евушками сползли между тем с камней  в голубую воду, потому что
стало невыносимо жарко. Они немножко поплескались в ласковых волнах на мели,
играя  с   водорослями,  проплыли  немного   и   вернулись,  обрызгав  Олега
прохладными каплями  воды. Девочки улеглись  на камни,  и Боря оглядывал их,
как тюлень, охраняющий свое стадо.
     Боясь перегреться, Олег тоже сплавал,  вышел на берег и лег обсыхать на
старое место. Он повернул  голову,  и глаза его побежали  по  скале, измеряя
расстояние.  Мальчишка  лез  вверх уже  метрах  в пятнадцати  от земли.  Это
заинтересовало всех, кто был в маленькой Змеиной бухте. Все от нечего делать
глядели на фигурку, карабкающуюся по отвесной стене.
     Пошарив  рукой  в сумке,  Олег  вытащил бутылку  с  минеральной  водой,
бумажные стаканчики, жвачку  и печенье в  красивой упаковке -- все, что жена
положила  ему  с  собой,--  и  предложил  соседям.  Девочки  с  любопытством
повертели этикетки перед глазами, но попили только воды. Олег пожевал сливу,
сплюнув косточку  в  морской  прибой. Все не  сводили глаз  с мальчишки.  Он
прытко и уверенно карабкался по отвесу, цепляясь за не видимые снизу выступы
и  кусты, шаг за шагом  уходя все выше. Лезть вверх нетрудно, подумал  Олег.
Ноги сами влипают в  лунки.  Когда лезешь, видишь  впереди бездонное небо, и
очень приятно преодолевать земное тяготение.
     -- Ой, смотрите,  смотрите!-- восхищенно пооткрывали рты девочки, когда
мальчишка вдруг повис на одних руках, перебираясь с выступа на выступ.
     Ясно,  что ради  этого  восклицания, а  вовсе  не  из-за спора со своим
приятелем, полез парнишка на скалу.
     Олег встал, сложил ладони рупором и крикнул:
     -- Эй!
     -- Эй!-- отозвалось выше, в ущелье.
     -- Может, остановишься, пока не поздно?
     -- Поздно!-- ответило эхо.
     Мальчишка упорно качнул головой и продолжал смотреть только вверх.
     -- Во, грызет гранит!-- прокомментировал Боря.-- Он хочет вам показать,
господа,  каким целеустремленным должен быть  настоящий  супермен.  Но он не
супермен. Он  рядовой фраер... Лично я пойду еще искупаюсь, уж больно жарит.
А уж как ему там печет без майки на раскаленных камнях, я и думать не хочу.
     Скоро Боря выбрался из воды, стащил ласты и опять брякнулся на горячий,
как сковородка, камень.
     От земли  мальчишку  отделяли теперь метров двадцать.  Сколько  же  это
будет  футов, с трудом шевелил мозгами  Олег. Наверное, шестьдесят с лишним.
Он ко многому в Америке  привык,  но  не к  этим  размерам. Двадцать метров,
отделявших мальчишку от земли,-- ничто по сравнению  с сотнями метров скалы,
нависшей над морем, но двадцать метров под тобой, вниз уходящие, когда внизу
только камни, а скала отвесная, это все же многовато.
     Добравшись  до  приступочка, на котором рос полузасохший желтый цветок,
мальчишка,  видимо,  удовлетворил, наконец, самолюбие.  Он  сорвал  цветок и
бросил девочкам.
     -- Дешевый приемчик,-- заметил Боря.-- Сегодня даже не восьмое марта.
     Одна из девочек цветок подобрала и понюхала.
     -- Никакого запаха,-- сказала она.-- Только пыль, и больше ничего.
     -- Пошли ему  воздушный  поцелуй,-- продолжал  Боря.--  Только бы он не
вздумал  оттуда с  какой-нибудь веткой к тебе парашютировать. От дальнейшего
комментария я пока воздерживаюсь.
     Только теперь,  бросив цветок,  мальчишка  глянул  вниз, чтобы  увидеть
результат.  И когда  глянул,  съежился.  На него  жалко стало  смотреть.  Он
перестал шевелиться и медленно озирался  вокруг,  напрягая руки и прижавшись
животом  к  отвесной  стене, и  вдруг слева  обнаружил  маленькую  площадку.
Притираясь к  скале,  перебрался на нее и  сел бочком, уперев пятки  в узкий
карниз.
     Боря  небрежно  жевал  сливы, сплевывая косточки как можно дальше, дабы
показать  девочкам,  что парень  не  совершил ничего замечательного. Девочки
отбирали друг у друга полузасохший цветок и механически вертели в руках. Они
начали  нервничать.  Прижимали  к  груди  тонкие  белые  пальцы  с  неумелым
маникюром  и, вытянув шеи, смотрели  на скалу, полуоткрыв влажные губы. Боре
не нравилось, что девушки стали чересчур серьезными и про него забыли.
     -- Посмотрите на этого отважного  героя, подруги!-- Боря произнес это с
интонацией  культурника  из  дома отдыха, чтобы  разрядить  напряженность, и
сплюнул еще  одну  косточку.--  Посмотрите  так, будто вы всю  жизнь  будете
гордиться этим юным энтузиастом.  Он идет по стопам  советских героев-отцов,
которые никогда ни о чем  не задумывались. Данный мальчик тоже  думал задним
умом,  который подгонял его вверх. Теперь требуется  думать  передним, чтобы
как-нибудь спуститься. Посмотрим, есть ли у него спереди столько же, сколько
сзади.
     Девочки  не  улыбнулись.  Они,  казалось,  не  слышали.  Они продолжали
смотреть вверх. Олег от комментариев воздержался. Они с Борей переглянулись.
То, что сказал Боря, было несколько жестоковато, как всякая сущая правда. Но
Боря был старше,  опытнее, не  говоря уж об Олеге.  Боря умолк, а Олег думал
сейчас о том же: на этом мелком честолюбии он уже в жизни горел, а парнишка,
который там висел, еще нет.
     Каждый, кто хоть раз взбирался здесь по горам, знает шутки Кара-Дага --
Черной  горы.  Отвесные  скалы  давно потухшего  вулкана  исчезают  в  море,
обросшие водорослями и ракушками.  Тропинки между нагромождениями гигантских
камней  считанные  и хорошо  заметны.  По  этим проходам  желательно  ходить
собранно и  доверительно, ибо тропы  тоже иногда бывают следами человеческой
мудрости.  Где нет  троп, в тех местах лучше не пытаться  карабкаться, если,
конечно, имеешь намерение вернуться.
     Скалы  Кара-Дага кажутся незыблемыми, прямо-таки  вечными. А ухватишься
покрепче -- отслаиваются пластинками. Если отслоится не в добрый час кусочек
камня, за  который ты ухватился в  опасном  месте, превратишься ты в неживой
материал,  подобный  тому, из которого здесь сложены горы,  сухие  деревья и
дельфины, выброшенные  на берег. Иногда останется время пожалеть,  а бывает,
не успеешь.
     Восемь-десять  таких  псевдоальпинистов  и  горе-скалолазов  каждый год
отбывают  отсюда  в запаянных  цинковых  гробах. Это называется статистикой.
Данный   юный  восходитель  к  светлым  вершинам,  судя   по   всему,  будет
статистически учтен. В Америке, думал Олег, есть специальная служба спасения
в несчастных случаях, которая называется "Rescue". А тут?
     Некоторых,  случалось, снимают  вертолетом пограничники, но  это долгая
история,  особенно теперь, в безалаберное и  потому ленивое для погранслужбы
время, когда у них нет денег на водку, не то что на  керосин  для авиации. И
потом, так  пытаются снять тех, кто забрался на  вершину. С боку вертолет не
снимает, он сам может поломать лопасти винта, а вертолет без винта -- что-то
вроде  санузла  на колесиках. Так что теперь  нужно полдня, а  то  и  больше
провисеть на скале, пока местные власти найдут скалолазов. Но  и эта надежда
реализуется  медленно. Их  надо  уговорить лезть,  когда  неясно,  кто будет
платить.  Пройдут часы,  пока  они  забьют клинья и, рискуя  собой,  спустят
вышеуказанного  самоучку  на тросе.  Да и  есть  ли  тут  вообще  скалолазы?
Возможно, все они в данный момент покоряют Джомолунгму.
     Олег чувствовал, что мальчишка там, наверху, все это уже и сам пробежал
в  голове. Позировать ему, скорей всего,  уже давно расхотелось. Когда внизу
тебя  не ждет  абсолютно ничего  приятного, тебе не до позерства.  Стоимость
цветка,  который сорван и сброшен  вниз, он  вычислил, и  оставалось  горько
пожалеть о содеянном и неисправимом. Конечно же, он знал, не мог не  слышать
историй про погибших на Кара-Даге, но теория соединилась с практикой слишком
высоко над поверхностью мирового океана.
     Мальчишка  застыл, втиснув  ноги  в  небольшую  выемку. Олегу почему-то
представилось, как у парня потеют пятки, вдавленные в  этот карниз.  Мальчик
смотрит вниз и не знает, на что решиться. Чего бы он ни решил -- плохо.
     --  Жаль, что у  мальчика  нет крыльев,-- устав молчать,  хмуро  сказал
Боря.--  Был  бы  он Дедалом или  в  крайнем  случае  Икаром. Как раз сейчас
крылышки бы ему очень пригодились. А может быть, девочки, он ангел, и крылья
отрастут?
     Не  по себе стало Олегу. Противное состояние, когда,  будто маленькому,
тебе хочется закрыть руками глаза, сесть на корточки и прошептать:
     -- Меня нет...
     Такое в его жизни было. Больше того, Олегу казалось, что он уже побывал
там,  на месте  мальчика, испытал  его  состояние. Но,  во-первых, это  было
давно, а во-вторых, не совсем правда.
     В Змеиную бухту  за  год до войны Олег  приплывал из соседней небольшой
бухты верхом, сидя на спине у отца. Мать оставалась ждать их за скалой. Отец
фырчал моржом и отчаянно брызгался, потому что  плыть с Олегом было все-таки
тяжело, хотя отец  и не показывал вида. Олег, не понимая  этого, пришпоривал
отца пятками и кричал:
     -- Быстрей! Быстрей!!..
     Если неподалеку выныривали  дельфины (тогда, перед  войной, они еще  не
боялись  людей),  отец уговаривал Олега пересесть на  них, а Олег думал, что
отец предлагал серьезно, и очень этого боялся.
     Потом  Немец-старший лежал,  раскинув  руки,  под  солнцем,  как  рыба,
выброшенная на берег. Олег, конечно же, устремлялся  к  скале и пробовал так
же зацепиться за эти самые предательские камни, за эти манящие выступы.
     Так же, да не так! Потому что тогда рядом был отец, и он дремал, но был
начеку.  Отец лежал, лелеемый горячими лучами, и вдруг вскочил, почувствовав
беду на расстоянии. Он подбежал к скале, дотянулся и стащил Олега за ногу до
того,  как мальчик сделал тот самый шаг,  после которого лезть вверх легко и
быстро, а обратно хода уже нет.
     Сын был зол на отца и надулся. Сын проявлял героизм, а отец воткнул ему
палку  в  колеса.  Семимильными  шагами  сын хотел  вскарабкаться к  светлой
вершине,  преодолеть  страх,  достичь цели, а родитель  уныло  стащил его за
пятку вниз. Олег лежал на камне обиженный, а отец изрек:
     -- Уж рисковать жизнью, сын, так хоть знать, ради чего...
     Не  понял  тогда  Олег,  что сказал отец.  А  отец не  стал  объяснять,
плюхнулся в  воду и  поплыл.  Через год  он пошел на  фронт  рисковать и  не
вернулся. Ну, не  пошел, его  пошли,-- ведь у него не было выбора,  риск был
тотальный,  так что какая разница?  Он не  был  никаким героем, отец, он был
самой обыкновенной  жертвой обстоятельств. Его толкали вперед,  туда, откуда
заведомо почти не  было шанса вернуться.  Но все же военная мясорубка молола
людей ради защиты других людей, от этого факта  никуда не  денешься, и  было
хоть какое-то оправдание смерти.
     Олег был  тогда  вдвое меньше парнишки,  подвешенного  сейчас на скале.
Впрочем, какое значение имеет эта  разница?  Все на  свете мальчишки  просто
обязаны  повторить  все  на  свете  ошибки. Все как один они целеустремленно
ищут, где  бы еще ошибиться. Сие происходит во  все времена  и эпохи, у всех
народов,  при всех  системах,  и  изменить это не  дано. Чужой опыт не учит,
такова природа и обреченность молодости.
     -- Тяжкое зрелище,-- сказал Олег, ни к кому не обращаясь.
     -- Может, смоемся?--  предложил  Борис.-- Жрать давно пора, а  мы когда
еще до поселка дотащимся? Товарищ наверху -- субъект конченый, свидетельство
о его смерти в ЗАГСе уже выписывают, а нам жить да жить. Подушка мы для него
все  равно  плохая.  Вы   обратили   внимание:   приятель   его   --   малый
сообразительный, давно драпанул от греха подальше. Почему? Может, ему скучно
стало  или кушать  захотел?  Ничего подобного! Чтобы не быть свидетелем. Что
молодое поколение хорошо научилось делать, так это смываться вовремя.
     --  Помогите  ему,  мальчики! Сколько  можно так  нервничать?-- девушки
повернулись и вопросительно смотрели на мужчин.
     -- Хм... Это прагрэссывная мысл,--  Боря  перешел на грузинский акцент,
вскочил, принял  позу партерного акробата  и посмотрел  на Олега.--  Сыловой
э-этюд! Ты, дрюг, на  мэ-ня.  Дэвочки  занымают  мэста на тэбе. Алле!.. Ну и
что? Ну, шесть метров, а до него двадцать с гаком.
     Он улегся обратно на камень и продолжал:
     --  У меня встречное предложение. Я  даю перочинный  ножичек, и девочки
режут  свои  купальники  на  полоски.  Из  них они  вяжут  веревку.  Веревку
закидываем  ему, чтобы привязал и по ней спускался. Это будет патриотический
поступок в  стиле  Голливуда, а кроме  того, эстетически  красивое  зрелище.
Олег,  у  вас  как единственного  здесь  иностранца, наверное, есть  с собой
фотокамера, а?
     Олег  признался  себе,  что этот симпатичный Боря  из Одессы, при  всей
своей  временной циничности, был  почти прав. Может, пробираться меж  камней
километров пять до  поселка и там пытаться организовать помощь? На это уйдет
как  минимум  три часа.  Столько времени мальчишка  не  продержится на узком
приступочке не шевелясь.
     А он там, наверху, замер. Сидел,  стиснув губы, и  держался  онемевшими
пальцами  за  остатки  корней, из-под  которых время от времени на  лежавших
внизу сыпались комочки сухой  земли. Теперь  весь  пляж  молчал и смотрел на
мальчишку. Он  чувствовал взгляды,  старался  собрать  волю, и его отчаянное
"Зачем я это сделал?" передалось всем, кто на него глазел. Олег понимал его.
Уж если такое дело сотворено, остается надеяться на самого себя.
     Наконец парнишка  решился.  Чуть приподнялся,  обхватил  руками выступ,
повис  на  руках и  опустился на  один шажок  вниз. Нога  сорвалась.  Пальцы
задрожали от напряжения, впились в камни. Судорожно водил он слепой ногой по
скале  и  наконец нащупал  другой выступ. Он не смотрел  вниз: внизу  ничего
радужного не светило.
     Мальчик  перехватился руками, сделал шажок и  снова  повис. Если сейчас
камень отслоится --  конец.  В  этом  вся  жестокая доброта  Черной  горы --
Кара-Дага: трещины в  камнях, выдутые  ветром  и размытые  дождями, видны со
стороны неба,  а  когда лезешь,  укрыты  от  глаз.  Захочет Черная  гора  --
удержит, не захочет -- отслоит камень.
     Пляж молчал. Вылезли  из  воды  те, кто  купался, и  тихо  улеглись  на
горячих камнях. Парнишка сползал медленно, втягивая голову в плечи и замирая
после  каждого  шага.  Смертельный страх сводил мышцы,  не позволял  сделать
следующего движения.  Предыдущие  лет  четырнадцать  мальчика опекали  много
разных людей, теперь  он от них изолировался. Он  один  заведует собственной
жизнью,  распоряжается  ею  полностью.  Один и больше  никто.  В этом редком
случае смерть его тоже зависит только от него самого.
     Девочки  сжались в  комочки и, прислонясь спинами друг к другу, задрали
головы,-- две хрупкие фигурки, смешные и беспомощные в своем сострадании.
     -- Бога нет!-- произнес вдруг Борис.-- Если бы он был, он бы подлетел и
снял юродивого.
     Его голос перестал быть ироничным и помрачнел.
     Мальчик прополз  обратно  половину  пути,  и  теперь  предстояло  самое
трудное. Скала подкашивалась, дальше придется преодолевать земное притяжение
иначе: нечеловеческим усилием загонять ноги под стену. А сил не осталось. От
напряжения у него отвисли плавки и  тело оголилось. Девочки скромно опустили
глаза, но не уходили от скалы.
     Перестал  жевать сливы  Борис. Добровольно распявший себя на скале юный
Христос портил ему аппетит.
     --  Попробуем? Может, поймаем?--  не выдержал Олег и, забыв, что должен
беречь руки, пошел к скале.
     Борис  отрицательно  покачал  головой.  Он  словно приклеился  к берегу
клеем.  Олег  влез  на  камень,  попытался  дотянуться и  подставить  ладонь
мальчишке под пятку.
     Мальчишка сползал, извиваясь змеей и цепляясь неизвестно за что, потому
что скала в этом месте была абсолютно гладкой. Было слышно, как он хрипит.
     Все старались не смотреть, но  подняли головы, когда страшно  завизжали
девочки.  Оставалось  каких-нибудь  метра четыре,  и он  все-таки  сорвался.
Сорвался, слегка ободрал плечо Олегу и мягко шлепнулся, попав на песок между
двух острых камней, не то бы сломал ноги.
     Девочки  подбежали  к  нему, схватили под руки. Он  высвободился, встал
сам. Отошел в сторону, лег на  большой  камень, спрятав  свой поцарапанный и
вымазанный в крови и пыли живот. Щенок был почти что целехонек.
     Присев на корточки, девочки спустили воздух  из подушечек, превратив их
в сумочки, и, надев босоножки, засеменили к скале, вокруг которой предстояло
перебираться вплавь,  чтобы выйти из этой чертовой  Змеиной бухты. Когда они
скрылись из виду, Боря вскочил:
     --  Надоело! Хорошенького  понемножку! Я дико  извиняюсь... Надеюсь, мы
еще  до вашего отъезда  увидимся.  Я  бы хотел записать  ваш адресок:  вдруг
судьба закинет в Сан-Франциско...
     И  он  двинулся  догонять  влюбленных  в  него  девочек.  Проходя  мимо
потрепанного скалолаза, Борис  сильно смазал  этому  индивидууму  по  шее, и
парнишка удивленно  поднял голову. Включив на ходу транзистор, Боря дал джаз
так, что стало слышно его маме, проживавшей в городе Одессе.
     Немец решил, что еще немного покантуется у моря.  Это был его последний
день в Коктебеле.
     Герой дня лежал на камне полуживой. Чтобы поддержать его морально, Олег
подмигнул мальчишке, и тот, удивленный, подмигнул в ответ. Руки  его свисали
с камня, как плети. На ногтях запеклась кровь.

        ВЛАДГEН

     Когда  час пик, въехать в центр  Сан-Франциско  с  северной оконечности
залива непросто. Мост Голден  Гейт -- Золотые Ворота -- запружен до предела.
Машины то двигаются еле-еле,  то останавливаются совсем. Мало кто из сидящих
за рулем нервничает, но для Олега Немца это обычно вопрос жизни. Представьте
себе скрипача, который  выходит во время исполнения Фауст-симфонии  Листа на
сцену и объясняет дирижеру и зрителям:
     -- Sorry, я застрял в пробке.
     И начинает играть с середины.
     Сегодня концерта  не было.  Двигались они с  женой на обед к  приятелю,
причем не вечером,  а  около четырех часов. Солнце  уже склонялось в сторону
океана.  День,  однако,   был  воскресный,  все  куда-нибудь  ехали,  пробка
установилась  раньше  обычного.  Нинель  то  и  дело  поглядывала  на  часы,
поскольку  после  званого  обеда  вся  честная  компания русских  эмигрантов
собралась отправиться смотреть  российский  цирк, не так  давно прибывший на
гастроли  в  Калифорнию.  Билеты были оплачены по  телефону, о чем Олег и не
подозревал.
     -- Другие живут как люди,-- сказала Нинель, опустив солнечный козырек с
зеркалом  и  подкрашивая  губы.--  Ходят  регулярно в  гости  или,  там,  на
концерты. Мы  раз  в  сто лет выбрались и то  приедем к  шапочному  разбору.
Стоим, как идиоты, и глядим на тюрьму Алкатрас.
     Тема эта была заигранной пластинкой. Нинели хотелось общения, зрелищ, а
мужу -- полежать на диване.
     --  Ну  как мы можем  ходить на концерты,  если  это моя работа?-- Олег
уныло  произнес часто повторяемый рефрен.-- Ведь те, кто служат в банке,  не
ходят вечером в банк развлекаться.
     -- Не надо в банк. Да тебя вообще никуда не вытащишь!
     -- Но в данный момент мы как раз и едем в гости.
     -- Так ведь выбрались раз в кои-то веки! И  то только потому, что Мирон
-- твой близкий друг. Ты не мог отказаться... Надо же, все-таки сдал он этот
сумасшедший медицинский экзамен!
     -- Каких-нибудь двенадцать лет -- и он опять  врач. Такова эмигрантская
жизнь...
     Вдруг  поток  двинулся.  Они  увидели,  как справа  полицейская  машина
вытолкнула  на  обочину  застрявший грузовичок.  Олег  прибавил  газу, и  их
"Бьюик" запетлял по серпантину парка Президио. Теперь уже недалеко.
     Дом  у  Мирона Ольшанского  был недавней постройки: гостиная, семейная,
кухня на первом этаже -- без перегородок, что для большой тусовки человек на
восемьдесят  весьма  кстати,  потому что съехался  русский средний  класс со
всего Сан-Франциско, большей частью врачи. Гульба шла полным ходом. Публика,
Олегу почти неизвестная, но между собой давно, видимо