Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
Эллери Куин.
Лицом к лицу.
Ellery Queen Face to face.
Перевод А. Гуляевой
OCR - Красно
I. ПРОФИЛЬ.
И каждое лицо несет печать:
то - прошлого, а то - грядущего.
С. Т. Кольридж
1
Кругосветное путешествие Эллери Куина подходило к концу. Самые
невероятные истории, услышанные от шефов полиций всех городов, где ему
довелось побывать, буквально распирали его бедную голову, и Эллери решил
остановиться на одни сутки в Лондоне. Он вылетел из Орли, а по прибытии в
Англию сразу отправился к комиссару Вейлю в Нью-Скотланд-Ярд, где и
наткнулся на человека из Интерпола. Этот парень оказался, что называется,
свой в доску, им было о чем потолковать! Одна история сменяла другую, и из
одного кабачка они незамедлительно перекочевывали в другой. Время летело
незаметно, и Новый год был уже на носу.
Под утро, подстегиваемый уколами совести и рассудка, Эллери со своим
новым приятелем все же отправился за авиабилетами.
Вот так они и встретили Харри Берка, который собирался лететь в Нью-Йорк
тем же рейсом.
Человек из Интерпола представил Берка как частного сыскного агента -
"одного из лучших агентов, Куин, а это означает, что он никогда не позволяет
расходам превышать десять процентов от своих доходов!" В ответ на такую
рекомендацию Берк только рассмеялся. Это был невысокий русоволосый человек с
шеей борца. Глядя на него, так и тянуло помериться с ним силами. Глаза Берка
были такими лучистыми, а радужная оболочка - такой прозрачной, что иногда
казалось: ее вообще нет. Новый знакомый чем-то походил на тевтонского
рыцаря. "Берк" - представился он с легким северным акцентом, немного
картавя. Перед тем как оставить их вдвоем, человек из Интерпола шутливо
обозвал Берка "шотландским ренегатом" и испарился.
После того как Эллери с Берком пропустили стаканчик-другой в ближайшем
кабачке, Берк сказал, попыхивая трубкой:
- Итак, вы и есть Куин-младший? Невероятно!
- То есть? - не понял Эллери.
- Я хотел сказать - невероятно, что нам таким вот образом довелось
встретиться. Всего лишь каких-то пятнадцать часов назад я беседовал с вашим
отцом.
- С моим отцом?!
- Ну да. С инспектором нью-йоркской полиции Ричардом Куином.
- Вы что же, только что из Нью-Йорка? Шотландец кивнул.
- Но вы же сейчас на моих глазах брали туда билет!
- Когда я прилетел в Лондон, мне вручили телеграмму от инспектора - он
просил меня вернуться. Видимо, в деле, из-за которого я и был в Америке,
внезапно произошли какие-то изменения. Инспектор просил возвратиться
немедленно.
- Как похоже на моего дорогого папочку! - кивнул Эллери. - И, разумеется,
никаких подробностей?
- Никаких, кроме этого вашего дурацкого американского словечка "pronto1".
- Ну, тогда точно что-то очень важное... - Эллери осторожно принял
очередную кружку зля от могучей барменши, которая поднесла ее с таким видом,
словно притащила целый бочонок. - А вот это ваше самое дело, Берк... смогу
ли я сейчас без содрогания душевного выслушать, в чем оно состоит? - шутливо
вопросил слегка захмелевший Эллери.
- Ну-у... не знаю, насколько вы выносливы... - ответил Берк в том же тоне
и, многозначительно подмигнув в сторону необъятной барменши, уткнулся в
кружку. Берк, кстати, был весьма недурен собой, особенно украшал его
изящный, тонкий нос.
Через некоторое время собутыльники дружно направились в западную часть
города. Эллери сообразил, что, по всем признакам шотландец сотрудничает с
ЦРУ. В целом Берк не отличался откровенностью и только о своем нынешнем деле
за океаном болтал без умолку. Харри когда-то служил в Скотланд-Ярде, а в
последнее время, пользуясь накопленным опытом, организовал небольшое частное
сыскное агентство.
- Ах, агентство - такое хлопотливое дело! - сетовал он. - Вначале всем
рискуешь. Если бы не мои связи в Скотланд-Ярде, прогорел бы, как Бэнтью! Но
комиссар Вейль особенно добр ко мне. - Из чего Эллери заключил, что и это
последнее заокеанское дело перепало ему также в результате "доброты" мистера
Вейля. По-видимому, клиент сначала обратился в Скотланд-Ярд, но комиссар
Вейль заявил, что это вне их компетенции, и посоветовал прибегнуть к частным
услугам. Похоже, Вейль не раз оказывал шотландцу подобного рода услуги.
- Я холостяк, - между прочим признался Берк. Он сиял от счастья - надо
же, такой выгодный заказ - и весь горел от нетерпения скорее взяться за
работу, - Я избавлен от нудной обязанности часами выслушивать бабское нытье.
Впрочем, причина не в этом. Просто нигде не удается задержаться подольше и
завязать какие-нибудь отношения.
- А вот мне сдается, - поддел его Эллери, - что вы как раз из тех, кого
стоит лишь поманить пальчиком, и...
- Берхня! Уверяю вас, не родилась еще та плутовка, которой удалось бы
покорить мое сердце!
- Поищите-ка по ту сторону океана! Обламывать упрямых холостяков -
любимое занятие американок.
- Ну, тогда они давно имеют на вас виды, Куин!
- Что вы, я - крепкий орешек!
- Вижу, мы с вами очень похожи...
Впоследствии это мнение полностью подтвердилось: они были схожи во всем,
даже в склонности пререкаться по малейшему поводу. Сейчас их отношения были
еще в самом начале, и, восседая в салоне авиалайнера, они дружески спорили,
как принято подавать шотландскую копченую селедку: с луком или без? За этими
разговорами между небом и землей новые приятели чуть было не позабыли
отметить наступающий Новый год.
На рассвете, в первое утро нового года приземлились в Международном
Аэропорту Кеннеди в таком же непроглядном тумане, каким проводила их Англия.
- На этот раз вам не придется беспокоиться о гостинице, - заявил Эллери.
- Остановитесь у меня.
- Что вы, я не смею так обременять вас и инспектора!
- Ерунда, в моем кабинете есть свободная тахта. Кроме того, вы сразу же
узнаете, зачем мой отец вызвал вас в Нью-Йорк. - Этот довод возымел
действие, и Харри добродушно кивнул: - Такси?
Они ехали мимо Таймс-Сквер: место напоминало призрачный город, где лишь
ветер треплет клочья мусора на улицах.
- Жалкая жизнь у этих людей, правда? - заметил Берк, указывая концом
трубки на всю эту грязь. - Когда я вижу подобные места, мне приходит на ум
последняя сцена в спектакле "На пляже".
- Может, и им кажется то же самое? Они добрались до квартиры Куина, но
инспектора дома не застали.
- Где-нибудь празднует? - предположил Берк.
- Не может быть. Это на него непохоже. Что-то случилось. Вот, смотрите!
Из пишущей машинки Эллери торчала записка, написанная в обычной для
старика шутливой манере:
"Дорогой Сын!
Спешу сообщить, что некая мисс Роберта Вест, из Ист-энда2, со славной
Семьдесят третьей улицы, ждет не дождется твоего звонка. Причем, в любое
время дня и ночи. Что касается моей скромной особы, то я ушел по делам.
Позвоню. И - С Новым годом!"
Внизу записки стояло "Твой папуля" и номер телефона.
- И что, у вас всегда так? - осведомился шотландец.
- Да нет, только если какое-нибудь ЧП. В новогоднюю ночь мы обычно сидим
и клюем носом у телевизора. - Эллери набрал номер. - Закиньте ваши чемоданы
в мою спальню, Харри, - вон туда. Да, если хотите слегка взбодриться, там, в
гостиной, загляните в бар, пропустите стаканчик. Алло?
- Эллери Куин? - спросило взволнованное женское контральто.
- Да. Мне оставили записку, что я должен позвонить мисс Вест.
- Это я. Просто замечательно, что вы позвонили так рано. Я слышала, вы
возвращаетесь из Англии... Прилетели только что?
- Только что. А в чем дело, мисс Вест?
- Вы сейчас дома?
- Да. А что?
- Я хотела бы зайти.
- Как, прямо сейчас? - растерялся Эллери. - Но мне надо побриться, я еще
не завтракал, да и в салоне самолета выспаться толком не удалось. Нельзя ли
чуть позже?
- Но я тоже провела бессонную ночь, ожидая вашего звонка! - в голосе
собеседницы звучали такие интонации, что он вздохнул и поневоле согласился:
- Адрес знаете?
2
Роберта Вест оказалась еще прелестнее, чем ее голос. Эллери сразу
подумал, что ей место на сцене. Наверняка - актриса. Фигура - само
совершенство, а идеальная кожа и темно-каштановые волосы с медно-красным
отливом еще сильнее подчеркивают прочие достоинства. Глаза девушки слишком
ярко блестели, видимо, из-за бессонной ночи, а, может быть, и какого-то
тайного беспокойства. Очаровательная родинка на правой щечке напоминала
крохотную бабочку. Кое-какие мелкие детали окончательно убедили Эллери в
принадлежности гостьи к театральному миру: манера двигаться и вскидывать
голову, некоторая размеренность жестов, выразительность мимики и, особенно,
манера говорить - слова вылетали из ее уст легко и непринужденно, но при
этом казалось, что каждая случайная реплика хорошо отрепетирована. Девушка
была в юбке и пушистом пуловере, пальто-накидка, по парижской моде, изящно
ниспадало с плеч, шарф обвивал шею в стиле Пикассо, а ручки прятались в
изящных рукавичках. Миниатюрные ножки были обуты в модные туфли без
каблуков, с пряжками в виде маленьких бабочек. Эллери готов был побиться об
заклад, что такие туфли она специально подобрала, чтобы подчеркнуть
пикантность родинки на щеке.
Все в облике молодой женщины свидетельствовало о виртуозности, с какой
она владела искусством казаться безыскусной, так что Эллери вдруг усомнился
в своих первоначальных предположениях о театре. Он часто замечал, что если
юная дама выглядит так, словно только что сошла со страниц журнала мод, то
обычно она оказывается какой-нибудь секретаршей. Чтобы рассеять сомнения, он
спросил: - Вы работаете в театре?
Блестящие, беспокойные глаза девушки расширились от удивления: - Как это
вы догадались, мистер Куин?
- Моя работа, - усмехнулся он, провожая ее в гостиную, - Позвольте
представить - мистер Берк, мисс Вест.
Гостья что-то пробормотала в знак приветствия, а Харри Берк едва выдавил
из себя:
- Как поживаете? - с видом человека, которого застали врасплох. Он тут же
ретировался в кабинет Эллери и угрюмо буркнул оттуда: - Я пойду помоюсь,
Куин. Ну, и все остальное.
- А мне кажется, что мисс Вест не возражала бы против вашего присутствия,
- заметил Эллери. - Мистер Берк - частный детектив, из Лондона, и здесь он
по делам.
- Ах, ну в таком случае... - быстро проговорила девушка и почему-то
смутилась. Что касается Берка, то он вошел, бросил в сторону Эллери свирепый
взгляд и проскользнул к одному из окон, в которое уставился, демонстративно
ото всех отвернувшись.
- Ну что же, - начал Эллери, после того как усадил гостью, предложил ей
позавтракать (но она отказалась) и зажег для нее сигарету, - приступим к
делу, мисс Вест?
С минуту посетительница молчала. Затем смущенно сказала:
- Я даже не знаю, с чего начать. - Потом резко наклонилась, стряхнула
пепел. - Вы, наверное, помните Глори Гилд?
Эллери не только помнил Глори Гилд. Он так же прекрасно помнил, как в
юности с безумным восторгом слушал ее голос, певица была предметом его самых
страстных мечтаний. В то время одной мысли о звуках этого голоса было
достаточно, чтобы у Эллери все замирало внутри.
О, Господи, ну конечно же он помнил Джи-Джи! - так называли ее близкие (к
числу которых он - увы! увы! - не принадлежал). И он все еще порой заводил
ее старую пластинку особенно в лунные ночи, когда так и тянуло вспомнить
прошлое. И вот имя Глори Гилд вновь столь внезапно вторглось в его жизнь,
что он даже слегка растерялся! Даже если бы вместо этой девушки с медными
волосами перед ним предстал призрак самой Хелен Морган или Айседоры Дункан,
Куин не был бы настолько потрясен.
- А что такое с Глори Гилд? - наконец выдавил из себя Эллери. Он заметил,
что при упоминании этого имени Берк странно дернулся и напряженно застыл, из
чего Эллери заключил, что Берк тоже удивлен и даже более чем удивлен... О,
Эллери отдал бы многое, лишь бы узнать, что же в этот момент происходит в
душе Берка. Но он усилием воли вновь заставил себя сосредоточиться на своей
посетительнице.
- Муж Глори Гилд - мой возлюбленный, - откровенно призналась та. - Вернее
- был им. - И она задрожала так, как обычно описывают в романах и как редко
дрожат люди в действительности. И продолжала: - Как могут женщины быть
такими дурами? Такими набитыми дурами? - Она буквально так и выразилась -
"набитыми дурами"".
И разрыдалась.
Вид плачущей женщины не являлся чем-то необычным для гостиной Эллери
Куина, а уж причина этих слез была и вовсе самая банальная, однако Эллери
был растроган и терпеливо ждал, когда гостья успокоится. Наконец мисс Вест
затихла, всхлипнула разок, как ребенок, полезла в сумочку за платочком и
прижала его к своему изящному носику.
- Простите. Я не ожидала, что так расстроюсь. Этого больше не повторится.
Ну, в общем, все было кончено семь месяцев назад. Вернее, мне только
казалось, что кончено. И вот теперь это несчастье...
3
Рассказ Роберты Вест оказался весьма бессвязен и запутан, как рассыпанная
мозаика, которую еще нужно было собрать по кусочкам в единое целое.
Насколько Эллери сумел уяснить сказанное, оно сводилось к следующему. Для
начала необходимо кратко изложить судьбу Глори Гилд. Имя, данное ей при
рождении в 1914 году, - Глория Гилденстерн. В тридцатые годы она покинула
Средний Запад, страну Синклера Льюиса, где выросла, и с чисто лью-исовским
намерением с ходу покорить Нью-Йорк, а там, само собой разумеется, и весь
мир, приехала в сердце Америки.
Не обладая никаким музыкальным образованием, она была чистым самородком:
пела, сочиняла музыку, играла на фортепиано - сама себе аккомпанировала.
Глори Гилд любила повторять, что она играет не только на фортепиано, но и
на своем голосе. И действительно, манера ее пения была так же сложна и
неповторима, как и ее партитуры. Она умела придавать голосу невероятный
трепет страсти, почти скорби, и он завораживал публику подобно движениям
факира - постепенно, неизбежно и незаметно. В ночных клубах она заставляла
умолкнуть даже заядлых выпивох. Критики, правда, отзывались
пренебрежительно: "голос для спальни", допуская ее успех лишь в низкопробных
кабачках, но вопреки этим утверждениям магия ее пения была столь
беспредельной, что покоряла всех, всегда и везде. К концу тридцатых Глори
уже выступала каждую неделю в собственном радиошоу, и ее слушали десятки
миллионов американцев. Она стала национальным кумиром.
Обычно певица выходила в эфир под звуки "Боевого Гимна Республики",
который в медленном темпе очень нежно исполнял оркестр. В те времена
господствовали простые нравы, и газетные обозреватели прозвали новую
"звезду" Глори-Глори3. Но Глори-Глори была одновременно крайне трезвой и
расчетливой женщиной. Поэтому она весьма умело распорядилась собственной
судьбой, отдав ее в ловкие руки Сельмы Пилтер, театрального агента, которая
вскоре стала вести все ее дела. Миссис Пилтер (был когда-то и мистер Пилтер,
но образ его растаял в чаду давнего бракоразводного процесса) справлялась со
своими обязанностями столь успешно, что к 1949 году (тому времени, когда
Глори стала терять голос и прекратила выступать) певица была почти
миллионершей.
Глори обладала от природы беспокойным умом, поэтому после прекращения
артистической карьеры ее второй страстью (помимо музыки) стало все
загадочное и таинственное, всевозможные головоломки и шарады. И если с
музыкой все было ясно - певица стала фанатиком HiFi4 - звучания задолго до
того, как вся Америка помешалась на высококачественной радиоаппаратуре, а ее
музыкальной коллекции мог позавидовать любой меломан - то мотивы увлечения
различного рода загадками были не совсем ясны. Особенно для уроженки
сельских районов Миннесоты, где уровень развлечений не превышал невинной
игры в "угадай-ка" вечером у камина. Глори же часами просиживала над
кроссвордами. Анаграммы, ребусы и, разумеется, детективы неудержимо влекли
ее (что, кстати, в какой-то мере уберегло бывшую провинциалку от увлечения
другими жанрами "бульварной" литературы - натуралистическими историями,
исполненными секса и насилия, которые начали тогда заполнять книжные
прилавки). Вся нью-йоркская квартира и загородный особняк, уютно спрятанный
в густом сосновом лесу на побережье озера в Ньютауне, штат Коннектикут, были
завалены пластинками, магнитофонными записями, проигрывателями,
радиоприемниками и прочей звуковой аппаратурой. И эти сокровища были для нее
дороже, чем хлеб и воздух. Повсюду валялись разнообразные музыкальные
инструменты, а рядом - груды кроссвордов, ребусов и причудливых вещиц; на
открытой террасе особняка стояли плетеные кресла из особого камыша - после
каждого дождя они уплотнялись и твердели, и на них проступал замысловатый
рисунок.
На всем протяжении своей сценической карьеры Глори жила одна, хотя ее
пышная грудь и великолепные белокурые волосы влекли, мягко говоря, многих.
Когда в 35 лет ее голос начал сдавать, то по иронии судьбы она оказалась так
же одинока, как и Грета Гарбо, и так же как в случае с Гарбо, в определенных
кругах бытовало мнение, что ей уже никогда не выйти замуж. Девять лет это
мнение оправдывалось, но в 1958 году, в возрасте 44 лет, Глори встретила
33-летнего графа Карлоса Армандо. Через три месяца они стали мужем и женой.
Армандо сам величал себя "графом", хотя никто, кроме него самого, не
принимал этого титула всерьез. Происхождение "графа" оказывалось весьма
туманным; даже подлинность его имени вызывала сомнения. И когда Армандо
начинал рассуждать о своих предках, то был просто неподражаем: в их числе
фигурировали и испанцы, и румыны, и португальцы, и греки. Подобные
генеалогические изыскания доставляли ему огромное удовольствие. Однажды
Карлос даже заявил, что его мать - египтянка. На что один из многочисленных
знакомых (которых у него было немало по всему свету), настоящий граф,
заметил: "Вне всякого сомнения, Карлос - прямой потомок Клеопатры!" - чем
вызвал бурю восторга у самого Армандо: "Конечно, амиго! От самого Ромео!"
Недоброжелатели же уверяли, что его родители были цыгане, и он появился
на свет в таборе на обочине одной из жалких проезжих дорог Албании. И это
ровно с таким же успехом могло оказаться правдой.
Для женщин же подобные династические тонкости были вовсе безразличны.
Одна за другой, как послушные оловянные солдатики, они сгорали в пламени его
страсти. И при этом он очень заботился о своей и их репутации, никогда не
давая повода даже к малейшим сплетням. Женщины были его профессией. Он
больше ничем в жизни и не интересовался.
Впервые Карлос женился, когда ему было 19 и он работал на нефтяных
разработках в Оклахоме. Она была ровно втрое старше и очень любила
молоденьких особей мужского пола, что чрезвычайно забавляло Карлоса. Через
два года она выставила его, увлекшись очаровательным мальчиком из Афин.
Карлос получил солидное выходное пособие и провел год в развлечениях,
прилежно его проматывая.
Второй его женой была датская баронесса, дама, отличавшаяся прекрасным
здоровьем и чертами -лица какой-нибудь средневековой статуи на кровле
готического собора. Непрерывная четырехмесячная возня на диване, ее пальцы,
жадно сжимающие его голову, доконали-таки Карлоса. Он соблазнил секретаршу
баронессы, подстроил так, чтобы их застали, и галантно попросил разрешения
удалиться вмес