Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
шно
мазнула взглядом по машине, оказавшись в свете фонаря, покачнулась,
восстановила равновесие, бормоча ругательство, и пошла дальше. Двигатель
"девятки" не заработал, значит, те, кто в ней, ничего не заподозрили.
Удалившись от дома на несколько кварталов, я остановила такси и вскоре уже
стояла на объездной дороге. Из города мне надо срочно выбираться, но вокзал
для меня слишком опасен - там будут искать в первую очередь и милиция, и те,
кто за мной охотится. Моей маскировки хватит ненадолго. Стоит первому
попавшемуся милиционеру спросить у меня документы, и неприятностей не
оберешься. Остается попутный транспорт. Добраться до ближайшего областного
центра, а дальше в Екатеринбург. Там живут люди, способные ответить на мои
вопросы и помочь разобраться в том, что происходит. Мои родители должны
знать, что случилось со мной год назад?
***
Была ещ„ одна причина, по которой я так торопилась в Екатеринбург. Если
Андрей жив, он позвонит моим родителям или приедет, но непременно даст знать
о себе. Я даже думать не хочу о том, что он погиб.
Ночь была темной, я зябко ежилась, стоя на обочине, движение на дороге,
несмотря на позднее время, было довольно оживленное, но подвезти меня никто
не спешил. И тут мне наконец повезло. Старенькие "Жигули" притормозили
рядом, а я, назвав соседний областной центр, удостоилась кивка пожилого
дядьки за рулем, устроилась на заднем сиденье и вскоре уснула.
Мне снился тот же кошмар: темная комната, распахнутая дверь, силуэт
человека и ужас, парализовавший меня. Я хочу кричать и не могу? Тут словно
кто-то толкнул меня, я мгновенно проснулась, ещ„ до этого во сне сообразив,
что машина стоит на месте. Приоткрыла глаза. Предрассветные сумерки. Мы в
лесу. Мужик на переднем сиденье потрошит мою сумку. На его лбу капли пота,
он завороженно смотрит на увесистую пачку долларов. Перевел взгляд на меня,
облизнул губы, доллары исчезли в его кармане, а рука скользнула вниз, там
под сиденьем скорее всего монтировка. Я расслабленно полулежала на заднем
сиденье, выжидая, что будет дальше. Монтировкой в кабине "Жигулей" особо не
намашешься? Видимо, решив так же, мужик открыл свою дверь, вышел, обогнул
машину, а я подобралась. Как только он распахнул дверь с моей стороны, я
обеими ногами ударила его в живот, дядька слабо хрюкнул и осел в траву, а я
ударила ещ„ раз, теперь в голову. Выскочила из машины, монтировка валялась
рядом, он попытался схватить е„, но я его опередила.
- Где ты украла деньги? - пробормотал он. - Ты ведь их украла? Откуда у
тебя деньги? Тебя в тюрьму посадят. - Дослушивать я не стала, ударила его по
голове, и он отключился.
Я достала деньги из его кармана, затем подтащила мужика к дереву,
выдернула старенький ремень из брюк и связала ему руки. Если учесть, что
руками он обхватывал ствол, сидя к нему спиной, освободиться будет не
просто. Пошарив в машине, я нашла полотенце и, вернувшись к незадачливому
грабителю, очень ловко соорудила кляп.
Колеса на влажной траве буксовали, и я потратила минут десять, прежде чем
выехала на лесную дорогу. Я понятия не имела, с какой стороны мы сюда
прибыли, и отправилась наугад. Дорога вывела меня к леспромхозу. Судя по
запустению, здесь либо был выходной, либо леспромхоз вообще приказал долго
жить.
Я развернулась возле давно не крашенных металлических ворот и поехала
назад. Через несколько минут песчаная дорога расширилась, на смену соснам
пришли чахлые березки, из травы торчали пни, а я усомнилась, смогу ли
выбраться из этого богом забытого места. Затормозив, вышла из машины и
прислушалась: где-то совсем рядом шумело шоссе.
Я продолжила движение по единственной дороге и через некоторое время
выбралась на асфальт. Ни одного указателя. Оставалось только гадать, в какой
стороне мой город, а в какой тот самый, куда я желала попасть. Первый
указатель появился через несколько километров, ехала я в нужном направлении,
с чем себя и поздравила. Вряд ли дядька сможет быстро освободиться (места
здесь не очень оживленные, да и с ремнем ему придется повозиться), но все
равно: машина не лучший вид транспорта для меня. Первый же инспектор прервет
мое путешествие. Однако до областного центра я добралась без происшествий,
остановилась в пригороде, переоделась в машине, оставила е„ возле гастронома
и дальше отправилась пешком.
Через сорок минут тряски на стареньком трамвае я стояла на площади со
зданием железнодорожного вокзала в центре, построенном ещ„ при царе Горохе,
давно не ремонтированном, грязным и каким-то неприютным. Здесь мне опять
повезло: поезд в нужном мне направлении отправлялся меньше чем через час.
Купив билет, я едва успела позавтракать в кафе, таком же обшарпанном и
неуютном, как и вокзал. Еда тоже оставляла желать лучшего, но я особо не
привередничала и съела все, что мне подали.
Через десять часов я опять стояла на площади, почти точной копии
предыдущей, с билетом в кармане до Екатеринбурга, перекусила в ресторанчике
со скромным названием "Метрополь", а ещ„ через два часа, лежа на верхней
полке, наблюдала, как исчезают в ночной темноте редкие огни, вновь дремала,
вздрагивала, чего-то пугаясь, прислушивалась к стуку колес и пыталась
отгадать, что ждет меня впереди.
Солнечным днем я стояла на площади рядом с вереницей такси, смотрела по
сторонам и пыталась успокоиться. Сердце билось так, что я всерьез подумала:
может, стоит устроиться где-нибудь на скамейке и переждать? И тут я увидела
четырнадцатый троллейбус. Он совершенно не отличался от других,
прогрохотавших мимо меня, но я, разом вспомнив рассказы Андрея, бросилась к
остановке и успела вскочить в него. Не знаю, на что я рассчитывала, но
торопливо оглядела салон и вздохнула: наверное, всерьез верила, что увижу
здесь мужа. Он так же, как и я, добрался до Екатеринбурга и, повинуясь
безотчетному порыву? Три остановки я таращилась в окно, силясь прийти в себя
от разочарования, затем начала приставать к пассажирам, и вскоре к
разочарованию прибавилось чувство тревоги: мои родители жили в другом
районе, так что добираться домой на четырнадцатом троллейбусе я не могла.
Либо мои родители переехали, либо Андрей что-то напутал. Наверное, до дома я
добиралась с пересадкой, ведь я понятия не имею, где находится институт, в
котором училась. Из-за какого-то странного упрямства я доехала до конечной,
а здесь пересела на такси.
Родители жили в сто двадцать восьмом доме, но я попросила остановить
возле восьмидесятого. Очень возможно, что те, кто преследуют меня, уже
здесь. Нырнув в ближайшую подворотню, я переоделась в спортивные штаны и
футболку, нахлобучила на голову парик, который однажды уже выручил меня, и в
таком виде достигла сто двадцать восьмого дома. Типовая девятиэтажка с
застекленными лоджиями, пять подъездов, квартира родителей во втором, этаж,
должно быть, третий. Я мельком заглянула во двор, проходя мимо, через два
квартала свернула и вышла к дому с другой стороны только для того, чтобы
убедиться: поблизости нет безопасного места, откуда я могла бы вести
наблюдение за подъездом. Все осложнялось ещ„ и тем, что я не знала, как
выглядят мои родители, и если я даже увижу их на улице? Выход один:
позвонить и узнать, интересовался ли кто мной. Это тоже опасно, телефон
могли прослушивать? Я должна встретиться с мамой, я должна все выяснить,
мама знает, что со мной было до одиннадцатого мая прошлого года, мне никогда
не разобраться одной во всей этой чудовищной ситуации. Я должна встретиться
с мамой?
Тут я сообразила, что стою возле магазина "Продукты", пожилая женщина с
подкрашенными голубоватыми волосами сошла со ступенек, недовольно косясь в
мою сторону.
- Вы не скажете, где здесь телефон-автомат? - спросила я.
- Понятия не имею. - Голос е„ звучал строго, она поспешно отвела глаза, а
я, не придумав ничего лучшего, вошла в магазин и выглянула в окно. Женщина
не торопясь пересекла двор и исчезла в нужном мне подъезде.
Минут пятнадцать я наблюдала за просматривавшейся отсюда частью двора,
прекрасно понимая всю наивность подобных предосторожностей. Они могли
находиться в любой из квартир, чьи окна выходили во двор, в десятке машин,
замерших на стоянке слева, в конце концов, они могли ждать в квартире
родителей. Милиция так просто обязана была связаться с ними и даже устроить
засаду, ведь меня обвиняют в убийстве их сотрудника?
На меня уже обращали внимание, продавец кондитерского отдела нет-нет да и
косился в мою сторону. Надо решаться.
Телефон оказался за углом, я набрала номер и вскоре услышала мамин голос.
- Да?
- Мама, - вышло хрипло, так я волновалась. - Мама, это я.
- Анечка? - В е„ голосе зазвенела радость. - Здравствуй, дочка. Как твои
дела? Я звонила вам вчера, почему-то никто не отвечал. Ты слышала мое
сообщение на автоответчике?
- Нет, мама. Меня никто не спрашивал? Андрюша не звонил?
- Андрюша? Нет. А что случилось?
- Мама, кто-нибудь интересовался мною?
- У нас? Нет, а что случилось?
- Из милиции не звонили?
- Господи, Аня, что за странные вопросы? Ты меня пугаешь. Что
происходит?
- Не знаю, мама. Я ничего не знаю. Мне очень страшно.
- Анна, прекрати меня пугать и объясни, в чем дело.
- Мама, я в трех шагах от твоего дома.
- Ты в Екатеринбурге?
- Конечно.
- Тогда почему ты, не идешь к нам? У тебя много вещей, ты на такси? А где
Андрюша?
- Я сейчас приду, - ответила я и повесила трубку. Затем ещ„ раз набрала
номер родителей: короткие гудки. Мама кому-то звонит или просто неаккуратно
положила трубку?
Оглядевшись, я торопливо пересекла двор и вошла в подъезд, нужная мне
квартира находилась на втором этаже. Внушительная металлическая дверь,
обитая дерматином. Я надавила кнопку звонка, рука дрожала. Дверь открылась
сразу, точно мама поджидала с той стороны, не отходя ни на шаг? Дверь
открылась, и я с некоторым удивлением увидела женщину, с которой столкнулась
на ступеньках магазина. Пушистые, совершенно седые волосы, оттого-то они и
имели после окрашивания немного смешной голубоватый оттенок, строгое лицо, в
котором не было ничего от моего, тонкие вытянутые в нитку губы, но главное,
глаза: какого-то странного цвета, словно выцветшие, они смотрели сурово и
даже зло, а я растерялась, и только мамин вопрос вернул меня к
действительности:
- Вам кого? - резко спросила она, с явным намерением захлопнуть дверь
перед моим носом.
- Мама, - позвала я жалобно, точно пытаясь избавиться от наваждения, и
лишь тогда вспомнила, что я нелепо одета, в дурацком парике, и мама попросту
меня не узнала.
- О господи, - пробормотала она испуганно, втянула меня в просторную
прихожую и захлопнула дверь. - Анечка, что за странный маскарад?
Я стянула парик, наблюдая за ней. Выражение е„ лица изменилось, теперь на
нем читалась тревога, и только глаза остались прежними. Она вглядывалась в
меня, точно надеясь прочитать мои мысли, затем торопливо обняла меня и
прижала к груди, а я удивилась: на первый взгляд она казалась хрупкой и
гораздо старше своего возраста, но теперь, прижимаясь к ней, я ощутила силу,
идущую от е„ костистого тела, к тому же мама была выше меня ростом почти на
полголовы.
- Девочка моя, - прошептала она, гладя узкой рукой мою спину. - Как я
рада, что ты приехала. Но почему так неожиданно? Идем выпьем чаю. Папа
только что уснул, не стоит его беспокоить. Вот он удивится? - "Удивится", а
не "обрадуется" почему-то резануло мне слух, и что-то похожее на тревогу, не
страх перед теми, кто преследовал меня, а именно тревога шевельнулась в
глубине моего сознания и начала расти. - Идем в кухню.
Кухня была небольшой, чистенькой и уютной. Я устроилась на стуле, пытаясь
понять, что меня беспокоит, все казалось не правильным, нереальным, точно
мне снился сон и уже во сне я знала, что сплю и все это не взаправду.
- Хочешь чаю?
- Мама, сколько мы не виделись? - спросила я, не зная, с чего начать наш
разговор.
- Почти год. - Она вроде бы удивилась. - Почему ты спрашиваешь?
- Происходит что-то странное. Кто-то пытался меня убить, стреляли в
Андрюшу, я даже не знаю, жив он или нет. Он не звонил?
- Андрюша? Не звонил. Ты говоришь безумные вещи. Кто хотел убить вас? С
какой стати? Андрюша ведь не бизнесмен, он рядовой труженик? Ты ничего не
выдумываешь?
- Мама, - позвала я в отчаянии, она поставила передо мной чашку и
сказала:
- Ну-ну, успокойся и расскажи по порядку. Нам совершенно некуда
торопиться. Ты ведь не на полчаса заскочила?
Я подумала: моя мама была учительницей, и этот тон, и этот пронизывающий
взгляд выработан годами, это отметины профессии, и тут же мне в голову
пришла другая мысль и так поразила, что я на мгновение лишилась дара речи. Я
никогда не любила свою мать. И она тоже не любила меня. Ни сейчас, ни в
детстве. Я была любимицей отца и любила его. Он был самым близким для меня
человеком: отцом, другом, наставником, кем угодно, и в этой моей любви
совершенно не было места для женщины, то есть для матери.
- Ты плохо выглядишь, - сказала она участливо.
- Где папа? - спросила я.
- Отдыхает. Не беспокой его.
- Я только взгляну.
- Он просыпается от малейшего шума. Честно говоря, мне нелегко с твоим
отцом. Пусть спит. Расскажи мне о том, что произошло.
- О чем?
- Да ты меня с ума сведешь. - Ее тонкие брови сошлись у переносицы. - Ты
являешься сюда, рассказываешь совершенно нелепую историю? Вы что,
поссорились с Андреем?
Я потерла виски, уговаривая себя, что все это не сумасшествие, я не
проснусь от собственного крика и это все взаправду: кухня, мама и я сама.
- Мама, ты слышала, что я сказала: нас пытались убить.
- Разумеется, я слышала. По-моему, это глупость. С какой стати тебя
кому-то убивать?
- Я не знаю. Я ничего не помню из того, что было со мной раньше. Я помню
день, когда Андрюша выписывал меня из больницы. Я лежала одна в палате,
белые шторы на окнах, вошла сестра и сказала: "За вами приехал муж", а потом
я увидела Андрюшу. Но это не была больница в Екатеринбурге, потому что из
той больницы мы ехали на машине не больше часа, и он привез меня к нам
домой. По дороге рассказывал, кто я и что произошло со мной. И от него я
узнала, что я Шульгина Анна Ивановна, что мои родители живут в
Екатеринбурге, что ты уехала домой, потому что у папы сердечный приступ.
- Да, так и было, - растерянно ответила мама. - Почему ты говоришь, что
ничего не помнишь?
- Мама, как же так, если авария произошла в Екатеринбурге, почему я
оказалась за сотни километров отсюда, в какой-то больнице?
- Это вовсе не больница, это был санаторий. У тебя были проблемы с
позвоночником, и нам посоветовали отправить тебя туда. И мы поехали. Потом
папа вернулся домой, чтобы продлить отпуск, и тогда с ним случился сердечный
приступ.
- Меня перевезли в санаторий в бессознательном состоянии?
- Нет, конечно. Это было бы попросту невозможно.
- Но я ничего не помню. Совершенно ничего. Ни тебя, ни отца, ни врачей,
ни аварию, ни своего имени. Совершенно ничего. Что со мной было и кем я была
до одиннадцатого мая прошлого года?
- Невероятно, - нахмурилась мама. - Почему ты раньше мне ничего не
рассказывала?
Я что-то ответила, но не мой ответ и даже не то, что говорила мама,
занимало меня, а только одна мысль: я сижу в углу, прямо напротив двери в
кухню, зажатая между столом и холодильником, слева окно, но что толку мне от
этого окна, если мы на втором этаже? Мама устроилась рядом, и теперь, чтобы
покинуть этот угол, мне придется?
- Я все-таки хочу взглянуть на папу, - пролепетала я. - Не думаю, что он
рассердится, увидев меня.
- Конечно, дорогая, я совсем не это имела в виду?
Я поднялась, не дослушав е„, и она вынуждена была подняться и отступить
под моим напором.
- Где он?
- В спальне.
- Мама, я не помню, где у нас спальня.
- О господи, идем за мной.
Я вышла в прихожую, узким коридором достигла спальни и распахнула дверь.
В кресле в профиль ко мне сидел мужчина, старый, лысый, свет от окна падал
на его лицо, а я в ужасе замерла, потом сделала несколько шагов, он
повернулся, а я едва не закричала.
- Здравствуй, дочка, - елейным голосом сказал он, хотя глаза его смотрели
с откровенной ненавистью, а я, холодея и цепляясь за тонкую нить здравого
смысла, вдруг совершенно отчетливо и неотвратимо поняла: это не мой отец.
Этот человек никогда не был моим отцом. Я резко повернулась и увидела глаза
матери, она прижалась спиной к двери и исподлобья смотрела на меня.
- Это не мой отец, - чеканя слова, сказала я. - Что вы сделали с моим
отцом?
Человек в кресле поднялся, зло хихикнув, а та, что стояла у двери, злобно
пробормотала:
- Ты сошла с ума. Разве ты ещ„ не поняла? Ты сумасшедшая. Ты убийца, ты
убиваешь в припадке безумия. Тебе нужна помощь. Слышишь? Ты должна лечиться,
ты опасна. - Она шипела, слюна скопилась в уголках рта, и оттого, наверное,
женщина с бесцветными глазами напомнила мне змею. А тот, что находился
сзади, все приближался. И в его походке, поджарой, тренированной фигуре не
было ничего от больного старика. Они оба дышали неприкрытой ненавистью и
походили на вампиров из дурного фильма ужасов. Не оборачиваясь, я ударила
ногой, с удовлетворением отметив, как он взвыл от боли, стремительно
развернулась на пятках и ударила ещ„ раз. Женщина отлепилась от двери и
бросилась на меня, желтоватые ногти нацелились в лицо, удар кулаком в грудь
отбросил е„ в сторону, но не остановил; взвыв, она бросилась ещ„ раз, левая
рука вцепилась в мое лицо, а мне показалось, что это не ладонь, а когтистая
лапа. Я ударила е„ очень сильно, лицо женщины посерело, она рухнула на
колени, взвыв не от боли даже, а от отчаяния, я бросилась в прихожую,
схватила сумку, и пока доставала пистолет, они оба уже появились в коридоре,
двое нелюдей с горящими ненавистью глазами. "Таких не остановить", - с
ужасом подумала я, но пистолет в моих руках все же заставил их замереть.
- Ты ведь не станешь стрелять в свою мамочку? - спросила она и даже
улыбнулась, а я подумала: "Я действительно сошла с ума, по-настоящему такого
не бывает". - Доченька, дорогая, мы поможем тебе, ты ляжешь в хорошую
больницу, ты выздоровеешь?
- Где Андрей? - спросила я в отчаянии.
- Ты убила его. Ты всех их убила. Ты больна, тебе надо в больницу.
Доверься мне, и все будет хорошо. - Она смотрела мне в глаза и шаг за шагом
приближалась, и тот, что был с ней, тоже. Я отступила, щелкнула
предохранителем. Что-то стекало с подбородка, я провела по лицу ладонью и
обнаружила кровь на пальцах, распахнула дверь, подхватила сумку и вышла, на
одно мгновение увидев свое отражение в зеркале: бледное лицо, залитое
кровью, рысьи глаза, безумное, почти нечеловеческое лицо. Я захлопнула дверь
и бросилась вниз по ступенькам, ожидая, что они кинутся следом или закричат,
но было тихо, только мои торопливые шаги, и ничего больше.
Я открыла подъездную дверь и оказалась в узком пространстве между первой
и второй дверью и только тогда подумала: "Мне нельзя на улицу". Рядом ещ„
одна дверь, должно быть, в подвал, я дернула за ручку, и дверь открылась, я
торопливо спустилась вниз. Солнечный свет сюда не доходил, а где включатель,
я не знала, да он был мне и не нужен сейчас, темнота