Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
никак не могу поверить, Энсон!
Она схватила его за обе руки, и он, увидев такую свободу обращения,
понял, что воспоминания, связанные с ним, утратили для нее горечь. Но не для
него - он ощутил, как прежнее чувство, которое он некогда к ней питал, вновь
закрадывается в душу, причем возвращается и та нежность, с какой он
относился к ее жизнерадостности, которую боялся омрачить.
- Мы проводим лето в Райе. Питу пришлось приехать по делам сюда, на
Восток, - ты, конечно же, знаешь, что я теперь миссис Питер Хэгерти, - ну
так вот, мы взяли с собой детей и арендовали дом здесь, поблизости. Ты
непременно должен к нам наведаться.
- Но удобно ли это? - спросил он напрямик. - И когда я могу заглянуть?
- Когда хочешь. А вот и Пит.
Дверь повернулась, пропуская рослого мужчину лет тридцати со смуглым
лицом и коротко подстриженными усиками. Безупречная осанка выгодно отличала
его от Энсона, чья полнота была особенно заметна под узкой визиткой.
- Напрасно ты стоишь, - сказал Хэгерти жене. - Давайте-ка присядем вон
там. Он указал на кресла в вестибюле, но Паула медлила в нерешительности.
- Лучше я поеду домой, - сказала она. - Энсон, почему бы... почему бы
тебе не пообедать у нас сегодня вечером? Правда, мы только-только
устраиваемся, но если тебя это не смущает...
Хэгерти сердечно поддержал приглашение.
- Останетесь у нас до утра.
Их автомобиль ожидал у подъезда отеля, и Паула утомленно опустилась на
шелковые подушки.
- Мне так много нужно тебе сказать, - проговорила она, - что это,
кажется, безнадежно.
- Я хочу знать, как ты живешь.
- Ну, - она улыбнулась Хэгерти, - это тоже разговор долгий. У меня трое
детей - от первого брака. Старшему пять лет, среднему четыре, младшему три.
- Она улыбнулась снова. - Как видишь, я не теряла времени понапрасну, не так
ли?
- Все мальчики?
- Мальчик и две девочки. А потом - потом много было всякого, год назад в
Париже я развелась и вышла замуж за Пита. Вот и все - могу только добавить,
что я бесконечно счастлива.
В Райе они подъехали к большому дому близ Приморского клуба, и навстречу
выбежали трое темноволосых, худеньких ребятишек, которые вырвались от
английской гувернантки и бросились к автомобилю с невнятными криками.
Рассеянно и с трудом Паула обняла каждого по очереди, но они приняли эту
ласку сдержанно, поскольку им, видимо, было ведено не виснуть на маме. Даже
рядом с их свежими личиками кожа Паулы ничуть не казалась увядшей, - при
всей ее физической вялости она выглядела моложе, чем в день их последней
встречи в Палм-Бич семь лет назад.
За обедом она была немногословна, а потом, слушая радио, лежала на диване
с закрытыми глазами, и Энсон уже подумывал, не стеснительно ли его
присутствие в столь позднее время. Но в девять часов, когда Хэгерти встал и
любезно сказал, что оставит их ненадолго вдвоем, она понемногу разговорилась
и стала рассказывать о своем прошлом.
- Первый мой ребенок, - сказала она, - та старшая девчушка, которую мы
зовем Милочкой, - я чуть не умерла, когда узнала, что мне предстоит ее
родить, ведь Лоуэлл был для меня совсем чужим. Мне даже не верилось, что у
меня может быть ребенок. Я написала тебе письмо, но тут же его изорвала. Ах,
Энсон, ты так дурно со мной поступил.
Снова меж ними началось прежнее общение, которое то сближало, то
разделяло их. В душе Энсона вдруг ожили воспоминания.
- Ведь ты, кажется, был помолвлен? - спросила она. - С девушкой по имени
Долли, не помню ее фамилии.
- Я никогда не был помолвлен. Собирался один раз, но никогда не любил
никого, кроме тебя, Паула.
- Полно тебе, - отозвалась она. И продолжала после короткого молчания: -
Теперь мне впервые хочется иметь ребенка. Понимаешь, я влюблена -
наконец-то.
Он не ответил, потрясенный ее предательской забывчивостью. Должно быть,
она заметила, что это "наконец-то" задело его за живое, а потому добавила:
- Ты меня тогда очаровал, Энсон, ты мог сделать со мной все, что угодно.
Но мы никогда не были бы счастливы. Я слишком глупа для тебя. Я не люблю все
усложнять, как ты. - Паула снова помолчала. - Ты никогда не обзаведешься
семьей, - сказала она.
Эти слова поразили его, как удар в спину, - из всех обвинений этого он
решительно не заслуживал.
- Я мог бы обзавестись семьей, будь женщины иными, - сказал он. - Если бы
я не видел их насквозь, если бы женщины не терзали нас за других женщин,
если бы у них была хоть капля гордости. Если бы только я мог уснуть на время
и проснуться в кругу настоящей семьи - да ведь я для этого и создан, Паула,
женщины всегда это чувствовали, потому-то я им и нравился. Просто я уже не
могу выносить все, что этому предшествует.
Хэгерти вернулся около одиннадцати; когда они выпили виски, Паула
поднялась и сказала, что ей пора спать. Она подошла к мужу.
- Где ты был, дорогой? - спросила она.
- Мы выпили по стаканчику с Эдом Сондерсом.
- Я беспокоилась. Думала, может, ты сбежал от меня.
Она прильнула головой к его груди.
- Он такой милый, правда, Энсон? - спросила она.
- Необычайно, - отозвался Энсон со смехом. Она подняла голову и взглянула
на мужа. - Ну, я готова, - сказала она. Потом обернулась к Энсону. - Хочешь
увидеть наш семейный гимнастический трюк?
- Да, - сказал он, притворяясь заинтересованным.
- Ладно. Алле-гоп!
Хэгерти легко подхватил ее на руки.
- Это называется наш семейный акробатический трюк, - сказала Паула. - Он
относит меня наверх. Ну разве не мило с его стороны?
- Да, - сказал Энсон.
Хэгерти слегка наклонил голову и коснулся щекою лица Паулы.
- И я его люблю, - сказала она. - Ведь я тебе уже говорила об этом,
правда, Энсон?
- Да, - сказал он.
- Он самый славный на свете, - ведь правда, мой дорогой? Ну, спокойной
ночи. Алле-гоп! Видишь, какой он сильный?
- Да, - сказал Энсон.
- Я там положила тебе пижаму Пита. А теперь сладких сновидений - увидимся
за завтраком.
- Да, - сказал Энсон.
VIII
Старшие компаньоны фирмы настаивали, чтобы Энсон уехал на лето за
границу. Вот уже целых семь лет он, в сущности, не отдыхал, говорили они. Он
засиделся на месте, надо переменить обстановку. Но Энсон упорно отнекивался.
- Если я уеду, - заявил он, - то не возвращусь никогда.
- Но это же глупо, старина. Вернешься через три месяца, и всю твою хандру
как рукой снимет. Будешь здоров, как прежде.
- Нет. - Он упрямо качал головой. - Если я прерву работу, то уже больше к
ней не вернусь. Прервать работу означает сдаться, а это конец всему.
- Давай все же рискнем. Если хочешь, уезжай на полгода, - мы не боимся,
что ты нас покинешь. Без работы жизнь будет тебе не мила.
Они взяли на себя все хлопоты, связанные с поездкой. Ведь они любили
Энсона, - его любили все, - и свершившаяся с ним перемена нависла над
фирмой, как туча.
Рвение, которое неизменно сопутствовало всякому делу, участливое
отношение к равным и подчиненным, неизменная заразительная бодрость - за
последние четыре месяца нервное перенапряжение заглушило эти черты, и они
сменились унылой суетливостью сорокалетнего человека. При заключении всякой
сделки он стал теперь лишь обузой и бременем.
- Если я уеду, то не вернусь никогда, - сказал он. За три дня до его
отплытия Паула Леджендр-Хэгерти умерла во время родов. Я тогда часто его
видел, потому что мы собирались вместе плыть через океан, но впервые за
долгие годы нашей дружбы он ни словом не обмолвился со мною о своих
чувствах, и сам я не замечал в нем ни малейших признаков душевного волнения.
Больше всего его заботило, что ему уже тридцать лет, - во всяком разговоре
он искал случая напомнить об этом, а потом умолкал, словно полагая, что
слова эти вызывают у собеседника череду мыслей, которые красноречиво говорят
сами за себя. Подобно его компаньонам, я был поражен происшедшей в нем
переменой и обрадовался, когда пароход "Париж" пустился в путь по водной
стихии, разделяющей континенты, и его заботы остались позади.
- Не выпить ли нам? - предложил он.
Мы пошли в бар с чувством приподнятости, обычным в день отъезда, и
заказали четыре "мартини". После первого коктейля он вдруг преобразился -
неожиданно простер руку и хлопнул меня по колену с веселым оживлением,
какого я не замечал за ним уже много месяцев.
- Ты обратил внимание на ту девушку в красном берете? - спросил он. - У
нее румяные щечки, и провожали ее двое полицейских сыщиков.
- Она и впрямь хорошенькая, - согласился я.
- Я справился по списку у помощника капитана и узнал, что она здесь без
сопровождающих. Сейчас позову стюарда. Вечером мы с ней пообедаем.
Вскоре он меня покинул, а через час уже прогуливался по палубе в ее
обществе, разговаривая с нею звучным, звонким голосом. Ее красный берет
ярким пятном выделялся на фоне зеленовато-серого моря, и время от времени
она стремительно вскидывала голову с улыбкой, выражавшей удовольствие,
любопытство и предвкушение чего-то нового. За обедом мы пили шампанское и
славно повеселились - а потом Энсон играл в бильярд с завидным увлечением, и
некоторые пассажиры, видевшие нас вместе, расспрашивали меня, кто он такой.
Когда я уходил спать, он и девушка болтали и смеялись на диванчика в баре.
За время плаванья я видел его реже, чем мне хотелось бы. Он пробовал
сколотить компанию из четверых, но для меня дамы не нашлось, и мы с ним
встречались только за столом. Правда, иногда он пил коктейли в баре и
рассказывал мне про девушку в красном берете и про все перипетии их
знакомства, приукрашая их, по своему обыкновению, причудливыми и забавными
подробностями, и я радовался, что он снова стал самим собой или, по крайней
мере, таким, каким я его знал и понимал. Думается мне, он бывал счастлив,
только когда какая-нибудь женщина в него влюблялась, тянулась к нему, как
металлические опилки тянутся к магниту, способствуя его самовыражению,
что-то ему обещая, не знаю, что именно. Быть может, это обещало ему, что на
свете всегда будут женщины, готовые пожертвовать самой светлой, самой свежей
и чудесной порой своей жизни, дабы хранить и оберегать чувство
превосходства, которое он лелеял в душе.
Компьютерный набор - Сергей Петров
Дата последней редакции - 30.11.99
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -