Честные до мозга костей, высокомерные  и
смело берущие на себя ответственность в вопросах жизни и смерти.
     - По-моему, твои рассуждения притянуты за уши.
     - Возможно. Но  люди  такого  типа  всегда  внушали  мне  страх.  Они
высоконравственны и принципиальны - и в  этом  их  жестокость.  Потом  моя
мать. Она актриса... и очень мила.  Но  у  нее  _с_о_в_е_р_ш_е_н_н_о_  нет
чувства меры.  Она  из  тех  бессознательных  эгоистов,  которые  способны
оценивать реальность лишь с точки зрения собственной  выгоды.  Иногда  это
становится жутковатым. Затем Клеменси, жена дяди Роджера.  Она  занимается
какими-то  важными  научными  изысканиями  и  тоже  жестока  -   -   своей
объективностью  и  бесстрастностью.  Дядя  Роджер,  наоборот,   добрейший,
милейший человек - но он страшно вспыльчив, легко выходит из себя и  тогда
уже сам не сознает, что делает. А мой отец...
     София надолго замолчала.
     - Отец, - медленно повторила она, - человек сдержанный. Даже чересчур
сдержанный. Никогда не знаешь, о чем он думает в настоящий момент: никогда
не обнаруживает  никаких  чувств.  Вероятно,  это  бессознательная  защита
против чрезмерно эмоциональной матери.  Но  иногда...  эта  бесстрастность
меня тревожит.
     - Дитя мое, - сказал я. - Ты  накачиваешь  себя  без  всякого  на  то
повода. В конце концов ты придешь к выводу,  что  убийство  мог  совершить
любой член вашей семьи.
     - Наверное, так оно и есть. И я не исключение.
     - Только не ты!
     -  Нет,  Чарлз.  Ты  должен   ко   всем   нам   отнестись   одинаково
беспристрастно. Думаю, в принципе, я тоже способна на убийство... -  София
помолчала несколько мгновений и добавила: - Но для  этого  у  меня  должны
быть действительно стоящие причины.
     Тогда я расхохотался. Не мог сдержаться. Улыбнулась и София.
     - Наверное, я просто дура, - сказала она. - Но мы должны  узнать  всю
правду о смерти дедушки. Должны. _Е_с_л_и_ б_ы_ только  убийцей  оказалась
Бренда...
     Я почувствовал внезапную жалость к Бренде Леонидис.



                                    5

     По дорожке  быстрым  шагом  к  нам  приближалась  высокая  старуха  в
потрепанной фетровой шляпе, бесформенной юбке и нелепом обвислом жакете.
     - Тетя Эдит, - сказала София.
     По пути старуха один-два раза останавливалась, наклоняясь к цветочным
клумбам, потом приблизилась к нам. Я поднялся на ноги.
     - Это Чарлз Хэйворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хэвилэнд.
     У Эдит де Хэвилэнд, женщины лет семидесяти, были  растрепанные  седые
волосы, обветренное сухое лицо и острый, проницательный взгляд.
     - Здравствуйте, - сказала она. - Я слышала о  вас.  Уже  вернулись  с
Востока? Как поживает ваш отец?
     Несколько удивившись, я ответил, что хорошо.
     - Знала его еще мальчиком, - пояснила мисс де Хэвилэнд. - Была хорошо
знакома с его матерью. Вы похожи на нее. Приехали помочь нам? Или еще что?
     - Надеюсь помочь, - неловко пробормотал я.
     Она кивнула.
     - Помощь нам не помешает. Дом кишмя кишит  полицейскими.  Выскакивают
из-за каждого угла. Среди  них  несколько  пренеприятных  типов.  Мальчик,
окончивший приличную школу, не должен идти в полицию. На днях видела  сына
Мойры Кинуль, регулирующего уличное движение на перекрестке у  Марбл  Арч.
Что-то непонятное творится в этом мире!
     Она повернулась к внучке:
     - Тебя ищет Нэнни, София. Насчет рыбы.
     - О, черт, - сказала София. - Сейчас позвоню в лавку.
     И она быстро направилась к  дому.  Мисс  де  Хэвилэнд  повернулась  и
медленно двинулась в том же направлении. Я пошел рядом,  ступая  с  ней  в
ногу.
     - Не знаю, что бы  мы  делали  без  нянюшек,  -  заговорила  мисс  де
Хэвилэнд. - Почти во всех семьях  есть  преданные  старые  нянюшки  -  они
стирают, и гладят, и готовят, и делают все по дому. Нашу Нэнни я  выбирала
самолично... много лет назад.
     Внезапно старая леди остановилась, наклонилась и яростно выдернула из
клумбы вьющийся зеленый стебель.
     - Проклятые  вьюнки!  Самый  отвратительный  сорняк!  Разрастается  в
мгновение ока, душит цветы... И от него не избавиться: слишком  далеко  во
все стороны пускает корни.
     И  мисс  де  Хэвилэнд  яростно  втоптала  каблуком  в  землю  зеленый
стебелек.
     - Это нехорошее дело, Чарлз Хэйворд, - она посмотрела в сторону дома.
- Что думает обо всем этом полиция? Наверное, я не должна  задавать  такие
вопросы.  В  голове  не  укладывается,  что  Аристид  отравлен  -   трудно
представить его мертвым. Я никогда не любила его -  никогда!  Но  не  могу
свыкнуться с мыслью, что он умер... Без него дом как-то... опустел.
     Я промолчал. Несмотря на резкий, отрывистый тон,  Эдит  де  Хэвилэнд,
похоже, собиралась погрузиться в воспоминания.
     - Как раз думала сегодня утром... я  живу  здесь  давно.  Уже  больше
сорока лет. Приехала сюда после смерти сестры. О н попросил  меня.  Семеро
детей - и  младшему  только  год.  Не  могла  же  я  допустить,  чтобы  их
воспитывал этот грек? Нелепый брак, конечно. Я  всегда  подозревала  -  он
просто... околдовал Марцию. Безобразный маленький иностранец!  Но  мне  он
предоставил полную  свободу  действий  -  что  правда,  то  правда.  Няни,
гувернантки, школы. И нормальная здоровая пища для детей -  не  та  острая
отрава, к которой привык о н.
     - И вы с тех пор так и жили здесь? - пробормотал я.
     - Да. Как ни странно... Я _м_о_г_л_а_  б_ы_  уехать,  конечно,  когда
дети выросли... Наверное, я просто привязалась к парку. И потом еще Филип.
Если человек женится на актрисе, ему  трудно  рассчитывать  на  нормальную
семейную жизнь. Не понимаю, зачем актрисы обзаводятся детьми. Сразу  после
рождения ребенка они срываются с места и уезжают на  гастроли  в  Эдинбург
или еще  куда-нибудь,  по  возможности  подальше  от  дома.  Филип  принял
единственно разумное решение: перебрался сюда со всеми своими книгами.
     - А чем занимается Филип Леонидис?
     - Пишет книги. Ума не приложу почему. Их никто не читает. Бесконечные
описания малоизвестных исторических фактов. Вы, наверное, никогда даже  не
слышали об его книгах?
     Я подтвердил это предположение.
     - Просто у него слишком много денег, - сказала мисс  де  Хэвилэнд.  -
Большинство людей вынуждены отказаться от всякой дури и зарабатывать  себе
на хлеб.
     - А разве книги не приносят ему дохода?
     - Конечно, нет. Филип считается крупным специалистом по  определенным
историческим периодам - но это все. Правда, он и  не  стремится  извлекать
доход из своих писаний. Аристид выделил ему - это совершенно невероятно! -
сто тысяч фунтов. Во избежание налога на наследство. Аристид  вообще  всех
сделал независимыми  в  финансовом  отношении.  Роджер  руководит  крупной
фирмой по поставкам  товаров.  У  Софии  -  весьма  приличное  содержание.
Младшие внуки получат деньги по достижении совершеннолетия.
     - Значит, от его смерти никто не выигрывает?
     Старая леди странно взглянула на меня:
     - Почему? Выигрывают все. Все получат  денег  еще  больше.  Но  любой
вполне мог получить денег еще  больше,  чем  имеет,  попроси  он  об  этом
Аристида.
     - Вы подозреваете кого-нибудь, мисс де Хэвилэнд?
     Она ответила характерным для себя образом:
     - Конечно, нет. Все это страшно расстроило  меня.  Не  очень  приятно
предполагать, что по дому  расхаживает  новоиспеченный  Борджиа.  Полиция,
наверное, вцепится в бедную Бренду.
     - Вы полагаете, полицейские ошибаются в своих подозрениях?
     - Я просто не знаю. Я всегда считала Бренду  существом  исключительно
тупым и заурядным. Я представляю себе отравителя  несколько  иначе.  Но  с
другой стороны, когда молодая женщина двадцати четырех лет  выходит  замуж
за восьмидесятилетнего старика, совершенно очевидно - она делает это из-за
денег. В обычном случае она могла бы рассчитывать вскоре оказаться молодой
богатой вдовой. Но Аристид был исключительно крепким стариком. Болезнь его
не прогрессировала. Казалось, он проживет до  ста  лет  по  меньшей  мере.
Наверное, Бренда просто устала ждать...
     - И в этом случае... - начал я и остановился.
     - И в этом случае,  -  резко  подхватила  мисс  де  Хэвилэнд,  -  все
раскладывается более-менее удачно. Неприятно, конечно, что история получит
огласку. Но в конце концов, Бренда не принадлежит к нашей семье.
     - А других предположений у вас нет? - спросил я.
     - А какие другие предположения у меня могут быть?
     Но у меня  было  подозрение,  что  под  потрепанной  фетровой  шляпой
скрывается гораздо больше мыслей, чем я уже знал.
     За всеми этими отрывистыми, почти бессвязными  фразами  таилась,  мне
казалось, энергичная работа острого ума.  На  какое-то  мгновение  я  даже
подумал, уж не сама ли мисс де Хэвилэнд отравила Аристида Леонидиса...
     Предположение не являлось таким уж невероятным. Я вспомнил,  с  какой
холодной мстительностью старая леди  втоптала  каблуком  в  землю  зеленый
стебелек.
     И я вспомнил произнесенное Софией слово "жестокость".
     Я искоса взглянул на Эдит де Хэвилэнд.
     Но для убийства должна быть какая-то серьезная причина...  Что  могло
показаться Эдит де Хэвилэнд достаточно серьезной причиной?
     Чтобы ответить на этот  вопрос,  я  должен  был  узнать  старую  леди
получше.



                                    6

     Входная дверь была открыта. Мы прошли в неожиданно  просторный  холл,
обставленный строгой мебелью из темного дуба с сияющей латунной  отделкой.
В глубине помещения, где обычно находится лестница, я увидел лишь дверь  в
обшитой светлыми деревянными панелями стене.
     - Та часть дома принадлежит моему зятю, - сообщила мисс де  Хэвилэнд.
- Первый этаж занимают Филип и Магда.
     Мы прошли налево по коридору в просторную гостиную с  бледно-голубыми
обоями. Вся мягкая мебель была здесь обтянута парчой, все столы и  столики
заставлены фотографиями известных актеров и танцоров,  все  стены  увешаны
картинами и эскизами декораций и  костюмов.  Над  каминной  полкой  висели
"Балерины" Дега. В огромных  вазах  стояли  букеты  гигантских  коричневых
хризантем и садовых гвоздик.
     - Полагаю, вы хотите видеть Филипа? - спросила мисс де Хэвилэнд.
     Хочу ли я видеть Филипа? Я понятия не имел об этом. Единственное, что
я определенно хотел, это видеть Софию. Девушка горячо одобрила план  моего
Старика, но неожиданно ушла со  сцены,  не  сказав  мне,  как  действовать
дальше, и в настоящее время звонила лавочнику насчет рыбы.  Как  я  должен
представиться Филипу?  Как  молодой  человек,  желающий  жениться  на  его
дочери? Как  просто  знакомый,  случайно  заглянувший  в  гости?  Или  как
помощник инспектора полиции?
     Мисс де Хэвилэнд не дала мне времени на размышление.  Собственно,  ее
вопрос больше походил на  утверждение.  Старая  леди,  насколько  я  успел
понять, больше привыкла утверждать, чем спрашивать.
     - Пройдемте в библиотеку, - сказала она.
     Мы вышли из гостиной и прошли по коридору к другой двери.
     За ней находилось большое помещение, сплошь заваленное книгами. Книги
не умещались в достигавших потолка книжных шкафах  и  лежали  стопками  на
креслах, столах и даже на полу.  Но  тем  не  менее  беспорядка  здесь  не
чувствовалось.
     В  библиотеке  было  холодно  и  пахло  пыльными  старыми  книгами  и
восковыми свечами. Какого-то  запаха  в  этом  букете  не  хватало.  Через
несколько секунд я понял, какого  именно:  табачного.  Филип  Леонидис  не
курил.
     При виде нас  он  встал  из-за  стола  -  высокий  мужчина,  лет  под
пятьдесят. Исключительно красивый  мужчина.  Все  настойчиво  подчеркивали
внешнее безобразие Аристида Леонидиса, и я почему-то ожидал, что  сын  его
окажется тоже весьма непривлекательным с виду. И абсолютно  не  был  готов
увидеть  черты  столь  совершенные:  прямой  нос,  безукоризненная   линия
подбородка, светлые, чуть  тронутые  сединой  волосы,  откинутые  назад  с
прекрасного высокого лба.
     - Это Чарлз Хэйворд, Филип, - сообщила Эдит де Хэвилэнд.
     - Да, очень приятно.
     По его лицу я не понял, знакомо ли ему мое имя. Протянутая  мне  рука
была холодной. Лицо Филипа Леонидиса  не  выразило  никакого  интереса.  Я
несколько растерялся. Он молча стоял напротив меня и смотрел мне  в  глаза
спокойно и абсолютно безразлично.
     - Где эти ужасные полицейские? - осведомилась мисс де Хэвилэнд. - Они
здесь уже были?
     - Полагаю, старший инспектор...  -  Филип  взглянул  на  карточку  на
столе, - э... э... Тавернер собирается в скором  времени  побеседовать  со
мной.
     - А где он сейчас?
     - Понятия не имею, тетя Эдит. Наверное, наверху.
     - У Бренды?
     Глядя на Филипа Леонидиса,  невозможно  было  даже  представить,  что
где-то по соседству с ним могло произойти убийство.
     - Магда еще не спускалась?
     - Не знаю. Она не встает раньше одиннадцати.
     - А вот и она, похоже, - сказала Эдит де Хэвилэнд.
     В коридоре послышался быстро приближающийся, говорящий  скороговоркой
голос. Дверь с грохотом распахнулась, и в  библиотеку  стремительно  вошла
женщина. Не знаю, каким образом, но ей одной легко удалось создать  полное
впечатление того, что в библиотеке появились сразу три женщины -  и  очень
шумные.
     Одной рукой она  придерживала  на  груди  розовый  шелковый  пеньюар,
другой - держала дымящуюся сигарету в длинном мундштуке.  Ее  тициановские
волосы струились по спине густыми волнами. Лицо миссис  Леонидис  казалось
почти неприлично обнаженным, как у всех современных женщин, не успевших  с
утра накраситься.  У  нее  были  огромные  голубые  глаза  и  хрипловатый,
довольно  приятный  голос.  Говорила  Магда  очень   быстро,   по-актерски
отчетливо произнося каждое слово.
     - Дорогой, я этого не переживу... я  просто  этого  не  переживу!  Ты
только представь себе,  какой  шум  поднимется  в  печати!..  Да,  еще  не
поднялся, но обязательно поднимется - и очень скоро. А  я  просто  ума  не
приложу, в чем мне выступать на дознании. Наверное,  в  чем-нибудь  очень,
очень темном... но не черном... может быть,  в  темно-фиолетовом...  Но  у
меня больше не осталось купонов, к тому же я потеряла адрес этого ужасного
магазина,  в  котором  всегда  покупаю...  Знаешь,  это  где-то  в  районе
Шафтсберри-авеню...  Но  если  я  поеду  туда   на   машине,   полицейские
обязательно увяжутся за  мной  и  будут  задавать  мне  всякие  неуместные
вопросы, правда? А что я должна им отвечать? Но как ты спокоен, Филип! Как
ты можешь быть так спокоен?! Разве ты не понимаешь, мы можем теперь уехать
из этого ужасного дома? Свобода!.. Свобода! О, какой кошмар... наш  бедный
старый дорогуша... Конечно, мы никогда не покинули бы его, будь он жив. Он
в нас действительно просто души не чаял... несмотря на все  старания  этой
интриганки наверху. Я совершенно уверена, что если бы мы уехали и оставили
бы его в ее власти, она живо лишила бы нас наследства.  Мерзкая  тварь!  В
конце концов, бедняжке было уже под  девяносто...  и  все  интересы  семьи
ничего не значили для него по сравнению с интересами этой ужасной женщины.
Знаешь, Филип, я думаю, теперь есть прекрасная возможность для  постановки
"Эдит Томпсон". Эта шумиха вокруг убийства привлечет к нам  внимание.  Да,
все говорят - с моим носом играть только в комедии, но, знаешь ли, в "Эдит
Томпсон" очень много комичного... Вряд ли сам  автор  осознавал  это...  Я
знаю, как играть героиню: пошлое, глупое, фальшивое существо - и  вдруг  в
последнюю минуту...
     Магда выбросила  руку  вперед  -  сигарета  выпала  из  мундштука  на
полированный стол красного дерева и задымилась. Филип спокойно взял ее  со
стола и бросил в корзинку для мусора.
     - Вдруг... - прошептала Магда Леонидис, глаза ее расширились  и  лицо
оцепенело, - ...начинается этот кошмар...
     Секунд двадцать ее напряженное лицо выражало  полнейший  ужас,  потом
неожиданно расслабилось и медленно искривилось: перепуганный  и  сбитый  с
толку ребенок собирался заплакать.
     Потом вдруг с лица ее разом исчезли все эмоции - словно  были  стерты
влажной губкой,  -  и  миссис  Леонидис  повернулась  ко  мне  и  деловито
спросила:
     - Вы не находите, что Эдит Томпсон нужно играть именно так?
     Я сказал, что на мой вкус Эдит Томпсон нужно играть именно  так.  Кто
такая эта Эдит Томпсон, я представлял себе очень слабо, но мне было  важно
не испортить отношений с матерью Софии в самом начале знакомства.
     - Очень похоже на Бренду, не правда ли? - сказала  Магда.  -  Знаете,
мне это только что пришло в голову. Очень интересная мысль.  Может,  стоит
поделиться ею с инспектором?
     Мужчина за письменным столом почти незаметно нахмурился.
     - Тебе нет никакой нужды встречаться с ним, Магда, - сказал он.  -  Я
сам могу сообщить инспектору все интересующие его сведения.
     - Не встречаться с инспектором?! - повысила голос  Магда.  -  Конечно
же, я должна с ним встретиться! Дорогой,  дорогой,  но  ты  начисто  лишен
воображения! Ты не понимаешь важности  разных  _д_е_т_а_л_е_й_.  Инспектор
захочет узнать о развитии событий в подробностях, его  будут  интересовать
всякие, знаешь, мелкие частности: ну там, кто-то заметил  случайно  что-то
странное...
     - Мама, - сказала София, появляясь в дверях, - ты не станешь  вливать
инспектору в уши всякую чепуху.
     - Но, София, _д_о_р_о_г_а_я_...
     - Я знаю, мамочка, ты уже все тщательно продумала и готова  разыграть
потрясающий спектакль. Но здесь ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься.
     - Но ведь ты даже не знаешь...
     - Я все знаю. Но ты будешь играть совершенно  другую  роль,  дорогая.
Подавленная  несчастьем  женщина...  замкнутая,  уклончиво  отвечающая  на
вопросы... все время настороже... защищающая интересы семьи.
     На лице Магды Леонидис изобразилось наивное детское недоумение.
     - Милая, ты действительно полагаешь...
     - Да. И тут не может быть никаких  разговоров,  -  отрезала  София  и
добавила, увидев довольную понимающую улыбку матери: - Я приготовила  тебе
шоколад. Он в гостиной...
     - О... прекрасно... Умираю от голода.
     В дверях Магда на мгновение задержалась.
     - Вы себе не представляете, - сообщила она то ли мне, то ли  книжному
шкафу за моей спиной, - как это замечательно иметь взрослую дочь!
     После этой заключительной реплики она вышла.
     - Бог знает, что она может  наболтать  полиции,  -  сказала  мисс  де
Хэвилэнд.
     - Все будет в порядке, - уверила тетушку София.
     - Она может ляпнуть все, _ч_т_о_ у_г_о_д_н_о_.
     - Не беспокойся, -  сказала  София.  -  Она  будет  играть  так,  как
потребует режиссер. А сейчас ее режиссером являюсь я!
     Она вышла вслед за матерью, но тут же вернулась:
     - Тебя хочет видеть инспектор Тавернер, папа. Ты не возражаешь,  если
Чарлз будет присутствовать при вашем разговоре?
     Мне показалось, что  легчайшая  тень  удивления  скользнула  по  лицу
Филипа Леонидиса. Еще бы! Но его привычка никогда ничему не  удивляться  в
этот раз сыграла мне на руку.
     - Да-да, конечно, - неопределенно промямлил он.
     Вошел главный инспектор Тавернер  -  основательный,  располагающий  к
доверию и производящий умиротворяющее впечатление человека решительного  и
делового.
     Извините, еще одна неприятная  мелкая  формальность,  -  -  казалось,
говорил его вид, - и мы тут же уберемся из вашего дома восвояси - и ни для
кого это не будет так приятно, как для _м_е_н_я_. М ы совершенно не  хотим
докучать вам, уверяю вас..."
     Не знаю, как ему удалось сообщить все это без всяких  слов  -  просто
деловито  пододвинув  стул  к  письменному  столу   хозяина,   -   но   на
присутствующих его поведение подействовало явно благотворно. Я ненавязчиво
сел в углу.
     - Слушаю вас, инспектор, - сказал Филип.
     - Я вам понадоблюсь, инспектор? - отрывисто  поинтересовалась  старая
леди.
     - Не сейчас, мисс де Хэвилэнд. Я задам вам  несколько  вопросов  чуть
позж