ой в случае чего не жалко расплатиться.
   Следователь со мной согласился, но так, что я не поняла, согласен  ли  он
на мелкую сошку или станет раскапывать выгребную яму до самого дна.
   Интересная  подробность:   когда   милиция   добралась   до   бильярдной,
потемневшей от дождей вывеки там уже не  было.  Сняли.  Кто-то  предупредил,
однако. А документы сжечь не успели, хотя поджег готовили по  всем  правилам
пиротехники.
   Что касается моих Приваловых, то  все  они  прочно  болтались  на  крючке
мошенников из-за наследства.
   Тетю  опекала  Ванда,  постепенно  внушая  своей  подопечной  мысль,  что
телесное бренно, реальное призрачно, а  материальное  не  стоит  и  ломаного
гроша. Ломаного оно действительно не стоит, о чем позаботился дядюшка.
   Преданный Ванде Крыс во всю  обрабатывал  Макса,  пойманного  на  наживку
неразделенной любви к технике. Ему предложили прямо  сейчас  получить  гараж
его мечты в обмен на долю от  наследства,  которую  когда  еще  получишь,  а
может, не получишь совсем. И он - можете себе представить? -  согласился  не
глядя.
   Дурень, хоть и любимый... Да-да, припоминаю, что Макс заикался о каком-то
надежном человеке, который якобы обещал помочь с гаражом. Было что-то такое,
было. Почему я сразу не поинтересовалась, что за помощник выискался? С  чего
вдруг такая трогательная забота? Ексель-моксель... Выволочки не избежать...
   Но мошенники никак не могли найти дядино завещание  и  поэтому  тянули  с
гаражом, не желая делать ставку на темную лошадку. Макс занервничал. Бандиты
забеспокоились,  что  он  не  такой  дурень,  каким  кажется,  собрались   в
бильярдной, чтобы обсудить создавшееся положение,  и  в  этот  ответственный
момент  ввалился  Макс,  который  дозрел-таки  до   отказа   от   предыдущей
договоренности. Картина "Не ждали", только живая, на зависть Репину.
   Кузен оказался единственным человеком, кто видел Ванду с Крысом  и  Гоута
вместе не в общем зале за неспешной игрой  и  обменом  ничего  не  значащими
репликами, а тайно совещающимися в служебном помещении. Это и предопределило
его  дальнейшую  судьбу.  Бандиты  решили  переправить  кузена  в  лагерь  и
подержать там вплоть до выяснения обстоятельств с завещанием.  Добавлю,  что
Макса, который мог им еще понадобиться, преступники  содержали  в  приличных
условиях, отдельно от остальных узников.
   Кузина могла оказаться в бильярдной. Да запросто! Возможно, именно ее я и
видела тогда краем глаза в табачном дыму. Как оказалось, она часто бегала на
свидание именно в бильярдную, но не к Андрею. Ее раскручивал мой  молокосос,
он же Гоут, он же козел. Любовь, как известно, зла. И Гретка не  устояла.  Я
была права, когда предполагала, что девчонка влюбилась до дрожи в  коленках,
только, верно предположив, я перепутала  объекты.  И  еще:  требуя  у  Ванды
убрать от меня халдея, я подразумевала Андрея -  кого  еще?  А  им  оказался
опять-таки молокосос. Все из-за него, соседа, путается, под ногами, а сам не
пришей кобыле хвост...
   Он, видите ли, постоянно крутился возле нашего дома и вообще был в  таком
взбудораженном состоянии, что подолгу не мог заснуть  (мужик  -  и  не  мог,
этого я не понимаю, попить бы  ему  валерьяночки  -  и  все  дела),  поэтому
однажды услышал мой крик в ночи и прибежал спасать. Спасатель, елы-палы... С
Аксаковым получилось случайно. Он  действительно  принес  книгу,  о  которой
просила тетя Лиза, и сразу ушел.
   Меня в библиотеке он нашел, потому  что  хотел  пригласить  на  прогулку.
Меня! На прогулку! Обхохочешься.
   Держите меня семеро, иначе я за себя не ручаюсь. О том, как он оказался в
подземелье, - отдельная тема, требующая подробных пояснений,  а  избили  его
кони по приказу Гоута, чтобы не путался под  ногами  и  не  отвлекал  нас  с
Гретой от персоны самого Гоута.
   Да, перепутала я маленько, признаю. С кем ни бывает... Но в главном-то  я
не ошиблась: Ванда  -  мерзавка,  и  сообщник  у  нее  был,  даже  несколько
сообщников, поэтому, а еще потому, что я два  дня  подряд  крутилась  вокруг
бильярдной  -  места  конспиративных  встреч  и  любовных  свиданий,   Ванда
перепугалась, что мне слишком многое известно, и Гоут предпринял  попытку  -
неудачную, прямо скажем, - удалить меня  из  города.  Если  бы  не  эта  его
попытка, сидела бы я сейчас и гадала на Наткиной кофейной гуще,  где  искать
Максика. Выходит, Сем Семыч пострадал за правое  дело  и  помог  разоблачить
целую банду. Расскажу ему - не поверит.  Недоуменно  выкатит  хитрый  желтый
глаз. Это он умеет.
   Интересно, как там без меня поживает мохнатая толстая лапка? Чудовище мое
настырное.  Спиногрыз  доставучий.  Сыт  ли,  обласкан?  Сердце  тоскует   в
разлуке... Ладно, не время для лирики, потом, все потом...
   Вернусь лучше к своим баранам оно  же  козлам.  Значит  так:  сообщник  у
мерзавки был, а Андрей это, молокосос или кто другой -  какая,  в  сущности,
разница? Или разница все-таки есть? Что-то не пойму я себя.  Не  пойму...  И
это потом, как-нибудь когда-нибудь, желательно в следующей жизни...
   Что касается Павлика, то дело ясное, что дело по-прежнему темное. Никаких
следов, свидетельствующих об интересе преступной троицы к кузену, Хмурый  не
обнаружил. Даже личное дело, строго обязательное для всех, включая и меня, и
дядю, и тетю Лизу с детьми, главари "Акрополя" на него не завели - то ли  не
успели, то ли не посчитали нужным.
   Слегка оклемавшийся кузен припомнил,  что,  разгоряченный  скандалом,  он
влетел в свою спальню и действительно допил остатки то ли кофе, то  ли  чая,
чтобы охолонуть, но из какой именно чашки он не помнит в упор.  Не  нравится
мне история с чашкой: если свой, то зачем унес, если чужой,  то  как  узнал,
как добрался и как остался незамеченным?..
   - Как вы считаете, - спросил следователь, - Мог ли  Павел  Андреевич  сам
принять яд?
   - Кто... Павлик? - внезапно прорезавшимся басом спросила я.
   - Ну да.  Поссорился  с  родственниками  и  под  влиянием  момента  решил
свести...
   - Павлик - самоубийца? Ну  уж  нет!  -  перебила  я  Хмурого.  Знаю,  что
неприлично, однако не сдержалась, - Я скорее поверю, что  в  верховьях  Нила
водятся пингвины, пусть водятся, шут с ними, но  никакие  такие  моменты  на
него не влияют, он у нас бронированный на всю голову.
   - Тогда кто? - вкрадчиво спросил Хмурый.
   Э, дядя, кто из нас следователь?.. И я быстро перевела разговор на себя.
   Ко мне бандиты только  присматривались,  нащупывая  слабое  место.  Гоут,
преуспевший с Гретой, возомнил о себе леший знает что. Он считал,  вероятно,
что любую одинокую женщину можно легко поймать на мужчину.  Выкуси,  козлик.
Маленький еще разбираться в женщинах, и все  главные  разочарования  у  него
впереди.
   Но надо честно признаться, что я тоже прочно сидела на  крючке.  За  мной
действительно следили:
   Николаша с Кшысем по указанию Натки - это раз,  Андрей,  который  сначала
обиделся на меня, а потом кое-что сопоставил, просек  и  страшно  испугался,
что придется раскошеливаться еще на одни поминки, - это два, ну и милиция  -
это три. Вот на скольких крючках сидела я, растяпа.
   Наконец, мне удалось выяснить, как зовут  следователя  -  Солнцев  Эдуард
Борисович. Не подходит совершенно. Какой он Солнцев? Он - Хмурый.
   Так вот, Хмурый - далеко не дурак, каким прикинулся, однако у  него  были
связаны руки. Однажды он вел несколько дел, среди которых  было  убийство  и
изнасилование (именно в  таком  порядке)  несовершеннолетней  девочки.  Даже
бывалый Хмурый был потрясен. Но в тот момент, когда у него появились  факты,
позволявшие связать несколько  разрозненных  дел  друг  с  другом,  а  также
вопросы к некой гражданке Синякиной, все дела у  него  отобрали  и  передали
другому следователю, даже не следователю, а стажеру.
   Короче,  организовали  крупномасштабный  висяк.  Интересно,  почем  нынче
висяки?.. Наткнувшись на глухую начальственную стену, Хмурый не  отступил  и
продолжил свое собственное, неофициальное расследование,  но  двигалось  оно
медленно из-за катастрофического отсутствия свободного времени. А тут еще  я
пристала.
   Поначалу история,  рассказанная  мной,  следователя  не  вдохновила.  Его
учили, что для подозрений нужны веские  основания,  а  не  треп  взбалмошной
тетки. Однако что-то в моем сбивчивом рассказе его зацепило. Он сказал - моя
убежденность. Соврал, разумеется. Как бы там ни  было,  он  почесал  репу  и
попросил одного знакомого (опять же не официально, а по дружбе)  понаблюдать
за мной. Представляю, какова  была  его  радость,  когда  я  привела  одного
знакомого к дому гражданки Синякиной. Так замкнулся круг.
   Конечно, он никогда не признается, ну и не надо, я и без него  знаю,  что
он хотел не меня прикрыть, а моими руками добыть недостающие звенья и  улики
к ним. А потом явиться на все готовенькое. Впрочем, он и явился. Что делать,
ситуация сложилась в его пользу. Бывает. Значит, в следующий раз повезет  не
ему, а мне, но при условии, что на свете есть справедливость.
   Мои хвосты ходили гуськом, натыкаясь  друг  на  друга.  Капитан  Сидорчук
быстро вычислил Андрея.
   Николаша засек Андрея и Сидорчука. Один Андрей никого  не  заметил.  И  в
подземелье они спустились по очереди.  Первым  шел  Андрей,  которого  я  не
смогла  обмануть  ни  сценой  прощания  с  родственниками,  ни   маскарадом.
Любопытно: мы знакомы без году неделя, и когда он  успел  изучить  меня,  а?
Прямо экстрасенс какой-то, не сойти мне с этого места!
   Правда, ему не повезло с Дуськой, она его таки покусала. И  я,  заметьте,
не осуждаю ее, наоборот, этот случай заставляет меня верить в  существование
высшей справедливости. Потому что  нечего  шастать  без  угощения  к  дамам.
Взрослый мужик вроде, а простейших вещей не понимает. Значит, сам виноват  и
сам поплатился. Двадцать прививок - это вам... А могло быть и сорок.
   Слегка покусанный, но больше потисканный и обслюнявленный Андрей  (Дуська
оказалась весьма темпераментной особой) немного припозднился  и  оказался  у
люка в подвал, когда я закрывала за собой двери шкафа. Так вот что громыхало
по желобу, поскуливая! Пока он переживал знакомое мне потрясение и соображал
что да как, я ушла далеко вперед, но у него было преимущество - фонарик.  До
развилки добрался нормально, а потом догадался, что означают полосы, которые
я нечаянно оставляла кончиками пальцев на пыльных и грязных стенах  тоннеля.
Догадливый, однако.  Заметив  возле  лестницы  мой  сланец,  он  чрезвычайно
обрадовался, потому что получил подтверждение тому, что все понял правильно.
   За Андреем шел Николаша, который и должен был выслеживать соседа.  Поняв,
что я пользуюсь бешенной популярностью, в  том  числе  и  у  вверенного  ему
объекта, и что судя по всему в воздухе пахнет дракой, Николаша снял Кшыся  с
его  поста,  позвонил  по  мобильному  Натке,  чтобы  в  их  отсутствие  она
присмотрела за домом Ванды, и друзья  спустились  в  подвал.  Не  подвал,  а
проходной двор какой-то. И как Ванда терпела?
   Пришлось, - буркнул Николаша, отводя глаза. Как оказалось, они  с  Кшысем
привязали хозяйку к койке, просто так, на всякий случай.
   Николаша - добрый парень, но его манеры... Впрочем, каждый из  нас  имеет
право на одну манию средних размеров.
   Друзьям было совсем просто - они шли на свет Андреева фонарика, а он  так
ничего и не просек. Где догадливый, а где - хоть плачь.
   Не успели друзья выбраться из гроба, как по мою душу  подоспели  лагерные
охранники. Разгорелась потасовка, благодаря чему мы с Андреем и  Пашей  были
избавлены от преследователей. Но,  ввязавшись  в  заблаговременно  пахнувшую
драку, Николай  с  Кшысем  потеряли  из  вида  и  Андрея,  и  меня  и  стали
действовать на свое усмотрение.
   Эх, зря я стрелки ставила, только помаду испортила. Хорошая была  помада,
французская.
 
*** 
 
   Прошла целая неделя, прежде чем меня выписали из больницы под расписку. В
пятницу  меня  перевезли  домой,  где  скучал  Сем  Семыч.  Он  смирился   с
отсутствием трети хвоста и только иногда, во сне, скулит и плачет.  Надеюсь,
со временем это пройдет.
   А  в  субботу   через   заградительный   кордон   Приваловых   прорвалась
запыхавшаяся Натка.
   - Ну ты, блин, даешь, - с порога заявила она.
   - Я тоже рада видеть тебя, - прошуршала я.
   Подруга плюхнулась на кровать рядом со мной.
   - Ну, в чем дело? - строго спросила она, переворачиваясь на живот, -  Мне
кажется или ты действительно не довольна?
   - Действительно, - призналась я,  -  Столько  трудов,  и  все  в  пустую.
Здоровье подорвала, а ничего не добилась.
   - Как это впустую? - слегка опешила подруга, - Как это не добилась?
   - Так это. Завещания как не было, так и нет. Кто наследник  -  неясно,  -
перечисляла я, загибая пальцы, чтобы не сбиться и ничего  не  пропустить,  -
Фаба  обошел  всех  местных  нотариусов,   которых   оказалось   сумасшедшее
количество - целых четыре штуки, плюс сколько-то известных  ему  московских.
Результат нулевой. Догадываешься, что это значит? Только я привыкла к мысли,
что дядя оставил завещание, как надо отвыкать назад. Дальше:  что  на  самом
деле произошло с дядей, - неизвестно.  Кто  и  за  что  отравил  Павлика,  -
непонятно. Гоут с Вандой в один голос утверждают, что  к  обоим  случаям  не
имеют ровно никакого отношения. По их словам выходит, что у них  под  ногами
постаянно путались какие-то конкуренты, нервировали и  мешали  работать.  Не
успели они всерьез заняться дядей, как тот  умер.  Не  успели  опомниться  и
взять в оборот ближайшее дядино окружение, как одного  из  нас  отравили.  И
перступникам  пришлось  действовать  в  темпе,  не   дожидаясь   результатов
предварительной подготовки, несмотря на то, что они привыкли  все  тщательно
планировать. Как тебе это нравится?
   - Ты веришь им? - хмыкнула подруга.
   - Вообще нет, а в  частности...  пожалуй,  да.  Сама  подумай,  зачем  им
избавляться от дяди? Если бы его наследниками стали они - тогда  пожалуйста,
а так... Какой смысл? Ровно также  зачем  травить  Павлика,  если  его  доля
дядиного наследства перейдет потом бог знает к кому, ищи ветра в  поле...  Я
рассуждаю так: преступникам нужен был живой и  желательно  один-единственный
владелец состояния, чтобы заставить его написать завещание в свою пользу,  и
только потом все остальное. Если не выполнен первый пункт плана,  то  и  все
остальное теряет смысл. Лучшее доказательство - Макс: ведь его  они  пальцем
не тронули. Он даже не понял, в какую заварушку попал. Так что... - я пожала
плечами, - А Пана я упустила собственными руками, - представляешь? - за  что
и поплатилась сотрясением мозга. Поделом мне! Я думала, что Паша взбесилась,
а она задерживала особо опасного преступника, главаря шайки! Это из-за  меня
он сбежал через боковую дверь.
   Простить себе не могу.
   - Рано или поздно его найдут, - как могла утешила подруга.
   - Мне бы твою уверенность. Ты только подумай, больше года  Пан  со  своей
шайкой орудовал в городе, и его не поймали. Никому якобы в голову не  пришло
удивительное  совпадение,  что  чем  дольше  процветает   трудовая   коммуна
"Акрополь", тем больше на кладбище ям.  Даже  я  заметила,  что  ям  слишком
много. Да и  Хмурый  жаловался,  что  они  завалены  работой.  Но  никто  не
поинтересовался, что за коммуна такая, над чем трудится и почему  коммунаров
не видно в городе. Горожане мрут и пачками исчезают бесследно, а  в  коммуне
трудятся призраки-невидимки. Так сложно догадаться! Уму не  постижимо.  Нет,
подруга, в органах люди не глупее нас с тобой, соображалка у них работает  -
но, видно, исключительно в  свою  пользу.  Кому-то  все  это  было  выгодно,
какой-то высокопоставленный паршивец получал с "Акрополя" налогонеоблагаемые
дивиденты и прикрывал его со всех сторон. Или несколько паршивцев, каждый со
своей стороны. Поэтому я не верю,  что  Пана  найдут.  Не  верю!  Спорим,  -
предложила я,  -  Торжественно  обязуюсь  и  все  такое:  если  его  найдут,
поставить ящик виски  тебе,  два  ящика  нашедшему  и  три  судье  в  случае
вынесения справедливого приговора.  Итого  с  меня  шесть  ящиков  виски,  -
подытожила я.
   - Ой разоришься! - восхитилась подруга.
   - Конечно разорюсь, но ради такого случая я согласна... Только  не  будет
этого, не мечтай. Даже настоящего имени Пана никто не знает.  А  кто  знает,
тот помалкивает. Ванда с Гоутом рты не закрывают, колятся на  допросах,  как
сухие полешки, но они закладывают друг друга, о Пане же -  ни  слова.  Ни  о
каком таком Пане, мол, не слышали, и  стоят  на  своем,  вопреки  показаниям
многочисленных свидетелей и пострадавших. Пан надежно спрятал все  концы,  и
доказать, что организатором аферы  был  он,  без  показаний  Ванды  и  Гоута
невозможно. Кроме них натуральное лицо Пана, без грима, шелковой  маски  или
нахлобученной до бровей широкополой шляпы, видели всего два человека - я  да
Паша. Хорошие свидетели, нечего сказать! Если бы Паша и могла  рассказать  о
Пане, а я не сомневаюсь, что ей многое известно, ни один суд не учтел бы  ее
показаний. Если  говорить  обо  мне...  Мне  посчастливилось  рассмотреть  и
запомнить только раздвоенный подбородок - причем, вид снизу - и услышать его
голос. Голос как голос. Без особых примет.
   Правда был один момент... Паша сбила с него шляпу, когда боролась, и я на
секунду и при посредственном освещении увидела профиль. Но учти, что к  тому
моменту я уже лежала на полу и плохо соображала. Вполне возможно,  что  этот
профиль мне привиделся. Так что поклясться на суде не смогу, ты меня знаешь.
И предъявить мне лично ему нечего  -  кроме  разбитого  в  кровь  затылка  и
мозгов, взболтанных в гоголь-моголь, но это  такие  мелочи  по  сравнению  с
"Акрополем", что говорить неловко. И потом: поди докажи, что к моему затылку
приложилась его рука, а не Пашина нога.
   В  комнату  заглянула  взъерошенная  Грета,   но,   увидев   Натку,   она
поздоровалась и ретировалась назад, прикрыв за собой дверь.
   - Ты права в том, что кто-то  их  покрывал.  Но  не  все  такие,  как  ты
говоришь. Есть, например, следователь...
   - Да, следователь - молоток. Но я тебе не  о  персоналиях,  я  о  системе
толкую. Что может человек против системы? Да, следователь  собирал  факты  и
ждал удобного случая. Честь ему и хвала и все такое. Но что он  насобирал  в
одиночку? Крохи. Ни про Гоута, ни тем более про  Пана  ничего  не  разнюхал,
копал в основном под Ванду с Крысом. А  пока  он  собирал  крохи  и  выжидал
момент, в "Акрополе" такое творилось, что мама моя родная...
   - А что там творилось? И как ты думаешь, откуда Паше известно про Пана?
   - Не знаю,  сама  поражаюсь.  Наверное,  ее  принимали  за  убогую  и  не
опасались. Думали - сумасшедшая,  ничего  не  понимает  и  никому  ничто  не
расскажет. Ошибочка вышла, - позларадствовала я.
   - А она... разве нет?
   - Я не психиатр, чтобы ставить диагноз. Но она почти все понимает.  Может
произносить отдельные слова, а поет совсем членораздельно.  И  у  нее  очень
четкие понятия о добре и  зле,  каждому  бы  такие.  Нюся  говорит  -  божий
человек. Думаю, это самый точный диагноз.
   В комнату заглянула тетя Лиза и скорчила недовольную мину.
   - Я скоро, - пообещала ей Натка.
   - Не обращай внимание, - сказала я, - Тетя думает, что мне  нужен  покой,
поэтому обложила ватой и радуется.
   - А тебе все воевать бы, - поддела подруга.
   - Нет! Ни за что! - взорвалась я, - За кого ты меня принимаешь, интересно
было бы знать?! Нет, я не такая. Мне очень даже приятно вспомнить, как мило,
по-семейному,  начиналось  это  дело:  дядюшкино  наследство,  рассорившиеся
вдрызг  наследники,  пропавшее  завещание,  старый  дом,   уютные   семейные
призраки. Прелесть! Пальчики оближешь.  Я  не  виновата,  что  эта  прелесть
вылилась в курс молодого бойца.
   Погони, перестрелки, лазанье по чужим заборам и  подземельям...  Ужас.  У
меня сотрясение мозга, общий психоз и окончательная деградация  личности  на
фоне вял