притон контрабандистов пустовал, потому
что вся банда была по горло занята в игорном притоне. Два идентичных «фиата»
были застигнуты при замене номеров; удалось обнаружить  также  два  близнеца
«мерседеса».
   - Одна машина прикрывала другую, и  милиция  с  ног  сбилась:  номер  тот
самый, автомобиль тоже, а поймать с поличным не получалось...
   Всех  остальных  мошенников  также  арестовали,  вменить  им  нелегальную
торговлю теперь уже не составляло труда. Что  же  касается  самого  Кшиштофа
Цегны, то в свете последних событий ему  место  в  офицерской  школе,  можно
сказать, гарантировано.
   - А все благодаря вам, - сказал он, галантно целуя им руки. - Если бы  вы
сразу не обратили внимание...
   - Но мы обратили внимание  на  этого  режиссера,  а  не  на  бандитов!  -
самокритично уточнила Тереска.
   - Но мы-то в результате вышли на бандитов! Вы сказали, что за вами кто-то
ездит, отсюда все и началось. Да и потом, если бы не тот переполох в притоне
и не ваш Салакшак, который легко раскололся,  оскорбленный  в  лучших  своих
чувствах, нам бы пришлось еще здорово попотеть. Что и говорить, милиция  вам
многим обязана. Если на то пошло,  так  это  не  мне,  а  вам  надо  идти  в
офицерскую школу!
   - Большое спасибо! - Шпульку даже передернуло от такой перспективы. - Мне
вполне хватит того, что я засадила в темницу милиционера.  Больше  я  никого
сажать не собираюсь. Да и самой не хотелось бы оказаться ни в наручниках, ни
с кляпом во рту!
   Последняя ее фраза была  не  просто  красным  словцом.  Майор,  расставив
ловушку на  контрабандистов  и  озабоченный  соблюдением  строжайшей  тайны,
беспокоился, как бы через подруг операция преждевременно не  раскрылась.  Он
даже высказал слабое пожелание задержать обеих до ее завершения.
   -  Скажите,  вы  с  кем-нибудь  обсуждаете  это  дело?   -   обеспокоенно
допытывался он. - В школе или в семье?
   - Упаси Боже! - ужаснулись обе в один голос.
   - И вам тоже не советую  это  делать,  -  предостерегла  его  Тереска.  -
Особенно в школе. Нас примут за чокнутых и отравят нам всю жизнь. А в  семье
тем более. Никто ничего не знает и не должен знать. Иначе придется бежать из
дому.
   - Скоро весна наступит.. - с протяжным вздохом сказала она  -  снова  без
всякой связи с предыдущим.
   Весна ее немного пугала. Пока еще стояла  зима,  но  известно  было,  что
весна наступит, и довольно скоро. А  весна  -  это,  как  известно,  сирень,
благоухающие вечера, пресловутые соловьи, о которых столько  болтают,  поют,
пишут и которых полагается слушать вдвоем, в нежных объятиях... Полгода тому
назад она еще питала надежду на весну в объятиях Богуся,  но  теперь...  Эх,
лучше не думать!
   Захватывающая, занимающая все мысли и время криминальная авантюра  отошла
в прошлое, и заноза в сердце Терески снова дала о себе знать. Ни одна  весна
прежде не будила в ней такой тоски и тревоги. Всякий раз Тереска  радовалась
ей блаженно и бездумно. Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной
и одинокой, как сейчас...
   Свое несчастье и одиночество Тереска переживала  как  бы  авансом,  весна
ведь еще не наступила. Просто она ощущала, что с ее наступлением она  станет
одинокой и несчастной, и это неизбежно, это  неотвратимо,  это  естественные
последствия  трагедии  с  Богусем.  Сенсационные  события   приглушили   эту
трагедию,  но  вот  они  исчерпали  себя  -  и  что  осталось?   История   и
репетиторство, проза жизни...
   Вот уж нет! Прозе жизни Тереска  никогда  не  поддастся!  Плевать  ей  на
соловьев, весну, упоительные  вечера  и  сирень!  Свалит  с  плеч  проклятую
историю, которая доводит ее до безумия трижды в неделю, и на  свежую  голову
постарается внести какое-нибудь разнообразие в эту  прозаичную  жизнь.  Пока
еще неизвестно,  что  именно,  пока  лучше  подождать  и  позволить  Шпульке
передохнуть, пока еще на дворе зима и можно обойтись бассейном, сдачей  норм
по плаванию и зарабатыванием денег...
   -  А  вообще-то  я  тебе  удивляюсь,  -  сказала  Шпулька,  тоже  глубоко
задумавшись. - У тебя такой успех, мальчишки бегают за тобой  напропалую,  в
чем же дело? Почему тебя ни один не устраивает?
   В голосе Шпульки звучало явное осуждение.  Она  прекрасно  отдавала  себе
отчет, что ее ожидает, если Тереска  в  ближайшее  время  не  заинтересуется
каким-нибудь  парнем  и  не  направит  на  него   избыток   своей   энергии,
предприимчивости и времени. Тогда все это она захочет расходовать в компании
со Шпулькой, а разве откажешь подруге! При одной  мысли  о  том,  в  чем  ей
придется участвовать, у Шпульки буквально  волосы  вставали  дыбом.  О  том,
чтобы полностью устраниться, и речи не было. В больших  количествах  Тереска
была утомительна до невыносимости, но полное отсутствие  Терески  превращало
мир в  бесплодную  пустыню.  Единственный  выход  -  ограничить  Тереску  до
разумных пределов, а это было бы возможно, если  бы  на  горизонте  замаячил
какой-нибудь неотразимый субъект.
   - Кого конкретно ты имеешь в виду? - пренебрежительно фыркнула Тереска. -
От  всех  этих  сопляков  меня  тошнит.  Или   недоумки,   или   хамы,   или
самовлюбленные пижоны. Никто мне не нужен. Все они ничего не стоят.
   - Так уж и все... А чего бы ты хотела?
   - Дурацкий вопрос. Чтобы он в меня  по-настоящему  влюбился.  Но  не  кто
угодно, а такой... Такой, чтобы мне подходил. Не такой, как все.
   - Богусь был такой как все, - осторожно проронила Шпулька, не  зная,  как
Тереска отреагирует на упоминание о нем.
   Тереска гневно фыркнула.
   - Но сначала он казался не похожим на других. Ты же сама видела,  что  он
особенный,  сама  говорила!  Он  был  такой...  чистый.  И  воспитанный,   и
обаятельный, и влюбленный. Только потом...
   - Он был таким в каникулы. В свои последние школьные каникулы.  Он  тогда
еще не стал взрослым. А потом вступил в жизнь...
   - А, подумаешь - жизнь...
   В голосе Терески прорвалась горечь. Снова путается  под  ногами  какая-то
другая, настоящая, взрослая жизнь...  Она  существовала  вокруг  и  была  ее
уделом в будущем, она искушала и отталкивала, манила и ускользала,  и  какой
бы эта жизнь ни оказалась, она не  имела  права  быть  обыкновенной.  Другие
пускай себе живут обыкновенной жизнью, но только не она...
   Шпулька покачала головой - и тяжело вздохнула, смиряясь с тем, что  скоро
на  ее  голову  снова   свалятся   какие-нибудь   нестерпимо   захватывающие
приключения.  На  спасение   в   виде   неотразимо   обаятельного   субъекта
рассчитывать не приходится.
   - Ну ладно, - сказала она, сдаваясь. - Пойдем завтра в бассейн...
   Погода была холодная и промозглая, падал дождь со снегом, превращаясь  на
тротуаре в омерзительную слякоть. Тереска вместе с Кристиной  и  ее  женихом
вышли из Дворца культуры. Шпульки с ними  не  было.  Показав  прошлым  разом
неплохие результаты в плавании, она  категорически  отказалась  выходить  из
дому  в  такую  погоду,  ссылаясь  на  симптомы  гриппа,  ангины,  катара  и
воспаления легких. Тереска махнула рукой и пошла в бассейн без нее.
   Кристина светилась ничем не замутненным счастьем.  Жених  поджидал  их  в
холле с заботливым выражением лица. Оба в  один  голос  заявили,  что  такая
погода бодрит и освежает, а прекрасный вечер располагает к прогулке. Тереска
сначала  решила,  что  они  шутят,  потом  -  что  свихнулись,  и   наконец,
приглядевшись к их лицам, поняла, что у обоих своя особая  точка  зрения  на
мир. Для нее же погода, жизнь и вообще весь белый свет были омерзительны.
   Тем не менее она дала себя  уговорить  на  прогулку,  не  понимая,  зачем
увязалась за ними вместо того, чтобы сесть в автобус. Им  было,  правда,  по
пути, но почему непременно пешком? Она плелась рядом  со  счастливой  парой,
поддерживаемая под руку женихом Кристины,  которому  явно  было  все  равно,
держит ли он в руке ее локоть или кусок бревна. Стараясь  переступать  через
лужи, она краем уха слушала их разговор.
   Кристина беседовала с женихом о свежем цыпленке, которого надо купить для
бабушки.  Цыпленку  непременно  следовало  быть  свежим,  поскольку  бабушка
мороженую птицу категорически не признавала. Тереска не  могла  понять,  чья
это бабушка - его или  ее,  во  всяком  случае,  отношение  к  бабке  как  к
совместной собственности увеличивало в ее глазах степень  их  близости.  Без
сомнения, возвышенные чувства обоих уже пустили свои корни в обыденную жизнь
и обрели крепость в общих заботах.
   На   площади   Освободителя   Тереска   наконец   сориентировалась,   что
требовательная  старушка   доводится   бабкой   Кристине,   а   трогательная
озабоченность жениха свежей птицей объясняется  исключительно  глубокой  его
привязанностью к любимой девушке.
   На  площади  Унии  Тереска  решила,  что  дальше  поедет  автобусом.  Она
надеялась, что с ней простятся на остановке и пойдут себе на Раковецкую,  но
жених Кристины оказался человеком на редкость милым и  упрямым.  Не  обращая
внимания на Терескины протесты и отговорки, он дождался  автобуса,  запихнул
ее внутрь и, сияя  доброжелательной  улыбкой,  помахал  на  прощание  рукой.
Кристина, погруженная  в  блаженную  нирвану,  все  его  энергичные  хлопоты
оставила без внимания.
   Тереска проехала одну остановку, вышла на Раковецкой, перешла  на  другую
сторону улицы и села  на  автобус,  едущий  в  противоположном  направлении.
Наконец-то можно не следить за своим лицом.
   Кристина, бабушка, цыпленок, жених... Эта внимательность,  эта  близость,
это взаимопонимание на почве нежных чувств...  Они  вместе,  вдвоем,  у  них
общие интересы, а она? Она была, есть и будет одинокой, никто не  скажет  ей
доброго слова, никого не волнуют ее потребности, заботы, волнения, и если бы
понадобилось достать цыпленка, фазана, свежего страуса для... бабушки, черта
с два ей бы кто-нибудь помог! Плевать ей на  все:  на  пятерку  по  истории,
которую она все-таки с честью получила,  на  разряд  по  плаванию,  который,
можно сказать, у  нее  уже  в  руках,  на  фотоаппарат,  которым  некому  ее
фотографировать, на магнитофон, под который ей не с кем  танцевать,  на  тех
нескольких недоумков, которые вьются вокруг нее, потому что делать им больше
нечего... Зачем ей все это? Никому она, в сущности, не нужна,  никто  ее  не
любит,  Богусь  ее  бросил,  даже  Шпулька...  Даже  Шпулька,   единственная
настоящая подруга, сыта ею по горло, бунтует против нее... Никто  не  знает,
насколько она одинока и несчастна и как бы ей хотелось иметь кого-то, кто бы
ее любил и кого бы она любила... Никого это не волнует...
   Глаза налились слезами так, что она уже ничего  вокруг  себя  не  видела.
Тереска шмыгнула  носом  разок-другой,  потом  открыла  сумочку  и  порылась
внутри.
   Черт подери, подумала она в ярости и отчаянии, еще и платок забыла!
   Кто-то уселся рядом с нею. Тереска отвернулась  лицом  к  окну,  шмыгнула
носом поэнергичней и незаметно утерлась рукавом. Не  помогло.  Слезы  капали
буквально отовсюду, чуть ли не из ушей.
   Хватит нюни распускать, люди смотрят! - со злостью  приказала  она  себе.
Проклятый платок...
   Она снова открыла сумочку и  склонилась  над  ней,  делая  вид,  что  вся
поглощена поисками платка и стараясь спрятать лицо.
   - Прошу вас, - спокойно произнес кто-то рядом.
   Тереска перестала копаться в сумочке и искоса глянула вбок,  не  поднимая
головы. В поле зрения попал белоснежный, аккуратно сложенный носовой платок,
который протягивала ей мужская рука. Она подняла  взгляд  повыше  и  увидела
молодого человека с неотразимо прекрасными глазами -  того  самого,  который
помогал ей собирать свеклу и отшивал от себя нахальную девицу. Сердце в  ней
отчаянно вздрогнуло.
   Молодой человек, который узнал ее еще раньше, увидел перед  собой  полные
слез глаза, и  ему  почему-то  представилось  затуманенное  дождем  озеро  с
темнеющей по берегам кромкой леса. Внезапно ему до  боли  захотелось,  чтобы
над этим озером просияло солнце.
   - Прошу вас, - мягко повторил он. Поколебавшись, Тереска взяла  платок  и
поднесла его к лицу.
   - Большое спасибо, - жалобно сказала она. - А то я свой забыла...
   Она умолкла, растерянно соображая, что  теперь  с  этим  платком  делать.
Отдать использованный или забрать с собой, постирать и вернуть  уже  чистым?
Но как? Спросить адрес?
   Одновременно в голове ее лихорадочно роились и разные другие мысли.  Мало
того, что она несчастна и одинока, так еще и делает из себя посмешище...
   Хотя этот молодой человек, кажется, искренне ей сочувствует... Тем  хуже,
сейчас сочувствует, а через пару  минут  его  не  будет  и  она  станет  еще
несчастней...
   - Учтите, у меня при себе  не  больше  трех  платков,  -  сказал  молодой
человек. - Почему вы так плачете?
   - Потому что вы такой добрый, - вырвалось у Терески, и  она  еще  сильней
захлюпала носом.
   - Если вам от этого будет легче, я  могу  стать  злым.  Но  ведь  это  не
правда, вы плакали еще до меня.
   Молодой человек  оперся  плечом  о  переднее  сиденье,  прикрывая  ее  от
остальных пассажиров, и вынул еще один платок.
   Поток рыданий уже иссякал. Он был бурным, зато  кратковременным.  Тереска
отняла платок от глаз  и  снова  вытерла  нос.  Ничего  не  оставалось,  как
успокоиться на мысли, что она безнадежная идиотка.
   - Честно говоря, я  плакала  по  глупости,  -  призналась  она.  -  Вдруг
показалось, что я ужасно несчастная. Просто так, без всяких причин.
   Она  шмыгнула  носом,  покосилась  на  молодого   человека   уже   слегка
прояснившимся взглядом - и внезапно рассмеялась сквозь слезы.
   Над озером засияло солнце.
   - Ну и слава Богу, - сказал молодой человек. - А можно спросить, куда  вы
направляетесь?
   - Понятия не имею. По-моему, я  собиралась  на  Замковую  площадь,  чтобы
поплакать там над Восточно-Западной трассой. Это мне помогает.
   - Восточно-Западная трасса не такая уж плохая, чтобы над ней лить  слезы.
Вы не возражаете, если я побуду с вами, пока вам не станет лучше?
   - Нет-нет, наоборот! Вы на меня тоже хорошо действуете.
   Сказав это, Тереска поняла, что сказала чистую правду. В молодом человеке
было что-то умиротворяющее, дающее равновесие, что-то упорядочивающее  мысли
и чувства. Главную причину такого воздействия она уловила в мгновение ока. В
его поведении не было ничего показного, если он проявлял доброжелательность,
то потому что ощущал ее, и точно такое же участие от него мог бы  ожидать  и
лысый старичок, и бабка Кристины.
   - А все из-за этого идиотского свежего цыпленка, - пробормотала она, стоя
у балюстрады над Восточно-Западной трассой. - Жутко он меня  расстроил,  как
только я представила себе, что для моей бабушки пришлось  бы  искать  его  в
одиночестве. Можно было бы и с братом, но это совсем не то. И самое  смешное
- этот ее жених мне вовсе не нравится, симпатичный,  конечно,  но  почему-то
меня раздражает. Хотя, объективно говоря, он лучше  других,  может,  потому,
что старше? Шутка ли - двадцать лет...
   Она посвятила молодого человека в свои взгляды на других  молодых  людей,
исповедалась в своих жизненных планах,  рассказала  о  Кристине  и  Шпульке,
самокритично описала, как обманулась в Богусе,  и  наконец  призналась,  что
была свидетельницей того, как его  пыталась  обольстить  кокетливая  молодая
дама. Молодой человек проявил ко всему  живой  интерес,  в  том  числе  и  к
последнему факту.
   - А как вы там оказались? - с удивлением спросил он.
   - Воровала с подругой часы, -  таинственно  ответила  Тереска,  потом  не
выдержала и рассмеялась, а потом  рассказала  ему  соответствующий  фрагмент
аферы. Молодой человек от души развеселился.
   -  Так  это  были  вы!  Я  знал,  что  там  кто-то  стоит,  но   не   мог
сориентироваться,  кто  именно.   Скорей,   интуитивно   чувствовал   чье-то
присутствие. Очень рад, что все разъяснилось таким образом.
   Тереску удивило такое обостренное восприятие  в  человеке  окружающего  и
память на несущественные детали, ладно уж для  них  со  Шпулькой  тот  вечер
оказался незабываемым, но он-то не воровал часы, ему незачем было запоминать
все до мелочей. Разве что... разве что та девица...
   - А та дама... - осторожно заикнулась она. - Вы с той дамой тогда...
   -  Ни  тогда,  ни  сейчас,  -  ответил  молодой  человек   с   покоряющей
искренностью. - Эта дама представляет собой образец того,  что  вам  так  не
нравится в молодых людях.
   - Если мне не нравится, это еще не значит...
   - Мне тоже не нравится. И мне нравится,  что  вам  это  не  нравится.  Вы
правильно поступаете,  когда  сторонитесь  всяких...  мимолетных  увлечений.
Человек заслуживает большего. Если, конечно, уважает в себе человека.
   Тереска сразу же припомнила и Коссак-Щуцкую, и  крестовые  походы,  сразу
поняла, о чем речь. Вот оно, каково взаимопонимание! Вот  что  ей  нужно!  В
душе у нее стало разъясняться.
   - Но тогда я уж точно обречена на одиночество, - критически заметила она,
почему-то своим выводом ничуть не расстроенная. - Разве что найдется  такой,
который думает точно так же.
   - Разумеется, найдется. Не огорчайтесь, таких немало. Таких, которые ищут
настоящих чувств, а не подделок, вот  только  они  скрывают  это,  чтобы  не
выглядеть старомодными.
   - Вы меня утешили, я и сама старомодна. Не значит ли это, что вы тоже?..
   - Да, я тоже. И если уж я сохраняю надежду, то вам и подавно  незачем  ее
терять. Вы ведь совсем еще молоды! Перед вами открыт весь мир!
   Слова его прозвучали с такой  убежденностью,  что  у  Терески  прямо  дух
захватило. Весь этот открытый мир вдруг  возник  перед  нею  во  всей  своей
безграничности, окружил ее, проник в нее, заполнил  так,  что  она  чуть  не
взорвалась от полноты ощущений. Ну конечно, все у нее впереди!
   С историей покончено,  репетиторскими  уроками  она  обеспечена,  впереди
весна, а там  и  каникулы!  Над  Восточно-Западной  трассой  зашумели  леса,
трамвайными  путями  потекли  реки,  а  на  той  стороне  Вислы  заплескался
безбрежный океан. Перед нею была вся жизнь! На молодого человека устремились
лучезарные глаза, кристально чистые,  как  ключевая  вода,  и  сияющие,  как
звезды в небесах.
   - Теперь можно ехать домой, - сказала Тереска. - Мне уже  совсем  хорошо.
Но носовые платки в таком виде я вам не отдам, постираю,  а  потом...  Потом
могу отослать вам «до востребования». На Главпочтамт.
   - Не стоит, я как-нибудь сам за ними зайду. Ваш адрес  я  знаю.  А  лучше
оставьте их при себе - нам с вами везет на случайные встречи.
   - Не  знаю,  когда  мне  придется  в  следующий  раз  воровать  часы,  но
какая-нибудь оказия уж точно представится, - согласилась Тереска. - А вот  и
мой автобус.
   - Я вас провожу. А  обыкновенную  байдарку  лучше  не  покупайте,  только
складную. Ее перевозить легче...
   - Просто загляденье, - вздохнула Тереска от полноты счастья. - А размеры!
Все что угодно влезет.
   - И два весла, - бездумно восхитилась Шпулька.
   - А главное - можно купить в кредит. Не хватает  всего  тысячи  восьмисот
злотых. Столько я бы не скопила, но если платить в рассрочку, тут  уж  кровь
из носу, а плати! Сэкономлю и еще на что-нибудь.
   Они возвращались поздним  утром  после  осмотра  и  внесения  задатка  за
складную байдарку в идеальном, состоянии, которую продавал кто-то из дальних
знакомых. Нормы  по  плаванию  были  сданы  неделю  назад!  Весна  нагрянула
внезапно, светило солнце, ветер осушал  зимнюю  сырость.  Тереска  затмевала
своим сияющим видом даже солнце, шутка ли - кроме удачи с  байдаркой  судьба
ей подарила блестящий успех  в  школе.  Мало  того,  что  она  стала  первой
отличницей во всех третьих классах, еще и ее подопечные ученики блеснули  на
экзаменах своими познаниями. В результате ее акции  поднялись  в  гору,  что
позволяло надеяться на неограниченный  репетиторский  доход.  Шпулька,  тоже
сдав  плавание,  смирилась  с  Терескиными  каникулярными  планами  и   даже
увлеклась ими. Учитывая масш