Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
лы забирала к себе. Замуж она не вышла, но у нее есть друг.
Родька окончил институт, женился, работает начальником среднего уровня
в городской торговой сети.
Бармаль раз или два отсидел в тюрьме; он - картежник, гастролирует на
теплоходах, совершающих рейсы Москва - Астрахань. Лежал в клинике Марфы с
поломанными ребрами, от него она узнала о других наших друзьях.
Агриппина Веденеевна и Павел Ефимович живут все в том же бараке,
одряхлели. Павел Ефимович ходит с палочкой.
Катя неудачно побывала замужем за речным матросом, теперь она - подруга
Бармаля, работает калькулятором в поселковой столовой.
Гога - шофер автофургона, привозит в поселок хлеб, жена -
воспитательница детского сада, у них две дочери.
Саня Тучный, живя в поселке, ездит на работу в рыбосовхоз, из-под полы
приторговывает рыбой; он женился на девушке, которой от родителей достался
домик. Она - кладовщица овощной базы ("сидит на арбузах"), детей у них трое.
Учреждение имени Николая Островского находится там, где и прежде. Лишь
год или два назад с почетом проводили на пенсию директора. Марфа слыхала:
ныне обстановка там еще похлеще, чем была в мое детство.
Илья Абрамович нередко заходит к Марфе, передает мне привет, вспоминает
Валтасара: после двух-трех фраз заливается слезами; он сильно сдал.
Зяма давно в Москве: музыкальный руководитель в одном из театров,
композитор. Мы не встречаемся.
У меня весьма перспективная работа, имеется (пусть известное пока
только узкому кругу специалистов) имя в науке. Живу в Бауманском районе,
который не кажется мне ни грязным, ни тесным (притом что на тротуаре
ощущаешь себя, бр-р-р, зажатым, будто в очереди). Квартира у меня с комнатой
в четырнадцать квадратных метров, на первом этаже дома довоенной постройки.
Я немаленький ростом, недурен лицом и, если не очень обращать внимание
на то, что при ходьбе припадаю на левую ногу, могу сойти за интересного
мужчину. Я пью, но так, чтобы это не вредило работе, и у меня есть страсть,
из-за которой пристально слежу за собой, ношу костюмы исключительно от
портного. Я обожаю девчонок!.. Предпочитаю далее на эту тему не
распространяться...
Иногда, благодаря схожести нашей работы, я на каком-нибудь сборище
встречаю Евсея. Он вторично женат, и, кажется, семья его не тяготит. Со мной
он держится с дежурной любезностью.
Однажды приятным вечером начала осени, заглянув в ресторан "Изба
рыбака" недалеко от моего дома, я увидел Евсея. Он был здорово выпивши, мы с
ним приняли еще - он потеплел, расслабился и стал звать меня на выходной в
Болшево: на дачу к знакомому кинорежиссеру. Тот хлебосольный хозяин и
позволяет гостям приводить с собой приятелей. Я подумал о вездесущности
случая: не приберегается ли для меня что-то, отмеченное пикантностью?
Мы встретились с Евсеем на вокзале и покатили на электричке в Болшево.
Всю дорогу говорили о работе, о женщинах (может быть, я чересчур
разболтался), о проведенных отпусках, о гастрономических вкусностях...
День с его умеренной яркости светилом лениво раздумывал о переходе в
вечер. На даче я нашел, помимо мужчин, лишь трех немолодых, при мужьях,
особ, и мои ожидания заплакали, как оцарапанные нещадно тупым лезвием.
Жарилась свинина на вертелах, и налетели прилипчивые по-осеннему мухи,
обнаружили себя и комары, создав веяние неотстранимо стихийного
измывательства.
Хозяин после слова "наливай!" наполнил стопки и с шаловливой
приятностью возгласил:
- Не спешите рюмки брать!
Острота была оценена увесисто-аппетитным хохотом. Хозяин с движением
руки от груди вперед и книзу поклонился Евсею, и тот, окрасив голос тембром
мрачноватой важности, произнес, словно объявление войны, что "водка
разгружает", она "лучше всего - от всего и против всего!"
Общий смех восхищения вобрал в себя бурную живость хлопков в ладоши...
Огрузнев от съеденного и выпитого, мы с Евсеем сошли с веранды под сень
акаций и развалились в шезлонгах. Он, разумеется, закурил - но не "Казбек",
как прежде, а сигарету с фильтром. Цвет лица, вопреки уважению к
разгружающей влаге, не стал у моего старшего друга подержанно-тощим, в
черной бородке замечалось лишь несколько седых волосков. Его талант
претворился в весомые результаты, что уже отрешились в свою особую, все
более забывающую о создателе жизнь, и он как будто удовлетворен лаврами
отменного специалиста. Отменного, но - не ведущего. Я буду ведущим.
Сосредоточившись, будто целиком уйдя в это занятие, Евсей выпустил изо
рта дым с необыкновенной плавностью.
- Похоть прикидывается элегантным цинизмом, собираясь все и вся
потрепывать по щеке... - он упер в меня взгляд, полный раздумья и
непередаваемо назойливой рассеянности. - Или я зубоскалю?
Во все мои встречи с ним я испытывал предельную полноту ожидания: с
невольной внутренне-язвящей усмешкой я хотел и не хотел услышать то, о чем
он теперь начал.
- Был день сильного ветра на улице и мыльных пузырей в комнате... -
проговорил он кротко, кротостью выражая давно назревшее, обдуманно-злое. -
Страдало ли мое отношение неопределенностью - отношение к тому истерическому
цирку? Ах, исключительное чувство! Дербент возвышенных очарований!.. Но
стоило гадкому утенку встать на крыло - цветочки, вы хороши во множестве!..
главное - румяная клубника.
Он с ехидцей, в притворном смущении сдвинул брови и выразил раскаяние:
- Зря я позубоскалил... Вспомнилось, как один очень добрый человек
пожелал имениннику: "Чтобы ты так жил!" И - сладилось. Живется недурственно.
Хотелось мне одну лишь только мелочь узнать: вот так живя, понимается хоть
как-то - что бабе жизнь переехал?
Он вонзил зонд в рану уверенно и глубоко: его интересовало как целителя
- будут или нет спазмы боли?.. Тогда, после моего фокуса с зажженным
бензином, поднялась кутерьма или, как с брезгливостью сказал Черный Павел, -
"буря в баке с дерьмом".
Загуляла версия, будто я предпринял попытку самосожжения на почве
ревности... Значит - "что-то было..." Валтасар, Марфа с рвением опровергали
это, но Елену Густавовну выбросили с работы, против нее возбудили уголовное
дело. Впереди замаячил суд. Ей грозило, в лучшем случае: никогда больше не
работать по специальности... грязный след будет тянуться за нею всю жизнь.
И она сдалась следователю прокуратуры - дело закрылось. Сдалась
заведующему облоно, и он устроил ее в школу в далеком селе. Там она поспешно
вышла замуж - за человека, что только-только вернулся из тюрьмы; охотовед,
он сидел за превышение мер самообороны - застрелил браконьера. Вскоре сел
опять - на этот раз за браконьерство. Она осталась с маленьким ребенком.
В селе иногда появлялся ответственный руководитель: наезжал в тамошние
угодья стрелять дичь. Положил глаз на Елену - и она стала жить в городе.
Марфа кое-когда встречает ее случайно в магазинах, на улице. Елена -
учительница в престижной школе. Не спрашивает обо мне, не передает привет,
но внимательно слушает, что Марфа рассказывает о моих успехах...
Я одарил Евсея согласием с его словами: о, да! все сладилось! И
прогнозы на мое дальнейшее - самые благоприятные. Спасибо доброму человеку
за его пожелание: причем за него - даже большее спасибо, чем за то, что оно
сбылось.
Был пир царей, и царями на нем стали милые, душевные, тихие люди,
которые желали удаления от зла, воспринимаемого остальными как
удовлетворительная повседневность. Страдающие же от нее хотели прибежища -
неявного мирного противостояния некрасивому и нехорошему. И они сделали себя
царями, изваяв маленький пъедестал для умиляюще благодарного, прирученного
человечка и поставив его между собой и хищными буднями: поставив как
источник возвышающих мыслей и положительных эмоций.
Этим людям так нравилось держаться вокруг нацеленности на добрый
поступок - вокруг куценького серенького вымпелка, выставленного ими над
омутом, ревниво прячущим в своей глуби и самую вкусную рыбу, и драгоценные
раковины, и благостное зло. Они были убеждены, что все приблизившееся к их
вымпелку окажется, безусловно, доступным их взгляду. Между тем смысл,
значение того, что они делали, понималось ими настолько же, насколько
скальпелем в руке экспериментатора понимается то, что с его помощью делают
над подопытным дельфином. Им встретилась жизнь, которой было определено
существовать наперекор их представлениям. Могли ли они уяснить, как
неизмеримо тяжелы их заботы - тяжелы тем, что заставляют смотреть на мир
глазами других?
Как враждебно, как отталкивающе было для них блаженство творимого
выстрела! выстрела пусть только внутри души - но, при единении с родственной
волей, - достаточного, чтобы жизнь увиделась неутолимо желанным восстающим
искусством. Скажи тогда Валтасар с неподдельно-сердечной готовностью: "Я
отвезу тебя в Дербент!" - разумеется, никакой поездки бы не состоялось, она
не поехала б - но решимость Валтасара развязала бы связанное. Произошла б та
недостающая вспышка, которая, развиваясь в свободной сложности своих
отражений, наполнила бы душу веселой уверенностью в том, что ее
представления могут быть очаровательными и что самые лучшие из стремлений
обязательно найдут себя вовне: став дыханием вещей видимых и нетленных...
В продолжение эмоционального моего монолога Евсей несколько раз едва не
прервал меня, но вытерпел. Теперь он воспользовался паузой:
- Крикливо-задушевное козыряние - точнее, спекуляция на, так сказать,
украденном детстве. С целью уйти от заданного пункта.
- Нет, я не уйду от заданного! - сказал я в храбрости щедро отпущенного
на сей раз вдохновения. - Ты прав: я сотворил себе отраду из порока. Но в
цинике живет идеалист, который самовольно опустился ниже, чем должен бы:
исключительно из преувеличенного осознания своей недостойности. Опустился
как можно ниже своей мечты, чтобы не испачкать ее: мечты, которая помогает -
внешне пребывая с людьми, - не смешиваться с ними.
Евсей отвел взгляд и гмыкнул - совсем неуместно, громко. Я высказал
ему, что он напомнил о моем цирке, а я укажу ему на его театр.
- Ты любил заявить, что за добро перервешь горло: ты играл самого себя
- театрально противостоящего будням! Ты элегантно циничен, как и я, но если
в мой цинизм облекся занятный порок, то в твоем обрела себя расхоже-скучная
беспричастность.
Его лицо в короткой бородке, сейчас подавленно-настойчивое, выказало
густую сетку морщинок в подглазьях. Он запустил руку мне в волосы, сгреб и
потянул их так крепко, что у меня выступили слезы. Не поднимая рук и не
вырываясь, я выговорил:
- И это тоже театр, горлоперерватель, ха-ха-ха... - засмеялся я зло,
как мог.
Он, не выпуская моих волос, другой пятерней схватил мою руку, потянул к
своему лицу:
- Ударь! Влепи! - упрямо пытался ударить себя по щеке моей рукой, но я
был сильнее и не позволил.
На нас глядели - пока без желания вмешаться. Он отпустил меня. Я видел
его широкие влажные близкие зрачки - и ощутил почти материальное
прикосновение к глазам.
- Ну, скотина! и какая же ты скотина, Арно... почему ты до сего дня -
ничего? Почему?.. - сказал он так, что я почувствовал: мы на волосок от
объятий.
- Скрытная ты душа, Пенцов-Теринг! - он тянул ко мне руку, и я заметил
нечищенные ногти. - Теринг-нелюдим, эстонец замкнутый...
Я встал с шезлонга.
- Теперь я пойду...
- Теперь иди... - сказал он с растроганно-подкупающей, несмотря на
беспокойство, мягкостью, - но если ты завтра не будешь в "Избе рыбака"...
- Я буду! - пойдя, я обернулся к нему: - И завтра, и когда тебе надо -
я буду в "Избе рыбака".
...Кажется, я был всецело захвачен сбивчивым страстным многословием
озирающегося ума, что теребил и память, и только-только происшедшее: однако
взгляд принялся независимо ловить хорошеньких женщин на платформе и в
электричке. Поначалу сознание отметало впечатления, но они исподволь делали
свое, и скоро я уже не мог не думать о том, что в последнюю встречу с Марфой
Елена неожиданно пожаловалась: дочери - восемнадцать, она прехорошенькая, а
носить туфли на высоком каблуке не умеет. Неуклюжая.
Я постарался представить дочку Елены: воображая ее как бы детскую
неуклюжесть, я хотел мысленно увидеть недетски-застенчивую гордость.
Туманно-маячащий олень загадочной охоты не требовал ли встречи с нею - и,
может быть, то была бы уже не такая безотрадная история? История, в которой
нашлось бы место выстрелу...
Первый вариант повести опубликован под названием "Это я - Елена!" в
журнале "Кодры" (номер 10 за 1986, Кишинев).
В 1999 повесть под названием "Селение любви" вышла в сборнике "Близнецы
в мимолетности" (Verlag Thomas Beckmann, Verein Freier Kulturaktion e.V.,
Berlin-Brandenburg). Этот текст и представлен в Интернет.
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -