Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Боевик
      Беркеши Андраш. Перстень с печаткой -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -
. Спасения нет. Теперь надежда только на то, что дядя Игнац не попал к ним в руки. - Вы выиграли, - проговорил он тихо. - Первая разумная короткая фраза. Я знал, что перед фактами вы сдадитесь, - сказал Шликкен. Кальман пожал плечами. - Приходится, господин майор. - Он закурил сигарету. - Когда вы схватили Домбаи? - К сожалению, мы еще не схватили его, но, надеюсь, с вашей помощью это удастся сделать очень скоро. Кальман рассмеялся. - Чему вы смеетесь? - Рад, что не схватили Домбаи. - Это вопрос времени. Но я хотел бы спросить у вас кое-что. Почему вы выдали Фекете? Почему провалили Виолу? - Я догадался, что Фекете - провокатор, что он ваш агент. Он был слишком упитанным для человека, выдержавшего шесть недель тюремного заключения. Многие годы он якобы был безработным, а во рту у него настоящий золотой прииск. Говорил, что не курит. А ментолом от него так и несло, да и между зубов виднелись крошки табака. И еще: вряд ли можно найти такого коммуниста, который бы после нескольких часов знакомства выдал важнейшую тайну организации. Не обижайтесь, но это была точно такая же примитивная штука, как и вчерашняя встреча в ресторане и комедия с этой перевязкой. Я чуть живот не надорвал, глядя, как ваши сыщики ведут наблюдение. В этом следовало бы потренироваться и господину капитану. - Тодта там не было, - сказал майор, засмеявшись. Кальман махнул рукой и посмотрел на ботинки капитана. - Как хотите, но это так, господин майор. А теперь можете расстрелять меня, потому что больше я уже действительно ничего не скажу. - Посмотрим. Вы не коммунист, - улыбнулся Шликкен, - следовательно, не одержимый, а разумный человек. А я все еще продолжаю верить в здравый смысл... Кальман до самого рассвета проговорил с Шалго. Старший инспектор сразу узнал его. - Вы Пал Шуба, не так ли? Кальман сел на солому, посмотрел на толстяка. - Почему вас это интересует? Не все ли равно, как меня зовут? - Мне абсолютно все равно. А вообще-то я Оскар Шалго. Мне кажется, что вы знаете мое имя. - Старший инспектор остановился перед Кальманом. - Если вы не Пал Шуба, тогда Кальман Борши. - Сев на солому поближе к Кальману, он спросил: - Умеете свистеть? - Умею, - ответил Кальман, подумав при этом, что старший инспектор наверняка свихнулся. - Нагнитесь ко мне поближе. - Кальман наклонился, толстяк начал ему что-то шептать на ухо. Кальман пожал плечами, повернулся, сел спиной к двери и тихо начал насвистывать. А Шалго, закрыв носовым платком рот, спросил: - Как вы провалились? - С каких пор вы знаете, что я Кальман Борши? - Они сидели плечом к плечу, разговаривали и свистели, так как, по мнению Шалго, свист мешал подслушиванию. - Я давно уже вас подозревал. Но убедился в этом только перед своим провалом. Вы хорошо работали, только все наши предположения настолько совпадали с вашими действиями, что это, как бы сказать, предельно подтверждало подозрение. - С какими действиями? - Ну, смотрите сами. - Шалго потер лоб. - Когда вы дали Хельмеци адрес Гемери, откуда-то вам нужно было просмотреть до конца это драматическое представление. С берега Дуная ничего нельзя было увидеть. Церковь была заперта. Когда я узнал, что вы находитесь в связи с девушкой, у меня закралось первое подозрение. Марианна из своей квартиры на улице Вам могла отлично видеть этот божественный спектакль. - Скажите, кто был агентом в доме Калди? - Вы все еще не знаете? - Рози Камараш? - Кто вам сказал? - Как-то раз Марианна заметила, что Рози подслушивала у моей двери. - Ее интересовало, не у вас ли Илонка. - Она следила и за Илонкой? - Только за девушкой. Чисто женское любопытство... Илонка Хорват была моим агентом... Они долго молчали. - Не шутите. Значит, меня провалили вы, а не Шликкен? - К сожалению. Я уже не мог предупредить. Я думал, что вы догадаетесь. - Это невероятно, - сказал Кальман. - Так, как она любила... нет, нет, так любят от всего сердца... - Она действительно любила вас от всего сердца, да со страху выдала... По всей вероятности, Шликкен заверил ее, что с вами все будет в порядке. Она и меня просила об этом. К тому же она ненавидела Марианну. - Но... Когда мы были вдвоем в камере, Марианна рассказывала, что Илонку избили немцы. - Они разыграли спектакль. Шликкен в этом деле большой мастер. Он сначала пишет настоящее либретто и по нему уже ставит пьесу. А девушка училась в театральном училище. Вообще-то она из провинции. В восемнадцать лет она стала любовницей одного политического деятеля и украла у него драгоценности на большую сумму. Ее без шума арестовали во избежание скандала. Мне посоветовали обратить на нее внимание. Я запросил ее дело. Поговорил с ней и предложил ей: или она в течение двух лет будет работать на нас, или ей придется сесть за решетку. У нас она должна будет хорошо работать - убирать, мыть - и исправляться. Я пообещал, что потом она снова сможет продолжать свои занятия. С прошлой жизнью будет покончено, и я помогу ей в этом... Что ей оставалось делать? Она с радостью согласилась. И хорошо работала, только вы сбили ее с толку... - Почему вы так откровенно говорите со мной? - поинтересовался Кальман. - Покойники откровенны между собой. А мы ими и являемся. - Шалго закрыл глаза, тяжело вздохнул. - Зачем вы, собственно говоря, переметнулись в другой лагерь? - спросил Кальман. - Ведь если вас поймают коммунисты, они разделаются с вами. - Вряд ли у них на это будет время. Вообще объяснить это нелегко. Просто я сыт всем по горло. Вам еще не приходилось бывать в таком состоянии, когда тебя воротит даже от самого себя? Хотя вы еще слишком молоды. А я уже устал. Нет, я не сделался коммунистом... Но, как бы это сказать... Не сочтите, что я оправдываюсь, но я никогда не обижал их, я был человеком принципов, теории... - Вы ловили их с помощью своей логики, а палачи их мучили или забивали до смерти. Так кто же больший преступник, вы или они? Шалго открыл глаза. - Вы что, уже прокурора из себя строите? Не рано ли? - спросил он. - Вы ошибаетесь, если думаете, что я собираюсь защищаться. Я даже не буду ссылаться на то, что я всего лишь соблюдал законы. Можете удивляться. Если бы мне удалось выжить благодаря какой-нибудь ошибке или случайности, я бы не стал выставлять этот аргумент в свою защиту, хоть это и правда, я действительно многих коммунистов раскрыл, но, когда немцы оккупировали страну, я поставил точку, сказал себе: баста! Я предупредил даже нескольких человек, дал им возможность бежать, среди них был и Калди; кроме того, я сжег массу своих записей. Кальман задумчиво сказал: - Мы не останемся в живых. Я не буду прокурором, а вы - обвиняемым. Если даже за другое и не накажут, то за убийство нас обоих повесят. Шалго странно улыбнулся. - Скорее нас замучают до смерти. Вы не знаете Шликкена. - Скажите, немцы проиграют войну? - спросил вдруг Кальман. - Они уже проиграли. И знаете когда? Летом сорок первого. - Почему именно тогда? - Потому что плохо рассчитали. Потому что плохо сработали немецкие разведчики. Мне известно несколько донесений тех времен... - Что ж было в донесениях? - Разведчики утверждали, что Советский Союз не был подготовлен к войне; что его вооружение было недостаточно современным и тем самым реальные возможности ведения молниеносной войны были налицо. Но они ошиблись в главном: в оценке морального духа населения. Они утверждали, что после нападения немцев все республики во главе с Украиной поднимутся против существующего режима. И я верил этим рассуждениям. Только позже я начал в этом сомневаться. А когда прочитал донесения начальника разведки Второй венгерской армии о действиях партизан, то сказал себе: "Ого, осторожнее, возможно, тебе большевизм не нравится, но что-то в этом движении есть..." "Наверняка что-то в нем есть, если Марианна могла умереть за свои убеждения, - подумал Кальман. - А она ведь не принадлежала к рабочему классу. Одно небо знает, что в нем такого". - Меня считали, - продолжал Шалго, - специалистом по делам коммунистов. Я сейчас не хочу разбираться в их теории - это в данный момент не интересно. Я очень много раздумывал также над тем, почему к этому движению присоединяется столько интеллигентов. - Вы считаете возможным, что после войны англосаксы окажутся против Советского Союза? - спросил Кальман. - Сейчас я вам скажу такое, что ахнете, - заинтриговал Кальмана Шалго. - Я за последние недели прочитал несколько разведывательных донесений. Английская разведка пытается установить контакт с людьми Канариса. Возможно, и с самим Канарисом. Я даже считаю вполне вероятным, что они еще во время войны договорятся с ними выступить против Гитлера и Советского Союза. - Как так против Гитлера? - Да хоть бы так, что люди Канариса уберут Гитлера, чтобы сохранить германскую военную машину и предотвратить вторжение советских войск в Европу. - Вы плохо знаете англичан, - возразил Кальман и убежденно продолжал: - Англичане не любят коммунистов, это факт, но они джентльмены и не склонны к подобным аморальным действиям. - Не обижайтесь, молодой человек, если я скажу, что вы в политике профан. Не имеете ни малейшего представления о ней. Кальман встал, потянулся, расправил свои закоченевшие конечности. Воздух в камере был тяжелым и затхлым, затрудняющим дыхание. Вдруг в тишине прозвучали обрывки разговора, нарушившие тишину. Послышались шаги. Кто-то спускался по ступенькам в подвал. Кальман подал знак Шалго, чтобы тот не шевелился. - Смена часовых, - шепнул он. - Сейчас часовой старой смены уйдет, а новый проверит все камеры. Слышите? Приближается. - Ничего не слышу. - Тогда вы просто глухой. Прислушайтесь и не сопите. Вот он подошел к нашей двери. - Кальман услышал, как часовой осторожно отодвинул задвижку и заглянул в глазок. - Теперь он вышел из подвала, - прошептал Кальман. - Слышали, как хлопнула дверь? Выходит во двор, поворачивает направо, идет к воротам... - Вдруг Кальман резко обернулся; лицо у него было взволнованное. - Вставайте и не удивляйтесь, вставайте быстрее! Хотите рискнуть? - Что вы задумали? - Рискуете или нет? Шалго с глупым видом уставился на возбужденного молодого человека. - В нашем распоряжении двадцать минут. Или мой план удастся, или нас подстрелят, и тогда мы избежим пыток. Я знаю виллу как свои пять пальцев, а сад еще лучше. Ну так как? Толстяк пожал плечами. - Что я должен делать? Кальман подошел к двери. Лег на спину на бетонный пол ногами к двери. - Придавите меня коленом и душите. Я буду орать, а вы, не жалея, лупите меня, лупите изо всех сил. Если часовой откроет дверь, отскочите в сторону; если он упадет, немедленно хватайте его автомат. Шалго наступил коленом Кальману на грудь, начал душить его и колотить. А Кальман стал что есть мочи вопить. Несколько раз он ногой ударил в дверь. Они услышали, что часовой подбежал к двери. Посмотрел в глазок, затем быстро распахнул дверь. - К стенке! - рявкнул он, держа автомат на изготовку. Шалго, задыхаясь, поднялся, лицо у него налилось кровью, он прислонился к стене, тяжело дыша и пытаясь что-то объяснить часовому. - Молчать! Свинья! - заорал эсэсовец и шагнул в камеру, направив автомат на Шалго. Одновременно он бросил взгляд на распростертого на полу Кальмана. - Встать! Кальман пошевелился. И вдруг молниеносным движением левой ноги он носком ботинка зацепил за пятку охранника, а правой ногой ударил его по коленной чашечке. Эсэсовец упал как подкошенный; головой он ударился о стену. Шалго тут же навалился на него всей тушей. Они с Кальманом быстро связали его и в рот воткнули кляп. - Снимите ботинки и возьмите их с собой, - тихо сказал Кальман. Через несколько мгновений они уже бежали по коридору. Прижимаясь к стене, поднялись по ступенькам. На площадке остановились. Кальман заглянул в окно, ведущее в полуподвальное помещение. Коридор был погружен в темноту. Он кивнул Шалго, чтобы тот следовал за ним, открыл окно, влез на подоконник и осторожно спустился в коридор. Шалго проявлял теперь максимум расторопности, теперь он не производил впечатления неповоротливого толстяка. Через несколько секунд он уже сидел верхом на подоконнике; ловко перекинул ноги и с помощью Кальмана бесшумно спрыгнул на пол. Кругом стояла давящая тишина. Кальман махнул своему спутнику рукой и на цыпочках подкрался к своей комнате. Неслышно, как его учили на курсах разведчиков, открыл дверь и вошел. За своей спиной он слышал приглушенное дыхание Шалго. Заперев дверь, он предостерегающе приложил палец к губам, затем достал из тайника револьвер и отдал его Шалго. Тот жестом показал, что на нем не держатся брюки и что на ботинках нет шнурков. Кальман достал из шкафа поясной ремень и отдал Шалго. Затем открыл окно. Моросил теплый майский дождь. В воздухе стоял свежий аромат сирени. Без всяких приключений они добрались до развесистых кустов, скрывавших ограду, осторожно встали, плотно прижимаясь к ограде. Было так темно, что Кальман и Шалго еле различали друг друга. Кальман склонился к уху старшего инспектора. - А теперь осторожнее, - прошептал он. - Ухватитесь за прутья ограды, встаньте на каменную кладку, затем на мои руки. Шалго кивнул. Быстро взобрался на верх ограды, перемахнул через нее. Прижимаясь к прутьям, спустился вниз и приник к земле. Кальман легко подтянулся. Он уже был на ограде, когда услышал быстрые шаги приближающихся караульных. Перекинул ногу. В это время завыли сирены и кто-то заорал: - Тревога! Кальман спрыгнул на мягкую землю рядом с Шалго, и они помчались, пригибаясь к мокрой траве, по направлению к густым зарослям кустарника. А сирены продолжали зловеще выть, выть, не переставая... "ЧАСТЬ ВТОРАЯ" "1" - Могу я пригласить вас на коньяк, коллега? - спросил профессор Акош Кальмана Борши, когда они вместе возвращались в отель с заключительного заседания конгресса. Вежливо пропустив профессора вперед, Кальман проследовал за ним в кафе при гостинице. Они выпили. Коньяк был отличный. - Да, - продолжал профессор, - должен поздравить вас с успешным выступлением, но чем вы так угнетены? Насколько мне известно, в июне вы собираетесь жениться? - Если все будет в порядке, господин профессор. - Сколько вам лет, дорогой коллега? - В день свадьбы мне будет сорок три. - А Юдит? - Ей недавно исполнилось двадцать три. - Ну так вы же молодец, милый мой. В этот момент в кафе вошли представители французской делегации, и академик Корзье, едва завидев Акоша, оставил своих коллег и заспешил к нему, улыбаясь во весь рот и еще издали протягивая ему сразу обе руки. Меньхерт Акош, извинившись перед Кальманом, стремительно вскочил из-за стола. Ученые обнялись. Кальман неподвижно сидел, откинувшись в кресле, и думал о своем. Минувшие восемнадцать лет сильно изменили Кальмана Борши не только внутренне, но и внешне. Он возмужал, стал видным мужчиной. Никто не знал, почему Борши вдруг бросил преподавательскую работу и стал физиком-атомником. Вернее, один человек знал - это был полковник Эрне Кара. Когда в сорок четвертом году Кальман Борши и Оскар Шалго бежали из застенков гестапо, им, хоть и с большим трудом, удалось пробраться к Гезе Такачу, граверу с текстильной фабрики "Гольдбергер", который спрятал их: несколько дней они скрывались в угольном погребе одноэтажного домишки на улице Апат, в ожидании, когда за ними придет Шандор Домбаи. Оба они были совершенно равнодушны к тому, что в последнее время происходило с ними, но успешный побег возродил в них жажду жизни. Кальман и Шалго разговаривали мало. Больше думали каждый о своем или просто, без всяких дум в голове, лежали и молчали. Кальман был сражен гибелью Марианны. Ему было стыдно, что он остался в живых, и мало-помалу им овладела навязчивая мысль, что, продолжая жить, он совершает преступление против Марианны. Затем в одну из ночей пришел со своими людьми Шандор Домбаи и увел их. Они стали членами вооруженной группы Эрне Кары. До войны Кара преподавал математику и физику в средней школе. Это был высокий русоволосый мужчина лет тридцати. Шалго он встретил с недоверием, но Кальману все же удалось убедить его в том, что старший инспектор хортистской контрразведки не подведет их. И Шалго позднее доказал это. Он выполнял задания одно фантастичнее другого со смелостью человека, для которого словно не существовало страха смерти. На разведывательные операции он брал с собой и Кальмана. Вскоре они с Шалго и Домбаи получили приказ перейти линию фронта, к русским, потому что в городе немцы организовали за ними самую настоящую охоту и своим провалом они могли поставить под удар всю подпольную организацию. В районе города Печ им удалось перейти линию фронта, и они присоединились к гвардейцам полковника Семенова. В этом полку их прикомандировали к разведке. Кальман шел с Красной Армией по разрушенным, выжженным, разграбленным гитлеровцами городам и селам и никак не мог понять, почему их жители не восстали против немцев, почему терпеливо сносили такую страшную разруху. Он закрывал глаза, не желая видеть и не желая верить, что все им увиденное - горькая правда. Нет, не правда, твердил он себе, а только долгий страшный сон, как неправда и то, что больше нет в жизни его Марианны. И он старался бежать от действительности, обретая прибежище в мечтаниях. Когда они подошли к Будапешту, от него оставалась только тень прежнего Кальмана Борши; он пристрастился к спиртному и одичал настолько, что не знал больше понятия "милосердие". А вскоре после Нового года случилось то, что привело Кальмана Борши к полному нервному расстройству. За последнее время наступавшие советские войска часто, заняв какой-либо город, находили там почти одно гражданское население. Фашисты защищались до последнего патрона, а когда боеприпасы кончались, они переодевались в штатское платье и пытались выдать себя за мирных граждан или за беглых солдат, в надежде избежать плена. Трудность для контрразведчиков состояла в том, чтобы отличить, кто из захваченных гражданских действительно бежавшие из фашистской армии солдаты или - хоть таких было и не много - борцы Сопротивления. Советское командование, узнав о хитрости фашистов, приняло решение считать всех мужчин призывного возраста военнопленными, с тем чтобы позднее, уже в тылу, в более спокойной обстановке, выявить, кто из задержанных действительно являлся борцом Сопротивления или солдатом, бежавшим из фашистской армии, а кто - нет. Но в том моральном состоянии, в каком Кальман Борши тогда находился, он не был способен разобраться в этих суровых законах войны. Как-то раз один из таких "гражданских" сумел убедить его, что он участник движения Сопротивления, и очень просил не отправлять его в лагерь для военнопленных. На этой почве Кальман даже поссорился с Домбаи. - Это неправильно, - горячился он. - Люди не для того, рискуя жизнью, перешли линию фронта, чтобы их прямым маршем отправили в Сибирь! - И, подойдя к окну, он показал на десяток мужчин в гражданском, топтав

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору