. Он посмотрел на иск, который ему подложил
секретарь.
- Она, конечно, будет обеспечена?
- Да, сэр. Я об этом позабочусь.
Судья задумался над бумагой.
- Ответчик, видимо, не оспаривает иск?
- Нет, сэр, - ответил Эдмондс.
И тут - он только тогда и понял, что Лукас пришел в зал, когда увидел,
что судья нагнул голову и опять посмотрел поверх очков куда-то мимо него, а
секретарь поднял глаза и сказал: "Ты, нигер! Шапку сними!" - тут Лукас
отодвинул Молли и подошел к столу, на ходу сняв шапку.
- Ни оспаривать не будем, ни разводиться, - сказал он.
Лукас ни разу не взглянул на Эдмондса. Насколько Эдмондс мог судить, он
и на судью не смотрел. В голове мелькнула дурацкая мысль: сколько лет он не
видел Лукаса без шапки; кажется, он и не знал, что Лукас седой.
- Мы не хотим разводиться, - сказал Лукас. – Я передумал.
- Вы - муж? - спросил судья.
- Я? Да.
- Говори судье: "сэр", - сказал секретарь.
Лукас взглянул на секретаря.
- Что? - сказал Лукас. - Судья нам не нужен. Я переду...
- Ах ты, наглая... - начал секретарь.
- Подождите, - вмешался судья. Он посмотрел на Лукаса. - Вы поздно
спохватились. Иск подан по форме, должным порядком. Сейчас я вынесу по нему
решение.
- Сейчас не надо, - сказал Лукас. - Мы не хотим развода. Рос Эдмондс
знает, про что я говорю.
- Что? Кто знает?
- Ах, наглая... - сказал секретарь. - Ваша честь...
Судья опять остановил его жестом. Но смотрел он на
Лукаса.
- Мистер Рос Эдмондс, - сказал Лукас.
Эдмондс, держа старуху под руку, быстро шагнул
вперед. Председатель повернулся к нему.
- Слушаю, мистер Эдмондс?
- Да, сэр, - сказал Эдмодс. - Все правильно. Мы больше не хотим.
- Вы хотите отозвать иск?
- Да, сэр. Если можно, сэр.
- Так, - сказал председатель. Он сложил иск и отдал секретарю. - Мистер
Хьюлетт, вычеркните это из списка дел к слушанию, - сказал он.
Старуха старалась идти сама, но на улице Эдмондсу пришлось почти нести
ее.
- Ну, ну, - сказал он грубовато, - все в порядке.
Судью слышала? Слышала, как Лукас сказал: Рос Эдмондс знает, в чем
дело?
Он чуть ли не на руках внес ее в машину; Лукас стоял позади. Но с ними
в машину не сел, а сказал:
- Обождите минуту.
- Обождать? - переспросил Эдмондс. - Хватит, дождались. И все, чего
можно от тебя ждать, получили.
Но Лукас уже пошел прочь. А Эдмондс остался ждать. Эдмондс стоял возле
машины и видел, как Лукас перешел на ту сторону площади, где были магазины,
- прямой, в старой, красивой, ухоженной шапке, он двигался с непоколебимо
важной медлительностью, в которой Эдмондс узнавал - всякий раз ощущая укол в
сердце - нечто, доставшееся по наследству от своих старших родичей, так же
как эта шапка. Лукас отсутствовал недолго. Вернулся не спеша, влез в кабину.
Он принес пакетик - конфеты, центов на десять. Вложил пакетик Молли в руку.
- Вот, - сказал он. - Зубов у тебя не осталось, так во рту покатай.
III
Ночью похолодало. У него горел камин, на ужин была первая ветчина из
коптильни, он сидел в одиночестве и ел с таким удовольствием, какого,
кажется, не испытывал уже много месяцев; внезапно в передней части дома
послышался стук - стучались в край галереи, негромко и неторопливо, зато
властно. Он крикнул в кухню: "Скажи, чтобы шел сюда". Но есть не перестал. И
продолжал есть, когда появился Лукас, прошел мимо него и поставил
золотоискательную машину на другой конец стола. С машины не просто обтерли
грязь, она выглядела так, будто ее начистили, - сложная и вместе с тем
лаконично-деловитая, со светлыми загадочными шкалами и тускло блестящими
регуляторами. Лукас постоял, глядя на нее. Потом отвернулся. И после этого,
до самого ухода, ни разу на нее не посмотрел.
- Вот она, - сказал он. - Сплавьте ее.
- Ладно. Уберем на чердак. Может быть, к весне тетя Молли про нее
забудет, и ты попробуешь...
- Нет. Сплавьте ее куда-нибудь.
- Совсем?
- Да. Чтобы ее тут не было, чтобы я ее никогда не видел. Только не
говорите мне куда. Продайте, если сумеете, а деньги возьмите себе. Но
продайте подальше, чтобы я ее больше не видел и чтобы слуху об ней не было.
- Так, - сказал Эдмондс. - Так. - Он отодвинулся со стулом от стола и
смотрел на этого человека, на старика, который возник где-то в трагических
переплетениях его полусиротского детства - муж женщины, ставшей ему матерью,
который ни разу не сказал ему, белому, "сэр" и звал его за глаза - а в лицо
тем более - Росом. - Слушай, - сказал он. - Это не обязательно. Тетя Молли
старая, у нее бывают странные идеи. Но о чем она не знает... Никаких денег,
закопанных, незакопанных, ты все равно не найдешь, ни здесь, ни в другом
месте. И если тебе иногда захочется взять эту чертову игрушку, скажем раз
или два в месяц, и побродить с ней ночь возле речки, будь она неладна...
- Нет, - сказал Лукас. - Сплавьте ее куда-нибудь. Я не хочу ее больше
видеть. Писание говорит, человеку отпущено на этой земле семь десятков
лет{*}. За это время ему много чего хочется, и он много чего может получить,
если возьмется вовремя. А я поздно взялся. Деньги тут есть. Те двое белых,
что пробрались
сюда ночью, они выкопали двадцать две тысячи долларов и ушли, пока их
никто не заметил. Я знаю. И где они яму забросали, видел, и кувшин, где
деньги лежали. Но мои семь десятков подходят к концу, и, видно, не про меня
эти деньги.
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -