ходить чистенькой, красиво одетой, подавать кофе директору, общаться с клиентами . - Лариса являла саму непосредственность. - Но, наверное, это невозможно... Придется на фабрику идти.
     - А вы когда-нибудь работали секретаршей? поинтересовался Кух.
     - Нет, это мечты, - Лариса лучезарно посмотрела на Куха.
     - Любая мечта может стать реальностью, - Кух в свою очередь пронзил Ларису жестоким взглядом.
     Он думал о своем, наболевшем, размышлял о том, как сделать эту простушку-хохлушку своей очередной жертвой, чтобы насладиться ее визгами и криками о помощи. И Лариса это пронзительно почувствовала.
     Ей даже на мгновение показалось, что она вдруг вышла из своей роли, и Кух разгадал ее замыслы. Но это было всего лишь внутреннее сиюминутное ощущение Кух, впрочем, действительно был подозрительной личностью, и Ларисе представилась возможность убедиться в этом лично. Пока она пила кофе, министр попросил Елену Николаевну на пару слов в кухню.
     Они разговаривали так тихо, что понять, о чем шла речь, было невозможно. Однако смысл был ясен: Елена Николаевна в чем-то торопливо его уверяла, а Кух задавал ей какие-то вопросы тоном недоверчивым и одновременно требовательным.
     Через несколько минут Елена Николаевна вернулась в гостиную, схватила фальшивый Галин паспорт от полковника Мурского и опять умчалась на кухню.
     Потом они вместе вернулись в комнату, а Лариса в это время распаковывала чемоданы. Она доставала оттуда разную деревенскую снедь - сметану, сало, мед, банки соленых арбузов и консервированное лечо, и все это выставляла на пол.
     С улыбкой обернувшись к вошедшим, она широким жестом указала на еду и сказала:
     - Лена, может, прямо сейчас накроем на стол?
     Все-таки гость...
     Елена Николаевна снисходительно усмехнулась.
     - Да-да, конечно.
     - Не откажусь попробовать сальца, - попытался изобразить простоту человека из народа министр здравоохранения, придав своему голосу свойский оттенок.
     - Ой, моя двоюродная тетка так хорошо сало солит! - воскликнула Лариса. - Я выезжала из Шепетовки, перед отъездом к ней зашла. А она как узнала, что я к Лене еду, так передала мне сало в гостинец.
     Вот...
     Она прошла на кухню и начала открывать шкафчики в поисках ножа.
     - Лена, где у тебя доска? - вскоре раздался ее звонкий голосок.
     Елена Николаевна поспешила к ней на помощь.
     Лариса стремительно входила в роль хлебосольной украинки. В довершение всего, из холодильника была вынута заранее приготовленная бутылка с мутной жидкостью под названием "горилка" и разлита в хрустальные рюмочки. Все трое звонко чокнулись, выпили по рюмашке и смачно закусили салом.
     Однако через полчаса общение было прервано:
     Кух и Елена Николаевна отбыли на заранее запланированную вечеринку. Лариса-Галя, естественно, осталась дома. Кух на прощание еще раз окинул ее оценивающим взглядом и очень холодно и церемонно произнес:
     - Было приятно с вами познакомиться. Желаю вам успехов.
     - И вам тоже хорошо провести время, - улыбнулась Лариса и махнула рукой.

***

     Оставшись одна, она долгое время не знала, чем себя занять. Просто сидела, доедала конфеты, разложенные на блюдечке, потом принялась за печенье - половину раскрошила, половину съела.
     Однако мысли ее занимал целиком и полностью Кух. Она еще раз прокрутила в голове все фразы, взгляды и жесты номенклатурного мастодонта и пришла к выводу, что пока все движется гладко, как и было задумано.
     Не зря Елена Николаевна таскала на просмотр Куху ее фиктивный паспорт на имя Матерко Галины Ивановны. Действительно, по легенде она была почти что идеальной кандидатурой на роль беззащитной жертвы маньяка. По версии, разработанной совместно с Еленой Николаевной, у нее не было родителей, и родственники представлены только во втором колене Сама она происходила из районного центра на Украине, а в этом городе, кроме любовницы Куха, у нее не было ни друзей, ни родственников. К тому же она постаралась максимально достоверно изобразить такой типаж, который в представлении министра-извращенца должен был вызвать у него поползновения к агрессии.
     Этакое безобидное, полуграмотное существо, одним своим видом провоцирующее насилие.
     Букашка. Мышка-норушка. Блоха. Ха-ха!..
     "Похоже, Кух все-таки клюнет, - думала Лариса. - Разве он упустит такую возможность? Вторую шизофреничку типа той косоглазой Оли найти не так-то просто".
     Впрочем, многое должно было стать ясно после того, как вернется домой Елена Николаевна. И Лариса с нетерпением ждала ее возвращения. Однако когда дверь открылась, она была удивлена: мазохистка явилась вместе с Кухом.
     Министр был уже слегка подвыпившим и выглядел более вальяжно. Куда-то исчезла его самодовольность, и улыбка показалась Ларисе в чем-то даже добродушной.
     Все трое снова расселись в гостиной, и завязалась беседа. Кух опять расспрашивал Ларису о ее жизни на Украине, особенно интересовался родственниками.
     Лариса отвечала строго в соответствии с разработанным планом, и, похоже, ответы вполне удовлетворили Куха. А потом как-то незаметно беседа перешла на более интимные темы.
     - Ну а после мужа-то, Галя, встречалась с кем-нибудь? - этак по-простецки спросил у Ларисы Кух.
     - У меня как-то постоянные парни были редко, - загутарила Лариса, стараясь подражать собственной тете, которая долгое время жила в Молдавии. - То им чего-то новенького нужно, то меня они устраивать перестают.
     - А что тебе в мужчинах нравится?
     Лариса сначала захихикала, а потом совершенно искренне задумалась. Нет, она, конечно, могла сказать сразу, но ведь ей предстояло сформулировать ответ в духе простушки из райцентра.
     - Чтобы он нежадный был, чтобы веселый, ну и чтоб встречаться где было... - начала она.
     - Понятно, - отреагировал Кух все с той же присущей ему брезгливой миной. - А внешность какую предпочитаешь?
     - Ну и конечно, внешность, - согласилась Лариса. - Мне высокие нравятся и чтоб ноги не были кривыми.
     Она снова смущенно хихикнула.
     - А у вас в деревне как - нравственность крепкая? - спросил Кух.
     - Как это?
     - Ну, например, до свадьбы-то парни с девчонками пробуют друг друга?
     - Конечно. У нас с этим просто, - махнула рукой Лариса.
     - Значит, нравственные устои расшатались? - удивленно переспросил стареющий развратник Арнольд Кух.
     - Да, старики, правда, ругаются, все ворчат, но молодежь свое гнет. Жизнь не стоит на месте, жизнь идет, - Лариса многозначительно вздохнула.
     - Да ты, как я посмотрю, философ, - засмеялся Кух. - Можно сказать, интеллигентный человек. Теперь мне понятно, почему ты так стремишься стать секретаршей.
     Кух не церемонился с Ларисой-Галей и давно, без позволения с ее стороны, перешел "на ты".
     - Хочется поговорить с людьми умными, а в швейном цехе с кем так хорошо поговоришь? - задалась вопросом Лариса, заискивающе глядя на Арнольда Михайловича.
     - Елена, - Кух обернулся к Елене Николаевне, - твоя родственница - очень интересный человек.
     - Галка - очень хорошая, - проявив готовность к быстрому ответу, закивала Елена Николаевна.
     После фразы "очень хорошая" Кух как-то совершенно по-кошачьи сощурил глаза и, казалось, вот-вот готов был замурлыкать.
     - Это хорошо, что ты так хорошо знаешь жизнь, - рассудительно заметил он, обращаясь к Ларисе. - У нас в городе тоже с этим просто. Так просто, что порой это даже может шокировать.
     - Да вы что?!
     - Но ты-то женщина привычная. А я вспоминаю те времена, когда считалось, что в Союзе секса нет, а здесь творилось ой-ой-ой что!
     Добавив к выпитому на вечеринке остатки горилки, Кух совсем захмелел.
     - И что же тогда было? - с интересом спросила Лариса, подперев руками щеки.
     - Я был еще совсем мальчиком. Окна нашего дома выходили на гаражи, за которыми росли густые кусты. А напротив стояло студенческое общежитие.
     И как-то я - мне было всего-то лет десять - играл со своим другом в казаки-разбойники или во что-то в этом роде. И неожиданно услышал какие-то стоны, будто кто-то просил о помощи, и крики: "Мамочка, ой, больно!" Мы испугались, но все же решили посмотреть, что там происходит. А там... - Кух зацокал языком.
     - И это отпечаталось в вашем сознании? - спросила Елена Николаевна.
     Кух не ответил, продолжая:
     - Вы знаете, после увиденного, уже в подростковом возрасте, я стал смотреть на женщин как на существа низшие и грязные. Я бы даже сказал, что женщины - это люди второго сорта. Они и запрограммированы на то, чтобы с ними обращались именно так. Как с народом, тоскующим по железной руке. Тоталитаризм - вот идеальный строй для женщины. Они никогда не поймут принципов демократии, она им чужда по натуре. Они, как негры, спустившиеся с деревьев, которые продаются колонизаторам за банку кока-колы или блестящие бусы. В душе они, конечно, стремятся к красоте и отдаются просто так каким-нибудь мужественно выглядящим или, наоборот, смазливеньким пиратам, приехавшим невесть откуда, и воображают, что это их идеал. Вернее, считают, что это поднимает их престиж.
     Кух усмехнулся.
     - Они почти всегда ведут себя абсурдно, вздорно, и лишь немногие стараются подняться до уровня мужчины. Бывают, конечно, продвинутые негры...
     - Ой, как интересно вы говорите! - Лариса аж открыла рот, все более входя в роль.
     А пьяный Кух, не обращая внимания на реплику Ларисы, продолжал:
     - Они так просят мужчину вести себя деспотично, так умоляют! А потом жалуются, стонут и вздыхают о своей непутевой женской судьбе! Как Россия-матушка - демократию ввели - не понравилось, железную руку подавай! А как поставили ее раком, как вогнали дубье между ног, так вопли слышны отовсюду: Европа, помоги! Благо женщины в основном беззащитные - как только претензии появляются, хрясь ее по морде, они и заткнутся. И снова как шелковые...
     Лицо Куха выражало яростную, ничем не прикрытую агрессию, смешанную с брезгливостью и отвращением.
     "Да, тяжело живется мужику, - подумала Лариса. - Сколько у него проблем... Прав был Анатолий Евгеньевич - все, оказывается, родом из детства. Да, наверное, и реальность не очень здоровая - работа в областной администрации явно не способствует коррекции психики министра".
     А внешне Лариса изображала свойственные простой женщине в такой ситуации чувства: испуг и сопряженное с ним уважение к непонятно, но умно изъясняющемуся высокопоставленному чиновнику.
     - В наше время многим мужчинам не везет с женщинами, так же как и женщинам с мужчинами, - встряла неожиданно с невпопад сказанной фразой Елена Николаевна.
     - Что ты имеешь в виду? - с вызовом спросил Кух.
     - Ничего, просто жизнь сейчас такая сложная, - ответила мазохистка.
     - Жизнь очень простая, - возразил Кух. - Ты - женщина, я - мужчина. И ты стремишься к тому, чтобы тебя подавляли, хотя внешне этому очень сопротивляешься. "Ах, не надо, ах, мамочка, больно!" - передразнил он фальцетом. - Тьфу!
     Елена Николаевна подавленно замолчала. Лариса, естественно, тоже не посмела открыть в такой ситуации рот: это выглядело бы совершенно неадекватно.
     Кух же, зло затушив сигарету в пепельнице, достал из кармана белый сотовый телефон и набрал номер.
     - Роман, машину на Революционную, тридцать пять.
     Отдав короткий приказ, он, не дожидаясь ответа, отключил связь и откинулся в кресле, он закрыл глаза и задремал.
     Через десять минут в дверь позвонили. Кух тут же встал, оделся и, не прощаясь, вышел за дверь.

***

     Елена Николаевна и Лариса легли спать в четыре утра и проворочались до семи, когда Лариса вскочила по звонку будильника и немного погодя позвонила Курочкину. Котова изложила психологу события прошедшей ночи, почти цитатно передав образную, идеологически выверенную речь министра здравоохранения.
     Курочкин явно оживился, по несколько раз задавая уточняющие вопросы относительно сцены в кустах за гаражами и усмехаясь по поводу геополитических ассоциаций господина министра в гендерном их преломлении.
     - Каков экземпляр, а?! - воскликнул он. - Прямо-таки хрестоматийный персонаж, сошедший со страниц книги "Половая психопатия"! Впрочем, нет, он до него, наверное, не дотягивает... А вот для моей диссертации, кстати, неплохой пример. Ну, желаю успехов, будь осторожна...
     Следующий звонок Лариса сделала Мурскому. Тот заверил ее, что все подготовлено.
     - Я связался тут кое с кем из правительства, - пробасил полковник.
     - Зачем? - обеспокоенно спросила Лариса.
     - Очень осторожно связался. Просто там многие желают, чтобы Куха сняли. Все идет нормально, не волнуйся.

Глава 9

     Арнольд Кух сидел у себя в рабочем кабинете и не мог сосредоточиться на документе о концепции семейной жизни, который его министерство готовило к представлению на заседание правительства: из головы не выходила эта простушка с Украины - с ней он познакомился накануне у своей любовницы. Она была столь жалкой и никчемной, что вызывала у Куха исключительно чувство презрения и отвращения. А ее желание стать секретаршей порождало у министра только злорадный внутренний смех.
     "Со свиным рылом - да в калашный ряд! К тому же она стара для секретарши, элементарно стара! Но в другом плане пойдет... Пойдет!" - думал он.
     Но такие глупышки возбуждали его. Это было не обычное эротическое возбуждение, а чувство, лежащее в каких-то других пластах. Кух уже представлял себе эту недалекую женщину в окружении двух или трех крепких мужчин с тупыми дебильными лицами, которые проводят с ней садистские манипуляции. Он видел ее голой на вертеле, ее поджаривали на углях, медленно, очень медленно поворачивая, подставляя ее бока пышущему жару.
     У нее загораются волосы, она орет невероятным криком, и тут ее снимают с вертела. Она немного успокаивается, больше уже не кричит и только всхлипывает. Она вся дрожит и испуганно ищет глазами своего мучителя. Куху в этот момент кажется, что эта женщина ничуть не превосходит по уровню своего развития двухмесячного котенка. Она не знает, кто ее мучает, за что и почему она подверглась такому наказанию.
     И она недостойна того, чтобы называться человеком.
     Впрочем, в представлении Куха женщины вообще с большой натяжкой могут претендовать на причастность к биологическому виду под названием "гомо сапиенс".
     Она совершенно беспомощна, и это вызывает сладостное чувство всемогущества и превосходства самого Куха, хотя бы над этой тварью. Однако почему это только над ней? Еще и над теми мужиками, которым оплачена их работа!
     И вот они уже начинают следующий этап: один за другим грубо ею овладевают. По очереди и одновременно. Один заставляет встать ее на карачки и берет за волосы, второй подходит и орет на нее, что, если она сейчас не возьмет его член в рот, он ей отрежет голову. Естественно, жертва не сопротивляется.
     У девки по лицу текут слезы, а тупые палачи продолжают свое дело, гоняя поршень туда-сюда.
     Сам Кух в этот момент, не видимый ни ею, ни мужиками, наблюдает за всем этим через небольшое окно.
     Он в своей традиционной одежде: плаще с большим капюшоном, как у средневековых капуцинов, закрывающим лицо. Он чувствует необыкновенное удовлетворение от того, что, как ему кажется, происходит справедливая казнь.
     "Так тебе и надо, дура! - приговаривает он. - Ты только для этого и годишься, чтобы тебе во все дырки засовывали. Ведь ни к чему другому ты не приспособлена. При помощи этих дырок ты пытаешься манипулировать мужчинами, а вот сейчас попробуй! Не получается? То-то..."
     А мужики заканчивают свое дело. Кух находится в состоянии невероятного возбуждения, но внизу у него все спокойно. Он взвинчен внутренне, он готов к тому, чтобы, когда все закончится, поехать к Елене и, рассказывая ей о произошедшем, трахать ее. Ощущать наслаждение от ее трепета перед ним и, представив себе сам момент смерти девки, сладко извергнуться во влагалище оцепеневшей от ужаса Елены.
     Он сам бы был не против того, чтобы оказаться на месте этих мужиков, но в то же время он понимает, что только такое быдло может заниматься подобными вещами. Отнюдь не он, не Кух. Он же всегда соответствует своему статусу, тому, который сам для себя определил и которого изначально достоин при рождении.
     Полный довольства собой, он будет продолжать жить в уверенности, что совершил благое дело. Он избавил человечество от никчемного персонажа; по сути, он главный санитарный врач, очищающий общество Глупая женщина - что может быть омерзительнее!
     Всю жизнь эта дура будет терроризировать какого-нибудь мужчину, требуя от него деньги и не давая ничего взамен, кроме своей дырки. Это что, справедливо?
     Нормально? А ведь мужчина будет терпеть ее, портить себе кровь, потом он умрет раньше нее, оставив ей наследство. А она прекрасно заживет, тратя нажитое им добро...
     Так он размышлял, сидя над бумагами о концепции семейной жизни, кстати, совершенно, на его взгляд, ненужной. Но сейчас стало модно заботиться о здоровье женщины и ребенка. Ведь только эти сучки могут исправить катастрофическую ситуацию с демографией в области! Разработанная концепция совершенно не защищала интересы мужчин. Это мнение о беспомощности женщин и необходимость защищать их от всяких невзгод Кух считал просто глупым. Они прекрасно выживают и без помощи правительства, только благодаря своему коварству, хитрости и заднему умишку.
     Кух потянулся в кресле и подумал, отчего это секретарь не несет кофе. Он нажал кнопку на селекторе и проговорил:
     - Кофе в кабинет принесите.
     Через две минуты вошел молодой парень с подносом, на котором стояла чашечка кофе, а на блюдце лежало пять крекеров. Такую норму определил сам Кух.
     - Что-то ты слишком быстро принес кофе, - недоверчиво заметил министр. - Ты что, его не варил?
     - Я хотел как можно быстрее, Арнольд Михайлович. Я сделал растворимый "Чибо эксклюзив", - предупредительно ответил секретарь.
     Они были в очень хороших отношениях. Арнольд Михайлович находил, что Всеволод весьма неглуп, и понимали друг друга с полуслова: в делах парень был незаменим. Ничего личного в отношениях между ними не было: деловые вопросы являлись единственной темой их обсуждений.
     - Быстрее, говоришь? - повысил голос Кух. - Куда торопиться-то? Давай забирай этот "Чибо", можешь сам его выпить, а мне свари нормальный. И поспеши!
     Он говорил все это очень раздраженно. Всеволод поднял брови: никогда еще он не видел шефа, всегда выдержанного и спокойного, в таком состоянии, но спорить, конечно, не стал. Он отнес раздражение министра к возможной выволочке его губернатором утром на заседании правительства.
     Всеволод молча унес кофе и отправился в кафе-бар в здание правительства, чтобы заказать там кофе.
     Кух закурил сигарету и, подсчитав примерно время возвращения своего верного секретаря, вновь нажал на кнопку селектора. Всеволод, этот расторопный малый, был уже на месте. Кух потребовал, чтобы тот отключил свой телефон и не подслушивал. О том, что пожелание начальника будет секретарем выполнено, можно было не сомневаться, а случайно подслушанный разговор был ему ни к чему.
     Он набрал заветный номер, и у него тут же рефлекторно сладко защемило под сердцем.
     - Алло, - послышался знакомый голос Григорьича.
     - Это ты?
     - Я, Арнольд Михайлович, - после некоторой паузы ответили на том конце провода.
     - Давненько мы не развлекались. Чувствую потребность в отдыхе.
     - А есть повод, Арнольд Михайлович?
     - Повод есть, - ответил Кух. - Ты бы только позаботился об организации вечера и подобрал подходящую компанию. Понял меня?
     - Конечно. Вы, как всегда, останетесь довольны.
     Но мне нужно время.
     - Сколько?
     - Дня три.
     - Не уверен, что смогу прийти на вечеринку через три дня - слишком много работы, - уклончиво сказал Кух. - Просто имей в виду.
     - Конечно. Правда, появились некоторые сложности...
     - Какие?
     - Дело в том, что недавно произошла неприятная история с одним из наших друзей. Вы, наверное, уже знаете?