ли  так
администратор распорядился?
   - Это для  моего  номера  реквизит.  Жена  договорилась,  Севастьянов
оформил заказ - он у нас материально ответственное лицо был, ну а я вещи
поехал получать.
   - Боже, как все сложно... Ваша жена... Простите, ее имя-отчество?
   - Елена Борисовна.
   - На афише там, у кассы, я вроде другое имя видел.
   -  Илона  -  это  сценический  псевдоним.  Фамилия  Погребижская   ее
настоящая.
   - А как вы ее сами зовете? - улыбнулся Колосов.
   - Илона.
   - А как звал вашу жену Аркадий Севастьянов?
   Впечатление было такое, что Геворкян получил нокаут, а  ведь  то  был
всего лишь тишайший, ехиднейший вопрос. - - Что вы хотите этим  сказать?
- хрипло спросил он.
   - Ничего, просто ради любопытства... Вы же сами сказали -  ваша  жена
вела с замадминистратора какие-то дела. Какие же именно?
   Лицо Геворкяна стало кирпичным. Колосов впервые увидел, как  краснеют
смуглые южные брюнеты.
   О нет, он не хотел оскорблять фигуранта. Не  хотел  унижать  его.  Не
хотел играть с ним в кошки-мышки.
   Он только хотел, чтобы муж - если это он,  тот  самый,  признался.  А
признание, хоть и чистосердечное, редко дается добровольно. Его вырывают
клещами. Иногда с мясом. Иногда с частицами сердца.
   - У нас с вами какой-то непонятный разговор  получается.  -  Геворкян
попытался усмехнуться - не вышло. - Ничего не пойму что-то... Вы же  тот
раз сказали, что вы из отдела убийств, из уголовного розыска...
   Его прервали - внизу на манеже  начался  какой-то  гвалт.  Кто-то  из
служителей вбежал в шапито, протолкался через  толпу  репетирующих,  его
окружили.
   - Баграт, наверное, нам лучше пригласить сейчас вашу жену.
   - Для чего?
   Шум на манеже. Возбужденные голоса. Кого-то ищут - администратора?
   - Баграт, есть вещи, которые вашей жене будет важно  услышать  именно
от вас.
   - Какие вещи?
   Артисты гурьбой хлынули с манежа к выходу.
   - Эй, да  что  стряслось-то?  -  Геворкян  перегнулся  через  барьер.
Казалось, он был рад любому поводу прервать этот разговор.
   - Баграт! Ты телефон на квартире Липского знаешь?! - Крик с манежа  -
тревожный, с надрывом.
   - Нет, Воробьев знает.
   - Да нет его пока, не подъехал! А там, в слоновнике...
   - Линда бесится, спасу нет, мы сунулись - она  цепь  почти  из  стены
вырвала! - перебил его другой тревожный голос от самого входа.  -  Генка
Кох зайти хотел - она бесится. Тогда он сверху в люк заглянул...  А  там
ноги... В копне сена, у кормушки. Она сама к  себе  в  стойло  затащила,
наверное. Там, в слоновнике, ты слышишь, Баграт, Кох сверху увидел - там
есть кто-то! Женщина вроде, он не разглядел кто - темно! Крикнул только:
"Женщина, вроде не шевелится!"
   Геворкян обернулся к Колосову. "Если  там  она,  -  ясно  читалось  в
посуровевшем, пронзительном, настоящем  "шерифском"  взгляде  начальника
отдела убийств, - то вот - наручники.  И  только  не  нужно  мне  сейчас
студень заливать о том, что жену твою  убил  по  ошибке  разбушевавшийся
цирковой слон!"
   Колосов в тот миг отчего-то даже не сомневался,  что  увидит  мертвой
именно Илону Погребижскую, которую еще не видел живой, но о которой  уже
кое-что знал и слышал в этой грешной жизни.
 
Глава 15 
 
ЭЛЕФАНТ 
 
   О следующем эпизоде можно было бы смело упоминать в грядущих мемуарах
или рассказывать  внукам  у  печки,  если  таковые  нарисовались  бы  на
житейском горизонте. Сага называлась бы "Методика осмотра места убийства
в присутствии агрессивно настроенного животного в цирковом слоновнике".
   Но до мемуаров было еще плыть и плыть, а в  те  роковые  минуты  весь
этот фантасмагорический бардак уже стал Колосова доставать. В который уж
раз  за  эти  дни  нарушалось  святое  для  начальника  правило:  смерть
человеческая - жуткая, кровавая, насильственная, трагическая, все равно,
- обязана быть пристойной. Она ни в коем случае не  должна  походить  на
сумасшедший абсурд, издевательский гротеск, глупую  и  пошлую  буффонаду
Они стояли  перед  слоновником  -  просторным  и  высоким  металлическим
ангаром. Окон в ангаре не было  -  только  люки  на  крыше,  распахнутые
настежь. Дверь, однако, была заперта внушительным засовом.
   - Уберите животное, - скомандовал Колосов, точно надо было  взять  за
шкирку кота и выбросить его вон. - Пока не подъехала опергруппа,  я  сам
займусь осмотром.
   Они., все эти цирковые посмотрели на него как на ненормального. Возле
слоновника уже собралась добрая половина труппы, и все  подбегали  новые
зеваки.
   Они окружили Никиту плотной стеной Он видел их лица -  встревоженные,
растерянные. Но во всем этом калейдоскопе его сейчас  интересовало  лишь
одно лицо -  лицо  Баграта  Геворкяна,  который  стоял  тут  же,  рядом,
напряженно и чутко прислушиваясь к  звукам,  долетавшим  из-за  железной
двери ангара.
   И вот от  толпы  отделился  уже  знакомый  Колосову  Генрих  Кох.  Он
медленно направился к двери, взялся за засов.
   - Гена, не делай этого сейчас, рано! -  крикнул  кто-то.  -  Подожди,
пока Липский приедет.
   Никита оглянулся и увидел высокого темноволосого красавца в кожанке и
черных джинсах, подъехавшего к слоновнику на мотоцикле.
   - Гена, Валентин прав, не нужно без Липского!
   Он с минуты на минуту будет. Мы только  хуже  сделаем.  Линда  должна
успокоиться.
   В ангаре зычно и зло  затрубил  слон.  И  Колосов  почувствовал,  что
терпение, его адское терпение лопнуло!
   - Откройте дверь! - скомандовал он.
   Под крик "Вы с ума сошли!" Кох, с непередаваемой  ухмылкой  глядя  на
багрового  начальника  отдела  убийств,  с   лязгом   отодвинул   засов.
Осторожно, медленно распахнул одну из створок.  Сумрак.  Запах  конюшни,
сена и навоза. И что-то огромное, темное в конце ангара...
   - Нет, слава богу, цепь цела, крепкая, не вырвалась, - хрипло,  но  с
заметным облегчением произнес Геворкян. - Ну, Линда, ну, девочка  моя...
Ну что ты разволновалась?.. Ну будь умницей...
   Резкий визг - словно вот-вот взорвется неисправный водопроводный кран
и...
   До того момента Никита видел слонов только по телевизору. А этот  был
живым, огромным, серым, как дом. Слон был  отгорожен  мощными  стальными
брусьями, вкладывающимися в специальные стенные пазы. Они и образовывали
импровизированное стойло. Когда слона выводили на манеж или на прогулку,
два бруса просто снимали, открывая тем самым выход.
   Колосов увидел маленький  злобный  глаз,  сверлящий  его  из  сумрака
стойла. Слон покачал головой, затем ухватился хоботом за верхний брус  и
начал с лязгом и грохотом трясти его, стараясь вырвать из пазов.  Никита
смотрел на его ноги  -  колонны,  огромные  ступни.  Если  такая  махина
наступит, то...
   - Элефанты - создания впечатлительные и ранимые, Никита Михайлович, с
ними нельзя так вот по-варварски, наскоком, - за спиной Колосова  возник
запыхавшийся администратор Воробьев. Видимо, ему  все  уже  сообщили.  -
Гена, а может быть, тебе показалось, а? Может быть, ты ошибся и там  нет
никого? - обернулся он к Коху.
   Но кто-то уже вскарабкался на ангар и заглядывал  внутрь  через  люк.
Ему передали карманный фонарик.
   Пятно света заскользило по полу, густо застеленному соломой, по серой
слоновьей спине и вдруг уперлось во вместительную кормушку у стены,  где
была навалена копна сена. И тут Колосов да и  все  остальные  увидели  в
сене сначала голые ноги, а потом что-то яркое, полосатое, сине-красное -
платье, халат?
   Слон затрубил и вдруг резво побежал по загону, стараясь дотянуться до
них цепким хоботом. Цепь, которой он был прикован за вделанное  в  стене
кольцо, угрожающе натянулась.
   - В цирке у нас есть правило, которое все, даже опытные и сведущие  в
нашей профессии люди, свято соблюдают, - сказал Колосову Воробьев, когда
они в смятении отступили к выходу. Воробьев внимательно  и  настороженно
следил за Линдой. - К незнакомому слону и слону возбужденному  подходить
категорически воспрещается!
   - Но это же ваше животное, дрессированное, так  и  уберите  его!  Там
труп, вы что, не понимаете? - взбесился Колосов. - У вас тут цирк или...
Вот вы с этого вот расстояния  при  таком  освещении  способны  опознать
потерпевшую?
   - Нет, но... Линда потому-то так и возбуждена, она чувствует, она все
понимает... Она просто неверно сейчас истолковывает наши намерения.  Она
пытается защитить от нас... В стаде слоны никогда не бросают больных или
раненых сородичей!
   - Липский приехал! - возвестил  кто-то  со  двора,  и  сквозь  толпу,
окружавшую слоновник, протолкался пожилой хрупкий мужчина модного вида -
в белых брюках, камуфляжной жилетке и черных очках, что вконец  доконало
Колосова.
   - Это ваше животное? - рявкнул он на Липского.
   - Это мое животное.
   - Выведите его немедленно вон! Произошло убийство..,  или  несчастный
случай. Сейчас приедет опергруппа, нам нужно работать.
   - Я понимаю, я постараюсь. - Липский сунулся в ангар, но затем, вдруг
словно что-то уловив в настроении слона, остановился. - Нет, сейчас  это
невозможно. Нужно подождать, пока она успокоится.
   Если я сейчас попытаюсь, она может вырваться - цепь оборвет,  сломает
загородку загона. А тут люди, животные. Это опасно.
   Липский говорил все это быстро, толково, но...
   Колосов обвел глазами лица цирковых и.., так, приехали:  дрессировщик
боится своего слона!
   - Дядя Филя, ты же мне сто раз твердил: кто в карты играть садится, к
проигрышу должен быть готов.  Кто  взялся  со  слонами  работать,  пусть
готовится к тому, что от слона и погибнет, - это внятно, громко произнес
Генрих Кох. Подтекст поняли все - Липского прямо  обвиняли  в  трусости.
Тут сквозь толпу протолкался тот брюнет, что приехал  на  мотоцикле.  Он
отодвинул Коха в сторону - "Да помолчи ты!" - и обратился к Колосову:
   - Вы должны повременить с осмотром.
   - А вы кто такой, простите? - осведомился Никита.
   - Валентин Разгуляев, я здесь работаю.
   Это имя значилось на афише со  львами...  Колосов  смерил  укротителя
взглядом. Разгуляев был старше, выше и производил впечатление  физически
очень сильного человека. В другое время он показался бы даже симпатичным
мужиком - у него было мужественное лицо, но...
   - Произошло убийство или несчастный случай, - повторил Колосов.
   - Вы осмотрите слоновник, как только животное успокоится.
   - А кто же его успокоит, раз ваш артист отказывается  даже  в  стойло
войти? Быть может, вы возьметесь? - И тут он услышал, как за его  спиной
кто-то сказал рядом стоявшему администратору Воробьеву:
   "Говорил же, что номер  надо  Коху  передать.  Липский  совсем  кураж
потерял. Позор-то какой, при посторонних!"
   - Пожалуйста, я прошу вас. Не стоит пороть горячку. Подождите, это не
займет много времени.
   Слоны очень эмоциональны, но они быстро устают. -  Разгуляев  положил
руку на плечо Колосову.  Рука  была  тяжелой.  Видимо,  легкой  рукой  с
дрессированными львами  не  справиться.  -  Нужно  проявить  терпение  и
выдержку. Они справятся с ситуацией. - Он кивнул, чтобы двери слоновника
закрыли. Туда чуть погодя зашли Кох и  Липский.  Именно  эти  двое,  как
впоследствии отметил Колосов, и остались наедине с бездыханным трупом  и
слоном в течение доброго часа, пока "справлялись с ситуацией".
   Тем  временем   из   Стрельненского   ОВД   приехала   опергруппа   -
оперативники,    судмедэксперт,    следователь     прокуратуры.     Все,
посовещавшись, терпеливо ждали. Чего? - Элефанты в цирке  только  играют
роль "слона" - этакого умного, доброго, толстокожего создания,  -  вещал
говорун-администратор  слушавшим  его  с  напряженным  вниманием   (черт
возьми, ведь  не  каждый  день  доводится  выезжать  на  происшествия  в
слоновник!)  сотрудникам  милиции.  -  На  самом  деле  характер   слона
непредсказуем. С самцами в цирке, например, вообще  запрещено  работать,
только с самками. Но и слонихи бывают неадекватны. Лет пятнадцать назад,
кажется, в Самарском цирке произошел инцидент - слониха убила  вахтершу,
хотя та регулярно ее кормила, ухаживала за ней. Ударила об стену!  Ее  в
зоопарк отдали, на манеж уже не рискнули выпускать,  но  и  там  она  за
служителями порой  настоящую  охоту  устраивала.  Пришлось  ее  цианидом
отравить. А что сделаешь? Силища-то какая, да умножьте  это  на  ярость!
Вполне возможно, что и с Линдой что-то происходит. Она стареет, характер
портится...
   - Значит, вы допускаете, что это несчастный случай: слон убил женщину
и затащил ее  к  себе  в  стойло?  -  встревоженно  спросил  следователь
прокуратуры.
   - Я не могу этого исключить. И в это мне гораздо проще поверить,  чем
в то, что у нас тут, в цирке, в нашей семье профессиональной,  произошло
смертоубийство!
   "Черта с два! - подумал Колосов. - Второе убийство, Пал Палыч, тут  у
вас,  второе  за  неполные  пять  дней.  И  слон  ваш   тут..."   -   он
многозначительно глянул на  Баграта  Геворкяна  -  тот  стоял  в  толпе.
Разговаривал с каким-то типом в мятом  спортивном  костюме,  именуя  его
Рома. Никита пощупал в кармане наручники: как только  этот  чертов  слон
угомонится и они войдут в ангар,  осмотрят  тело,  опознают  в  погибшей
Илону Погребижскую, он наденет на ее муженька эти вот "браслеты"  -  это
для начала. А потом, уже в отделе  милиции,  в  камере  предварительного
заключения, вытащит из него на свет божий и всю  эту  нехитрую  цепочку:
Севастьянов - Илона - Клиника - кабаре "Тысяча и одна ночь" - Геворкян.
   - Все! Потише стала,  можете  заходить!  Только  осторожно.  -  Двери
ангара приоткрылись, и высунулся Кох - мокрый, тяжело переводивший  дух,
словно он возил на себе или носил на руках этого чертова элефанта.
   В  ангар  заходили  не  то  чтобы  осторожно,  а   очень   осторожно.
Судмедэксперт Грачкин, так тот просто крался по стенке, не дыша.
   У Колосова было  такое  ощущение,  что  опергруппа  в  данную  минуту
интересуется вовсе не трупом, не новым загадочным  убийством  и  не  его
скорейшим раскрытием по горячим следам,  а  этим  вот  серым  чучелом  в
стойле.
   Слона  не  укротили,  его  просто  загнали  в  левый  угол  стойла  и
отгородили запасными брусьями. Завидев в своем ангаре чужих, он заревел,
как иерихонская труба. Следователь прокуратуры сильно побледнел, но  при
этом храбро сжимал в руках "выездную папку" с бланками протоколов.
   - Все нормально, не волнуйтесь. Линда вас не достанет. Только  близко
не подходите! - крикнул им Кох. Он стоял напротив входа, они  не  видели
его лица, оно было в тени. Дрессировщик Липский молча стоял  у  брусьев.
Их двоих и пришлось взять понятыми. Когда сделали первые обзорные снимки
помещения и разворошили копну, Никита увидел на желтой  соломе  обильные
пятна крови и мертвую молодую женщину, почти  девочку.  Кроме  ситцевого
полосатого халатика, трусиков и летних босоножек, на ней не было  другой
одежды. Судмедэксперт Грачкин приступил к осмотру.
   - Рубленая рана затылочной области, -  сказал  он  Колосову.  -  Удар
нанесен сзади с большой силой.
   Большая кровопотеря,  естественно,  но  убили  не  здесь.  Сюда  труп
доставили уже после убийства. Мы обнаружили бы и потеки крови,  и  следы
волочения, если бы ночью не прошел такой  сильнейший  ливень...  Знаешь,
Никита, я давно замечаю, - патологоанатом вздохнул, - когда мы  вот  так
зашиваемся, когда улики позарез по делу нужны, всегда идет дождь  и  все
смывает. Закон подлости в нашей работе - величина постоянная,  тебе  так
не кажется? Первая гроза за целый месяц, а  ведь  такая  жарища  стояла,
чуть не сдохли все.
   Колосов кивнул - туман как следствие ливня. Все  по  великому  закону
подлости.
   -  Удар  топором  нанесен?  -  спросил  следователь  прокуратуры,  не
отрываясь от заполнения протокола.
   Патологоанатом снова наклонился над  трупом,  поманил  Колосова  тоже
нагнуться. И они переглянулись.  У  обоих  было  чувство,  что  подобные
телесные повреждения им обоим уже где-то встречались.
   - По ряду признаков я бы предположил, что ее скорее всего ударили  по
голове.., лопатой, - произнес Грачкин после паузы. -  После  вскрытия  я
скажу точно, что это был за предмет. Но мне даже сейчас кажется, что...
   Колосов выпрямился и помадил к себе одного из понятых - Генриха Коха.
   - Ты знаешь, кто это? - спросил он, указывая на тело.
   - Да, - Кох судорожно сглотнул. - Я как зашел, сразу ее увидел.
   - Это жена Геворкяна, Илона Погребижская?
   Кох как-то дико (Катя, доведись ей  в  тот  миг  оказаться  на  месте
происшествия,  именно  так  определила   бы   этот   полунедоуменный   и
полуиспуганный взгляд) посмотрел на начальника отдела убийств.
   - Это Ирка... - произнес он хрипло, - Ира Петрова, наша  уборщица.  Я
все утро ее искал, думал, она в город подалась, на  дискотеке  загуляла.
Валентин ее тоже искал - не нашел.
 
Глава 16 
 
"ПУШКА" И ЛЬВЫ 
 
   Никите в тот миг врезались в память веснушки  Коха:  они  враз  точно
полиняли. И сам он, мгновенно  утративший  свой  заносчиво-презрительный
вид, казался искренне потрясенным гибелью девушки. Пока судмедэксперт  и
следователь осматривали тело,  а  слониха  Линда  с  яростным  упорством
пыталась разломать свое импровизированное стойло и добраться до  дерзких
людишек, посягнувших на ее территорию, Колосов  заставил  администратора
Воробьева выложить ему  максимально  больше  информации  о  потерпевшей.
Администратор, выглядевший так, словно его ударило сосулькой по макушке,
поведал, что "девочка старательная  была,  увлекающаяся".  Поступила  на
работу в цирк на должность уборщицы и смотрителя клеток  около  полутора
лет назад, когда шапито гастролировал в Ленинградской области. До этого,
по словам Воробьева, Ирина работала где-то в сфере  общепита,  то  ли  в
городском кафе официанткой, то ли тоже уборщицей.
   - Она мне так тогда сказала, - Воробьев судорожно  вздохнул,  -  "Пал
Палыч, согласна на любую, самую грязную, самую тяжелую работу, лишь бы у
Разгуляева в номере..." Она его во время  гастролей  видела,  ни  одного
представления не пропускала. Ну, я  глянул  -  девочка  романтическая  и
практичная  одновременно,  из  рабочей  семьи,  а   значит,   трудностей
житейских не испугается, ну и... Оформили мы ее по договору. И  ни  разу
не пришлось жалеть, поверьте.
   Господи боже, это такое  горе,  такое  горе.  -  Воробьев  трагически
засопел. - В нашем цирке - и такой ужас...
   Такая девочка преданная, такое отважное сердце...
   Ведь это не кто-нибудь, это хищники, молодой человек!  С  ними  уметь
надо работать. А она никогда ни от какой работы не отказывалась.
   В пояснениях этих кое-что было, и Колосов начал спешно развивать  это
"что-то". Он был сейчас готов уцепиться за любой намек, потому что новое
и совершенно неожиданное убийство сразу спутало все  карты.  Не  то  что
приемлемых  рабочих  версий,  даже  предположений  о   причинах   гибели
двадцатичетырехлетней цирковой уборщицы у него не было.
   - Значит, Петрова хотела  работать  именно  у  Разгуляева.  Так.  Пал
Палыч, люди  мы  взрослые,  преступление  это  серьезное,  так  что  без
обиняков: парень он, как я  заметил,  бравый...  Что-нибудь  между  ними
было?
   - Сложно сказать. - Воробьев тревожно смотрел в сторону слоновника. -
Валя у нас - звезда в своем роде... Могу заверить вас, он  исключительно
порядочный и добрый человек.  Но  с  женщинами...  Сущая  ветренность  и
непостоянство. Он их как  магнит  притягивает.  Поймите  -  профессия-то
какая! Дрессировщик! Каждый день игра со смертью. Вы на него  взгляните,
- горячо зашептал он Колосову. - На нем живого места нет,  весь  порван.
Зимой вот случай был - лев лапой задел, так  ведь  сорок  швов  на  руку
Валентину наложили! Хорошо еще, сухожилие не задето оказалось.  С  такой
профессией некоторые злоупотреблять начинают - как  иначе  расслабишься,
снимешь напряжение? Валентин в рот капли не берет.
   Но с женщинами... Неистовый он до них. Как ни  гастроли  -  так  тьма
поклонниц и новая юбка.
   - Что у него было с Петровой?
   - Ну что?