чевидно, медсестра, - заметил он и  добавил  как  бы  вскользь:  -
Каким образом вы нашли ее?
     - Я постучал в дверь, а она не ответила. Дверь была не заперта,  и  я
заглянул.
     - Зачем?
     - Я остановился в соседней комнате.
     Он перевел взгляд узких серых глаз на мое лицо.
     - Вы знаете ее?
     - Никогда не встречал.
     - Слышали шум? Кого-нибудь видели?
     - Нет.
     Я быстро принял решение.
     - Я частный детектив из Лос-Анжелеса. Я следил за ней с полудня.
     - Так.
     Серые глаза затуманились.
     - Интересно. И почему вы это делали?
     Сотрудник, присыпавший второй чемодан для снятия отпечатков  пальцев,
повернул голову и бросил на меня острый взгляд.
     - Меня наняли.
     Брейк выпрямился и посмотрел мне в лицо.
     -  Надеюсь,  вы  говорите  это  не  забавы  ради.   Предъявите   ваше
удостоверение.
     Я показал ему свою карточку.
     - Кто вас нанял?
     - Я не имею права отвечать на этот вопрос.
     - Вас, случайно, не наняли убить ее?
     - Если вы хотите, чтобы  я  с  вами  сотрудничал,  придумайте  что-то
поумнее.
     - Кто сказал, что я хочу с вами сотрудничать? Кто вас нанял?
     - Не торопитесь принимать такой жесткий  тон,  лейтенант.  Я  мог  бы
удрать, когда ее нашел, вместо того, чтобы торчать здесь и  позволять  вам
пользоваться своим опытом.
     - Заливаете.
     Он не очень-то умел язвить.
     - Кто вас нанял? И ради бога, не  твердите  мне  о  том,  что  должны
защищать интересы клиента. Я должен защищать интересы всего города.
     Мы посмотрели друг другу в лицо. Он был крепким  маленьким  городским
фараоном, не безразличным и не убежденным. У меня было  искушение  поддеть
его еще раз, чтобы показать братишкам  этого  края,  что  такое  столичный
парень. Но мое сердце не лежало к этому. Девушка, лежащая  на  полу,  была
мне куда ближе, чем моя клиентка, и я пошел на компромисс.
     - Сегодня утром ко мне в контору пришла женщина, которая назвала себя
Уной Ларкин. Она наняла меня проследить за этой девушкой  и  сказала  мне,
где ее можно найти  во  время  ленча.  Я  подцепил  ее  в  кафе  "Том"  на
Мейн-стрит и проследил за ней до дома  Алекса  Нерриса,  где  она  снимала
комнату.
     - Приберегите детали для показаний, -  сказал  Брейк.  -  Как  насчет
имени клиентки? Думаете, что это обман?
     - Да. А мне нужно давать показания?
     - Как только кончим здесь, то поедем в город. А сейчас я хочу  знать,
для чего она вас наняла.
     - Она сказала, что Люси работала у  нее,  и  пару  недель  сбежала  с
какими-то ее драгоценностями: рубиновыми серьгами и золотым ожерельем.
     Брейк  посмотрел  на  снимавшего  отпечатки  пальцев  и  тот  покачал
головой.
     - Вам придется иметь дело с местной администрацией,  -  сказа  Брейк.
Или эта история тоже обман?
     - Думаю, что да.
     - Женщина живет в этом городе?
     - Сомневаюсь. Она была очень скрытна насчет своей  личности  и  того,
откуда она приехала.
     - Вы говорите искренне или кое о чем умалчиваете?
     - Искренне.
     Уна заслужила это той сотней, какая лежала в моем бумажнике.
     - Так было бы лучше. Вы сообщили нам сразу, как только нашли убитую?
     - Было несколько минут проволочки. На пути через двор к офису на меня
налетел молодой Неррис.
     - Он приходил или уходил?
     - Ни то, ни другое. Он ждал.
     - Как вы это узнали?
     - Я задержал его и немного порасспросил. Он сказал, что Люси пошла за
вещами, и он ждет ее с пяти часов. Они хотели уехать и пожениться.  Он  не
знал, что она мертвая, пока я не сказал.
     - Вы прочитали это в его мыслях, да? - Лицо Брейка перекосилось и  он
выставил  вперед  подбородок.   У   него   была   красная   потная   кожа,
потрескавшаяся, как земля в Белла-сити выше уровня орошения. - Что вы  еще
можете сказать, мистер Опытный?
     - Когда я даю показания, то  стараюсь  придерживаться  фактов.  Голые
факты говорят против Нерриса.  Его  побег  свидетельствует,  вроде  бы,  о
признании им своей вины...
     - Да не может этого быть...  -  угрюмо  сыронизировал  Брейк,  а  его
помощник хихикнул. - Вот уж никогда бы не подумал!
     - Он убежал от испуга. Он  боялся,  что  его  запрячут  в  тюрьму  по
ложному обвинению и, возможно, был прав. Я видел, как  такое  случается  с
черными парнями, да и с белыми тоже.
     - Ну как же, вы ведь всезнающий. Такой  богатый  опыт!  Только  какая
польза от вашего проклятого опыта? Мне нужны факты.
     - Их вы и получаете. Может быть, я излагаю их быстрее, чем вы  можете
усвоить?
     Маленькие глазки Брейка заблестели, широкое лицо потемнело от прилива
крови. Дальнейшее развитие ситуации было приостановлено стуком в дверь.
     - Откройте, мальчики, у меня свидание с леди. Где леди?
     Это был районный коронер,  молодой  пухлый  медик,  так  и  брызжущий
избытком веселья. Для него смерть была  привычна.  Его  сопровождал  шофер
скорой помощи в белом пиджаке и гробовщик в черном, старавшейся  превзойти
доктора в веселости. Брейк  потерял  интерес  ко  мне  и  моим  выборочным
фактам.
     С пола были соскоблены остатки  крови.  Нож  с  кривым  окровавленным
лезвием и мелкие вещи, принадлежащие Люси, были упакованы  в  коробки  для
улик. Тело подняли на носилки и  закрыли  покрывалом.  Гробовщик  и  шофер
скорой помощи унесли его. Брейк опечатал дверь.
     Было довольно темно и двор почти  опустел.  У  фонаря  стояла  группа
женщин. Они громко обсуждали убийства, которые видели, о которых читали  и
слышали или которые просто сочинили. Когда мимо них прошел кортеж с  телом
Люси, их голоса слились в тревожный протестующий шепот. Их глаза - яркие и
темные на освещенных белых светом лицах - следили  за  покрытым  телом  на
носилках до тех пор, пока оно не скрылось за задней дверцей  машины.  Небо
над ними было безумно желтым, как потолки в мотеле.



                                    8

     Здание отеля "Мессион" было самым  внушительным  на  Мейн-стрит.  Оно
представляло собой  бетонный  куб,  прорезанный  четырьмя  рядами  окон  и
увенчанный радиомачтой, которая посылала к звездам красный мерцающий свет.
Вертикальные неоновые надписи по бокам от входа бросали красные  блики  на
его плоский белый фасад.
     Холл  был  большой  и  мрачный,  обставленный  тяжелыми  креслами  из
морщинистой кожи. Места у полузакрытых шторами окон были заняты стариками,
сидевшими в разных, но одинаково каменных позах, словно когда-то их  занес
сюда заведомый поток, да так навсегда и оставил. На стене над их  головами
темнела фреска, изображавшая кавалериста, который скакал  на  странной,  с
человеческими коленями, лошади, преследуя еще более странных индейцев.
     За конторкой сидел маленький человечек  с  мышиного  цвета  волосами,
прилагавший, видимо, нечеловеческие усилия к тому, чтобы как-то выделяться
среди  окружающих  предметов.  Его  волосы  и   усики,   очень   тщательно
расчесанные, василек на петлице,  подобранный  под  цвет  полоски  на  его
фланелевом костюме, ваза с васильками у тонкого локтя, подчеркивающая  его
изгиб - все это было выдержано в стиле Дебюсси. Он ответил на мои  вопросы
тоном сдержанной элегантности, таившей намек на то, что он не  всегда  нес
сторожевую службу в этом гиблом месте.
     - Я полагаю, мисс Ларкин находится у себя в номере. Я не видал, чтобы
она выходила, сэр. О ком мне следует ей доложить?
     - Об Арчере. Но не стоит беспокоиться. Какой номер она занимает?
     - Сто второй, мистер Арчер. Думаю она вас ожидает.
     Номер находился на втором этаже  напротив  лифта.  В  конце  коридора
виднелись занавешенные двери  с  красной  надписью:  "запасной  выход".  Я
постучал в дверь сто второго номера. Лифт за моей спиной заскрипел и глухо
стукнул. За дверью послышался усталый голос:
     - Кто там еще?
     - Арчер.
     - Входите.
     Дверь была заперта, о чем я и сказал.
     - Ладно, ладно, иду.
     В дверях повернулся ключ.
     Уна имела вид больной. Оливковые синяки под ее  глазами  потемнели  и
увеличились. В красной японской пижаме  она  была  похожа  не  столько  на
женщину, сколько на постаревшего в аду чертенка.
     Отступив, она пропустила меня в комнату и тихо закрыла за мной дверь.
Это была гостиная двойного номера, свадебного  или  губернаторского,  если
сюда когда-нибудь заезжали молодожены  или  политиканы.  На  двух  высоких
окнах, выходивших на улицу,  висели  красные  бархатные  шторы.  Они  были
освещены    извне    красным    неоновым    светом,    соперничающим     с
пергаментно-тусклым светом настольной лампы  под  металлическим  абажуром.
Высокие резные испанские стулья имели неприступный и неудобный для сидения
вид. Единственным следом пребывания Уны в этой  комнате  было  перекинутое
через спинку стула леопардовое манто.
     - Что с вами? - спросил я.
     - Ничего особенного. Все дело в этой дурацкой жаре, в  ожидании  и  в
неопределенности.
     Она понимала, куда это ее ведет -  к  прямоте  и  хныканью  маленькой
девочки.
     - У меня мигрень, будь она неладна. Она регулярно меня мучает.
     - Плохо, - заметил я с намеренной бестактностью. - У  меня  у  самого
голова болит.
     Уна  повернулась  и   посмотрела   на   меня   с   жесткой   улыбкой,
противоречащей ее ипохондрии.
     - Но не мигрень, держу пари. Если у вас никогда не было  мигрени,  то
вы не знаете, что это такое. Так и хочется, чтобы отрезали голову, хотя не
покажется ли странным разгуливающее без головы тело?
     Она сделала усилие замаскировать жалость к себе и  превратить  все  в
шутку.
     - Мужчинам этого не понять.
     Уна снова льстила себе. Даже в откровенной пижаме  ее  тело  было  не
более привлекательно, чем кирпич. Я устроился на неудобном стуле и сказал:
     - Вы слишком восхищаетесь мужчинами.
     - Они - восхитительное племя. Итак?
     Она смотрела на меня сверху вниз и ее изменившийся тон указывал,  что
время отведенное на комедию, истекло.
     - Я должен отчитаться. Почему бы вам не сесть?
     - Если вы настаиваете.
     Стул был слишком высок для нее, и ее ноги болтались над полом.
     - Давайте.
     - Прежде, чем я начну  "давать",  нужно  пролить  свет  на  несколько
вопросов.
     - Что это означает?
     Она так подчеркнула каждое слово, что они прозвучали гнусаво.
     - Один раз вы мне солгали - насчет кражи драгоценностей.
     - Вы считаете меня лгуньей?
     - Я вас спрашиваю.
     - Вы с ней говорили?
     - Не совсем так. А разве при этом могло обнаружиться, что вы лгунья?
     - Не пытайтесь поймать меня на слове, мне это не нравится. Я сообщила
вам причину, по которой я хочу проследить за Люси.
     - Со второго раза.
     - Да, со второго.
     - Вы немного сказали.
     - Ну и что же? Я имею право на некоторую секретность.
     - Имели сегодня утром. А сейчас уже не имеете.
     - Что же это такое?
     В недоумении она  вопрошала  комнату.  Ее  руки  сошлись  и  сжались,
бриллианты на них встретились в красном свете, пробивавшемся из окна.
     - Я плачу человеку деньги, чтобы он  выполнял  свою  работу,  а  ему,
видите ли, необходимо знать второе имя моего  дедушки.  Весьма  любопытно,
кстати, что его звали Марией.
     - Вы очень откровенны во всем, что не  имеет  никакого  значения.  Но
собственного имени вы мне так и не назвали. Я даже не знаю, где вы живете.
     - Если бы это было нужно, я бы вам сказала.  Что  вы,  собственно,  о
себе думаете? Кто вы такой?
     - Главным  образом,  экс-фараон,  старающийся  заработать  на  жизнь.
Продаю свои услуги на свободном рынке. Это не  значит,  что  я  продаю  их
любому.
     - Это разговор для бравады. Я могу  купить  и  продать  вас  двадцать
раз...
     - Меня - нет. Последуйте моему  совету  и  займитесь  классификацией.
Есть мразь, которую вы сможете нанять за пятнадцать долларов  в  день  для
любой работы, кроме убийства. Убийство ценится дороже.
     - При чем тут убийство? Кто говорил об убийстве?
     Ее голос вдруг упал до бесплотного шепота, который жужжал  и  дрожал,
как летящий москит.
     - Я говорю. Я сказал, что оно ценится дороже.
     - Но к  чему  сейчас  говорить  об  этом?  Какой  в  этом  смысл.  Вы
разговаривали с одним из тех, о которых сейчас упомянули?
     Ясно, она думала о Максфилде Хэйсе. Я сказал ей, что нет.
     - А с Люси?
     - Тоже нет.
     - Но вы же остановились рядом с ней?
     - Так близко, как только можно.
     - Где она? Куда она поехала?
     - Я не хнаю, куда ее увезли.
     - Вы не знаете? Я хорошо вам плачу за то, чтобы вы  за  ней  следили.
Для этого я вас и наняла.
     Она соскользнула со стула и встала передо мной со сжатыми кулаками. Я
готов был схватить ее,  если  она  бросится  на  меня.  Вместо  этого  она
обратила свои кулаки против себя и начала ритмично колотить ими  по  своим
бедрам.
     - Тут что, кто-то свихнулся?! - закричала она в потолок.
     - Сядьте. Судя по вашему поведению, это вы свихнулись. Не говоря  уже
о мании убийства...
     - Мания убийства!
     Ее голос возвысился до предела и снова упал.
     - При чем тут мания убийства? Вы говорили с Люси?
     - Нет. Но я слышал, как сегодня днем вы с  ней  говорили,  и  мне  не
понравился ваш разговор. Моя профессия связана  с  жестокостью,  но  я  не
люблю хладнокровную жестокость или людей, которые угрожают другим людям.
     - Ах, вот что! - с удовлетворенным видом сказала Уна. - Я хлопнула ее
по лицу, но не сильно. Она сама напросилась.
     - Расскажите мне больше.
     - Убирайтесь в ад.
     - Возможно, позже. Но прежде чем я вас поцелую на прощание, мне нужно
получить кое-какую информацию. Кто вы, откуда приехали и почему  охотились
за Люси? А также, чем вы занимались в пять часов  вечера?  С  этого  мы  и
начнем.
     - В пять часов? Я была здесь, в этой комнате. А это важно?
     Вопрос был риторическим, а  не  вызывающим,  подобно  большинству  ее
вопросов. Она знала или подозревала о происшедшем.
     - Вы можете это доказать?
     - Могу, если потребуется. Около пяти я звонила по телефону.
     Она потирала руки, пытаясь согреть их в холодном огне бриллиантов.
     - Но, если не нужно, я не стану заниматься этим. Вы даже  не  сказали
мне, для чего нужно алиби.
     - Кому вы звонили.
     -  Это  не  ваше  дело.  Я  же  сказала,  что  могу  доказать,   если
потребуется.
     Она снова устроилась на краешке сиденья.
     - Я интересуюсь всем, что касается вас, Уна. Совсем недавно  я  давал
показания в полиции и мне пришлось упомянуть о вас.
     - Вы были у фараонов?
     В ее голосе звучало такое недоверие, словно я говорил о своей связи с
дьявольскими силами.
     - Они  сами  ко  мне  пришли.  Я  нашел  Люси  вскоре  после  пяти  с
перерезанным горлом.
     - С перерезанным горлом, вы сказали?
     - Да, именно так. Она лежала мертвая в своей комнате  в  мотеле.  Мне
пришлось объяснить, что я там делал. И естественно всплыло ваше имя -  то,
каким вы пользуетесь.
     - Почему они не явились сюда?
     - Я не сказал им, что  вы  в  городе.  Я  подумал,  что  прежде,  чем
сообщить им это, мне нужно дать вам шанс выбраться на  поверхность.  Кроме
того, мне самому интересно, за что я бьюсь и почему.
     - Болван! Они могли проследить за вами.
     - Болван - я запомню это слово!
     Я встал.
     - Для вас я еще не придумал соответствующего, но придумаю.
     - Куда вы идете?
     - В участок, дополнить свои показания. Чем дольше я буду тянуть,  тем
больше получу неприятностей.
     - Нет, вы этого не сделаете.
     Уна вскочила на ноги, бросилась к двери и загородила ее  руками,  как
распятая марионетка.
     - Вы работаете на меня и не смеете меня впутывать.
     Я вынул из бумажника сотню и бросил  ее  к  ногам.  Уна  подняла  ее,
беспокойно глядя на меня, опасаясь, что я сбегу.
     - Нет, пожалуйста, возьмите деньги. Я вам еще заплачу.
     - У вас нет такой суммы. Убийство стоит в ценнике на первом месте.
     - Я не убивала ее... вы... мистер Арчер. Я докажу свое алиби.
     - Телефонное алиби легко подстроить.
     - Я его не подстраивала, я не могла его подстроить. Я была  здесь,  в
этой комнате. Спросите коридорную. Я выходила только днем.
     - Поэтому вы и говорите об этом так спокойно? - спросил я и потянулся
к ручке двери.
     Своей холодной рукой она  сжала  мою.  Банкнота  упала  на  пол,  как
увядший зеленый лист. Прижавшись к двери и часто  дыша,  Уна  не  заметила
этого.
     - Пойду, повидаюсь с коридорной, если она еще дежурит.
     - Заказ принимал портье. Я узнала его по голосу.
     - Хорошо, поговорю с портье. А потом мы разберем это дело детально.
     - Без фараонов?
     - Это зависит от вас. Посмотрим, насколько подтвердится ваша история.
     - Нет, оставайтесь здесь. Вы не можете со мной так поступить.
     Слова прерывались ее свистящим дыханием.
     Я повернул ручку и потянул на себя дверь.  Уна  села  около  двери  и
беззвучно заплакала. Раскинув ноги и открыв рот, она смотрела  на  меня  в
убийственном красном свете, а  я  смотрел  на  нее.  Она  издала  какой-то
невыносимый звук, похожий на скрежет  металла.  Я  закрыл  тяжелую  дверь,
обрубив звук.
     Портье, при виде меня, засиял от удовольствия. В  его  глазах  я  был
счастливым путешественником, подруга которого снимала самый дорогой номер,
носила леопардовое манто и, возможно, настоящие бриллианты.
     - Я занимаюсь делами мисс Ларкин, - сказал я. - Могу ли я  посмотреть
на счет?
     - Конечно, сэр.
     Он  достал  из  ящика  стола  за  своей  спиной  большую  карточку  и
доверительно склонился над полированной крышкой конторки.
     - Надеюсь, мисс Ларкин не собирается проверять счет? Она очень  щедро
платит. Это помогает морально.
     Его голос понизился до робкого шепота.
     - Она, случайно, не из Голливуда?
     - Удивительно, что она вам это сказала.
     - О, она мне не говорила, я сам понял. Я узнаю  настоящий  класс.  И,
конечно, у меня был ключ.
     Он указал овальным ногтем на  верх  карточки.  Уна  дала  в  качестве
своего домашнего адреса отеля "Рузвельт" в Голливуде. Под  адресом  стояли
только три строчки: двенадцать долларов за номер, уплаченные вперед,  3,25
за телефонный разговор и 2,25 за обслуживание.
     - Она была здесь меньше полного дня, - сказал я мелочным тоном. - Три
двадцать пять кажется многовато за телефонный разговор.
     Его маленькие усики поднялись к самым ноздрям.
     -  О  нет,  все  совершенно  законно.  Звонок  был  междугородный   и
совершенно личный. Я сам об этом позаботился.
     - А разве вы это не всегда делаете?
     - Нет, не всегда.  Дневная  телефонистка  уходит  в  пять,  а  ночная
приходит немного позже. Я сам был на связи, когда миссис Ларкин  позвонила
сюда.
     - В пять вечера?
     - Может быть на минуты две позже. Я как раз  садился  за  коммутатор.
Эта работа всегда доставляет мне удовольствие.
     - Вы уверены, что звонила сама миссис Ларкин?
     - О, абсолютно! Ее голос неподражаем. Она актриса определенного типа,
характерная актриса.
     - Угадали, - сказал я. - Она характерная актриса в своем  собственном
жанре. И все же, трудно поверить, что простой телефонный звонок мог стоить
столько денег.
     - Ну, спросите ее!
     Он был задет за живое - это было видно невооруженным глазом.
     - Идите и спросите у нее.
     - Миссис Ларкин не любит,  когда  ее  беспокоят  по  таким  будничным
делам. Она держит меня для того, чтобы я освобождал ее  от  них.  Но  если
звонок был в Детройт, то он мог стоить таких денег.
     - В Ипсалините, - выдохнул он. - Звонок был  в  таверну  "Текумзе"  в
Ипсалините. Это ведь возле Детройта, не так ли?
     Я напустил на себя задумчивый вид.
     - Так кого же миссис Ларкин знает в Ипсалините?
     - Его фамилия Гарбольд. Она попросила его соединить  с  человеком  по
фамилии Гарбольд.
     Однако  его  пыл  начал  остывать.  Он  посмотрел  на  свою  вазу   с
васильками, словно заподозрил, чт