Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
Андрей Евпланов
Змеюка на груди
---------------------------------------------------------------
© Copyright Андрей Евпланов
Email: evplanov(а)yandex.ru
Издательство: Эксмо-Пресс, 2002
Date: 29 Jun 2004
---------------------------------------------------------------
(повесть)
К сорока пяти годам Фима Блюм успел повидать много хорошего и плохого:
окончить ветеринарный техникум, отслужить в армии, пережить смерть
родителей, окончить юрфак МГУ, поработать участковым инспектором, побыть
совладельцем рекламно-издательского дома "Юнион", заработать кучу денег на
брошюрах по половому воспитанию школьников и в одночасье оказаться банкротом
без гроша на пропитание. В общем, бросало его по жизни, как лодку в бурном
море, и все из-за того, что он не мог просто сказать людям "нет".
Взять хотя бы ветеринарный техникум... Туда он поступил, потому что так
хотела мама, у которой были кошки. Она их обожала, и ей казалось, что никто
так не сможет о них позаботиться, как родной человек.
От армии Фима, конечно, мог откосить по причине близорукости,
косолапости и мало ли чего еще, но не откосил, потому что не смог сказать
"нет" стране, которая дала ему счастливое детство и лучезарную юность, и
потом без армии поступить на юрфак еврею было практически невозможно. А
этого так хотел папа, который всю жизнь проработал участковым инспектором в
Марьиной роще. Там до сих пор ходят легенды о "еврейском городовом", который
умел найти подход не только к пьяницам и дебоширам, но даже к
ворам-рецидивистам. Он мог, например, не моргнув глазом, часами слушать
жалобы жены какого-нибудь домушника, на злого судью, который вместо того,
чтобы скостить "по человечеству", впаял мужику на полную катушку. Он никогда
не отказывался походатайствовать насчет детского садика для отпрысков
сидельца, а уж ириски в кармане для таких детей у него никогда не
переводились. Говорят еще, он охотно давал взаймы, но вериться в это с
трудом, и не потому что он был прижимистым от природы, а просто какие у
участкового деньги, чтобы вот так ими разбрасываться. Он же был семейный
мужчина, а не шлимазл какой-нибудь. У него на шее сидели двое детей и кошки,
а учительской зарплаты жены едва хватало ей на шампунь и колготки.
Репутация отца помогла Фиме попасть в институт, несмотря на пятый пункт
в паспорте. Его взяли как потомственного стража правопорядка, и никогда не
упускали случая напомнить ему об этом. Так что через пять лет Фима себя
кроме как "потомственным" и не представлял.
После института Фима мог пойти в адвокатуру и стать Падвой или
Резником. Для энергичного еврейского юноши с головой, это прямой путь к
известности и деньгам. Мог, на худой конец, стать юрисконсультом на фирме,
каких к тому времени развелось в Москве как собак не резаных. Но он пошел в
участковые, потому что всем нравилось, что он идет по стопам отца.
Такой отзывчивый, такой душевный, ну просто "шоколадное сердце",
сказала как-то про него однокурсница, которой он дал свой конспект, хотя он
позарез нужен был ему самому. Так это прозвище к нему и прилипло на
факультете, а потом распространилось и на всю его дальнейшую жизнь. И уже
тетки, которые торговали у метро зеленью и сигаретами, ласково называли его
"Шоколадным сердцем", когда он закрывал глаза на их невинный, но все-таки
противозаконный бизнес. В это выражение они вкладывали сразу несколько
смыслов, во-первых "хороший человек, несмотря на то, что служит в милиции",
во вторых, "несмотря на то, что еврей", и еще, может быть "дай бог ему
здоровья".
А потом он вдруг стал издателем, и опять же через свое несчастное
"шоколадное сердце". Когда его однокурснику Ленчику Колобасову понадобилось
помещение под офис для своего издательства, он не нашел ничего лучше, как
обратиться к Фиме Блюму: "Не откажи, старик. Ты же знаешь в своем районе,
где что плохо лежит. Организуй помещение под офис. Это будет твоя доля в
предприятии, а встанем на ноги, еще спасибо скажешь". Дело пошло, но
Колобасову было мало доходов от издательского бизнеса, и он настоял на
покупке акций одной из нашумевших финансовых пирамид, которая тут же
развалилась, придавив тысячи незадачливых авантюристов вроде Колобасова, а
заодно и тех, кого они заразили своим энтузиазмом. Фима никогда не лез на
рожон, в издательстве он занимался бумагой, типографией, транспортом - в
общем был исполнительным директором. А что издавать и куда вкладывать
вырученные деньги решал исключительно Ленчик, поэтому, когда Фима узнал, что
все активы предприятия, в том числе и кредиты, вложены в ценные бумаги, он
подумал, что так и надо. Фондовый рынок для него был параллельным миром, о
котором все говорят, но которого никто не видел. Из всех рынков ему ближе
всего был Минаевский, потому что он находился на территории его участка.
Всегда неунывающий и живой, он после фиаско с акциями слегка осунулся,
даже поседел, хотя к тому времени волос у него оставалось уже не так много,
чтобы казаться седым. Но тут появилась возможность посмотреть мир, сестра
пригласила "нового русского брата" погостить у нее в Америке - и понеслось
все сначала...
За океан Фима собирался на недельку-другую, а провел там почти год.
Приехав в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, где жила его сестра с мужем и двумя
детьми, Фима с удивлением узнал, что у хозяев нет для него денег на обратный
билет. Кормить они его могли, но суммы, чтобы выпроводить у них не было.
Получался замкнутый круг - чем больше они его кормили - тем меньше у них
оставался шанс избавиться от симпатичного, но мало респектабельного гостя.
Нет, его никто не попрекал куском хлеба, но совесть то у него не молчала.
Она-то и заставила его пойти работать штукатуром на строительстве
супемаркета. Деньги платили в конце каждого дня, но их хватало только на то,
чтобы возмещать гостеприимным хозяевам расходы на свое содержание. Потом
Фима устроился уборщиком в музыкальную школу Натана Бредуна, но и это не
принесло серьезных дивидендов. И тогда он поступил на работу в пиццерию
итальянца Марио Корвальо, которого тут же окрестил Корвалолом. Итальянец был
жадный и норовил положить в пиццу больше острых перцев - пиперони, чтобы не
чувствовался недостаток фарша, но к Фиме он проникся отцовской нежностью и
щедро подкармливал его своей продукцией. Сэкономив на завтраках, обедах и
ужинах, Фима, наконец, накопил сумму на билет до Москвы.
Из Америки Фима приехал с тремя сотнями "зеленых" в кармане и
жесточайшим гастритом и зыбкой надеждой на русское авось. И что вы думаете,
авось таки сработал. Как раз подвернулось наследство израильского дядюшки,
который владел бакалейной лавкой в Яффе. Этих денег хватило, чтобы купить
трехкомнатную квартиру на Цветном бульваре, трехлетний "Рено", и жениться на
записной красавице Нинель Шпак. Она сама попросила его жениться на ней. Фима
ей отказать не смог. Но семейная жизнь не заладилась с самого начала. Нинель
оказалась стервой. Мало того, что через семь месяцев после свадьбы она
родила двойню от бывшего партнера по издательству Колобасова, она еще и
квартиру себе отсудила.
В конце концов Фима оказался в двухкомнатной малогабаритной хрущобе на
бульваре, но уже на Бескудниковском, с родственницей-пенсионеркой Розой
Марковной, приехавшей погостить из Харькова и застрявшей в столице, под
предлогом переоформления украинской пенсии на российскую, все с тем же
американским гастритом и исполнительным листом на алименты. Чтобы как-то
свести концы с концами "Рено" пришлось продать, взамен купить битую
"пятерку", а на сдачу зарегистрировать частное сыскное агентство по розыску
потерявшихся собак и прочей домашней живности, и заказать пачку визитных
карточек. На карточке золотыми буквами, почему-то стилизованными под
древнерусскую вязь, было написано Ефим Яковлевич Блюм, генеральный директор
сыскного предприятия "Мухтар". Подразумевалось, что там есть еще и другой
какой-то директор или, по крайней мере, сотрудники. На самом деле весь штат
агентства был представлен одним Фимой.
Заказов оказалось на удивление много, но все они были какие-то мелкие.
У кого-то пропал любимый кот, у кого-то попугай улетел, но чаще звонили
владельцы потерявшихся собак. Однажды его попросили разыскать пони, которого
увели с дачи местные мальчишки. Изредка попадались клиенты, которые готовы
были заплатить за четвероного любимца тысячу "зеленых". В основном это были
владельцы породистых собак. Псы, конечно, не терялись, их крали и концы в
воду. Фима даже не брался за такие дела. Но большинство заказчиков могло
предложить сыскарю в лучшем случае сотню-другую. Фима не брезговал и
рублями, если человек хороший.
Методика поиска у него была самая простая. Перво-наперво он определял
район поиска, а дальше, не мудрствуя лукаво, писал объявления "Потерялась
собака...", "Пропал сибирский кот..." и так далее. Потом Роза Марковна
расклеивала их на подъездах, водосточных трубах и мусорных баках. На дело
она выходила затемно, чтобы не попасться на глаза дворникам. И что вы
думаете?.. Животные находились.
Иногда все же приходилось вести нечто вроде расследования: опрашивать
свидетелей, объезжать приюты для бродячих животных и живодерни, но такое
случалось редко - овчинка, как говориться, не стоила выделки.
Самую замечательную операцию провернула Роза Марковна, когда
потребовалось найти ангорского кота по кличке Хариус. Фима собрался было
расписаться в профессиональной несостоятельности, но энергичная родственница
сочла, что пятьсот долларов на дороге не валяются. "Шансы даются нам не дня
того, чтобы их ставить в сервант на добрую память о тех, кто их подарил, -
рассудила мудрая женщина, и разбросала возле помойки рядом с домом, где жил
кот, клочки ваты, смоченные валерьянкой.
Уже через час все вольное кошачье население квартала собралось туда на
свой шабаш. И среди этой беспризорной плебейской братии подобно боярину в
толпе простолюдинов восседал толстомордый Хариус.
Зарабатывая таким образом на кусок хлеба, Фима уже стал подумывать о
масле, но тут вмешалась ненасытная Нинель, которая после развода поселила у
себя вероломного Колобасова. Прознав о гонорарах, она повела слежку за
Фимой, и, как только заказчик с ним расплачивался, забирала себе половину.
Фима страдал, но терпел. Не в его обычае было вырывать бутерброд изо
рта у женщины. Да и запросы у него были скромные. Дорогой ресторанной еде он
предпочитал стряпню Розы Марковны. Особенно хорошо ей удавались
фаршированные перцы и тушеные баклажаны. Ну, разве сравнить с каким-нибудь
фрикассе по 300 рублей за порцию?.. А блинчики с повидлом, а бульон с
клецками?..
В театр и на концерты Фима ходить не любил, хотя ему нравилось, как
люди на сцене представляют жизнь. Он стеснялся своих стоптанных ботинок и
куцего пиджачка, а поменять эти удобные вещи, которые стали его второй
кожей, он не решался даже в лучшие свои годы.
Шикарных женщин он боялся, особенно после своего брака с Нинель, а
верные подруги: поварихи, медсестры и бухгалтерши больших затрат не
требовали: бутылка сладкого вина, разговор по душам и она твоя.
Хорошие машины другое дело. Свою, безвременно ушедшую "Реношку", он
вспоминал с трепетом, уж больно она была надежной и послушной, не в пример
нынешней "Пятерке", которая было нрава строптивого, и в эксплуатации
обходилась не дешевле "Мерса". За каких-то полгода Фима поменял стартер,
коробку передач, поршневые кольца и кучу всяких мелочей. После дождя в
салоне стояли лужи, так что воду приходилось выкачивать с помощью памперсов.
Нет, что ни говори, а только иномарки имеют полное право называться
автомобилями. Может они там, на Западе, потому и бездуховные, что всю душу
наловчились вкладывать в автомобили.
Впрочем, сейчас Фима все иномарки ненавидел лютой ненавистью, и
особенно "Вольво". Два дня назад он, уходя от почти неизбежного столкновения
с бешеным молоковозом, протаранил "Вольвешник" крутого бизнесмена. Бизнесмен
оценил, причиненный ему ущерб, в три тысячи долларов. Денег у Фимы
естественно не было. Фимина визитка не произвела на предпринимателя
впечатления. Он отобрал у Фимы паспорт и сказал, что поставит его на
счетчик, если он не возместит убытки в течение трех дней.
Третий день был на исходе. Фима сидел на кухне и усиленно думал, что
можно продать, чтобы наскрести нужную сумму.
Машину? Если до аварии за нее могли еще дать долларов триста, то теперь
ее и задаром никто бы не взял. Компьютер? Старенькой машиной с подслеповатым
монитором побрезгует даже школьник. Мебель? Разве это мебель... Квартира?
Ага, и потом ночевать на вокзале. Тогда может занять?
- Роза Марковна, у нас есть кто-нибудь, у кого можно занять три тысячи
долларов на месяц?
Роза Марковна, которая возилась у плиты, прежде чем ответить посмотрела
на Фиму поверх очков, как будто хотела сказать: "Ты что-то спросил или мне
послышалось?", и произнесла:
- Скушаете суп из потрошков или обойдетесь блинчиками?
"Нет, взаймы никто не даст, - подумал Фима, - идиотов с "шоколадным
сердцем" в мире, к счастью для человечества, раз два и обчелся. Да
здравствуют конкуренция и естественный отбор, двигатели цивилизации!"
И тут зазвонил телефон, громко и настойчиво, как глас судьбы. Фима взял
трубку и поднес ее к уху так, словно это была не банальная телефонная
трубка, а чаша, из которой спящему отцу Гамлета налили в ухо яду.
Фима сразу узнал властный голос владельца разбитого "Вольво".
- Ефим Яковлевич, это Вартанов. У меня к вам есть срочное дело. Не
могли бы вы приехать сейчас ко мне в офис?
- Зачем? То есть я хотел сказать, что срок, который вы мне назначили,
истекает только завтра утром? У меня тут уже кое-что наклевывается, так
что...
- О, господи, неужели вы всерьез подумали, что я хочу вас поставить на
счетчик? Разве я похож на братка? Забудьте о том разговоре. Я не разорюсь,
если отремонтирую машину за свой счет. Да вы и не виноваты, если
разобраться, аварийную ситуацию создали не вы, а тот идиот на молоковозе. Я
зову вас, не затем чтобы предъявлять претензии, а чтобы извиниться и отдать
вам паспорт, а кроме того у меня к вам есть предложение. Это связано с вашей
профессиональной деятельностью. Ведь вы, если не ошибаюсь, возглавляете
частное сыскное агентство.
Фима посмотрел на Розу Марковну, которая, как ни в чем не бывало,
продолжала священнодействовать у плиты, и неуверенно произнес:
- В общем, да.
- Вот и хорошо, стало быть, договорились. Вы поедете своим ходом или за
вами прислать машину?
- Своим, - сказал Фима, и тут же вспомнив, что его "пятерка" приказала
долго жить, поправился. - То есть я хочу сказать, что лучше вам прислать
машину.
- Конечно, на Бескудниковский бульвар, это ведь ваш офис?
Фима еще раз прошелся глазами по обширной спине Розы Марковны, и уже
увереннее сказал:
- Да, это наш офис, но только прошу вас поторопиться, сегодня как
назло, много клиентов.
Контора Вартанова находилась на Солянке, в красивом старинном особняке,
расположенном в глубине небольшого парка. У дверей на никелированной дощечке
было написано латинскими буквами нечто малопонятное, но внушающее доверие, а
именно Trade group Realta. Угрюмый шофер по имени Самвел молча выпустил Фиму
из джипа, больше похожего на междугородний автобус, нежели на легковой
автомобиль, и кивком показал на дверь, как будто приказал: "Вперед, не
оглядываться! Шаг вправо, шаг влево считается побег".
В холле за столиком с компьютером сидел такой же мрачный Самвел. После
того, как первый Самвел сказал второму что-то по-армянски, второй опять же
кивком показал наверх. На финишной прямой, ведущей к кабинету шефа, Самвелы
наконец кончились. В приемной царила милая полненькая блондиночка, с
ямочками на щеках, как раз во вкусе Фимы.
- Ах, Ефим Яковлевич! Проходите пожалуйста в кабинет, Алексей
Григорьевич вас ждет.
Вартанов был не один, напротив него в кресле полулежал не в меру
упитанный, блондинистый молодой человек, которого он представил, как своего
заместителя по коммерческой части. Звали его Афанасием. Этот Афанасий
показался Фиме бесформенным и рыхлым, как апрельский сугроб.
- Надеюсь, вы поняли, - начал сходу Вартанов, - что инцидент исчерпан.
Меня сейчас в основном интересует ваша профессиональная деятельность. Давно
вы занимаетесь частным сыском?
- Не так давно, но до этого я работал в органах, потом в Америке...
- Все понятно - ФСБ, внешняя разведка, что там еще? Уважаю. Это
солидные учреждения, туда фуфло всякое не попадало. Не буду больше
допытываться, все равно вы мне ничего не скажете, знаю я вас, чекистов -
приходилось сталкиваться на жизненном пути. Я ведь в бизнес пришел из
комсомола, стоял у истоков молодежного предпринимательства. Сначала
занимался компьютерами, а теперь вот импортирую вина из Испании, Португалии
и прочих благословенных краев. Россия, знаете ли, соскучилась по хорошему
вину. Раньше помните, какие вина делали в Крыму, в Грузии, в Армении, а
сейчас рынок заполонили молдавские подделки. Кстати, не хотите ли бокал
хорошего вина? Настоящая риоха урожая 1952-го года. У нас его журналист
Доренко ящиками заказывает. Говорит, очень хорошо влияет на умственную
деятельность.
Фима чувствовал себя не в своей тарелке, и с удовольствием выпил бы
сейчас бокал вина, но он решил держать дистанцию с потенциальным клиентом, и
вежливо отказался.
- Благодарю вас. Давайте перейдем ближе к делу, а то, видите ли, конец
месяца, нужно закрывать дела...
- Не буду занимать ваше драгоценное время лирическими отступлениями.
Мое дело состоит в том, что с некоторых пор я стал замечать, что за мной
следят. Нет, меня никто не шантажирует по телефону, не шлет угрожающих
записок. С законом я в ладах, крыша мной довольна, с конкурентами у меня
неплохие отношения. Но кому-то вдруг понадобилось подсылать азиатов, чтобы
они контролировали каждый мой шаг.
- Азиатов?
- Да, люди, которые ведут за мной слежку, имеют специфическую
внешность. Я плохо разбираюсь в национальных типах, но у меня создалось
впечатление, что это киргизы. Может быть, конечно, вьетнамцы, но они такие
низкорослые, большеротые, у них грубые черты лица. У бурят физиономии совсем
плоские, скулы выпирают и глаза просто щелочки. У китайцев лица
продолговатые и они стригутся под "бокс". Японцы такие субтильные и носят
очки. А у этих лица немного одутловатые, глаза не слишком раскосые, а волосы
даже слегка волнистые. Я, вообще-то, никогда ни с одним киргизом не был
знаком, но мне кажется, они выглядят именно так.
- Как вам удалось так хорошо рассмотреть людей, которые за вами следят?
- удивился Фима.
- Да они не очень-то и скрываются. Такое впечатление, что они даже
демонстрируют свой интерес ко мне. Но вот в руки не даются. Пару раз мои
люди пытались их задержать, но те очень ловко уходили - как сквозь землю
проваливались.
- Когда вы заметили, что за вами следят?
- В прошлый понедельник, когда я трижды замечал одни и те же лица в
разных местах?
- Где именно?
- З