Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
и так и не
вернулся. Как я рада, что сэр Рольв не убийца!"
"Хоть он и не убийца, он алчный до чужого добра разбойник, вероломный
обманщик и вообще большой грешник",-- резко сказал Старый Пастор.-- "Тебя
нельзя поздравить с таким предком".
"Я думаю, что Райский Холм нужно опять отдать Богу",-- сказала Мария.--
"У Мерривезеров нет на него никаких прав. Если солнечные и лунные
Мерривезеры будут оставаться разбойниками, между ними всегда будут
какие-нибудь неприятности".
"Мария",-- одобрительно сказал Старый Пастор.-- "Ты возвращаешь доброе
имя своей в прошлом не слишком добродетельной семье".
"Наверно, Рольв -- потомок того первого пса сэра Рольва, того, который
вернулся в сосновый бор, когда сэр Рольв умер?"
"Может быть. Говорят, что за год-два до появления очередной Лунной
Принцессы в Рождественский Сочельник из соснового бора приходит коричневый
пес и остается жить в усадьбе. Потом, когда появляется Лунная Принцесса, он
берет ее под свое покровительство".
Мария широко открыла глаза: "Сэр Бенджамин сказал мне, что Рольв
появился из соснового "Да",-- ответил Старый Пастор.
Мария еще шире распахнула глаза: "Может быть, Рольв не потомок того
первого пса, а он самый и есть?".
"Собаки обычно не живут пятьсот лет".
"Но ведь это необычная собака?"
"Конечно",-- отозвался Пастор,-- "уж точно необычная".
Они кончили завтракать, и открыв футляр, Старый Пастор вынул скрипку,
уселся на скамью у огня и начал натягивать новую струну. Мария не
чувствовала себя в этой комнате чужой, казалось, что она тут дома, поэтому
она непринужденно подошла к книжным полкам и начала разглядывать книги.
"Можешь брать читать то, что тебе понравится",-- сказал Старый
Пастор.-- "Мои книги, как и я сам, всегда к -услугам моих друзей".
"Но почти все они на других языках".
"Если ты хочешь английскую книгу, возьми с верхней полки том английской
поэзии... Но по моему мнению французский язык -- самый прекрасный в мире".
В его речи проскользнула легкая иностранная интонация, Мария обернулась
и посмотрела на него. "Простите, сэр",-- робко спросила она,-- "вы --
француз?"
"Да",-- ответил Старый Пастор, и прижав скрипку подбородком, начал
нежно наигрывать мелодию, которую Мария играла на клавикордах перед тем, как
выскочить к нему в розовый сад.
"Кто научил тебя ей?" -- спросил он ее.
"Никто. Она выскочила из клавикордов, когда я первый раз их открыла".
"Ну да, понятно",-- сам себе под нос сказал Старый Пастор.-- "Она
наверно играла ее прямо перед тем как закрыть клавикорды. Да, я помню, она
играла в тот вечер. Это был ее последний вечер в усадьбе. Это было двадцать
лет назад". Потом он позволил нежной мелодии, которую он играл, смениться
веселым деревенским танцем, и Мария не смогла задать ему вопросы, которые
так и вертелись у нее на языке. Она проглотила их и сняла с полки ту книгу,
на которую указал Старый Пастор. У нее была бледно-лиловая обложка, и она
была достаточно маленькая, чтобы умещаться в кармане. Но прежде чем засунуть
ее в карман, она заглянула внутрь, и прочла на титульном листе имя, так
хорошо известное ей, и написанное таким знакомым ей почерком. Имя было Луи
де Фонтенель, а почерк был ее гувернантки, мисс Гелиотроп... Комната
закружилась вокруг Марии... Она молча постояла, засунула книгу в карман,
думая, что же делать, Ничего, решила она. Просто ждать.
Теперь Старый Пастор стоял, и музыка неслась по комнате, как стая белых
птиц. Она решила, что он не заметил, что с ней произошло, казалось, он
вообще забыл о ней. Он унесся на крыльях музыки туда, где летают белые
птицы. Она присела в реверансе, на который он не обратил внимания, взяла
свою шляпку и пелеринку, нажала на ручку двери, и быстро вышла в маленький,
сладко пахнущий, заросший садик.
Но у деревянных ворот она остановилась, чтобы подождать, и ей не
пришлось ждать долго, срез минуту-другую Малютка Эстелла показалась из-за
угла дома, на плечи она накинула серую шаль, но прекрасную голову оставила
непокрытой.
"Я знала, что ты меня ждешь",-- сказала она глубоким мелодичным
голосом.-- "Хочешь, пойдем ко мне домой? Это небольшой крюк".
"Спасибо",-- скромно сказала Мария, и когда стелла взяла ее за руку,
засмущалась, как будто шла рука об руку с королевой. Хотя у Эстеллы были
натруженные руки, и она работала в приходском доме, как простая служанка,
она держалась, как знатная леди, и Мария относилась к ней так же.
"Мое первое имя тоже Мария",-- сказала она, пока они шли вместе по
церковному двору.-- Но когда я еще была совсем девочкой, меня назвали
Малюткой за то, что я была очень маленькой, и это имя так и осталось со
мной, потому что я осталась маленькой".
"Мать моего отца звали Эстелла",-- сказала ария.
"В роду Мерривезеров часто встречаются эти гена, Эстелла и Мария",--
сказала Малютка Эстелла.-- "Женщин из рода Мерривезеров часто называют
Мариями, потому что наша церковь посвящена Деве Марии, а имя Эстелла им
нравится просто потому, что солнечные люди любят луну и звезды".
Они прошли, рука об руку, по деревенской улице, через сломанные ворота
вошли в парк, тут же свернули направо на узкую тропинку. Слева деревья росли
часто, как в лесу, но справа на зеленом склоне холма в траве громоздились
наподобие стены серые гранитные валуны.
"Это нижняя часть Райского Холма",-- сказала Эстелла, когда они
проходили мимо.-- "Но тут слишком круто, чтобы взобраться наверх. Лучше
подниматься тропинкой, идущей от деревни". Она остановилась, положила руку
на большой серый валун, торчащий в крутом склоне холма. "Пройдешься со мной
еще немного?" -- спросила она.-- "Я покажу тебе, где я живу".
"Спасибо",-- ответила Мария, с недоумением глядя на нее, потому что не
видела никаких признаков жилья.
"Сюда",-- сказала Эстелла, обогнула камень и исчезла.
Еще более удивленная, Мария тоже обошла вокруг камня, и позади него
обнаружила дверь в холме, совершенно спрятанную рябиной, нависавшей над ней.
Эстелла уже стояла на пороге, гостеприимно распахнув дверь и улыбаясь так,
будто это была обыкновенная дверь в обыкновенном доме.
"Входи",-- сказала она.-- "Это задняя дверь. Я боюсь, что в прихожей
темновато. Дай мне руку, и я закрою дверь".
Когда дверь захлопнулась, стало совершенно темно, но Мария не
почувствовала страха, ее рука была в теплой сильной ладони Эстеллы. Они
прошли по узкому коридору, потом Эстелла повернула ручку и открыла дверь, и
чудный зеленоватый свет залил их. Марии всегда казалось, что именно такой
свет бывает над морем.
"Моя гостиная",-- сказала Эстелла.
Это была большая пещера с окнами как в обычной комнате. В восточноой
стене было два окна, а в западной -- одно, частый оконный переплет в виде
ромбов уходил глубоко в камень. Снаружи они были прикрыты зеленым занавесом
папоротника и плюща, и Мария поняла, что случайный прохожий даже не
догадается, что тут есть окна. Дверь, в которую они вошли, была в северной
стене, а рядом с ней шла каменная лестница, такая крутая и узкая, что была
больше похожа на стремянку, чем на лестницу. Она была пристроена к стене и
вела в верхнюю комнату. В южной стене была другая дверь, рядом с которой
висел колокольчик. На крючке рядом с колокольчиком висел длинный черный плащ
с капюшоном, а с другой стороны от двери был камин с весело играющим в нем
пламенем, перед камином спала белая киска. В комнате был буфет, стол и
стулья из дуба, а вдобавок к ним на южной стене висела полка с фарфоровым
сервизом в цветочек и ярко сверкающими медными кастрюльками и сковородками.
Бледно-розовые занавески с рисунком из ярко-розовых розочек висели на окнах,
а каменный пол покрывал пестрый тряпичный коврик. На подоконниках и на столе
теснились горшки с розовой геранью, а пучки трав свисали с потолочных балок.
Все было просто и чисто, как у Старого Пастора, хотя комната по размеру была
в три раза больше. Мария догадалась, что и там, и тут хозяйничает Эстелла.
Она восхитилась ее вкусом в расстановке мебели и отделке, но не ее
пристрастием к розовому цвету. По мнению Марии в комнате было слишком много
розового. Она предпочитала цветовую гамму гостиной в усадьбе.
"Как забавно жить в пещере",-- воскликнула она, с восхищением
оглядываясь кругом.
"Немножко розовенького и пещеру превратит в уютный дом,-- сказала
Эстелла.-- "Мне нравится розовый цвет. Теперь пойдем наверх, дорогая,
посмотришь, где мы спим".
"Мы?" -- про себя подумала Мария, поднимаясь вслед за прекрасной
хозяйкой наверх. Так Эстелла замужем? Ничто не напоминало о мужчине в доме,
нигде не стояли грубые башмаки, а на полу не виднелись кучки пепла из
трубки. Он, должно быть, очень скромный муж.
Каменные ступени привели в очаровательную спальню Эстеллы. И здесь
заросшие папоротником окна выходили на запад и на восток, но занавески на
этот раз были с рисунком из розовых вьюнков. Кровать Эстеллы стояла у южной
стены. Полог был из такого же ситца в розовый вьюнок, а на кровати было
прекрасное лоскутное покрывало, где в цветовой гамме тоже преобладало
розовое. Мебель казалась очень старой. У кровати был шкаф для одежды и
дубовый комод, почерневший от времени, над которым висело зеркало. Зеркало
было не стеклянное, а из полированного серебра, а сверху его раму украшала
фигурка лошади, несущейся галопом.
"Это зеркало было сделано сотни лет тому назад, тогда зеркала еще не
делали из стекла",-- сказала Эстелла, заметив, какой удивленный взгляд Мария
бросила на зеркало.-- "Вместо этого их делали из полированного металла". Она
нежно улыбнулась. "Зато какое в нем отражение! Посмотрись в зеркало и ты
увидишь, что ты в нем лучше, чем есть на самом деле".
Мария с бьющимся сердцем подошла и взглянула в зеркало. Что за
хорошенькое личико смотрело на нее! Веснушки, казалось, куда-то исчезли,
волосы из рыжих стали серебристо-золотыми. А вокруг головы виднелось нежное
лунное сияние.
"Но это не я в зеркале",-- прошептала она.
"Конечно",-- мягко сказала Эстелла, беря ее за руку.-- "Но не бойся".
Она нежно отвернула лицо Марии от зеркала. "А эти ступеньки ведут в его
комнату".
У двери к стене лепилась еще одна похожая на стремянку лестница, еще
круче и уже первой, и Мария подумала, что надо быть уж очень маленьким и
ловким, чтобы взобраться по ней. Должно быть, у Эстеллы муж из эльфов, если
он такой маленький и так уверенно стоит на ногах. Ей не терпелось
посмотреть, на что похожа его комната, но только Эстелла двинулась к
лестнице, как раздался звон колокольчика.
"Это Дигвид возвращается",-- сказала Эстелла и побежала вниз в
гостиную, Мария вынуждена была последовать за ней, ибо хорошо воспитанные
люди в чужом доме не входят без разрешения в комнаты. Кроме того, ей было
совершенно непонятно, как связан звон колокольчика с возвращением Дигвида.
Когда она спустилась в гостиную, колокольчик на южной стене еще слегка
подрагивал, а Эстелла, накинув длинный черный плащ с капюшоном, отпирала
дверь. "Пойдем, дитя",-- сказала она Марии.-- "Дигвид захватит тебя с собой
в усадьбу, и ты побережешь свои ножки, они наверно уже устали".
Мария последовала за ней в темный сырой туннель, который освещался
только светом, падавшим из гостиной. Они повернули направо и оказались перед
огромными дубовыми воротами, заложенными на манер засова большим стволом
дерева.
Теперь Мария догадалась, где они, это был тот самый туннель, через
который они ехали в тот первый вечер, когда прибыли в усадьбу. А та туманная
фигура, которую она видела, была Эстелла в черном плаще, открывающая, ^как и
теперь, ворота. Одной рукой накинув капюшон, чтобы спрятать лицо, она
отодвигала ствол. Она была очень сильной, хоть и маленькой, сильной, как
фея.
Огромные ворота открылись, и в них въехал Дигвид в двуколке,
запряженной Дарби.
"Я один, мэм",-- сказал он Эстелле, и та откинула с лица капюшон.
"Остановись и посади молодую леди",-- велела она, и он остановился, и
широко улыбнувшись Марии, ждал, пока Эстелла закроет огромные ворота. Сделав
это, она помогла Марии взобраться в двуколку и усесться позади Дигвида. Она
стояла рядом с двуколкой, серьезно глядя на Марию, а зеленоватый снет из
открытой двери за ее спиной делал ее лицо странно неземным.
"Мария",-- сказала она,-- "не говори сэру Бенджамину, что ты видела
меня. Понимаешь, он не знает, что я живу здесь. Старый Пастор знает, вся
деревня знает, что я -- привратница Лунной Усадьбы, а сэр Бенджамин не
знает".
Мария, которая все это время не переставала изумляться и сдерживать
свое любопытство, и на эту поразительную новость просто кивнула, и у нее
вырвался только один вопрос.
"Если он не знает, что вы привратница, то кем он вас считает?"
"Раньше привратницей была одна старушка",-- ответила Эстелла.-- "Она
когда-то жила в усадьбе, но она задавала столько вопросов, что Мармадьюк
Алли рассвирепел и нагрубил ей, и она не могла больше оставаться там, и сэр
Бенджамин сделал ее привратницей, чтобы у нее был свой уютный дом. Но она
поссорилась и с ним, боюсь, что она была настолько же сварлива, насколько
любопытна, и она не разговаривала с ним и не позволяла ему переступать порог
ее дома. Потом она умерла, и я заняла ее место. Но сэр Бенджамин не знает,
что она умерла, и не знает, что я заняла ее место. И из-за плаща, который я
ношу, и из-за того, что она тоже была маленького роста, он, глядя на меня,
думает, что видит старую Эльспет. Я знаю, что могу тебе доверять, Мария. Я
знаю, ты сохранишь мою тайну, как и вся деревня".
"Вы можете мне доверять",-- сказала Мария, высунулась из двуколки,
поцеловалась с Эстеллой, и они с Дигвидом проехали через туннель и въехали в
теплую тихую красоту парка.
С той самой первой ночи Мария не ездила этим путем, и ей было очень
интересно. При дневном свете он оказался совсем другим, но лужайки между
деревьями все равно сохраняли таинственность, и ее бы не удивило, если бы
она снова увидела маленькую белую лошадку, скачущую галопом по поляне. Но на
этот раз она ничего не увидела, и перестав оглядываться, решила побеседовать
с Дигвидом, потому что он был очень доволен поездкой на ярмарку и мечтал
рассказать ей об этом. Он купил новую лопату и косу, десять новых мышеловок,
бутылочку микстуры от кашля для самого себя, поросенка, канарейку в клетке,
огромную мясную кость, коробку бисквитов, пучок редиски, бумажный кулек,
полный леденцов, и другой, полный засахаренных орешков, тресковую голову и
большой пакет табаку. Это было довольно шумное путешествие, потому что
поросенок визжал, канарейка пела на самых верхних нотах, мышеловки гремели и
стукались друг о дружку при каждом ухабе на дороге, а тресковая голова пахла
так, что ее нельзя было не заметить. Но несмотря на тресковую голову, Мария
наслаждалась путешествием, потому что Дигвид был добр и общителен и очень ей
понравился.
Сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп прогуливались вместе в саду, и Дигвид
остановил двуколку, чтобы Мария могла спрыгнуть и присоединиться к ним.
Когда она уже была внизу, он протянул ей кулек с засахаренными орешками.
"Для вас, маленькая госпожа",-- застенчиво произнес он.
А затем с багровым от смущения лицом он протянул кулек с леденцами мисс
Гелиотроп: "Для вас, мэм. Я знаю, вы любите мятные".
Табак он отдал сэру Бенджамину и отъехал быстрее, чем они смогли как
следует поблагодарить его.
"Всегда привозит гостинцы из города",-- рассмеялся сэр Бенджамин, когда
все трое повернули к усадьбе.-- "Канарейка, я думаю, для Мармадьюка Алли.
Мармадьюк обожает птиц, но из-за Захарии все его питомцы обречены на краткую
жизнь".
Мисс Гелиотроп показалась Марии несколько взволнованной, и сэр
Бенджамин объяснил, почему.
"Я пригласил мисс Гелиотроп немного прогуляться, чтобы успокоить нервы.
Сегодня утром Мармадьюк решил познакомиться с ней. Вместо того, чтобы
раздвинуть занавески и наполнить кувшин для умывания горячей водой в обычной
бесшумной манере, которая не разбудит самого чувствительного спящего, он
немножко пошумел, и она проснулась и увидела его".
"Это был шок",-- заохала бедная мисс Гелиотроп,-- "страшный шок. Ни
один мужчина, за исключением моего отца, конечно, не переступал порог моей
спальни".
"Мармадьюк Алли почти совсем не мужчина, мисс Гелиотроп",-- успокоил ее
сэр Бенджамин.-- "Он -- ну -- Мармадьюк Алли, и это огромный комплимент вам,
потому что он так не любит женский пол, что в его обычае бежать женщин, как
чумы".
"Теперь вы поняли, мисс Гелиотроп, кто так прекрасно делает всю работу
по дому",-- сказала Мария.
"Теперь-то я знаю",-- сказала мисс Гелиотроп, начиная понемногу
улыбаться.-- "Никогда не верила, что такой маленький и почтенный -- ну -- я
должна сказать джентльмен за отсутствием лучшего слова -- может оказаться
такой хорошей хозяйкой".
"Тем не менее вы испытали шок",-- сказал сэр Бенджамин сочувственно.--
"Мне кажется, вам будет полезна небольшая прогулка после обеда. Надеюсь, что
до вечера не будет дождя. Вы с Марией могли бы поехать в коляске,
запряженной пони. Это специальная дамская коляска, но ею не пользовались
двадцать лет. Но Дигвид вычистил ее".
"Мне должно это понравиться",-- любезно согласилась мисс Гелиотроп.
"Сэр",-- восторженно закричала Мария,-- "можно мы поедем на Райский
Холм?"
"Конечно",-- ответил сэр Бенджамин.
Они были уже возле дома, и пока сэр Бенджамин и мисс Гелиотроп
задержались, чтобы еще раз взглянуть на сад, Мария вбежала в залу. Там были
звери, все четверо -- Рольв, Захария, Виггинс и зайчиха Тишайка -- они
расположились у огня, наслаждаясь каждый тем подарком, который Дигвид привез
им из города -- Рольв -- огромной костью, Захария -- тресковой головой,
Виггинс -- бисквитами, а Тишайка -- редиской. Они сгрудились вокруг нее,
перебирая лапами, виляя хвостами, шевеля ушами в дружеском приветствии, и
она ласково потрепала их пушистые головы. Все было такое домашнее и
дружелюбное, что Мария поняла -- время знакомства с Лунной Усадьбой прошло,
и теперь она сидит тут крепко, как бриллиант в оправе. Она еще сильнее
почувствовала это, когда отворилась кухонная дверь и в проеме показалось
розовое бородатое лицо Мармадьюка с широченной усмешкой, концы которой
прятались где-то за ушами.
"Спорю, вы окажете мне честь, госпожа, взойдя на сцену моей кулинарной
лаборатории",-- сказал он скрипучим голосом.-- "Через кота Захарию мы
получили информацию, что вы были приглашены на завтрак в дом его преподобия,
викария Сильвердью, но по моему прошлому опыту у меня сформировалось
неблагоприятное мнение о способе ведения хозяйства у его преподобия, и я
возьму на себя смелость предположить, что трапеза, к которой Вы
присоединились, состояла ни из чего иного, как из холодных закусок. Окажите
ли вы мне честь, войдя внутрь?"
Мария вошла и увидела, что кухонный стол покрыт белой скатертью, а на
ней стоит блюдо с облитым розовой глазурью пирогом, кружка.
пенящегося молока и маленькая серебряная тарелочка, полная засахаренных
вишен. Пока она уминала сладкий пирог, заедала его вишнями и с наслаждением,
длинными глотками, пила молоко, Мармадьюк стоял на табуретке и вешал на окно