и Стоуну о тех четверых, что прибыли из  Египта,  и
они все пошли за Хаджи Михали посмотреть, в чем там дело.



31

   В хижине сидело четверо греков. С ними был старик солдат, тот,  который
не ездил  на  Гавдос.  Когда  Нис,  вместе  с  Хаджи  Михали  и  с  обоими
австралийцами, вошел в хижину, один из  греков  разговаривал  со  стариком
по-английски.  Увидя,  что  в  хижину  входят  незнакомые  люди,  все  они
поднялись  на  ноги.  Первое  впечатление  от  них  у  Ниса   было   самое
неопределенное. Бросилась в глаза только самоуверенная  манера  держаться,
отличавшая одного из них. У него  были  черные  волосы,  черная  небольшая
бородка и  бархатные  глаза.  Тип  красивого  афинянина.  Это  он  говорил
по-английски.
   Остальные трое были греки как греки. Один толстяк, чванливый и надутый,
с волосами, даже сейчас аккуратно расчесанными на пробор.
   Двое других казались помоложе. Один был без  особых  примет.  Другой  -
тщедушный и малокровный на вид.
   Они приветствовали Ниса и других обычным _калимера_ и строго уставились
на Хаджи Михали.
   Старик солдат объяснил австралийцам, что эти люди прибыли из Египта.
   - Это ты - Хаджи Михали? - спросил наконец один из приезжих.
   Обращение на "ты" при данных обстоятельствах было  очень  бесцеремонно.
Нис, как и Хаджи Михали, сразу же насторожился.
   - Да, я, - ответил Хаджи Михали коротко, но вполне вежливо.
   - Мы приехали из Египта.
   - От англичан?
   Никто из четверых не ответил. И с этого началось.
   - Мы о тебе слыхали, - сказал один, упорствуя в своей бесцеремонности.
   - Я послал в Египет человека по имени Экса, вы видели его?
   - Нет, мы ничего об этом не знаем, - сказал красивый.
   - Откуда же вы узнали, где меня найти?
   - Нас послали сюда. Больше мы ничего не знаем. - На  этот  раз  говорил
тщедушный.
   Хаджи Михали ничего не  ответил.  Бесцеремонность  их  обращения  сразу
настроила  его  почти  враждебно.   Впрочем,   дело   было   даже   не   в
бесцеремонности, а во всей повадке этих четверых.  Они  держались  слишком
развязно. Нис ждал, когда они подробнее расскажут о себе. Но они  молчали.
Положение становилось все более неловким. Наконец Хаджи Михали сказал, что
если они хотят говорить с ним о чем-либо, незачем откладывать.
   - Мы хотим, чтобы ты нам рассказал, как ты тут готовишься  к  борьбе  с
железноголовыми, - ответили ему. Говорил снова  красивый,  и  в  тоне  его
теперь ясно чувствовалось пренебрежение.
   - Кто вы такие? - спросил Хаджи Михали. - Я вас совсем не знаю.
   - Мы приехали из Египта, - сказал толстяк.
   - Этого еще мало, - живо ответил Хаджи Михали.
   - Мы здесь являемся представителями правительства.
   - Какого правительства?
   Теперь шел поединок между Хаджи Михали и красивым,  который  становился
все наглее.
   - Правительства эллинов.
   - Да, но какого правительства эллинов?
   - Того, которое в Египте.
   - Не понимаю, -  сказал  Хаджи  Михали.  -  Что  же  это  за  греческое
правительство в Египте? Откуда оно взялось? Кто в него входит?
   - Правительство, которое существовало всегда. С некоторыми изменениями.
Это законное правительство.
   - Значит, это  метаксистское  правительство?  -  быстро  спросил  Хаджи
Михали.
   - Называй как хочешь, - сказал тщедушный.
   - Это законное правительство, - сказал толстяк.
   - Кто утвердил его?  Кто?  Если  это  те  же  люди,  которые  были  при
Метаксасе, то вся Греция ненавидит их. Кто утвердил это правительство?
   - А кто его раньше утверждал? - ехидно спросил тщедушный.
   - Иоанн Метаксас,  вот  кто.  Сами  они  себя  утвердили  пулеметами  и
автоматами.
   - Это законное правительство, - сказал толстяк.
   Нису очень хотелось шумно поддержать Хаджи  Михали  в  этом  споре,  но
приходилось молчать и слушать.
   Стоун расспрашивал его:
   - Кто это такие? Что им нужно?
   Нис ответил отрывисто, что это метаксисты,  и  стал  ждать  продолжения
спора. Спор продолжался.
   - Я такое правительство не поддерживаю, - сказал Хаджи Михали.
   - Никому твоя поддержка не нужна, - сказал красивый.
   Хаджи Михали презрительно засмеялся.
   - Зачем же обращаться ко мне?
   - Нужно помочь делу здесь, в Греции.
   Хаджи Михали сразу переменил тон.
   - Если так, я готов слушать, - сказал он.
   - Нам  известна  твоя  прежняя  антиправительственная  деятельность,  -
сказал толстяк. - Но мы обещаем тебе и  твоим  пособникам  амнистию,  если
теперь вы будете помогать.
   Хаджи Михали оставил его слова без внимания и только спросил:
   - Помогать? Но как помогать и чему? Все это очень неясно.
   - Надо по всей Греции организовать группы для содействия правительству.
   - Я уже вам сказал, что я  такое  правительство  не  признаю.  -  Хаджи
Михали, не сдержавшись, почти выкрикнул это.
   - Речь идет не о том, чтобы признавать  или  не  признавать,  -  сказал
толстяк. Он был хитер,  это  сразу  чувствовалось.  Гораздо  хитрее  того,
помоложе, с красивым лицом. - Речь идет  о  том,  чтобы  помочь.  Нужно  у
кренить правительственные группы в Греции и на островах.
   - Вот как. А для чего? Для чего, я вас спрашиваю?  Чтобы  помочь  вашим
старшим братьям? Вашим защитникам и покровителям, железноголовым?
   - Чтобы помочь англичанам.
   - Разве англичане прислали вас сюда, метаксисты?
   - Нет, - сказал толстяк, прежде чем успели ответить другие.
   - Как же вы собираетесь помогать им?
   - Организацией сторонников правительства в Греции и на островах.
   -  А  что  будут  делать  эти   сторонники?   Просто   так,   числиться
сторонниками?
   - Нет. Вооружаться.
   - Против железноголовых?
   - Да. Если будет необходимость.
   - Как это  -  если  будет  необходимость?  Ведь  это  же  главное.  Или
сторонников  правительства  это  не  касается?  Сторонники  правительства.
Говорите прямо - метаксистская организация.
   - Метаксас умер.
   - Метаксас жив. Вот сейчас со мной  говорят  четыре  Метаксаса.  Просят
меня помочь  им  устроить  так,  чтобы,  если  англичане  выиграют  войну,
метаксисты могли сейчас же вернуться  и  начать  с  того  самого,  на  чем
остановился Иоанн Метаксас.
   - Мы хотим одного: сохранить единую Грецию.
   - Да, да. Не дать раздробить ее, - сказал красивый.
   - Не обращай на него внимания, - сказал толстяк. -  Нам  известна  твоя
прежняя антиправительственная деятельность, и  мы  даем  тебе  возможность
загладить свою вину. Ты напрасно  называешь  правительство  метаксистским.
Иоанн Метаксас умер.
   - Скажи, кто входит в это правительство. Назови имена. Это те же  люди,
что и при Метаксасе были?
   - Некоторые да, но не все, - сказал толстяк.
   - Кто же именно?
   Толстяк назвал несколько имен.
   - Они сотрудничали с Метаксасом. Это всякий знает. - Хаджи Михали вышел
из себя. Окончательно вышел из себя. Он повторил три или  четыре  имени  и
потом сказал: - Всякий, кто сотрудничал с Метаксасом,  есть  метаксист.  Я
такому правительству помогать не стану. Все равно не стану,  даже  теперь.
Организовывать группы по всей стране.  Понятно,  зачем  это.  Ну  да,  для
борьбы с железноголовыми. Но  прежде  всего  для  укрепления  метаксистов.
Знаете ли вы, где мы только что были? Знаете или нет?
   - На острове Гавдос, - презрительно сказал красивый. Он об  этом  узнал
от старика солдата.
   - Да. На Гавдосе. - Хаджи Михали вызывающе выпрямился. - Мы ездили туда
освобождать ловцов губок и литтосийских рыбаков, которых Метаксас  посадил
в тюрьму за то, что они были против его политики. А вы в это  самое  время
являетесь сюда и требуете, чтобы мы помогали вам укрепить в Греции влияние
метаксистов. Да я раньше удавлю тебя.
   - Это нужно для того, чтобы разбить железноголовых, -  коварно  заметил
толстяк.
   - Если бы только в этом было дело, я стал бы помогать даже метаксистам.
Но дело не только в этом. У вас свои планы. Вы хотите насаждать метаксизм.
Фашизм. Вы хотите того же, что и железноголовые.
   - Почему ж мы тогда не остались здесь, с ними? - вмешался самый младший
из четверых.
   - Потому что вы знали, что старший братец проглотит вас, а это  в  ваши
расчеты не входит. Вы не захотели оставаться здесь с железноголовыми. И вы
не хотите, чтобы железноголовые хозяйничали в Греции. Но это нисколько  не
меняет дела. Ваш метаксизм -  тот  же  фашизм.  Он  не  станет  пригляднее
оттого,  что  вы-как  будто  хотите  помогать  англичанам  в  их  войне  с
железноголовыми. Вы потому выбрали англичан, что они не станут мешаться  в
ваши внутренние дела в Греции. А железноголовые стали  бы.  Впрочем,  есть
среди вас и такие, что предпочитают железноголовых.
   - Мы за англичан и против железноголовых, - сказал тщедушный.  -  Этого
довольно. Для тебя этого должно быть довольно.
   - Нет, этого не довольно.
   -  Тогда  мы  будем  считать,   что   ты   по-прежнему   идешь   против
правительства, - сказал тщедушный. -  Против  законного  правительства.  И
против англичан тоже.
   - Вы не можете говорить от имени англичан. Я - против железноголовых, и
против метаксистов, и против всех, кто хочет угнетать нас.
   - Против правительства, - спокойно повторил толстяк.
   - Какого правительства? - Хаджи  Михали  тряско  от  бешенства,  но  он
сдерживался. - Вы, которые сбежали, бросив Элладу  и  острова,  объявляете
кучку проходимцев правительством и думаете, мы  тотчас  же  признаем  его?
Греческое правительство может существовать только на греческой земле. А  с
вами, метаксисты, мы покончили.  Напрасно  вы  думаете,  что,  как  только
англичане выиграют войну, вы можете вернуться сюда и сказать нам:  "Вот  и
мы, правительство". Кто назначал вас? Откуда вы взялись? Пули и снаряды  -
вот чем мы встретим вас. Довольно с нас метаксизма. Довольно с нас  вашего
правительства. Вы всю Грецию держали под страхом вооруженной расправы,  вы
гноили в тюрьмах ваших противников. Что же, вы думаете, мы забыли? Уходите
отсюда, метаксисты. Понятно вам? Уходите отсюда.
   Хаджи Михали говорил спокойно, но ярость его дошла до  белого  каления.
Слова, которые он говорил, огромность того, что было вложено в эти  слова,
делали  этого  маленького  человека  выше,  значительнее.  Нис  чувствовал
страсти, кипевшие в нем, чувствовал его гнев, его силу. Ту  силу,  которая
повела их на Гавдос. Ту силу, которая была и в нем, в Нисе. Ему  казалось,
что это он говорит эти гневные слова, что этот маленький человек - он сам.
Их жизни были нераздельно переплетены. Сегодня. В прошлом. В будущем.
   - Никуда мы не уйдем, - сердито сказал толстяк.
   До сих пор толстяк не сердился. Но Хаджи Михали вывел его из себя.
   - Мы останемся здесь и еще поспорим с вами, - сказал  он.  -  Слушайте,
что я вам скажу. Войну выиграют англичане. Это случится не сразу, но  рано
или поздно они выиграют ее. А после этого мы все равно придем в Грецию.  И
вы не можете этому помешать.
   - Так вам кажется издалека. А в Греции все покажется иначе. Вся  Греция
встанет против вас. Теперь мы сумеем справиться с вами.
   - С тем, с чем мы придем сюда, вам не справиться, - закричал толстяк. -
Мы придем с целой армией, с вооруженной  "силой.  Мы  придем  с  техникой.
Устоишь ты тогда против нас, Хаджи Михали? Устоишь?
   - Если даже так - это будет греческая армия и  греческая  техника...  И
это все обратится против вас. В  Греции  ничего  у  вас  не  выйдет.  Если
греческие солдаты дерутся  в  чужих  краях,  они  дерутся,  чтобы  разбить
железноголовых. А не ради вашей выгоды.
   - Им не придется выбирать, - высокомерно сказал тщедушный.
   - Ошибаетесь, - спокойно сказал Хаджи Михали.  -  Заставить  их  вы  не
сможете. Разве только немногих. Я не знаю, что там делается, в Египте.  Но
уверен, что там найдется достаточно  греков,  которые  не  захотят  больше
стараться для метаксистов.
   - Это ничего не изменит, - сказал толстяк. - Мы тебе дали шанс, Михали,
а ты не воспользовался им. Ты - государственный изменник.
   - Уходите прочь, метаксисты.  Вернитесь  к  тому,  кто  вас  послал,  и
скажите, что  время  Метаксаса  в  Греции  кончилось,  и  никого  вам  тут
организовать не удастся. Сторонники правительства, - закричал он вдруг.  -
К черту. Чтоб духу вашего здесь не было.
   - Мы останемся здесь, - сказал самый молодой. - И мы требуем, чтобы  вы
освободили тех, кто заперт в мэрии.
   Хаджи Михали не ответил. Он обвел их взглядом, не  задержавшись  ни  на
ком из четверых, и ничего не сказал. Ни единого слова. Потом он повернулся
и вышел. В этом не было даже презрения. Просто  они  для  него  больше  не
существовали. Он велел им уйти. Они уйдут. И делу конец.
   Но все это было не так просто.



32

   Нис внимательно посмотрел на толстяка.
   - Я не верю, что вас сюда прислали, - сказал он.
   - Не веришь и не надо, - сказал толстяк.
   - Как вы попали сюда?
   - Это наше дело, - сказал красивый.
   - Ну вот, как приехали, так и уезжайте.
   - Это уж мы сами решим, - сказал толстяк.
   - Посмотрим, - спокойно сказал Нис.
   - Мы ждем, чтобы освободили тех, что сидят в мэрии, - сказал тщедушный.
   - Придется вам ждать, пока Ида не дорастет до  небес.  А  если  вы  так
долго засидитесь тут, мы вас повесим. Убирайтесь вон.
   - Это что же, ты и этот  старый  смутьян  будете  указывать  нам?  -  У
красивого даже язык стал заплетаться от бешенства.
   - Да, - просто ответил Нис.
   - Грязное мужичье. Все вы на одну стать.
   Нис не стал исправлять ошибку. Рыбак, крестьянин, ткач, ловец  губок  -
для них ведь это все равно. Все на одну стать; Нис не  трогался  с  места,
ожидая, чтобы они ушли. Куда, он сам не знал. Но чтобы ушли.
   - Мы требуем, пусть сейчас же освободят тех,  кто  заперт  в  мэрии,  -
сказал тщедушный.
   Нис медленно покачал головой.
   - В таком случае мы освободим их сами, - сказал красивый.
   Нис с минуту молчал, сдерживаясь, но потом слова хлынули сами.
   - Попробуйте, это будет как раз то, что нужно, - сказал  он.  -  Трудно
убить человека, если он стоит и никого не трогает. Но  если  он  замышляет
что-то против тебя, тогда это просто. Понятно вам, метаксисты?
   - Убивать - это вы умеете, - с волнением сказал самый молодой.
   - Жаль только, что слишком поздно научились, - спокойно сказал ему Нис.
   И они стали выходить из хижины.  Первым  вышел  тщедушный,  его  так  и
трясло от злобы и возмущения. За ним потянулись остальные. Самый  молодой,
взволнованный и красный. Потом красивый,  с  бешено  горящими  глазами.  И
толстяк, неторопливым, мерным шагом, позади всех.
   - Все равно, вы бессильны против нас, -  сказал  толстяк  в  дверях.  -
Против правительства вы бессильны.
   - Какого правительства? - спросил Нис. - На Гавдосе, вот где вам место.
   Но их уже не было.


   - В чем дело? - сейчас же спросил Стоун. До сих пор он и Берк  ни  разу
не проявили нетерпения. Они покорно выслушали весь рассказ Хаджи Михали  о
Гавдосе, несмотря на большую усталость. И  здесь,  в  хижине,  они  ждали,
когда, наконец, кончатся разговоры. Они не могли понять слов, но,  стоя  в
стороне  вместе  со  стариком  англичанином,  видели,  что  идет  спор,  и
чувствовали в нем и озлобление, и  вражду,  и  смертельную  угрозу.  Не  в
словах, а в чем-то за словами.
   - Это метаксисты, из Египта приехали, - сказал Нис.
   - А как они попали сюда? - спросил Энгес Берк.
   - Не хотят сказать.
   - Черт. Может, они на обратном пути захватят нас с собой?
   - Мне этот черный говорил, что они приплыли на лодке с Кипра, -  сказал
старик солдат. - Они высадились на берег дня два тому назад.
   - Эти люди не компания вам. Я бы не принял от них услуги.
   - А зачем они вернулись сюда? - спросил Стоун.
   - Чтобы укрепить влияние метаксистов. Они говорят, в Египте составилось
греческое  правительство.  Такое  же,  как  было  при  Метаксасе.  Все  из
метаксистов. Но я этому не верю. То, что их послали метаксисты, это, может
быть, и правда. Но правительства такого англичане не потерпели бы.
   - А почему? - устало спросил Стоун.
   - Они хлопочут об одном: сохранить  тут  метаксистские  организации  до
конца войны. Они просили  содействия  у  Хаджи  Михали,  сказали,  что  их
прислало правительство. Неужели правда, существует такое правительство?
   - Как видно, существует, - сухо сказал Берк.
   -  Если  они  хотят  создать  здесь  метаксистскую  организацию,  чтобы
захватить власть, как только _инглези_ выиграют войну, - значит, это такие
же враги, как и железноголовые. - Нис горячился все больше и больше.
   - Так или иначе, прежде всего вам нужно избавиться от железноголовых, -
сказал Энгес Берк. - Так что об этих  делах  можете  не  думать,  пока  не
кончится война.
   - Нет, тогда уже будет поздно, - сказал Нис. -  Надо,  чтобы  здесь,  в
Греции, мы были готовы заранее.
   - Да врут они все, - сказал Стоун. - Наверно, там,  в  Египте,  сколько
угодно и метаксистов, и этих ваших антиметаксистов.
   -  Может  быть.  Но   если   там   уже   организовалось   метаксистское
правительство,  будет  так,  как  сказал  этот  человек.  Они   используют
поддержку англичан и снова сядут нам на голову. И у них будет  армия,  это
верно.
   Берк думал о том, что без Ниса им трудно  будет  добраться  до  Египта.
Стоуна  это   не   тревожило.   Он   слушал   о   борьбе   метаксистов   с
антиметаксистами, и разговор занимал его по существу.
   - А зачем же вы их выпустили? - спросил Стоун.
   - Не знаю, - сказал Нис. - Я поступил так по примеру Хаджи Михали, ведь
он велел им убираться отсюда.
   - Так они говорят, их правительство  послало?  -  еще  раз  переспросил
Стоун.
   - Да. Но они все метаксисты.
   - Ну, и что ж из этого?
   - А то, что, значит, правительство, которое организовалось а Египте,  -
метаксистское правительство. Если же не метаксистское, то известно ли ему,
что метаксисты засылают сюда своих людей?
   - Прямо парламентский запрос по всей форме, - сказал  Берк  и  прибавил
сухо: - Жаль, что вы не можете спросить об этом у самого правительства.
   - Да, жаль, - серьезно сказал Нис.
   - Помогло бы это, - засмеялся Стоун.
   - Да, любопытно было бы послушать ответ, - сказал Нис.
   - Меня сейчас занимает только одно: как нам отсюда выбраться, -  сказал
Берк. - Может, этот козлоногий чертенок объявится  с  англичанами,  мы  бы
тогда сегодня же уехали.
   - А я лягу сейчас спать, хотя бы даже  фрицы  уже  сыпались  с  гор,  -
сказал Стоун, кладя конец  всем  разговорам  о  метаксистах.  -  Поесть  и
выспаться, больше ничего не хочу.
   Нис слушал молча, но никак не мог успокоиться. Все это  вышло  точно  в
насмешку. Освободить тех, кого метаксисты держали в заключении на Гавдосе.
Вернуться, и здесь  застать  метаксистов  из  Египта,  которые  явились  с
предложением о сотрудничестве.
   - Как лодка, в порядке? - спросил Берк Ниса.
   - Да, - рассеянно ответил Нис.
   - А где мы возьмем провизию, питьевую воду?
   - Литтосийцы дадут нам все.
   - Наконец-то мы куда-то едем, - сказал Стоун.
   - Подожди, мы еще не уехали, - сказал Берк.
   Стоун с трудом опустился на пол. От сырости у него все  члены  онемели.
Он еще сидел, когда старик солдат вдруг спросил:
   - А что с Макферсоном и остальными?
   Казалось, это все было так давно, что они успели уже позабыть.
   - Каюк, - не сразу  ответил  Берк.  Он  нарочно  употребил  грубоватое,
жаргонное выражение.
   - Мак убит? - испуганно и громко.
   - Да. И второй тоже. А офицеры где, не знаю. - Берк так и рубил.
   - Господи боже. Как же это случилось?
   - Пулемет. - И помягче: - Там и потонули.
   - Господи боже.
   - Прими мои сожаления, - устало сказал Нис.
   Старик ничего не ответил.  Он  сидел  точно  оглушенный.  Если  убивают
немцы, это в порядке вещей. Но греки? И ради чего? Нелепица какая-то.
   - Господи боже, - сказал он опять. - Мак.
   - Он все правильно понимал, - сказал Нис. - Да. Он понимал.
   - Что понимал? - спросил старик.
   - Ничего, - сказал Берк, прежде  чем  Нис  успел  ответить.  -  Ничего.
Просто вот - бывает так, и все. Завтра