ин  Рашид.  Дети  же  -
особое  достояние.  Никогда  раньше  Денисия   не   видела   так   много
ослепительно красивых детей. Все, как на подбор, ангелочки.
   - Ах, что за чудо ваши детки, - умилилась она.
   Альфия расплылась в счастливой улыбке:
   - Нравятся?
   - Передать не могу как, - заверила Денисия,  усердно  счищая  верхний
запачканный слой с разделочной доски. - Очень!  Очень  нравятся!  Чудные
детки!
   - Раз так, тогда дам им печенья еще, - великодушно решает Альфия.
 
*** 
 
   Жизнь текла спокойно и размеренно. Но однажды Лариса застала Денисию,
лежащую на кровати, в слезах.
   - Ну, Денька, ну хватит, ну что такого?
   - Ага! - проревела Денисия.
   Тогда Лариса упала на свою кровать  и  тоже  давай  поливать  соленой
рекой подушку. Денисия мигом опомнилась, забыла про горе свое  и  начала
уговаривать подругу:
   - Ларчик, прости, я не  хотела  тебя  обижать,  просто  нервы  сдают.
Столько я пережила всего, вот и стала психованная.
   - А у меня, думаешь, не сдают нервы, - провыла Лариса. -  Я  жить  не
хочу, руки наложить на себя  хотела.  Если  бы  не  Зюзик,  то  давно  и
наложила бы-ы-ы-ы...
   - Бог с тобой, - испугалась Денисия. - Ладно я, у меня беды  горы,  а
ты-то с чего?
   - Рашид меня броси-ил, вот с чего! А я  жить  без  него  не  могу!  -
выпалила Лариса и уселась на кровати. - Он другую нашел!
   - Какую другую?
   - Галку, по даче соседку. А я-то думаю, что это он  не  хочет  делать
ремонт, на дачу, кобелюка, зачастил. "Свежий воздух" да "свежий воздух".
   - Он же ездил-то не один, брал с собой Зюзика, - напомнила Денисия. -
Ты сама выгоняла его.
   Лариса вытерла слезы и с укором посмотрела на подругу:
   - Нельзя же быть наивной такой. Зюзика он брал для прикрытия.  Зюзик,
кстати, Рашида и сдал.
   - Как?
   - А вот так. Дети хитрые и подмечают все. А  вот  я  дура.  Могла  бы
догадаться давно, что в доме неладно. Как-то на дачу с Рашидом приезжаю,
полезла под тумбочку пыль вытирать, а  там  противозачаточные  таблетки.
Галка-сучка или нарочно подкинула, или случайно выронила.
   Денисия удивилась:
   - Как же это нарочно? Зачем ей это?
   - А затем, чтобы меня с Рашидом поссорить.
   Есть такие подлые бабы: чужого мужика затащат в свою  постель,  но  и
этого им мало.
   - Почему?
   - Хотят совсем развалить семью. Муж гуляет себе, а жена "тю-ю, а я  и
не бачу". Вот и неймется им, из кожи  вон  лезут,  лишь  бы  жене  глаза
приоткрыть.
   Но ты-то меня знаешь, - победоносно сообщила Лариса,  -  мне  не  так
просто открыть глаза. Я людям верю. Таблетки  нашла  и  спрашиваю:  "Это
откуда?" А он мне: "Не знаю, я их от головы принимал". Потом  еще  долго
шутили. Я возьми и  спроси:  "Ты  принял  лекарство?"  А  он  мне:  "Две
противозачаточные таблетки".
   Я ему: "Зачем?" А Рашидик в ответ: "Они меня  умиротворяют".  Короче,
любила и верила.
   - Так почему перестала? - изумилась Денисия.
   Лариса горестно закатила глаза:
   - Это все Зюзик. С дачи приезжает и спрашивает: "Мама,  а  что  такое
блиндашь?" Ну, я, как дура, ему объясняю:  "Блиндаж,  сынок,  это  такое
прочное укрытие, защищающее бойцов от огня противника..."
   Видела бы ты, как удивился ребенок. "Да-а? - говорит. - А почему папа
вчера на даче всю ночь нашу соседку, тетю Галю, вот так  спрашивал:  "Ты
мне, блин, дашь или не дашь?" "Я, - говорит мой Зюзик, - все слова знаю,
а вот "блиндашь" не знаю".
   Денисия ахнула и схватилась за голову, а Лариса злобно  нокаутировала
подушку и сквозь зубы процедила:
   - Эта уродина еще и не давала ему. Какой позор!
   Унижение какое!
   - Ты ведь тоже отказывала ему, - припомнила Денисия. -  "Тамочувствие
плохое, тамочувствие плохое", - передразнила она подругу.
   - Так ему и надо! - мстительно заявила Лариса. - Еще мало отказывала!
   - Не удивляйся тогда, что муж согрешил.
   От возмущения Лариса даже подпрыгнула на кровати:
   - Нет, ну как тут  не  заматериться?  Не  будь  дурой.  Думаешь,  это
спасет? Свинья везде грязь отыщет. И в своей поваляется, и в чужой  двор
забредет.
   Эх, перевелись порядочные мужики! Перевелись!
   - В связи с этим уже возникает вопрос: были ли? - усомнилась Денисия.
- Но гулять - это одно, а затеяться с разводом  по-серьезному  -  совсем
другое. С чего ты взяла, что Рашид тебя бросил?
   - Сама видишь, не приезжае-ет, - складывая в плаксивую  гримасу  свою
хорошенькую мордашку, протянула Лариса. - Уж вторую неделю я тут живу, а
от него ни слуху ни духу.
   - А что говорит Асия?
   - Асия твердит: жди. Вот я, дура, и  жду,  а  он  там  Галю  на  даче
допрашивает: дашь - не дашь. Чертов блиндаж!
   Лариса снова зарылась в подушку и собралась такого дать  реву,  чтобы
донеслось до Москвы, чтобы и Рашидик услышал.
   - Я тоже сейчас заплачу, - упредила подругу Денисия. - Из-за мужика и
слезинки не проронила бы, у меня хуже горе: погибли сестры. Вот  заплачу
сейчас!
   Шантаж помог.
   - Не надо, - Лариса вскочила с кровати. - Слезами сестер не вернешь.
   - Рашидика тоже, - промямлила Денисия и,  притянув  подругу  к  себе,
чмокнула ее в щеку. - Ларка, я так благодарна тебе. Здесь  я  согрелась,
оттаяла.
   Если бы не ты, не твоя семья, я бы погибла,  не  пережила  бы  смерти
сестер. Уже не говорю о том, что и меня достал бы Карлуша. Вы не  просто
спрятали меня от него, не просто меня спасли.
   Лариса, открыв рот, завороженно слушала.
   - А что? - спросила она.
   - Вы вернули мне веру в людей. Была я в абсолютном отчаянии, а тут, в
вашей  семье,  все   такие   хорошие,   добрые,   честные,   заботливые,
небезразличные, меня отогрели. Даже не хочется расставаться  с  вами  со
всеми, а завтра нужно звонить Воровскому.
   - Зачем? - насторожилась Лариса.
   Денисия пояснила:
   - Десять дней прошло. Он сам назначил этот срок.
   Пора. Он обещал переправить меня за границу.
   Лариса выругалась:
   - Черт! Ну как тут не материться? И  Добрынина,  как  назло,  улетела
сегодня.
   - Откуда ты знаешь? - удивилась Денисия.
   - Да утром же перевод ей твой отдала. Ты за не сколько дней перевести
обещала, а успела день в день, едва ли не за пару часов до ее отлета.
   Заметив в глазах подруги вину, Лариса поспешила ее успокоить:
   - Да нет, я без упреков. Понимаю, как скверно на душе у тебя. Страшно
даже представить: все сестры погибли, и Карлуша дамокловым  мечом  висит
над тобой. Какие уж там переводы. Да и все обошлось.
   Добрынина очень довольная улетела.
   - А куда она улетела? - безразлично поинтересовалась Денисия.
   - Во Францию.
   - Во Францию?
   - Да. Она ж редко бывает в России, - затараторила Лариса  с  каким-то
неестественным оживлением, словно  пытаясь  заболтать  нечто  важное.  -
Мотается Добрынина в основном по заграницам. Там она нарасхват. Еще  бы,
русская правозащитница. И всегда чемодан подарков везет нужным людишкам.
Ха-ха!
   Там тоже взятки  любят.  Вот  и  сейчас  кому-то  рукопись  поволокла
Добрынина и уже с твоим переводом.
   Вроде там у нее есть знакомый очень влиятельный, из русских, и  этими
вещами крепко увлекается...
   Лариса вовсю щебетала и все с какими-то непонятными,  странными  даже
ужимками: подхихикивала, подчирикивала и  старательно  прятала,  уводила
глаза от удивленного и пытливого взора подруги.
   "Что  она  зубы-то  мне  заговаривает?  При  чем  тут  Добрынина?"  -
удивилась Денисия и, учуяв неладное, перебила хитрюгу:
   - А почему ты Добрынину вспомнила?
   Лариса побледнела, махнула рукой и обреченно сообщила:
   - Денька, ты только не пугайся, но Асия  из  Москвы  нехорошую  весть
привезла.
   - Какую?
   - Умер Боровский. Разрыв сердца.
   Денисия похолодела.
   - И Добрынина улетела, - испуганно промямлила Лариса,  -  а  она  нам
теперь нужна позарез. Это единственная наша надежда. Слушай, может, я  к
Валеву на прием запишусь? Эльдар, говорят, тоже классный мужик.
   - Что Валев? - прошептала Денисия. -  Он  друг  Воровского.  Если  бы
Валев мог мне помочь, Воровский к нему и направил бы, а он о  Валеве  не
заикнулся.
 
Глава 3 
 
   И снова открытие (сто раз уж совершала его): надейся, дорогуша,  лишь
на себя. Только сейчас, узнав о смерти Воровского, Денисия  поняла,  как
сильно она на него положилась, какую опасную надежду взрастила в душе. И
вот новый удар: умер Воровский.
   Что теперь?
   Беспросветная тьма отчаяния!
   А Лариса полна оптимизма:
   - Не волнуйся, Денька, и не переживай. Не все потеряно.  Во  Францию,
если нужно, и мы тебя переправим. Там разыщешь своего Машикули, да  и  к
Добрыниной записочку тебе черкну. Она тоже поможет.
   Рассосется твоя беда. Будем живы, не помрем.
   - Что рассосется? Как переправите? - горюет Денисия.
   А Лариса полна оптимизма:
   - Ерунда! В нашей  малине,  в  нашей  бандитской  стране  переправить
человечка за границу  -  это  слов  но  два  пальца...  Как  бы  это  по
культурней сказать, чтобы  не  заматериться?  Короче,  за  бабки  и  всю
Францию к нам переправить можно, была бы нужда, а уж  тебя  туда  -  без
базара. А моя Асия! Ах, моя Асия!
   Ого-го, моя Асия! Она все устроит!
   А Асия Махмутьевна, на беду, заболела,  почти  слегла,  даже  хуже  -
цистит прихватил. Инвалид полный. Какая там помощь. Беспомощная  сама  -
от горшка не отходит и плачет от боли.
   - Вот дожила, - стонет она. - Мука какая! На старости  лет  молодость
вспомнила. Уж сто лет он меня не мучил. А теперь все как при муже: хочу,
страсть как хочу и.., не могу. Тогда  только  не  было  этой  страшенной
боли, ну, да другая была. Охо-хо-хо,  что  же  это  такое?  Хоть  криком
кричи. Какой  злодейский  цистит  разыгрался,  и  никакие  лекарства  не
помогают.
   Бесполезна вся медицина. Альфия! Детей убери!
   Опять, бесенята, подглядывают!
   У матери семейства горе, а у Зюзика радость. Выгнали всех, а его, как
самого несмышленого, самого младшего, оставили бабушку развлекать. Уж он
анекдотов ей понарассказывал, уж сквозь слезы смеялась она.  Зюзик  пуще
ликует: вот так чудо, бабуля не сходит с горшка! Новый  приступ  -  Асии
беда,  а  мальцу  восторг.  Прилип  к  бабуле,  крутится,  подглядывает,
хохочет:
   - Бабуля, опять уписалась, как маленькая! Ну, не могу! Полный выюбон!
   - Вырубон, - поправляет Лариса.
   - Какой "вырубон"? - сердится Асия. - Может,  "отруб"?  Или  "отпад"?
Да, лучше "отпад". Так приличней. Зюзик не выговаривает букву "эр".  Ох,
не могу!
   Опять! Опять! - снова заходится она в крике.
   - Мама, вам ванночку надо. Воды погорячей, сколько стерпите, и  голой
попой там посидеть, а вы не хотите, - журит свекруху Лариса.
   Заслышав про голую попу, Зюзик вдохновляется, радостно подпрыгивает и
кричит:
   - Бабуля! Давай! Давай в ванночку! Я хочу посмотреть!
   - Правильно, вам обязательно надо горячую  ванночку,  -  поддерживает
подругу Денисия. - Или я никогда от вас не  уеду,  скоро  корнями  здесь
прорасту. Пожалуйста, соглашайтесь на ванночку.
   Мудрая Асия давно сломала  себе  голову,  придумывая,  как  сиротинке
помочь. Ей жалко Денисию, но хоть  убейте,  хоть  камнями  побейте,  не"
знает она, как переправить бедняжку за границу, где паспорт взять.
   Да еще нужно  так  все  дела  обделать,  чтобы  обмануть  всесильного
Карлушу и на свою семью  не  накликать  беды.  Вот  в  чем  ее  основная
болезнь, вот от чего Асия страдает, какой там цистит! Цистит - это тьфу,
ерунда. Паники бы не посеять в семье. Как увидит  сиротка  беспомощность
Асии, совсем падет духом.
   - Мама, соглашайтесь на ванночку, - гундосит Лариса.
   Асия озорно машет руками и кричит:
   - Нет! Не буду! Не хочу вашей ванночки!  Старую  задницу  мою  хотите
сварить? Ни за что! Никогда! Нет-нет-нет!
   -  Да-да-да!  Хотим  свалить  твою  сталую  задницу!   -   ликует   и
подпрыгивает Зюзик.
   - Нет! Нет! Никогда! - вопит Асия, а сама думает: "Как? Как  девчонке
помочь? Не век же ей куковать в моем доме? Уж затосковала она".
   Ларисе в  конце  концов  все  надоело.  Она  рассердилась,  отшлепала
Зюзика, выставила его за дверь и рявкнула:
   - Мама! Никаких "нет"! Альфия уже воду греет.
   - Ах, что же мне за беда? - снова запричитала Асия. - Все там горит и
чего-то хочет, но не получается ничего. Все как в  молодости.  Ах,  доля
женская, как ты, черт возьми, нелегка!
   Прибежала Альфия, сообщила, просунув голову в дверь:
   - Мама, идите в спальню. Я там в тазик горячей кипяченой воды налила.
   - Зачем там? Разве здесь я была б, когда могла бы ходить? Неси  тазик
сюда.
   Тазик принесли.
   Асия, с трудом поднимая из кресла грузное тело,  важно  несет  его  к
тазику. Не стесняясь, задирает атласный халат и с бодрой песней  "Цистит
нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь" погружает свой белый зад в
эмалированный розовый тазик. Вода выходит из берегов.
   - Сварили! Сварили! - тут же кричит она, но  на  лице  блаженство.  -
Изверги. Издеваетесь. Хоть дайте выпить.  Жахну  водочки,  и  мигом  все
пройдет.
   - Мама, вам нельзя! - надсаживается Лариса.
   - Альфия! - властно зовет Асия. - Водки мне!
   Выпить хочу за свое здоровье!
   Альфия послушно несет, безропотно наливает свекрухе полный  стакашек,
с поклоном протягивает.
   - Ну, будем, - по-русски сообщает Асия, поднимая стакан и думая: "Ах,
как душа болит за  сиротку,  как  беспомощность  тяжела.  Выпью,  может,
чуть-чуть полегчает и мысль путевая стукнет в голову".
   Она подносит стакан ко рту и вздрагивает.
   - Мама, куда? Вам пить нельзя! У вас же цистит! - в  отчаянии  кричит
Лариса.
   - Тьфу! Напугала меня!
   И Денисия подключилась:
   - Вам нельзя, еще хуже будет, не надо, не надо, у вас же цистит.
   - Да, цистит! - вторит ей Лариса.
   А тут ворвался и Зюзик и тоже кричит:
   - Цистит! Нельзя! Не пей! Бабуля!
   Шум, гам, суета. Лариса  снова  шлепает  Зюзика,  выставляет  его  за
дверь.
   Асия Махмутьевна полна  раздумий.  Грустно  смотрит  на  всех  своими
добрыми, чуть раскосыми глазами и решает: "А, была не была. Завтра поеду
в министерство и Ваню о помощи попрошу. Никогда его не просила, а теперь
попрошу. Неужели не спасет сироту-девчушку?"
   - Да простит меня цистит! - скорбно  гундосит  она  и  лихо,  залпом,
замахивает в рот стакан. Переводит дыхание и шипит:
   - За-ку-си-ить.
   Альфия, доселе безмолвно стоявшая в ожидании, с поклоном  протягивает
закуску и виновато поясняет Денисии:
   - У нас вообще-то в семье не пьют. Одна мама изредка балуется.
   Асия обижается:
   - Не балуюсь я! Я пью! Как сапожник!
   - Как руководитель  высшего  звена,  -  подсказывает  Лариса.  -  Как
принято у нас, у русских. Мама, - обращается она  к  свекрови,  -  давай
выпью, что ли, и я. С горя. - - С какого горя? - недоумевает Асия.
   Лариса кисло поясняет:
   - Рашид нас с Зюзиком бросил.
   Асия смотрит на невестку с сочувствием и разрешает:
   - Пей.
   - Еще принести? -  без  всякого  одобрения  интересуется  у  свекрови
Альфия.
   Асия кивает:
   - И мне. - Подумав, она добавляет:
   - И Денисии.
   - Нет, я не буду! Не буду! - испуганно протестует та.
   Асия на протесты не взирает.
   - Неси, - приказывает  невестке  она,  а  когда  расстроенная  Альфия
выходит из комнаты, подмигивает Денисии и спрашивает:
   - Чего боишься, дурочка? Я выпью за тебя.
   На этот раз Альфия не стала прислуживать: поднос  поставила  и  ушла.
Лариса чокнулась с Асией, выпила и завыла:
   - Ой, бедная я-а-а!
   Асия с сочувствием на нее посмотрела, сказала:
   "Ничего" - и заглотнула подряд две  порции,  крякнула  и  лишь  после
этого громогласно испросила прощения у своего цистита.
   "Нет, - вдруг решила она, - в министерство я не поеду.  Ваня  честный
мужик, но кто его знает.
   Страшно. Время у нас непростое. Сунься только  за  паспортом,  а  там
агенты Карлуши, ждут нас не дождутся".
   - Альфия! Горячей воды добавь! - зло гаркнула она. -  Кто  так  лечит
цистит? Бедная моя задница примерзла к вашему тазу!
   - Мама, я принесу! - вскочила с кровати Лариса.
   Следом за ней подпрыгнул и упал на пол семейный  альбом:  Лариса  все
дни напролет лила горькие слезы над свадебными фотографиями,  над  своим
заблудшим Рашидиком. Старые карточки рассыпались по ковру, и  везде  он,
Рашидик, - где в панамке, где на карусельном коне, где с саблей, а где с
сачком, открыв рот от усердия, ловит бабочек.
   - Что там еще? - Оглянувшись, Асия рассердилась:
   -  Прыгаешь,  как  коза.  Погляди,  уронила  альбом,  фотографии  все
раскидала. А ну покажи, над чем это там ты льешь слезы!
   Лариса бросилась собирать фотографии мужа.
   С чайником в комнату вошла Альфия и чинно проследовала к свекрови. Та
подняла свой зад, прислушиваясь к звуку крутой кипяченой струи, льющейся
по стенкам тазика, и вдруг как закричит:
   - А-а-а!
   Альфия шарахнулась с чайником и замерла, привалилась к  стене,  стоит
белей савана, с ужасом шепчет:
   - Обварила-а-а...
   - Обварила?! Обварила?! - паникуя, подскочила к свекрови Лариса.
   Денисия от страха просто глаза зажмурила - не смогла смотреть.
   - Какой там обварила! - обругала их всех Асия. - Как же, дура  я  зад
свой под ваш кипяток подставлять.
   Все удивились:
   - Не обварилась? Что же кричала?
   Асия, довольная, рассмеялась:
   - Осенило меня. А ну-ка, Ларка, дай Гюлькину фотографию, вон там она,
за стол завалилась, но даже отсюда я вижу огромные Гюлькины глазищи.
   Лариса метнулась к столу,  Асия  же  плюхнулась  обратно  в  тазик  и
замурлыкала от блаженства.
   - И цистит как рукой сняло, - призналась она, разглаживая  на  полном
белом колене слегка  помятую  фотографию  внучки  своей  Гюльджагеры.  -
Альфия, не стой у стены как приклеенная, иди глянь. На кого Гюлька  наша
похожа?
   - На себя, -  робко  приблизившись,  сказала  Альфия.  -  И  на  мать
немного. А на отца совсем не похожа.
   - Иди ты, - ругнулась Асия. - Ларка, а ты что скажешь?
   Лариса внимательно на фотографию племянницы посмотрела  и,  с  укором
качая кудлатой своей головой, провыла:
   -  Гюлька  на  Рашидика  моего  похожа!  Как  я   раньше   этого   не
замечала-а-а?
   Асия рассердилась и вырвала фотографию из ее руки:
   - Тьфу на вас! Совсем вы дурные! Ни на себя,  ни  на  Рашида,  ни  на
мать, ни на отца не похожа здесь Гюльджагера.
   - А на кого? - спросили хором невестки.
   Асия, хитро улыбаясь, кивнула на Денисию и прошептала:
   - На нее.
   - Гюльджагера? - не поверила Альфия. - На Деню?
   - Наша Гюлька? - удивилась и Лариса. - На Деньку?
   И хором обе возразили:
   - Совсем не похожа. Абсолютно разные.
   - В жизни - нет, не похожи, а на фото - да. Одно лицо. Посмотрите,  -
Асия победоносно протянула невесткам фотографию своей старшей внучки.  -
Одно лицо. Сам Аллах нам помог! Посмотрите!
   Все,  внимательно  изучив  фотографию  и  сверив  ее  с   растерянной
Денисией, пришли к заключению:
   Да, на снимке Гюльджагера  и  в  самом  деле  удивительно  похожа  на
Денисию, хотя в жизни ни капельки. У Гюльки глаза только раскосые,  а  у
Деньки - нет, а в остальном очень и очень.
   Как только сей факт был  установлен,  произошло  чудесное  исцеление.
Мать семейства, забыв про цистит, ванночки и горшки, приступила к  делу.
Она призвала к себе старшую внучку и приказала:
   - Загранпаспорт свой покажи.
   Гюльджагера послушно показала бабушке паспорт, за  что  тут  же  была
расцелована.
   - Ай, надо же! - возликовала Асия. - Еще больше здесь похожа она!
   Пока внучка хлопала  своими  необычной  красы  глазищами,  ничего  не
понимая, Асия  Махмутьевна  быстро  здравые  мысли  в  планы  сложила  и
приказала:
   - Вот что, Гюля, завтра поедешь  в  Москву  насчет  визы  во  Францию
хлопотать.
   Этим же вечером, как по мановению волшебной палочки, явился  Рашидик.
Он, смущенный, бочком просочился в комнату Ларисы и сразу  напоролся  на
интересный вопрос, вместо приветствия заданный Зюзиком прямо в лоб:
   - Папа, а что такое харя?
   - Это чужое лицо, - напуганный такой  холодной  встречей,  пролепетал
Рашид.
   Зюзик  с  непониманием  устави