рыт  густыми  зелеными  кронами  и
совсем не виден с улицы. А теперь виден.
   Более того, видно, что шторы на окнах второго  этажа  не  сдвинуты  и
что-то там поблескивает.
   И Светлова ринулась в бой.
   Дверь ей открыли - причем довольно быстро.
   На пороге стоял мужчина  средних  лет  -  очки,  небольшая  лысина...
субтильный... сутуловатый... "У него вид человека, который трудится  над
научной  монографией,  -  подумала  Аня.  -  А  на  самом  деле   тайком
перелистывает порнографический журнал".
   "Придется строить глазки", - вздохнула про себя Светлова.
   На Светлову сосед Марии Погребижской, однако, не взглянул  -  смотрел
куда-то вскользь, вбок, мимо виска и вниз. Но Аня была уверена: то,  что
ему нужно, разглядеть успел!
   - Нет, нет, мне некогда... - пробормотал он торопливо, едва  Светлова
начала говорить. - Я очень занят,  я  работаю...  Вы  оторвали  меня  от
работы.
   - Понимаете, мне нужна помощь! - настаивала Аня. - У  меня  что-то  с
машиной...
   - Нет, нет... Я очень занят.
   И он захлопнул дверь.
   Светлова опустила глаза... И, повторив взгляд хозяина дачи, взглянула
на свои замызганные грязью сапоги - обляпала, балда, пока шла от  машины
и  оглядывала  окрестности!  Поглядела  безрадостно  также  и  на   свои
вспузырившиеся от долгого сидения за рулем на коленках брюки...  Толстую
куртку  с  капюшоном,  надвинутым  на  нос,   способную   превратить   в
бесформенный сверток любое самое изящное существо.
   "Нет, нет, я занят! - передразнила она. - В общем, ты прав, голубчик,
так в гости не ходят..."
   "Придется строить глазки..." Какая самонадеянность!
   Одними глазками тут явно не обойдешься.
   Тут надо подготовиться посерьезнее.
   Если ее  предположения  о  том,  что  представляет  собой  этот  тип,
верны...
   Ну, если есть хоть один шанс, что они  верны,  -  надо  подготовиться
посерьезнее.
   На следующий день, прежде чем отправиться снова  в  Катово,  Светлова
принялась за работу.  Ну,  глазки  Анна,  положим,  тоже  подготовила...
Разрисовала.
   И стали они такие,  такие...  Ну,  чтобы  можно  было  их  восхищенно
распахивать.
   "Девушка, девушка, а зачем тебе такие глазки? - А это, чтобы  строить
из себя радостную и хорошенькую идиотку".
   И над ресницами пришлось поработать. "А зачем  тебе,  девушка,  такие
длинные и такие чересчур намазанные ресницы? - А это, чтобы изумленно  и
восхищенно хлопать ими!" Главное, не задеть ими за что-нибудь по дороге,
а то прилипнешь.
   Так... Теперь юбка. Юбка очень  короткая,  а  шуба  очень  длинная  и
нараспашку. Каблуки как можно тоньше и выше. И  главное,  не  упасть  по
дороге.
   Светлова остановила машину поближе, чтоб не шлепать по грязи. Хотя, к
ее счастью, с утра раскисшую землю как следует подморозило.  И  было,  в
общем, сухо. Зато дул просто ледяной  пронизывающий  ветер  -  наверное,
прямо откуда-то из Арктики.
   Светлова мужественно распахнула шубу... Вздохнула - и в путь!
   Если этот тип - вовсе не тот тип, за кого она его принимает, и  снова
не пустит ее на порог... Ужас! Да она просто  отморозит  себе  все,  что
только можно и нельзя, на этом ледяном зимнем  ветру,  пока  добежит  до
машины обратно.
   На порог он ее пустил. Не узнал. Не запомнил  с  прошлого  раза!  Что
естественно... Слава современному макияжу - у Светловой практически было
нарисовано новое лицо.
   Хозяин дома снова глядел куда-то вниз...
   Но там уже было на что поглядеть! Шуба у Светловой  -  нараспашку,  а
высота каблука - восемнадцать  сантиметров  -  практически  равна  длине
юбки...
   - Я из экологического фонда "Сохраним  для  потомков!".  Мы  проводим
социологический опрос "Человек и природа", -  обворожительно  улыбнулась
Светлова. - Это для тех, кто постоянно живет на природе, за городом.
   Наконец, он взглянул ей  в  глаза...  "Наконец-то  дошло  дело  и  до
"строить глазки"!"
   -  Вопрос  первый.  Ваша  профессия?  -  снова  кокетливо  улыбнулась
намазанная до ушей Светлова, обнадеженная таким развитием событий.  -  -
Орнитолог, - скромно представился сосед Погребижской.
   - Ой, как интересно! - восхитилась Аня.
   - Правда?
   - Еще бы!
   - Как это мило, - пробормотал орнитолог, - что вы такого мнения.
   - Аня, - Светлова, недолго думая, протянула ему руку. .
   - Комаров... Алексей.
   И, немного растерянно улыбаясь, он пожал Анину руку.
   Ладошка  у  него  была  вспотевшая.  Чего  нельзя  было   сказать   о
практически окоченевшей Светловой.
   Но дело было сделано.
   - Заходите... Прошу вас! Он пригласил ее в дом.
   - Поднимайтесь наверх, я там... работаю.
   - Ой, как интересно! - снова залепетала Светлова.
   Человек со вспотевшими ладонями снова растерянно  улыбнулся.  И,  так
улыбаясь и лепеча, они поднялись на второй этаж.
   - Вы не принесете мне стакан воды? - попросила  Светлова,  переступая
порог  большой  застекленной,  как  терраса,  комнаты.  -  А  то  я  так
волнуюсь... Ведь это меня так интересует... Эта орнитология!
   - С удовольствием! Я... да я  вам  и  кока-колы!  Хотите?  -  Он  так
обрадовался, как будто собирался выиграть самокат  в  конкурсе  компании
"Соса-cola". Человек оживал и преображался просто на глазах...
   "Вот  что  значит  соответствующий  ситуации   макияж   и   короткая,
практически отсутствующая юбка!" - удовлетворенная сознанием проделанной
работы, подумала Светлова.
   - Не откажусь и от кока-колы, - еще жеманней улыбнулась  она.  -  Ах,
что может быть интересней... этой орнитологии!
   - Правда? - снова обрадовался орнитолог. - Я так  рад,  Аня,  что  вы
меня понимаете.
   Орнитолог вышел из комнаты, а Светлова огляделась.
   Так и есть - у окна кинокамера. Анна прилипла к глазку... Эге!..
   Орнитолог Комаров... Съемка  птичек...  Да  он,  видно,  наблюдает  с
камерой за окнами соседних дач... Вот так птички!
   - Я тут вообще-то  не  так  уж  и  давно  живу,  -  объяснил  хозяин,
возвращаясь с бутылкой кока-колы и бокалом. -  Купил  этот  дом  полтора
года назад. Прежняя хозяйка уехала к дочке в Америку.
   - Место хорошее, - поддержала беседу Аня.
   - Да... Очень! Вот работаю понемногу... Снимаю.
   - Понемногу?
   - Да, по мере сил.
   - О, да тут у вас, как для  "Плейбоя"...  -  Аня  поворошила  лежащие
горой  на  столе  фотоснимки.  -  "По  мере  сил"  -  это   вы,   право,
скромничаете!
   - Да  я...  -  Орнитолог  смущенно  попытался  накрыть  потревоженные
Светловой снимки какими-то научными журналами.
   - Но вы не волнуйтесь, - успокоила его Светлова. - Я чувствую разницу
между высоким  искусством  фотографии  и  какой-нибудь  там  эротической
пошлостью.
   - Вот как? - немного недоуменно взглянул на нее Комаров.
   - А она ничего, - заметила Светлова, вытаскивая одну из фотографий.
   - Что вы! Ничего... Скажете тоже!  Да  она  прелесть!  -  вдохновенно
возразил ей орнитолог.
   - Ну, в общем, да, - поддакнула Светлова из  вежливости,  правда,  не
слишком энергично. Ей, конечно, не хотелось огорчать человека, с которым
она  стремилась  наладить  контакт   и   откровенно   поговорить...   Но
"прелесть"? Про дебелую тетку в более чем откровенном пеньюаре,  которая
была изображена на этом снимке?! Это, пожалуй, чересчур.
   - Это ваша соседка справа? - догадалась Светлова. Пышная дама на фоне
знакомых сосен явно не походила на Погребижскую,  которая  проживала  по
левую руку от орнитолога.
   - Ну, можно сказать и так... соседка!  -  кивнул  орнитолог  почти  с
благоговением. Он забрал у Ани снимок и, поднеся его близоруко к глазам,
стал разглядывать сам.
   "Да уж...  Эта  соседка  справа,  видно,  совсем  себя  не  сковывает
приличиями, - подумала Светлова.  -  Разгуливает  по  своим  верандам  в
неглиже..."
   А, судя по другим снимкам, валявшимся на столе, дама иногда  и  вовсе
забывала про свой пеньюар.
   - А какой у нее голос, - продолжал не менее вдохновенно орнитолог.  -
Вы бы слышали! Это просто райское чириканье!
   - Да? - немного озадаченно взглянула на собеседника Светлова.
   - О! Говорю вам: просто райское пение! Фьють-фьють! Помолчит и опять:
фьють-фьють-фьють...
   У Светловой почти отвисла челюсть.
   - Вот как? - только и промямлила она.
   - Ах, я словами этого не могу передать!
   -  Мне  тоже  кажется:  вам  это  не  совсем   удается   Словами,   -
пробормотала, стараясь быть вежливой, Аня.
   - Вы  правы,  Аня.  Просто  нет  слов!  Нет  их,  этих  нужных  слов,
понимаете?
   - Комаров закрыл глаза, причем явно  от  наслаждения.  -  Помолчит  и
опять: фьють-фьють-фьють, - повторил он.
   Светлова ошарашенно смотрела то на орнитолога, то на снимок с дебелой
теткой.
   "Еще немного, и крыша у меня тоже поедет - фьють..." - подумала она.
   - Недаром кто-то из великих справедливо заметил: "Если повседневность
кажется вам слишком блеклой, пеняйте не на нее, а на себя: вы просто  не
способны разглядеть ее богатство".
   - А вы, значит, разглядели это... богатство? - заметила Аня, кивая на
снимок с пышной полуодетой дамой. "Повседневность" в ее лице, надо  было
отдать должное, выглядела отнюдь не такой уж и блеклой.
   - Знаете, это дает просто фантастический результат, - продолжал между
тем Комаров.
   - Что именно дает фантастический результат?
   - Я вам сейчас все объясню... Представьте... То же самое  делали  два
француза...
   - Вот как?
   - Да. Они делали это с насекомыми.
   - То есть? - Светлова закашлялась. - Да... представьте себе.
   - Честно говоря, не представляю.
   - Ну, как бы вам объяснить...
   -  Уж  попробуйте...  Что  же  они  все-таки  делали?   -   осторожно
поинтересовалась Аня. - Эти два француза?
   -  О,  по  сути  дела,  ничего  особенного...  Они  просто   снимали.
Постоянная съемка в течение трех с лишним лет.
   - Ах, вот что!
   - Понимаете... Они выбрали луг где-то у себя в Авероне... Ну,  просто
рядом  со  своим  домом...  И  просто  изо  дня  в   день...   Получился
увлекательный фильм! Когда я его посмотрел, тоже задумал что-то  в  этом
роде... Ну, например, фильм "Хроника одной жизни". Как она  просыпается,
ест, порхает...
   - Вот эта... в пеньюаре?
   - Ах... ну что делать? Люди... они  только  мешают  природе.  Знаете,
есть теория, что Земля - это живое существо, а  люди  на  ней  ну  вроде
паразитов... лишние! В общем, мне кажется, эта теория все  и  объясняет.
Природа прекрасна, а люди - лишние.
   - Вот как?
   - Я дал ей имя.
   - А что же у нее его не было? Орнитолог застенчиво улыбнулся.
   - Для  меня  она  Тина.  Я  так  ее  назвал,  потому  что  она  поет:
тень-тина... тень-тина... Понимаете?
   - Не совсем все-таки... Вот эта в пеньюаре? Поет?!
   - Ну, я же  говорю  вам:  человек  -  он  почти  всегда  лишний!  Вот
французы, они снимали насекомых, живущих  среди  травы  на  обыкновенном
дугу. А оказалось, это просто Вселенная!  Эти  букашки,  которые  гибнут
мириадами под башмаками когда человек шагает  по  лугу...  Оказалось,  у
каждой свой характер. Гусеницы, например, очень пугливы.  Когда  француз
кинооператор чихнул, с одной из гусениц  случилась  настоящая  истерика.
Понимаете, камера просто снимает, как мотылек взлетает со  стебелька,  а
ты понимаешь, что этот мотылек - личность, единственная  в  своем  роде.
Так же и мои объекты... Моя Тина, например... За время съемок  я  понял:
эта скромная особа - настоящая актриса!
   - Неужели?
   - А человек... Он только заслоняет прекрасное. Заслоняет моих, как вы
изволили выразиться, соседок... Вы знаете, что в мире  их  насчитывается
около сорока шести видов?
   - Сколько-сколько?
   - Да-да! Они есть и в Африке, и в Мексике, У нас в  стране  их  около
четырнадцати видов: хохлатая, московка, гаичка, лазоревка...
   - Лазоревка?
   - Ну да, синица лазоревка.
   - Вот оно что...
   Только  теперь  рядом  с  пышной  дамой  Анна  разглядела  на  снимке
небольшую птичку, сидящую на перилах балкона.
   - Так Тина - это синица?
   - А я вам о чем говорю?!
   Светлова поняла, что безудержно краснеет под слоем своего чудовищного
макияжа от сознания своей не менее чудовищной глупости.
   - Так что же, эта соседка в пеньюаре - просто попадает в кадр?
   - Попадает?! Да она просто лезет - загораживает Тину! Тиночка прыгает
по перилам балкона, крошечки клюет, тенькает, поет, а эта корова...  тут
как тут!
   - Значит, вы снимаете птиц?
   - Ну да...
   - Не женщин в пеньюарах?
   - Ну, я же сказал вам, Аня, я орнитолог.
   У Светловой под толстым слоем макияжа безудержно зачесался нос.
   Подумала: "Попроситься в ванную и умыться,  что  ли?  Человек  честно
сказал, что наблюдает за птицами, орнитолог. А  я?!  Ну,  просто  жуткую
нечеловеческую проницательность проявила!
   Вот  она,  типичная  самонадеянность  сыщика...  Вообще,  как  только
начинаешь воображать, что видишь людей насквозь, - закрывай контору.
   Как я тогда подумала? "У него был вид человека, который трудится  над
научной  монографией...   А   на   самом   деле   тайком   перелистывает
порнографический журнал!"
   Да уж... Видно, не всегда и не во всем нужно видеть потайное дно.
   У него был вид человека, который трудится  над  научной  монографией,
потому что он действительно над ней трудится.
   А ладошки вспотели... Потому что Тина, наверное,  в  клювике  червяка
принесла. Для этой "вселенной" это и есть главное событие".
   - Значит, вы так и снимаете изо дня в день?
   - Да.
   - Давно?
   Комаров пожал плечами:
   - Ну, прилично...
   - Месяц? Два?
   "Может, даже с лета? - с надеждой подумала Аня. - Соседка в  пеньюаре
ведь не зимой же так - в неглиже - по балкону разгуливает!"
   - Что вы - месяц-два... Дольше! Значительно дольше. Ну,  не  столько,
правда,  сколько  французы.  Но  уже  года  полтора  снимаю.   Как   тут
поселился...
   Увидел этих синиц - у них тут гнездо рядом - и  решил:  это  то,  что
нужно! Нашел спонсора для своего будущего фильма. Эта иностранная  фирма
производит птичий корм. И  подумал:  если  они,  французы  эти,  там,  в
Авероне, рядом с домом... То и я рядом с домом, в  Катове.  Жизнь  нашей
синицы лазоревки ведь еще, по сути, не воспета, не проанализирована.
   - Да, - вздохнула Светлова. - Просто беда...
   - А я хочу, чтобы фильм так и назывался "Тика. Хроника одной жизни".
   - А можно посмотреть то,  что  вы  уже  отсняли?  -  робко  попросила
Светлова, у которой при слове "хроника" проснулись  неясные  надежды  на
чудо.
   - Все посмотреть? - обрадовался орнитолог.
   - Да нет. Если можно, не все... Меня интересует определенная дата.
   Светлова назвала день, месяц и год. Те самые, когда пропал  журналист
Максим Селиверстов и когда он должен был брать интервью у Погребижской.
   Комаров принялся искать пленку, а Светлова с замиранием сердца ждала.
   Неужели ей не повезет?!
   Да или нет?
   Ей повезло.
   Съемки в тот день велись. И  синичка  Тина,  проводящая  возле  жилья
Погребижской - к радости Светловой! - немало времени, прыгала по веткам.
А орнитолог Комаров прилежно ее снимал. Вот синица уселась на забор дома
Погребижской. И благодаря этому  Светлова  увидела,  как  к  этому  дому
подъехала машина и из нее вышел  молодой  человек.  Светлова  уже  очень
хорошо  знала  его  по  фотографиям.  Звали  молодого  человека   Максим
Селиверстов. И Анна видела - поверх Тининых перышек! - как он на  заднем
плане в кадре идет к дому...
   Увы, в это время Тина улетела.
   Камера проводила прощальным взглядом ее полет.
   - А это кто? - вдруг спросила Светлова у орнитолога, просто  впиваясь
взглядом в последние кадры.
   - Это?
   - Да!
   Восемнадцать ноль пять. Вечер. Птица  с  синими  перышками  на  боках
улетает;  по  дорожке,  ведущей  к  дверям   дома   Погребижской,   идет
Селиверстов... А затем на порог этого дома поднимается вслед за Максимом
невысокая полная женщина, несколько странно одетая -  в  темном  платке,
темной одежде.
   - Кто это? - нетерпеливо повторила Светлова свой вопрос.
   - Я не знаю, - равнодушно пожал плечами Комаров.
   "И то сказать, - подумала Аня,  -  эта  визитерша  явно  не  способна
заинтересовать  орнитолога...  Люди-то  они,  вообще,  как   выяснилось,
лишние..."
   Зато эта женщина очень заинтересовала Светлову.
   - Неужели это все? - со страхом в голосе спросила она Комарова, когда
Тина улетела.
   - Нет, кажется, не все... Я еще снимал. Тина еще  раз  кормила  тогда
птенцов.
   - Да?! Значит, вы еще снимали в тот день?
   - Да... Сейчас она вернется, - предупредил орнитолог. - Следите за ее
возвращением... Это интересно.
   - Я вся внимание. - Светлова нисколько не лгала.
   Восемнадцать сорок. Тина прилетает снова.  А  неизвестная  женщина  в
темном платке теперь спускается с крыльца  и  как-то  довольно  поспешно
идет по дорожке к калитке. Раз-другой  она  даже  испуганно  -  так,  во
всяком случае, показалось Светловой - оглядывается.
   - Вы ее  раньше  когда-нибудь  видели  у  Погребижской?  -  удивленно
спросила Аня у орнитолога.
   - Кого? - рассеянно поинтересовался Комаров.
   - Эту женщину в темном платке?
   - Нет, - Комаров пожал плечами. - Эту монашку? В первый раз.
   "Монашку... Он прав, - подумала Аня. - Она похожа на монашенку".
   - А можно мне несколько  кадров...  на  память  о  нашей  встрече?  -
попросила она у Комарова.
   - Кадров?
   - Да. Я бы хотела иметь вот такие снимки Тины... - Светлова указала:
   - Этот, этот и еще этот...
   - И этот? С монашкой? - удивился орнитолог.
   - Да, если можно! - обворожительно улыбнулась Светлова. -  Если  вас,
Леша, конечно, не затруднит сделать это для меня.
   - Ну, что вы! - не  задумываясь,  согласился  Комаров,  потирая  свои
вспотевшие ладошки. - Я на здоровье... Анечка, для  вас  -  что  угодно!
Хоти! монашенку - пожалуйста, монашенку! Хотя Тина  то  лучше,  конечно,
получилась.
   Перед уходом Светлова снова взяла в руки снимок  с  пышной  дамой,  с
которого  и  началась  ее,  полная  поначалу  недоразумений   беседа   с
орнитологом Комаровым.
   - Значит, это ваша соседка справа? - еще раз уточнила Анна.
   Орнитолог рассеянно кивнул.
   - Кажется, она совсем себя не сковывает приличиями?
   - Как видите...
   - А соседки слева? - поинтересовалась Светлова.
   - О, эти... Эти очень целомудренные.
   - Вот как?
   - Ага... - уверенно подтвердил Комаров. - Они даже к завтраку,  когда
летом на балконе кофе пьют, выходят застегнутые на все пуговицы.
   "Целомудренные? - Светлова припомнила уличный флирт "целомудренной"
   Погребижской в Дубровнике. - Вот уж не подумала бы..."

Глава 12

   Главное,  что  удалось  узнать   от   орнитолога   Комарова:   Максим
Селиверстов в доме Марии Погребижской в тот вечер - совершено  точно!  -
был.
   "Ох, - подумала Светлова, - уже почти скоро полтора года будет с того
вечера-то..."
   Значит,  возможно,  вот  как  обстояло  дело...  Мария   Погребижская
пожаловалась журналисту на шантаж, просила помочь.
   А  эта,  Светлова  уже  так  и  называла  Лидию  Евгеньевну  -   эта!
подслушала.
   Светлову правда немного смущало, что ход ее мыслей до боли  напоминал
сюжет романа Стивена Кинга... Там тоже всех, кому главный герой  романа,
писатель,  пытался  подать  знак,  что  попал   в   плен,   свихнувшаяся
злодейка-домохозяйка отправляла на тот свет.
   Но поскольку версия с шантажом была единственной, благодаря которой у
Светловой сходились концы с концами, то  она  и  поторопилась  отбросить
свои сомнения.
   Анна припомнила, как разговаривала с ней Лидия Евгеньевна. Совершенно
несомненно, что старушка  склонна  к  агрессивному,  тираническому  типу
поведения!
   Итак,  секретарь  подслушала,   как   Мария   Погребижская   жалуется
журналисту на шантаж, испугалась разоблачений -  и  Селиверстова  убила.
Дальше...
   Да, что же она с ним сделала дальше?
   Стройная цепочка событий на этом месте  обрывалась,  и  в  логической
конструкции обнаруживалась большая черная дыра.
   Светлова снова набрала уже  давно  затверженный  наизусть  телефонный
номер.