лоскопический отпечаток пальцев и освободила
Бубнова. Продолжая негласное наблюдение за подозрительным человеком, полиция
установила, что деньги у Василия обычно появлялись после посещения его одним
итальянцем, часто приезжавшим  за  пушниной на Ирбитскую  и  другие ярмарки.
Охотой  Бубнов  не занимался,  и  полиции было  непонятно, за что  итальянец
платил юноше такие крупные  суммы. Стали  следить  за итальянцем. Оказалось,
что  иностранец  продавал  женам  заводчиков  и  хозяевам  золотых  приисков
отличные  трехслойные  камеи,  вырезанные  на  сердолике и  агате.  Тут были
изображения Эрота и  Психеи,  Геркулеса  и летящей с факелом богини  Селены,
поясные  портреты  Фортуны и  Дианы.  Все  камеи  были  выполнены с  большим
мастерством  и по своим художественным качествам намного  превосходили геммы
французских  и английских граверов.  Итальянец рассказывал  покупательницам,
что  камеи эти  изготовлены  непревзойденным  миланским  мастером  Леонардом
Чикони, в сравнении с которым европейские и заморские  резчики -- всего лишь
подмастерья.   И  действительно,  камеи,  предлагаемые   итальянцем,  как-то
особенно  просвечивались,  в  них  удивительно  удачно сочетались  природные
теплые и светлые гаммы тонов сердоликов, яшм и агатов.
     Однажды  ранней весной, в пяти верстах от домика  Бубнова, в  оранжерее
одного   из  золотопромышленников   был   обнаружен  труп   убитой  женщины,
оказавшейся женой купца первой гильдии Додонова. Вся полиция была поднята на
ноги. В особняке  золотопромышленника побывали следователи, приставы и  даже
сам полицмейстер.  Полиции  казалось удивительным  то, что  с убитой не были
сняты  ни  бриллиантовые серьги, ни  кольца,  ни  камея,  недавно  купленная
потерпевшей у  итальянца за двести  рублей.  Преступник  не  оставил никаких
следов. Причину убийства  было  крайне трудно установить. Одни предполагали,
что Додонова убита из ревности или мести, другие считали,  что драгоценности
не были сняты с купчихи в  силу каких-то случайных обстоятельств, помешавших
преступнику воспользоваться ими. Произведенные следствием анализы обнаружили
на камее,  помимо отпечатков женских пальцев,  оттиски двух пальцев  мужской
руки. Их сличили  с дактилоскопическими отпечатками  полицейской картотеки и
установили,   что   следы  на  камее   идентичны  с  оттисками  большого   и
указательного  пальцев  левой  руки  Василия Бубнова. Юноша  был  немедленно
арестован.  Ему предъявили обвинение в  убийстве  купчихи Додоновой.  Бубнов
пытался  отрицать, но  доказательство было неопровержимо.  Когда  же Василию
показали камею, он заявил:
     -- Ничего  удивительного  в том  нет. Сия камея моей работы.  Потому на
ней, может, и остались следы моих пальцев.
     Ему не поверили.
     --  Допустим,  что  так.  Расскажи,  как  эта  камея  попала  к госпоже
Додоновой? -- спросил следователь.
     -- Оная камея продана через итальянца.
     -- Отчего же на камее оттиск твоих пальцев имеется, а итальянец никаких
следов на ней не оставил?
     -- Я ее в бархатку завернул.
     -- Почему же ты не сам продал эту камею, а через уехавшего итальянца?
     -- Мне, ваше благородие,  никто  за мою работу  больше десяти рублей не
дал  бы,  а итальянцу платили по две сотни и более, потому что  наши господа
страсть как обожают иностранные камеи... Я их делал, а итальянец продавал. И
не  только  у нас,  но  и в  других странах. В том была мне  большая польза.
Прикажите, ваше благородие, подать сюда мой инструмент и  кусок трехмастного
сердолика,  и  я изготовлю за пять - шесть  дней  точно такую  же камею  или
другую, какую вы пожелаете.
     Следователь  передал  этот   разговор  губернатору,   и  тот   разрешил
предоставить обвиняемому просимые им предметы. Через неделю Бубнов изготовил
точно  такую  же  камею, вырезанную  на  трехцветном  сердолике,  с  поясным
портретом Екатерины II. Экспертизой  было  установлено, что обе камеи работы
одного   и  того  же  мастера  и  выполнены  резчиком,   обладающим  большим
художественным вкусом. Но это не являлось реабилитацией подсудимого. А через
несколько  дней к следователю явился отставной поручик Артемов и признался в
убийстве из ревности госпожи Додоновой.  Резчика из-под стражи освободили, и
сам полицмейстер купил у Бубнова изготовленную им в тюрьме камею с портретом
Екатерины II, заплатив за нее двести рублей серебром.
     Некоторые  античные  камеи,   так  же,  как   и  исторически  известные
драгоценные  камни,  имеют  свои  удивительные  биографии. Весьма  интересна
судьба и знаменитой  камеи Гонзаго, находящейся в коллекции  гемм  Эрмитажа.
Эта камея была  вырезана на  трехслойном сардониксе одним из неизвестных нам
замечательных  мастеров  в эпоху раннего  эллинизма. Предполагают,  что  она
появилась в  Александрии  во времена  первых Птоломеев, живших за  несколько
веков  до нашей эры,  когда  Александр  Македонский  создавал  свою  мировую
империю, простиравшуюся от Дуная до Инда.  В отличие от большинства гемм, на
камее  Гонзаго  не один, а два  профиля: мужской  и женский.  Их приписывают
Птоломею,  Филадельфу и Арсиное, приходившейся Птоломею сестрой и женой. Кто
и в каких странах носил на пышных придворных празднествах это  замечательное
произведение искусства на протяжении почти двух тысячелетий, нам неизвестно.
Впервые  об  этой  камее  упоминается  "в  инвентарном списке  кунсткамерных
раритетов (редкостей) герцога  Гонзаго в Мантуе в 1542 году". Вот почему она
и называется  камея Гонзаго. Переходя  из  поколения  в поколение, эта камея
вместе с другими драгоценностями герцога Гонзаго находилась в Мантуе до 1630
года,  когда город был взят  австрийскими войсками  и  разграблен ими. Камею
увезли в Прагу,  и она,  вместе с бриллиантовыми и изумрудными  диадемами  и
сапфировыми  колье,  поступила в богатейшую  сокровищницу Рудольфа II. Через
два десятка лет шведы ворвались в Прагу, и  камея перекочевала в Стокгольм к
королеве  Христине.  Эта  эксцентричная  правительница  Швеции,  ходившая  в
мужских  костюмах и  ведшая мужской образ жизни,  носила камею  как почетный
орден  на  лацкане  своего  полувоенного  мундира.  Несмотря  на  все   свои
странности,   королева  обладала   острым   и   проницательным   умом.   Она
симпатизировала поэтам, художникам и собирала  вокруг себя талантливых людей
независимо  от  их   происхождения.  Королева   тратила  большие  деньги  на
приобретение ценных художественных произведений.
     Ее поведение и  расточительность вызвали недовольство  у аристократии и
духовенства.  Было  раскрыто  несколько  дворцовых  заговоров.  Почувствовав
шаткость своего положения, королева  отреклась  от престола и  в  1654  году
покинула Швецию. Оставляя Стокгольм, Христина увезла с собой  лишь несколько
драгоценных  вещей,  и в их числе камею Гонзаго.  Живя  в Риме  на ежегодную
ренту в 600  000 крон, экс-королева продолжала  вести  прежний  образ жизни.
Иезуиты  распространяли  слухи  о ее предосудительном поведении.  Заподозрив
обершталмейстера Мональдески в предательстве,  Христина приказала уехавшим с
ней приближенным убить его. Немой свидетельницей  этого была все та же камея
Гонзаго. Умерла  Христина в Риме в 1689 году, оставив мемуары, написанные на
французском языке.  Что  касается камеи Гонзаго,  то она досталась  герцогам
Одескальки.  Здесь  камея  находилась  более  ста  лет.  За  это  время  род
Одескальки  обеднел, и один из разорившихся его отпрысков в 1794 году продал
камею Гонзаго Ватикану.  Через два года Рим был занят войсками Директории, и
римский папа "уступил" камею командующему французской армии. Это произошло в
тот год, когда  бывшая  жена убитого графа Богарне  Жозефина  вышла вторично
замуж  за  малоизвестного  в то время  генерала  Бонапарта.  Со  своим новым
супругом  Жозефина вела скромный образ жизни. Когда же  Наполеон стал первым
консулом Республики, а затем императором Франции, Жозефина обзавелась пышным
двором, стала капризной, прихотливой и расточительной. Именно в это время ею
и была куплена  за  1500000  франков  камея  Гонзаго. Ее расточительство  --
большие  затраты на всевозможные  броши, кулоны  и диадемы,  в частности  на
приобретение дорогой камеи  Гонзаго  -- раздражало  Наполеона,  и  у  него с
Жозефиной происходили  частые размолвки.  Императрица также была  недовольна
своим неверным честолюбивым супругом. По настоянию последнего,  в  1809 году
они  разошлись.  Сохранив  титул  императрицы,  Жозефина,  окруженная  своим
прежним двором, поселилась  вблизи Эвре  во дворце Мальмезон, в связи с  чем
некоторые знатоки гемм называют камею Гонзаго "Camee de la Malmason".
     Наполеон, ослепленный  собственным величием, стал готовиться к войне  с
Россией. С  целью подрыва  ее экономики он еще  за два  года до вторжения на
русские  земли  тайно  изготовил  во Франции  фальшивые ассигнации на  сумму
восемь  миллионов  рублей. В то  время  один  рубль  серебром был равен трем
рублям  ассигнациями. Там, где нельзя было по  каким-либопричинам  ограбить,
украсть или реквизировать, французские фуражиры платили за товары фальшивыми
ассигнациями. Естественно, что при такой оплате  французские  интенданты  не
останавливались перед повышенными ценами. Это незамедлительно  отразилось на
денежной системе России и привело к нехватке продовольствия. Для того, чтобы
пущенные Бонапартом в ход  кредитки не попадали обратно к "шаромыжникам", на
изготовленых  в  Париже   бумажках  была  умышленно   допущена  малозаметная
опечатка:  в  слове "государственная"  вместо  буквы  "д" стояла буква  "л":
"госуларственная    ассигнация".     По     этой    незначительной    детали
фальшивомонетчики  отличали  свою  работу.  Но ничто --  ни  талант великого
полководца,  ни  огромная,  отлично  вымуштрованная  французская  армия,  ни
носимый в эфесе шпаги Бонапарта бриллиант - талисман, ни фальшивые деньги не
спасли Наполеона от поражения в войне с Россией.
     В  1814 году союзные  войска  вошли  в  Париж. Александр  I  побывал  в
Мальмезоне у Жозефины  и  отнесся  к  ней  с  большой  предупредительностью.
Благодарная  Жозефина  презентовала  русскому  императору  камею  Гонзаго  и
попросила  у монарха  разрешения  сопровождать  Бонапарта  на остров  Эльбу.
Александр подарок принял, но в просьбе Жозефине отказал.
     По возвращении в Петербург  император  подарил камею  Эрмитажу, где она
находится по сей день.

     Новелла одиннадцатая.
     ЛЕГЕНДА О "ХИНДИНУРЕ".
     I.  Из этой главы  вы узнаете,  о  чем говорил  старик  с  Ала-уд-дином
Кхилджи,  кто такой Рана Ратан Сингх  и  как  в  старину добывались  в Индии
первые алмазы.


     рабские кони, фыркая и косясь по сторонам, осторожно пробирались сквозь
чащу лиан  и папоротников. Охотясь на  барсов, Ала-уд-дин Кхилджи заблудился
со  своим верным слугой  в  джунглях. Всадники долго  блуждали по незнакомой
местности среди пальм и бамбуковых зарослей.
     Наконец   им  удалось  выбраться  из  джунглей  на  извилистую  дорогу,
проложенную между скалами и пропастями.
     Лошади, почувствовав простор, пустились вскачь. Вдруг арабский конь, на
котором ехал Кхилджи, захромал и остановился.
     -- Что случилось, Чандра? -- спросил Ала-уд-дин.
     --  О  господин,  -- ответил слуга, осмотрев  ноги неподкованной лошади
хозяина,--  я нашел в копыте бедного коня острую  каменную занозу. Я никогда
не видел таких сверкающих, как роса на солнце, заноз.
     Кхилджи взял камень, осмотрел его и сказал:
     -- Ты прав, Чандра. Это и есть окаменевшая роса, и зовется она "алмас",
что значит по-арабски  -- твердейший. Этот камень, вероятно, потерял здешний
раджа,  проскакавший по дороге  раньше нас. Вот  идет  путник с  посохом.  Я
расспрошу его о властителе здешних земель.
     С этими словами Ала-уд-дин пришпорил коня и подъехал к старику.
     -- Скажи нам, путник,  чья  это земля, на которой  стоит мой конь и  по
которой ты идешь со своим посохом?
     -- Земля эта,-- ответил старик,-- называется  Раджпутана и  принадлежит
она вождю раджпутов -- Рана Ратан Сингху.
     -- Не встретил ли ты его по дороге?
     -- Нет, господин. Я не мог встретить его по  дороге, потому что великий
раджа Рана Ратан Сингх вот уже четвертый год не выходит из своей крепости --
города Читтора.
     -- Кого же он так испугался, что сидит взаперти?
     --  Вождь раджпутов никого не страшится. Даже великому властителю  Дели
он  отказался  платить   дань,  а  крепость,  в  которой  находится   раджа,
неприступна: стены ее -- высотой в три коня, поставленных один на другого, и
сверх  того  еще  в  два  человеческих роста, а  толщиной они в  шестнадцать
двойных кирпичей.
     -- Но почему же этот "храбрец" сидит в неприступной крепости, как рак -
отшельник в своей каменной норе?
     -- У нашего раджи есть красавица жена. Она так прекрасна, что равной ей
нет ни в Индии, ни в Финикии, ни в Сирии. Три года тому  назад женился он на
пей, и с тех пор ни на один день, ни на один чае не покидает ее.
     --  А  чем  еще  богат  твой  повелитель?  --  с  раздражением  спросил
Ала-уд-дин. -- Разве  есть у него такие  дворцы и  храмы,  на стенах которых
высечены изображения людей, животных,  колесниц,  всадников и диких  зверей,
как у великого властителя Дели? Или же он действительно так богат, что может
купить тысячу слонов, верблюдов и коней?
     --  Может, -- спокойно  ответил старик.  --  Загляни  в  эту  пропасть,
всадник,  и ты  увидишь  снопы  света всех цветов радуги.  В этой  пропасти,
принадлежащей моему  повелителю,  лежат в пепле  изверженные из  недр  земли
алмазы. Им нет числа и нет цены!  Только  трудно, очень трудно  доставать их
оттуда. Были смельчаки, которые  пробовали спускаться в эту  пропасть, но ни
один не вернулся обратно. Некоторые срывались со скал и исчезали в бездне, а
иные погибали от укусов ядовитых змей, которые кишат в пропасти, как муравьи
в муравейнике.
     --  Как же достает твой повелитель эти сокровища? Или он довольствуется
тем,  что богатства его  земли охраняют ядовитые змеи? -- со смехом  спросил
Ала-уд-дин.
     -- Нет, господин, есть способ,  благодаря которому каждый год, в первые
дни после месяца ливней, казна нашего  раджи пополняется  крупными алмазами,
добытыми со дна этой пропасти.
     -- Кто  же их достает, если спуститься в  пропасть, как ты утверждаешь,
невозможно?
     -- Есть  у Рана  Ратан Сингха в  Читторе  мудрецы,  а  среди них  один,
мудрейший из мудрейших, по имени Харнби. Он стар,  и  очи у него затуманены,
но разум его светел, как та звезда, что одна горит в предутреннем тумане.
     -- Что же он придумал, твой мудрейший Харнби?
     --  О,  это  произошло  не  так быстро,  как  тебе  кажется,  господин.
Мудрейший из мудрейших думал над  этим  тридцать три дня и тридцать три ночи
и, наконец, повелел зарезать самого жирного барана, освежевать его и бросить
тушу в пропасть,
     -- Твой мудрейший из Читтора решил принести жертву богу Вишну?
     -- Нет, -- ответил прохожий, -- наш мудрейший  из  мудрецов  решил, что
если бросить тушу жирного  барана в пропасть, засыпанную пеплом и  алмазами,
то камни прилипнут к жиру.
     --  Да, но  если  нельзя достать  из  пропасти  алмазы, то  как поднять
баранью тушу вместе с прилипшими к ней драгоценными камнями?
     -- В том-то и  дело, господин,  что  Харнби--мудрейший из мудрецов. Три
года  назад, в день свадьбы  нашего раджи,  в  эту пропасть рано утром  была
брошена баранья туша,  а  к  вечеру  Рана  Ратан Сингх подарил своей Падмини
алмаз  величиной с  голубиное  яйцо. Этот  алмаз сверкает так,  как  ни один
камень в мире. Потому и назвали его "Хиндинур", что значит "свет Индии".
     -- Скажи мне имя храбреца, который вынес из пропасти драгоценную ноту.
     -- У  него нет имени, господин. И вовсе  он не храбрец: его вспугивают,
едва только он поднимается на гору со своей тяжелой ношей.
     -- Но  кто же он? Клянусь, кто  бы  он  ни  был, пусть даже  презренный
неприкасаемый*   [Низшая   каста   кожевников   (чамар),   прачек   (дхоби),
подметальщиков   нечистот  (чура  или  пария),   дискриминированная  высшими
индусскими  кастами:  брахманами  (служителями  культа),  кшатриа (воинами),
вайсья (торговцами) и др.], я водрузил бы в его честь мраморный памятник  на
бронзовом пьедестале.
     -- Ты  можешь, господин,  это сделать. Нужно  только,  чтобы  каменотес
высек из белого  мрамора широкие крылья,  а  из  черного --  острые  когти и
загнутый клюв.
     -- Кто же это? Беркут или кондор?
     -- Ни  беркуты, ни  кондоры, ни орланы, ни  серые и коричневые  орлы не
опускаются в эту  пропасть  за добычей, брошенной с горы. Только  один белый
орел, живущий  на снежных  вершинах далеких Гималаев,  раз в году  прилетает
сюда. Заметив своим острым  взглядом  добычу,  лежащую  на дне пропасти,  он
поднимается высоко в небо, складывает свои широкие крылья  и камнем падает в
пропасть,  а  там,  у  самых нижних  скал,  разворачивает  могучие крылья  и
останавливает свое бесстрашное падение.
     -- Благодарю тебя, старик, за то, что ты мне все это рассказал. Когда у
меня  будет  время, я  взгляну  на  алмаз  твоего раджи  и на  его красавицу
Падмини.
     -- Что  ты  говоришь, безумный!  Разве ты не  знаешь,  что  по  законам
раджпутов  чужеземец, который посмеет  взглянуть  на жену раджи, должен быть
обезглавлен до наступления утренней зари? Так было, так есть и так будет!
     -- Ваши законы не для меня.
     -- А кто ты такой, что  так  непочтительно  говоришь  о  моем радже и о
законах раджпутов?!
     -- Я -- царь царей, властитель Дели, великий Ала-уд-дин Кхилджи!
     С этими словами  всадник  пришпорил  коня  и  ускакал вместе  со  своим
слугой,  а старик долго глядел из  - под красного  тюрбана  вслед умчавшимся
всадникам.

     II.Из   этой  главы  читатель  узнает  о  нелепой  причине,  побудившей
Ала-уд-дина Кхилджи напасть на раджпутов, и о  самой несправедливой из  всех
войн.
     Когда  взмыленные кони,  приустав,  сбавили  бег и  пошли рысью,  перед
всадниками  открылась  сказочная панорама:  вдали  показались  вершины  гор,
сверкавшие   в   отблесках  заходящего  солнца  так,  словно   были  покрыты
кашмирскими  шелковыми  платками,  а  внизу,   под  оранжевыми  скалами,   в
изумрудной зелени  пальм  и  папоротников, алели ярко  - карминные  канны, и
казалось, что  кто-то  расстелил для молитвы  огромный  хорасанский  ковер и
позабыл его  свернуть.  А  совсем  рядом, в каких-нибудь пятистах шагах,  за
Южным  холмом  высилась крепость с  зубчатыми стенами,  окруженная  глубоким
рвом, наполненным  прозрачной водой, в которой  отражались  разводной мост с
ажурными перилами и бескрайнее бирюзовое небо.
     "Так  вот  где  живет  со  своей  красавицей Падмини  вождь  раджпутов,
непокорный и непокоренный  Рана Ратан Сингх!  --  подумал властитель Дели.--
Что ж,  придет  час,  когда  он узнает  все могущество  и величие Кхилджи!".
Пришпорив  коня, Ала-уд-дин галопом промчался мимо крепости со своим  слугой
Чандрой.
     Долго ехали всадники по  знойной пустыне Раджпутаны. Только  изредка им
попадались оазисы с глубокими колодцами и небольшими участками темной земли,
на  которой  росли  колючие  кактусы, розовые олеандры и  финиковые  пальмы.
Наконец путники прибыли в свою древнюю столицу Дели.
     На  другой  день,  по  случаю  благополучного  возвращения  Ала-уд-дина
Кхилджи,  в мраморном летнем дворце, среди  хрустальных фонтанов и  каменных
скульптур, было устроено пиршество.  В золотых чашах, усыпанных самоцветными
камнями, слуги  подносили придворным  и  гостям холодное кокосовое молоко  и
сладкий апельсинный сок, а в бронзовых и серебряных хайдарабадских вазах  --
гроздья  золотистых  бананов,   груды  ананасов  и   самых  нежных  из  всех
тропических фруктов -- розоватых плодов манго.
     А когда над Дели опустилась вечерняя прохлада и  в зал вошел Ала-уд-дин
Кхилджи, начался  бхаратнатьям -- древнеиндийский танец, в  котором