е рассчитывал застать собеседника врасплох, но  он
опустил голову пробормотал что-то на не знакомом мне языке, потом, запи-
наясь ответил.
   - Я не знаю я не знаю жив он был или нет... нет...
   - Он лежал неподвижно?
   - Не знаю.
   - Но он находился в купе?
   - Там было темно.
   - А свет? Вы что не включали свет?
   Он отрицательно мотнул головой.
   - Стало быть вы хотите сказать, что после возвращения из  вагона-рес-
торана вы не видели Рубина?
   - Я думал, что он спит на верхней полке.
   Оригинально пассажир раскладывает постель на нижней  полке,  а  спать
ложится на голой верхней? Но самое интересное другое. Рубин в это  время
был уже мертв. Выходит, Эрих перешагнул через труп и лег спать?!
   - Ладно, - поразмыслив, сдаюсь я, - а вы  не  допускаете,  что  Рубин
просто вышел из купе? Вышел, а потом когда вы уже заснули, вернулся.
   - Я думал, что он спит на верхней полке, - повторяет Эрих  и  отводит
свои голубые, с примесью серого глаза,  похожие  на  холодные  скользкие
льдинки.
   - Вы быстро заснули?
   - Сразу.
   - Получается, что могли не услышать, если кто-то входил в купе в этот
промежуток времени?
   - Я спал крепко.
   Делаю паузу, чтобы осмыслить услышанное, а может, чтобы дать ему  еще
один шанс сказать правду. Но Янкунс этим шансом не пользуется - молчит.
   - Итак, вы проснулись от шума?
   - Да, от шума, - подтверждает он и тут же поправляет себя, в точности
повторяя интонации Жохова. - В общем, были какие то звуки... Но я не ут-
верждаю... Как это сказать по русски? Может  мне  привиделось...  да-да,
привиделось во сне...
   Сказав это, Эрих вымученно улыбается и, желая  придать  своим  словам
больше убедительности, добавляет:
   - Жохов ведь тоже слышал шум. Я и подумал...
   - Так вы слышали или подумали что слышали? -  пытаюсь  шутить  я,  но
ирония на него не действует.
   - Не знаю, скорее всего не слышал.
   - Эрих, почему вы ушли из ресторана раньше чем остальные?
   - Меня не устраивала компания.
   - Кто именно? Жохов или Квасков?
   - Оба. Жохов выпил много пива и вел себя несносно. А  Квасков  молчал
будто немой.
   - А в чем конкретно выражалось несносное поведение Станислава  Ивано-
вича?
   - Ну, не знаю. Просто неприятный человек. Жалобы какие-то угрозы.
   - А если еще конкретней?
   Янкунс внимательно смотрит на меня точно взвешивая, стоит  ли  посвя-
щать меня в свою тайну. Потом решившись говорит быстро заметно волнуясь:
   - Вы сыщик. Вы должны хорошенько этом разобраться. - В спешке он про-
пускает предлоги, но все так же тщательно подбирает слова. -  Это  очень
темная история. Я не хочу наговаривать напрасно. Жохов угрожал подраться
Виталием. Он очень ревнивый.
   - У него что же, были основания ревновать?
   - Наверно были, - наконец решается сказать он,  и  у  меня  возникает
четкое ощущение, что в этот момент он кого-то предал. - Когда мы  играли
в преферанс, - продолжает Эрих. - Рубин выходил из купе. А  в  ресторане
Жохов сказал нам, что нашел у жены зажигалку Виталия. Это чистая правда.
   - Вы не помните, на какое приблизительно время Рубин выходил из  купе
во время игры в карты?
   - Всего на несколько минут.
   - Какие именно угрозы высказывал Жохов?
   - Он ругался, угрожал, сказал, что разделается с "этим щенком".
   Я чувствую, что продолжать разговор бессмысленно,  отпускаю  Эриха  и
выхожу следом за ним.
   Веснушчатый сержант вскакивает с откидного  сиденья  и  вопросительно
смотрит на меня.
 
   Ноль часов двадцать минут
   -------------------------
 
   Ритмичный стук колес напоминает о времени. Его крайне мало  -  каждая
секунда на счету. В нашем распоряжении только одна ночь. Завтра по  при-
бытии поезда на конечную станцию пассажиры  разойдутся,  разъедутся  кто
куда, и тогда ищи ветра в поле.
   "Кто из них? - думаю я. - Кто?!"
   Мысли возвращаются к Янкунсу. В его показаниях при всей их  неполноте
и сомнительности есть рациональное зерно. Жохов, вернувшись в свое  купе
после карточной игры, обнаружил у жены зажигалку Рубина.  Не  бог  весть
какая улика но ее оказалось достаточно, чтобы приревновать Виталия,  уг-
рожать ему расправой.
   Интересно, если бы Эрих послушал мои мысли обрадовал бы его ход  моих
размышлений? Хотел бы я это знать...
 
   Ноль часов двадцать пять минут
   ------------------------------
 
   На этот раз, чтобы снова не попасть впросак, я стучу гораздо громче и
терпеливо жду, пока отодвинется дверь седьмого купе. Ко мне выходит  Жо-
хова.
   - Вам мужа?
   - Нет, я хотел побеседовать с вами - как можно любезней отвечаю я.  -
Всего несколько вопросов.
   - Я вас слушаю.
   - Здесь не совсем удобно. Давайте выйдем.
   Она послушно следует за мной в служебное купе.  При  нашем  появлении
проводник выходит, плотно притворив за собой дверь.
   Я представляюсь по всей форме предъявляю свое  служебное  удостовере-
ние, которое, впрочем, мою собеседницу явно не интересует.
   - А теперь назовите ваше имя и отчество.
   - Жохова Татьяна Николаевна, - отвечает она сухо.
   - Скажите, вы знали раньше пострадавшего из соседнего купе?
   - Нет.
   - Его фамилия Рубин, имя - Виталий. Может слышали когда-нибудь?
   - Нет я его не знаю, - повторяет она. - Видела мельком  при  посадке,
потом в вагоне, а знакома не была.
   - Татьяна Николаевна что за история произошла  у  вас  с  зажигалкой,
расскажите пожалуйста.
   - С зажигалкой? - делает она удивленное лицо, не  особенно  при  этом
удивляясь. - Кто вам сказал?
   В свою очередь я тоже делаю вид, что не слышу вопроса.
   - Не пойму, о чем вы? - настаивает она, и мне  приходится  объяснить,
хотя сам довольно смутно представляю, о чем идет речь.
   - Я говорю о том предмете который обнаружил ваш  супруг  после  того,
как вернулся из восьмого купе. Это было в двадцать один час.
   - Ах, вот оно что? - Ее тонкие оттененные карандашом брови  хмурятся.
- Эту зажигалку подарила мне приятельница.
   В подтексте звучит: "Охота вам заниматься такими мелочами?"
   "Неохота, - мысленно отвечаю я, - но  что  делать  работа".  А  вслух
спрашиваю:
   - Фамилия имя, отчество приятельницы ее адрес?
   Татьяна Николаевна бросает на меня полный презрения взгляд прикусыва-
ет нижнюю губу.
   - Вы можете показать зажигалку?
   Жохова отрицательно качает головой.
   - Она куда-то пропала.
   Только этого не хватало!
   - Я все вещи перерыла, - продолжает Татьяна Николаевна. -  Она  будто
сквозь землю провалилась. Даже не знаю что и думать.
   Я тоже. В отличие от мифической подруги заявление о пропаже  выглядит
довольно убедительно, во всяком случае похоже, что моя собеседница  иск-
ренне расстроена потерей этой вещи.
   - Как она выглядела?
   - Очень изящная вещица. Из старинных. Корпус  из  слоновой  кости,  а
сверху серебряный футляр витой, из стеблей и цветов. Я  оставила  ее  на
столике в купе.
   - Скажите, а Станислав Иванович - он что же, не знал о подарке  вашей
ленинградской приятельницы?
   - Я не успела ему сказать. Она подарила зажигалку перед самым  отъез-
дом. Муж ее увидел и...
   - И на этой почве вы поссорились?
   - Вы хорошо осведомлены, - парирует она.
   Скромность украшает человека, но в данном случае я предпочитаю  обой-
тись без украшении.
   - Возможно больше чем вы думаете.
   Она опускает ресницы, чтобы погасить вспыхнувшую  во  взгляде  непри-
язнь.
   - Не понимаю зачем в таком случае вам я?
   - Хочу знать еще больше.
   Она морщится, как от зубной боли, но отчасти удовлетворяет мое  любо-
пытство.
   - Мужчины ревнивы и Станислав Иванович не исключение. Он выпил лишне-
го с ним это случается и когда вернулся... Бог знает, что пришло  ему  в
голову. Придрался к зажигалке, стал упрекать меня в неверности. Ему, ви-
дите ли, показалось, что эту вещь оставил в нашем купе Рубин -  так  ка-
жется вы его называли. Станислав Иванович начал фантазировать будто  он,
Рубин, приходил ко мне ну и так далее...
   - Скажите подобные сцены имели место раньше?
   - Станислав Иванович, - она упорно называет мужа по имени и отчеству,
- ревнив сверх меры, но столь  строгого  объяснения  я  не  припомню.  -
Татьяна Николаевна меняет наклон головы, и я вижу мелкую сетку морщин  у
переносицы искусно скрытую слоем косметики. - Он говорил всякие  гадости
и вообще... не заставляйте меня повторять этот бред.
   - В котором часу ушел из купе ваш муж?
   - В начале десятого. Как раз в то время, когда в соседнем купе  нахо-
дился грузин.
   - А почему вы думаете, что вторым был грузин?
   - Один из них говорил с сильным акцентом.
   - Как долго это продолжалось?
   - Несколько минут. Я легла спать  и  заснула.  Проснулась  уже  около
одиннадцати.
   - Значит, между девятью и десятью вечера Виталий Рубин к вам  в  купе
не заходил?
   - Нет, - твердо отвечает она.
   Поблагодарив Татьяну Николаевну я еще несколько минут сижу молча  пе-
реваривая все, что услышал. Потом прошу Гаврилыча открыть мне  свободное
купе и позвать Тенгиза.
   - Из четвертого? - уточняет он - Сей момент. Через минуту ко мне  за-
ходит полный мужчина в майке с мультипликационным волком на  груди  и  в
спортивных трикотажных брюках. Его  загорелое  лицо  добродушно,  слегка
заспанно, а губы, растянутые в улыбке обнажают ослепительно белые зубы.
   - Ваша фамилия? - спрашиваю я.
   - Зачем слушай, фамилия? - удивляется он. - Тенгиз меня зовут. Я тебе
без фамилии все скажу. Надо будет - всю ночь буду рассказывать.
   Я беру протянутый им паспорт.
   - Скажите Чаурия, а вы ссорились с пассажиром из восьмого купе?
   - Виталием, да? - Он грузно опускается на противоположную полку пожи-
мает плечами, отчего волк на его груди строит мне уморительную  гримасу.
- Знал что спросишь. Ругались мы да, ругались. Как мы могли не ругаться?
Играли в карты, понимаешь, а он спекулянтом называет. За что?! Я не вор,
свои фрукты везу не чужие. А он говорит:  "Миллион  с  трудового  народа
сдирать едешь". Какой миллион?! Какой сдирать?! Своими руками копаю сво-
ими руками ращу, какой слушай спекулянт, а?!! Я и  есть  трудовой  народ
понимаешь? Два мешка мандарин везу - у меня справка сельсовета  есть.  Я
честный колхозник! Чаурию каждый знает он не спекулянт!
   - Этот разговор был во время игры?
   - Да.
   - А что вы делали после?
   - Что делал? Ничего не делал. Чай пил.
   - В восьмое купе заходили?
   Стыдливо потупив взор, Чаурия подтверждает.
   - Да слушай заходил. А ты бы  не  зашел?!  Объяснить  человеку  надо?
Справку сельсовета показать надо? Дорогой, говорю, зачем обижаешь? Зачем
спекулянтом называешь? Я не спекулянт, я колхозник! У меня справка есть,
свои фрукты везу не чужие.
   - И чем закончился ваш разговор?
   - Извинился, - небрежно отвечает Тенгиз. - Сказал что неправ был.
   - В котором часу это происходило?
   - Может, в девять, может позже. Я ушел от него, а он в  седьмое  купе
пошел.
   - К Жоховой.
   - Откуда я знаю к Жоховой не к Жоховой! Кто такой Жохова? Муж и  жена
там едут Родион едет. Виталий зашел туда, а я пошел к себе чай пить. По-
том в ресторан пошел - кушать захотел. Пришел  оттуда,  не  успел  спать
лечь, как закричал кто-то. Выскочил я, а тут такое творится!
   - Получается, что после девяти вы Рубина не видели?
   - Совсем не видел. Скажу по секрету - нехороший человек  Виталий.  Со
мной ругался, с Родионом ругался. Скандальный человек, не мужчина.
   - С Родионом он тоже ссорился?
   - А как же! Ссорился. Когда в карты играли.
   - Из за чего не знаете?
   - Вот этого, дорогой не знаю.
 
   Ноль часов пятьдесят семь минут
   -------------------------------
 
   Дверь открывает худощавый неопределенного возраста мужчина ему  можно
дать и сорок и все шестьдесят. Несмотря на поздний  час,  его  костюм  в
полном порядке.
   - Лисневский Родион, - представляется мужчина. Вместо "р" он произно-
сит мягкое "в", отчего получается забавное "Водион".
   - А отчество? - спрашиваю я.
   - Не слишком ли официально для полуночной беседы? А впрочем - Романо-
вич. Вы наверно по поводу несчастного случая? - продолжает он.
   Я киваю и задаю ставший традиционным вопрос.
   - Меня интересует, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью ве-
чера.
   Он светски улыбается и вытаскивает  из  внутреннего  кармана  пиджака
портсигар из слоновой кости покрытый тонкой серебряной вязью.
   - Вы спрашиваете, чем я занимался? Чем обычно занимаются мужчины, да-
бы скоротать свободный вечер? - "Вечер" он произносит без последнего "р"
зато "скоротать" звучит интригующим "сковотать". - Играл в преф, побало-
вался чайком, потом баиньки. Сами понимаете в пути выбор развлечении не-
велик.
   Лисневский щелкает портсигаром и прячет его в карман.
   - Меня интересуют подробности.
   - Какие подробности?
   - Всякие. В частности, ваша ссора с пострадавшим.
   - Ага, - говорит Лисневский, вытаскивает огромные часы-луковицу, нед-
вусмысленно смотрит на ажурные стрелки, намекая на время.
   - Пусть это вас не смущает, - говорю я. -  В  экстренных  случаях  мы
имеем право беспокоить свидетелей в ночное время.
   - Да-да. - "Водион" рассеянно смотрит  куда-то  поверх  моей  головы,
скорей всего на свое собственное отражение в зеркале. - Случай безуслов-
но экстренный...
   - Итак, Родион Романович? Меня интересует, при каких  обстоятельствах
произошла ваша ссора с Виталием Рубиным.
   - С усопшим? - уточняет Лисневский и чешет висок длинным ногтем  ука-
зательного пальца. - Собственно, ссора ли это? Он действительно вел себя
вызывающе. Оскорбил Тенгиза, назвал меня мошенником, но, согласитесь, не
вызывать же мне его на дуэль, а драться по такому поводу интеллигентному
человеку просто глупо. К тому же мы с ним в разных весовых категориях.
   - Так и не выяснили отношений?
   - После игры я его не видел. Вас, кажется, интересует именно  это?  В
девять я вернулся к себе в купе. Там застал  семейную  сцену.  Я,  приз-
наться, не любитель острых ощущений, поэтому попросил  проводника  пере-
вести меня в свободное купе, что он и сделал. Милейший человек. Далее: я
перешел во второе купе, побаловался чайком и лег спать.
   - В котором часу баловались?
   - Увы, не засек. - Он разводит руками. - Не имею привычки.
   - Когда проводник убирал стаканы, вы уже спали?
   - Ах да, совсем упустил. После чая я решил совершить нечто вроде  ве-
чернего моциона. Зашел к проводнику, поболтал с  ним,  так  сказать,  на
вольные темы, а уж потом пошел к себе.
   - Рубина, конечно, не видели?
   - Только мельком. - Лисневский изящным щелчком сбивает невидимую  пы-
линку с лацкана пиджака. - Он направлялся к себе, но, откровенно говоря,
у меня не было ни малейшего желания общаться с этим типом.
   - Кто, кроме вас, играл в карты?
   - Рубин, Эрих и Тенгиз.
   - А кто присутствовал при этом?
   - Квасков и мой сосед Жохов.
   - В каком купе едет Квасков?
   - Володя? В пятом
   - Скажите, Родион Романович, почему вы не пошли  вместе  со  всеми  в
ресторан?
   - Я, знаете ли, поиздержался за время отпуска. В настоящее время, что
называется, стеснен в средствах.
   - Понятно. Ну, а в период между десятью и одиннадцатью никуда из купе
не отлучались?
   - Спал как сурок. - Он натянуто улыбается, но тут же улыбка сбегает с
его лица, и, подавшись вперед, он проникновенно заглядывает мне в глаза:
- Я вас очень прошу, бога ради, не вмешивайте вы меня в эту историю. По-
верьте, что я не имею к ней ни малейшего отношения.
   - А кто имеет? - спрашиваю я тем же тоном. - Может, подскажете?  Вре-
мя-то позднее.
   Он выпрямляется, и мы некоторое время слушаем перестук  колес,  думая
каждый о своем.
   Когда я выхожу, на щеках "Водиона Вомановича" горит яркий румянец.
 
   Один час десять минут
   ---------------------
 
   Мои попытки сдвинуть с места оконную раму ни к чему  не  приводят.  А
жаль - глоток свежего воздуха мне бы не помешал.
   Выхожу в коридор и стучу в пятое купе.
   - Квасков? - спрашиваю у заспанного мужчины, появившегося на пороге.
   - Так точно, - отвечает он, массируя веки пальцами. - Владимир  Квас-
ков.
   - Разрешите войти?
   - Конечно, - он пропускает меня в купе.
   Постель смята - хоть один человек в вагоне спал спокойно. На откидном
столике стоит початая бутылка "боржоми".
   - Где брали? - спрашиваю у Кваскова.
   - В ресторане. Хотите?
   - Не откажусь. Вы догадываетесь, по какому я поводу?
   - Догадываюсь, - отвечает он.
   - Расскажите, чем вы занимались между девятью и  одиннадцатью  часами
вчера вечером?
   - Одну минуту, дайте припомнить. Значит, так - до девяти смотрел, как
в восьмом купе играли в преферанс. Что дальше? Пошел в ресторан ужинать.
Сидел один. Минут через десять пришли соседи по вагону.
   Станислав Иванович и этот, что из Прибалтики.
   - Эрих?
   - Не знаю, кажется, Эрих Он посидел с полчаса и ушел, а мы  остались.
Так... Постойте, около десяти в ресторан пришел еще один Тенгиз из  чет-
вертого купе, но он сел отдельно. В одиннадцать мы со Станиславом Ивано-
вичем вернулись в вагон. Не успел я раздеться, как услышал крики.  Вышел
узнать, что случилось. Оказывается, мужчина из восьмого купе разбился.
   - Не помните, с кем он ссорился во время игры?
   - Ну, поругался с Тенгизом и с тем... пижоном.
   - Лисневским?
   - Да, с ним. Назвал его мошенником - не знаю, почему. Я ведь за игрой
не очень- то следил, сидел так, за компанию, от скуки. А с  Тенгизом  он
сцепился из-за мандаринов, которые тот везет с собой.
   - Вы долгое время находились в ресторане со Станиславом Ивановичем. О
чем говорили?
   - Это целая история. Станислав Иванович нашел у себя в купе  зажигал-
ку, вроде бы не свою, а этого... Рубина. Ну, закатил жене скандал, запо-
дозрил, что, пока его не было. Рубин заходил к  его  жене.  В  ресторане
только об этом и говорил. Обещал расправиться с ним, и жене своей  угро-
жал, и всем на свете. Мне, знаете, даже надоедать стало, тем  более  что
он солидно под градусом был, пива набрался, а пьяный человек, сами пони-
маете...
   - Почему же вы не ушли, как Эрих, например?
   - В том-то и дело. Он ведь попросил меня удержать Станислава Иванови-
ча в ресторане как можно дольше.
   - Кто, Эрих?
   - Да.
   - А чем он это объяснил?
   - Сказал, что нехорошо получится, если  Станислав  Иванович  в  таком
состоянии вернется в вагон.  Начнет  приставать  к  пассажирам,  сканда-
лить...
   На короткий промежуток времени я перестаю слышать Кваскова. Все,  что
касается Янкунса, вдруг выстраивается в одну логическую цепь. Оказывает-
ся, в ресторан пошли не втроем, а сначала Квасков, а уж за  ним  Эрих  с
Жоховым. Следовательно, Эрих привел Станислава Ивановича, Эрих оставил -
его на попечение Кваскова, Эрих попросил, чтобы тот задержал Жохова  как
можно дольше. Очень любопытно!
   - Вы знали Рубина раньше?
   - Вроде нет.
   - А других пассажиров?
   - Тоже.
   - Станислав Иванович не показывал вам зажигалку, ту, что нашел у себя
в купе?
   - Нет, не показывал, но я видел ее во время игры. Она лежала на чемо-
дане, и все прикуривали от нее.
   - Это была зажигалка Рубина?
   - Откуда же я знаю чья она. Может и его, но пользовались ею все куря-
щие.
   - Вы выходили из ресторана между десятью и одиннадцатью?
   - Да на пару минут. Вместе со Станиславом Ивановичем. Он, я уже гово-
рил, был сильно пьян, и я отвел его в туалет.
   Я желаю Кваскову спокойной ночи и выхожу в тамбур.
   Сержант - его зовут Сережа - ни о чем меня не спрашивает, но я  вижу,
что ему не терпится узнать продвинулся ли я за полтора часа  непрерывных
поисков.
   Что ж можно и рассказать.
   - Попробуй-ка решить такую задачку возвращаются из отпусков семь  че-
ловек. Друг с другом не знакомы, но в пути завязываются какие-то отноше-
ния разговоры, мелкие ссоры, карты ужин в ресторане. И вдруг  одного  из
них находят мертвым.
   - Я читал этот детектив, - прерывает меня сержант. -  В  Англии  дело
было.
   - Да ну?! И ты значит решил, что в поездах убивают только англичан?
   - Да нет, - смуща