е капитана Коновалова оказался лейтенант  Зосимов,  который  имеет
дурную привычку в каждой гадости видеть что-то хорошее, он бы сказал:  "Саня
наконец  затеяла  генеральную  уборку".  Двери  шкафов  были  открыты,  вещи
валялись на полу, письменный стол и вовсе был перевернут. Посуда  -  да,  не
зря Саня так за нее волновалась - была перебита с  тщательностью,  достойной
лучшего применения.
   Капитан пулей  выскочил  на  улицу  и  рванул  в  поселок  Николиха,  где
располагался не милый его сердцу санаторий  "Леса".  Никакой  уверенности  в
том, что он застанет там президентшу пансиона, у него не было, но шанс был.
 
Глава 45 
АЛЕКСАНДРА 
 
   Вопреки Васиным запретам после работы  я  отправилась  по  магазинам.  Не
умирать  же  с  голоду  из-за  того,  что  Вася  к  старости  стал   излишне
подозрителен и пуглив. Домой я притащилась  с  полными  сумками,  умирая  от
голода. Да, еды у меня было много, но я совершенно  не  планировала  сегодня
вечером принимать гостей, поэтому, когда я на этих самых гостей  наткнулась,
радости никакой не выказала.
   - Ага! - сказал один из них, зловеще вращая глазами. -  Наконец-то.  Тебя
только за смертью посылать.
   Интересное дело, можно подумать, им было назначено на определенное время.
Поэтому  я  тут  же  попыталась  восстановить   справедливость   и   отмести
необоснованные нападки:
   - Кто ж знал, что вы придете сегодня? Предупреждать надо. У меня и  ужина
нет, и не убрано. - Я огляделась, поморщилась - ну это ж надо устроить такой
погром! - Да и посуда как раз кончилась, так что кормить я вас не буду.  Что
вы здесь искали, варвары?
   -  Мы  не  жрать  сюда  пришли,  -  любезно  отказался  от  ужина  гость,
по-видимому, единственный из их бандитской шайки, обладающий правом  голоса.
- Искали кассету, на которой что-то там записано.
   - Что-то там записано? Люблю такие конкретные и точные определения,  -  я
подошла к холодильнику и начала выкладывать туда  продукты.  В  этот  момент
один из гостей положил тяжелую лапищу мне на плечо:
   - Мы за тобой.
   - Нет, сегодня я не расположена к визитам. Работы  полно,  устала,  спать
хочу и есть. Не уговаривайте, мальчики, не могу, как-нибудь в следующий раз.
   Уговаривать они не стали. Но настойчивость проявили.  Один  вывернул  мне
руку (слава Богу, не ту, которая была недавно  сломана),  другой  с  размаху
шмякнул своей лапищей меня по лицу. Это было бы слишком противно, если бы не
ароматизированная салфетка, которая покрывала всю  его  ладонь.  Собственно,
сразу после этого я погрузилась в глубокий сон.
   Проснулась в машине. Точно помню, что за рулем была не я, а один из  моих
вечерних гостей.
   Другой сидел рядом со мной и развязно обнимал меня за талию.
   - Что вы себе позволяете? -  попробовала  сказать  я  со  всей  возможной
строгостью, но  язык  слушался  плохо.  -  Мы  едва  знакомы,  и  уже  такие
вольности.
   - Тихо-тихо, - ответил тот,  кому  я  предъявляла  претензии,  -  мы  уже
приехали.
   Почему "тихо-тихо"? Как я успела заметить, кроме меня, в автомобиле никто
не спал. Кроме того, громко у меня не получилось бы при всем желании.
   Машина въехала в большие железные ворота, и мы  оказались  на  территории
заброшенного завода. Потом мы долго брели по цехам, я все время  спотыкалась
и чувствовала себя не то чтобы пьяной,  но  нетрезвой,  это  точно.  Маршрут
закончился подвалом, где, кроме мокрых труб и куч мусора, не было ничего.
   - Располагайся, -  гостеприимно  предложил  мне  один  из  попутчиков.  -
Чувствуй себя как дома.
   После чего молодые люди двинулись к выходу.
   - Эй, куда это вы? - мне совершенно не хотелось оставаться здесь одной.
   - Ча-ао! - сказал один из них и мерзко хохотнул. - Не скучай.
   Обследовав подвал после их ухода, я  с  горечью  убедилась,  что  сбежать
отсюда невозможно. Ни окошка,  ни  люка,  ни  подземного  хода.  Ну  что  за
безобразие? Классическая литература столько лет внушала  нам,  что  во  всех
приличных подвалах есть подземные ходы. А  здесь  только  железные  стены  и
железная  дверь.  Значит,  этот  подвал  неприличный.  Ничего   другого   не
оставалось - я устроилась на куче мусора  и  принялась  скучать.  Просто  из
вредности, чтобы не выполнять зароков этого наглого бандюги.
   Скучала я до двенадцати вечера; скучала самозабвенно, отдаваясь  процессу
целиком, иногда даже впадая в болезненный сон. Разбудили меня шум,  хохот  и
музыка.
   Все-таки прав был старик Энгельс - бытие  определяет  сознание.  Если  бы
вчера меня среди ночи разбудили громкие блатные аккорды, гневу моему не было
бы предела.  Совсем  иначе  воспринимается  современный  городской  песенный
фольклор вне привычной кровати, одеяла и подушки. Здесь, на  куче  мусора  в
заброшенном заводском цеху, эти звуки  показались  мне  райской  музыкой,  а
главное - очень своевременной, несмотря на поздний час.
   Выбрав из мусора огрызок трубы, я деликатно постучала в  дверь  со  своей
стороны. Хохот смолк, через пару секунд вырубили и магнитофон.
   - Кто там? - услышала я испуганный голос.
   - А-а... там кто?
   - Мы тут... А там-то кто?
   - Как вам сказать? Меня зовут Александра.
   - А что вы там делаете?
   - Сижу. Меня здесь заперли.
   - Кто?
   - Кто-кто! Бандиты, наверное.
   Больше вопросов  мне  не  задавали.  Прижав  ухо  к  двери,  я  отдаленно
улавливала присутствие там, на воле, людей, они разговаривали, даже спорили,
но не около моей двери, а где-то дальше.
   - Эй! - я опять постучала трубой по двери. - Куда вы делись?
   Послышались шаги, и тот же голос сказал:
   - Мы попробуем тебя вытащить. Но не шуми.  Дверь  железная,  надо  сварку
искать; Сиди тихо.
   Не часто ли за сегодняшний вечер меня призывают быть тихой?
   Борьба  с  дверью  продолжалась  более  двух  часов.  Когда  она  наконец
открылась, я была уже в полном расстройстве чувств и сил.
   - Выходи. - Я увидела мальчика лет пятнадцати, бритого наголо, в майке из
рыболовной сетки. - Выходи, чего сидишь.
   Щурясь на тусклый свет заводского помещения, как подслеповатая  крыса,  я
выползла из подвала. Компания подростков  четырнадцати-,  шестнадцатилетнего
возраста сидела на полу вокруг станка, переделанного в стол. На столе лежали
нарезанная колбаса, вобла и стояла батарея бутылок пива.
   - Дайте глоточек, а? - попросила я жалобно.
   - Да пожалуйста! - один из них протянул мне бутылку. - За что тебя  туда?
Я пожала плечами.
   - Ограбили? - Мальчикам явно хотелось приключений. Разочаровывать их было
бы не по-человечески.
   - Да, - кивнула я. - Но им оказалось мало. Хотят выкуп. Потому и  заперли
здесь.
   - Ух ты! - восторженно присвистнул самый маленький из них.  -  И  сколько
они хотят?
   - Много им бы не дали, у меня родители не  миллионеры.  Но,  ребятки,  за
мной должок, вы - мои спасители, потому следующий банкет  я  вам  устраиваю,
ладно?
   Они смущенно потупились, но отказываться не стали.
   - Надо уходить, вам здесь оставаться тоже опасно. Пошли?
   - Пошли, - они сразу согласились. Приключения их будоражили, но  инстинкт
самосохранения тоже брался в расчет.  -  Мы  тебя  до  автобусной  остановки
проводим.
   Я благодарно кивнула, и вдруг в наступившей тишине мы все услышали гулкие
шаги. Где-то там, в глубине завода, шли люди. Металлическая стружка хрустела
и пищала под их башмаками; звук был противным и вместе с тем жалобным,  и  я
думала о том, что и мне,  и  моим  случайным  избавителям  уготована  участь
ничуть не лучше, чем бедной стружке.
   Из трусливого оцепенения меня  вывел  жаркий  шепот  в  ухо:  "Прячемся".
Мальчик в сетчатой майке схватил меня за руку и потащил к  груде  ветоши.  В
нее мы и зарылись. "Дырку, дырку для  носа  проткни,  -  шептал  мне  в  ухо
мальчик, - а то задохнешься". Дышать  действительно  хотелось,  но  хотелось
также и зрелищ, поэтому прежде всего я прокрутила дырочку для глаза. Вовремя
- мои вечерние гости как раз вышли из-за поворота и приближались к  темнице,
где они меня заперли. То, что дверь покорежена, они заметили  только  тогда,
когда практически уперлись в нее лбом.
   - Ни хрена себе, - протянул главный. - Ч„-тоя... а?
   - Во-па, - тоже задумчиво и протяжно возразил  ему  тот,  который  давеча
обнимал меня в машине. Третий традиционно молчал, но вид имел идиотский, как
будто вместо обещанной водки он глотнул воды: "Во я не понял!"
   - Что будем делать? - спросил главный. Двое других пожали плечами.
   - Я звоню Юрику, - принял решение главный, уселся на пол, прислонившись к
нашей ветоши, и достал мобильный телефон. Мальчишки рядом со мной  перестали
дышать.
   - Юрок? - Голос бандита удивительным образом изменился  -  стал  тихим  и
робким. - Юрок, ее нет здесь. А, так. Дверь порезали вроде сваркой,  и  все.
Так чего ж теперь? А? А? Так мы ж не того... Нет, Витек здесь был, у  ворот.
Никто не выезжал. Мимо Витька не проедешь. Ну что ты...
   По всему судя, Юрик, он же Юрок, был недоволен.
   - Так где ж искать-то? Ну, понял. Понял. Понял.
   Бандюга выключил телефон и сказал редкостную гадость,  во  всяком  случае
ничего противнее мне слышать не доводилось:
   - Юрик высылает ребят, будем прочесывать завод, искать эту суку. Уж я  ее
когда найду...
   Фразу он не закончил, но легче мне от этого не стало.
   Бандиты ушли -  вероятно,  к  заводским  воротам  встречать  "ребят".  Мы
вылезли из ветоши.
   - Что будем делать? - спросил младший мальчик.
   Подвергать смертельной опасности ни в чем не повинных  детей,  которые  и
так сделали для меня много хорошего, я  права  не  имела.  А  потому,  гордо
подняв голову, как учила меня сестра Даша, голосом трагическим,  но  твердым
сказала:
   - Вам надо спрятаться там же, а я пойду сдаваться. Не хватало еще,  чтобы
они вас перестреляли.
   Дети молчали, но было видно, что мое предложение их не очень устраивает.
   - Другого выхода нет, - сказала я строго. - И закончим на этом.
   Я повернулась к ним спиной и пошла по следам бандитов. Но с каждым  шагом
мне становилось все хуже и хуже, и, честно говоря, шла  я  все  медленнее  и
медленнее. И вдруг меня как током ударило.
   - Мальчики! Мальчики, милые, а как вы-то сюда попали?
   - Здесь наше место, - сказал один из них. - Мы всегда здесь собираемся.
   - Я не о том! Этот тип сказал, что Витек караулил  у  ворот  и  никто  не
выезжал. Он что же - вас впустил?
   - Не-а, - замотала головой "сетчатая майка".  -  Мы  ж  не  через  ворота
ходим. Через коллектор.
   - Здесь есть спуск в коллектор? - еще не веря своему счастью, спросила я.
   - Но он там, у дверей, - мальчик махнул рукой в темноту. - Там, куда  они
пошли. Мальчики переглянулись:
   - Можно попробовать, - нерешительно сказал кто-то из них.
   Надо отдать должное моим спасителям - почти все  вызвались  ассистировать
мне в этом безнадежном деле. Бросили жребий, и операцию по моему  очередному
спасению  возглавил  самый  маленький.  Они  называли  его  Никус,  мне   он
представился как Колян.
   Мы с Коляном тихо, стараясь не скрипеть заводским мусором, дошли до места
дислокации бандитов. Увы, они поджидали подкрепления не  на  улице,  как  мы
надеялись, а при выходе из цеха, метрах в трех от входа в коллектор. На полу
перед  ними  стоял  ящик,  на  нем  горела  свечка.  Ночь  приобретала  ярко
выраженный романтический окрас. Мы, однако, не рискнули заглянуть к  ним  на
огонек. Более  того,  мы  решили  прервать  их  посиделки  и  перебрались  в
противоположный от коллектора конец цеха. Там я, обливаясь слезами жадности,
распустила свою  любимую  шерстяную  жилетку  и  привязала  к  одному  концу
шерстяной нитки  (между  прочим,  французский  мохер)  пустую  банку  из-под
краски. Колян напихал  в  банку  мелких  железочек,  собранных  на  полу,  и
установил ее на нечто вроде станка. После чего мы вернулись обратно, поближе
к люку, который служил входом в коллектор. Последний этап операции стоил нам
колоссального нервного напряжения, но отважный Колян, которого била  крупная
дрожь, собравшись с духом, дернул-таки что есть силы за  нитку,  и  банка  с
грохотом ударилась о железный пол. Звук получился что надо.
   Бандиты, все трое, бросились на звук. Колян метнулся к свечке и задул ее,
после чего под оглушительный мат и проклятия, доносившиеся из темноты, мы  в
два прыжка достигли люка, открыли его и прыгнули вниз. Колян закрыл люк,  и,
согнувшись в три погибели, мы побежали. Вы пробовали когда-нибудь бегать  на
полусогнутых ногах, держа голову на уровне коленок? Впечатлений масса! Кроме
того, в чем я успела убедиться доподлинно (а мне можно  верить,  потому  что
бежали мы минут пятнадцать), подобные упражнения укрепляют мышцы спины, ног,
шеи, брюшного пресса и благотворно сказываются  на  работе  мозга  благодаря
приливу крови к голове. Голова  моя  могла  бы  окончательно  просветлеть  и
окрепнуть, если бы нам не приходилось  время  от  времени  прерывать  бег  и
спускаться по каким-то лесенкам. Первую передышку мы сделали в метро.
   Не успели мы остановиться и перевести дух, как перед нами  возникли  трое
(опять трое!) мужчин в рабочих спецовках, которые направили  на  нас  мощный
фонарь.
   - Не светите, дяденька, - жалобно захныкал  Колян,  -  глазам  больно.  -
"Дяденька" переключил  фонарь  на  менее  интенсивный  режим,  и  мы  смогли
оглядеться. Один из троих, окинув нас недобрым придирчивым взглядом, сказал,
обращаясь явно не к нам:
   - Достали меня эти диггеры. Тоже нашли развлечение! Гоняешь их,  гоняешь.
На этот раз вам, вредители, удрать не удастся (а вот это уже в  наш  адрес).
Сейчас прямехонько в отделение, пусть милиция вами занимается.
   И  тогда   я,   известная   всей   журналистской   общественности   своей
неприступностью, подошла к нему, обняла  за  шею  и  принялась  осыпать  его
мужественное лицо поцелуями. Так  что  ночь  для  этого  простого  и  милого
человека не пропала даром.
 
Глава 46 
ВАСИЛИЙ 
 
   Рэне Ивановна была в пансионе.
   - Почивают, - заверил Василия сторож, к старорежимной внешности  которого
очень подходила именно такая манера изъясняться.
   - Спит, что ли? - уточнил сыщик, и сторож послушно закивал. - Будите.
   - Потревожить ее в такой час? - сторож в ужасе  схватился  за  голову.  -
Никак невозможно!
   Василий решительно развеял его заблуждения на этот счет:
   - Возможно. И даже неизбежно. Будите немедленно, а то я сам.
   Сторож выбрал из двух зол меньшее и побрел к зданию санатория. Через пару
минут между колонн парадного входа появилась сама Рэне Ивановна. Цветом лица
она мало отличалась от серых мраморных колонн, да и изгибами фигуры тоже.
   - Да как вы... - она попыталась было разораться, но у капитана Коновалова
совершенно не было на это времени.
   -  Значит,  так,  уважаемая,  -  твердо  сказал  он,  глядя  ей  в  глаза
специальным парализующим взглядом. - Если в течение  трех  часов  Александры
Митиной не  будет  дома,  я  гарантирую  вам  все  возможные  и  невозможные
неприятности. Во-первых, о ваших милых связях с криминальным  миром  напишут
все газеты и расскажут  все  телеканалы,  так  что  ни  один  здравомыслящий
родитель никогда даже не плюнет в сторону вашего пансиона;  во-вторых,  вашу
фирму будет трясти Налоговая полиция, да  так,  что  всю  и  вытрясет,  даже
клочки по закоулочкам не полетят; и в-третьих, на  ваших  бандитов  найдутся
наши, которые тоже неплохо умеют похищать людей. Мне неприятно  говорить  об
этом, но вы не оставили мне другого выхода: у вас, кажется, сын подрастает?
   - Что?! Милиция грозит похищением ребенка? - Рэне, хотя и старалась  быть
грозной, выглядела достаточно жалко  и  испуганно,  и  голос  у  нее  дрожал
почище, чем у Демиса Руссоса.
   - Еще одно возражение, и я сокращу время, отведенное вам  на  возвращение
девушки. Три часа! Я ясно выразился?
   Рэне скорбно удалилась. Больше Василию в санатории делать было нечего.
   Через час он усердно сгребал посуду, точнее, то, что от нее осталось,  на
Саниной кухне. Комнату Василий убирать не стал, просто запихнул вещи в шкаф,
вскипятил Чайник и уселся у окошка ждать.
   Саня появилась около пяти утра. Вид имела усталый и бледный,  но,  увидев
старшего оперуполномоченного, немедленно  попыталась  прикинуться  бодрой  и
беспечной:
   - Васька! Ты здесь?  Как  это  мило.  А  со  мной  такое  было,  такое...
Представляешь,  Васька,  прямо  как  в  боевиках!   Знаешь,   бывают   такие
большие-большие  заводские  цеха,  пыльные,   грязные,   но   очень   хорошо
приспособленные для житья.
   - Где бывают? - старший оперуполномоченный был строг и холоден.
   - В кино! Ну, представь, приходят одни к другому, идут по  этому  цеху  и
насвистывают условный мотив. Открывается одна из  дверей,  появляется  такой
супермен и спрашивает: "Проблемы, друзья?" А они говорят: "Ты в порядке?"  А
он: "Увидимся позже".
   - Ты мне кино рассказываешь? - Василий заботливо заглянул Сане в глаза. -
Ну-ка, как там у нас с вменяемостью?
   - Кино, конечно.
   Саня закрыла глаза, привалилась затылком к стене и заплакала.
   Старший оперуполномоченный женских слез не боялся и переносил  их  легко.
Но сейчас, глядя на маленькую, измотанную, плачущую  Саню,  он  расстроился.
Достав из кармана свой огромный носовой платок, больше похожий  на  пеленку,
он принялся вытирать ей лицо и успокаивать.
   - Все, все, девочка, все  уже  позади,  -  уговаривал  он  Саню,  -  все,
Санечка, все, девочка, больше тебя никто не обидит. А этих -  да  я  им  все
повыдергиваю, они еще сто раз пожалеют, что тебя тронули.
   Потом Василий напустил полную ванну горячей воды, и пока Саня приходила в
себя и  предавалась  водным  процедурам,  занялся  приготовлением  завтрака,
который впоследствии сам и съел, поскольку у Сани не было аппетита.
   - А теперь - прятаться. Одевайся, дружок, и  поедем  ко  мне,  -  Василий
произнес это более чем доброжелательно; вместе с тем  его  тон  не  допускал
возражений.
   - Я вчера уже была у тебя, - тем не менее попробовала возразить Саня.
   - Это ничего, я тебе всегда рад. Так и мне будет спокойнее,  и  обидчикам
твоим отомстим. Подружку твою Рэне я пуганул, она наверняка уже велела своим
бандитам, чтобы они тебя вернули. И они тебя ищут, поверь. А тебя нигде нет.
Исчезла, испарилась. Но я-то буду требовать: "Вынь мне Саню и  положь!"  Вот
пусть и крутятся.
   - А как же я спрячусь? Мне же на работу.
   - С работой мы договоримся.
   Саня повздыхала, посопела,  но  вещи  собрала,  и  через  двадцать  минут
Василий уже укладывал ее спать на своем диване. Сам  он  ложиться  не  стал,
глуповато в семь утра-то.
   Укладывая спать свою гостью, Василий растрогал ее до слез, сказав:  "Спи,
деточка". Старший оперуполномоченный списал  Санины  слезы  на  усталость  и
нервное перенапряжение.
 
Глава 47 
ТЕЩА 
 
   Мать Ирины и теща Ивана Неля Павловна давно желала смерти своему  бывшему
зятю. И не просто желала, но и надеялась. С особым чувством она относилась к
многочисленным фактам гибели бизнесменов, не пропускала  ни  одного  выпуска
телепередачи "Дорожный патруль" и внимательно прочитывала  все  криминальные
хроники в газетах. По всему получалось, что Ивана убить  могут,  потому  что
профессия у него опасная. К тому же ей  очень  нравилось,  что  бывший  зять
гоняет на своей машине с большой  скоростью  -  сводки  дорожно-транспортных
происшествий она тоже изучала внимательно.
   Неля Павловна панически боялась генетической экспертизы,  причем  боялась
не только за дочь,  не  только  за  ее  материальное  благополучие,  которое
грозило рухнуть после того,  как  "все  раскроется";  она  боялась,  и  куда
больше, чем безденежья, что Иван настроит детей против Ирины, а Ирина  будет
винить в этом ее, Нелю  Павловну,  которая  любезно  подсказала  Ивану  идею
проведения экспертизы. Она не сомневалась в том, что внуки, узнав  правду  о
рождении Павлика, перестанут верить матери, которая на протяжении  двух  лет
не только убеждала их в том, что отец Павлика и их отец -