Владимир Георгиевич Машков.
        Здравствуй, Валерка!  1-2
        
        Между "А" и "Б"
	Веселая дюжина        
        
        
        Владимир Георгиевич Машков.
        Между "А" и "Б"


                         (Здравствуй, Валерка! - 1)

                                  Повесть


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: В.Машков. "Здравствуй, Валерка!". Повести
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1974
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     В  эту  книгу В.Машкова включены две  тематически связанные между собой
повести:  "Между "А и  "Б" и  "Веселая дюжина".  Главный герой этих повестей
веселый и неугомонный мальчишка Валерка Коробухин.
     Для детей среднего школьного возраста.


        ""РАСТОЛКАЙТЕ ВЫ ЭТОГО НАРУШИТЕЛЯ...""

     А  меня один раз  по  телевизору показывали!  Это было,  когда я  еще в
детский сад ходил. Знаете, в тот самый, который при выходе из парка.
     Однажды к  нам в  сад явилась какая-то тетя с  круглыми очками на носу.
Тетя сказала,  что по телевизору будут показывать концерт из нашего детсада,
но покажут только одаренных детей, а остальные должны сидеть вокруг и делать
вид,  что им очень весело.  И ни в коем случае не шуметь, а только хлопать в
ладоши.
     Я,  конечно, оказался неодаренным и попал в ту компанию, которая сидела
вдоль стен и  вовсю изображала,  как им весело.  Наконец это мне надоело.  И
когда я увидел,  что телекамера нацелилась прямо на меня, мгновенно встал на
руки,  прошел несколько шагов,  ловко  вскочил на  ноги,  улыбнулся и  начал
раскланиваться. Как настоящий артист. Телекамера все еще смотрела на меня, и
мне даже показалось,  что я слышу, как хлопают зрители, которые сидят дома у
своих телевизоров.
     Но  вот  телекамера взглянула уже на  настоящего одаренного ребенка,  а
тетя в круглых очках оттащила меня в сторону и сказала,  что если я, Валерка
Коробухин, буду срывать передачу, то она не знает, что со мной сделает.
     Так меня один раз показывали по телевизору.
     И  вообще тогда,  когда я был маленьким,  передачи в сто раз интереснее
были, чем сейчас.
     Вот  фильм показывали -  я  таких фильмов давно не  видел.  Там наши за
шпионом гнались.  Сперва на  лошади,  потом на машине...  А  шпион все равно
удрал.  Успел в самую последнюю минуту уцепиться за вертолетную лестницу - и
удрал.  Но  туфля  шпионская -  он  ее  в  спешке  потерял -  попала в  руки
следователя.  И  тот -  никогда бы не поверил,  если бы сам по телевизору не
видел -  по туфле нашел шпиона.  Он днем и ночью изучал туфлю, как будто это
была книга "Двадцать лет спустя". И как-то заметил на подошве след сигареты,
иностранной, конечно.
     Следователь сразу приободрился,  сбрил бороду,  которая у  него за  это
время выросла,  потому что  он  целый месяц,  никуда не  выходя,  корпел над
туфлей, и позвонил начальнику.
     - Барк у нас в руках...
     И  вот  Барк  преспокойненько топал по  аллее парка и  дымил сигаретой.
Выкурил,  плюнул на нее и притоптал каблуком к асфальту. А следователь из-за
кустов:
     - Руки вверх,  Барк,  он же - "кукла", он же - "госпожа"! Просчитались?
Наши люди бросают окурки в урну. Понятно?
     Барк побледнел и поднял руки.
     Да, фильм был - не оттянуть от телевизора!
     А сейчас -  скучища... Мама говорит: "Правильно, так и надо. Умные люди
на студии работают,  у самих, наверное, дети есть. Скучные передачи для того
пускают,  чтобы  ребята сами  выключали телевизор и  садились за  уроки  или
помогали мамам по хозяйству".
     Может, мама и права, но все равно скучно. Как у нас на сборах.
     Вот недавно был сбор.  Назывался он "Для чего мы учимся?" Странные люди
- "для чего мы учимся?" Как будто не понятно!  Для мам,  чтобы они гордились
нами,  когда мы получаем пятерки,  и для учителей, чтобы они нам эти пятерки
ставили...
     Для чего ж еще?
     Галка Новожилова,  -  это наш председатель совета отряда,  - растягивая
слова,  сказала: "Чтоб ты явился, Коробухин, тебя разбирать будем". Она всех
ребят по фамилии называет, для солидности.
     Я,  честно говоря, сдрейфил. Потому что двоек у меня - не одна, не две,
а  раза в три больше.  Галстук достал,  гладил его долго,  чуть он у меня не
сгорел. Пришел в зал, тихо сел с краю, тихо смотрю и слушаю.
     А на сцене вот что происходит. Выходят девчонки и по шпаргалкам - а еще
отличницы!  -  бойко шпарят доклады:  "Ученье -  свет,  а неученье -  тьма",
"Пятерки -  наши путеводные звезды",  "Знания -  наши крылья"...  И  все так
гладко и ловко.  А про нас,  про двоечников, и ни слова, и ни полслова, и ни
вот столечки не говорят. Ну, думаю, красота...
     А  доклад идет за докладом,  и все такие длинные...  И чувствую я,  что
веки мои  слипаются,  а  голова так и  клонится к  спине рыжего Вовки Шлыка,
который сидит впереди меня.
     Заснул я, ребята! А скажу вам по секрету, по ночам я жутко храплю. Даже
мама,  привыкшая к моему храпу и свисту,  и то иногда испуганно вскакивает и
ругается:
     - Совести у тебя нет. Целый день на ногах, дай хоть ночью отдохнуть.
     Я говорю:
     - Я больше не буду, мама. - И засыпаю.
     Так вот,  на  сборе,  как раз когда наш очкарик -  Ленька Александров с
трибуны сказал:  "У нас есть отдельные ученики,  которые не совсем понимают,
как необходимы знания нам, тем, кто идет на смену нашим бабушкам и дедушкам,
нашим отцам и матерям,  дядям и тетям, старшим братьям и сестрам", - как раз
в этот момент из моего рта вырвались первые хрипящие звуки.
     Это было как сигнал горна, который будит на заре пионерский лагерь, как
школьный  звонок,  весело  и  бесцеремонно прерывающий тоскливый  урок!  Все
радостно повскакивали, стали показывать на меня пальцами и хохотать.
     Но мне про это потом рассказали.  А тогда я ничего не слышал и не видел
и только свое "хр-р-р!" продолжал.
     Тут Галка Новожилова как крикнет:
     - Растолкайте вы этого нарушителя!
     Я  сразу  проснулся,  обвел  взглядом хохочущих ребят,  повесил  нос  и
поплелся к выходу.
     А мне вдогонку Лидия Ивановна, классная:
     - Коробухин, чтоб завтра явился в школу с матерью!


        "ЧАСТНОСОБСТВЕННИЧЕСКИЙ РЕЛЬС"

     Вы, ребята, хотите узнать, что было после сбора?
     Ой, ребята, не спрашивайте. После сбора был еще один сбор.
     Наша вожатая Кира сказала:
     - Надо осудить Коробухина.
     Я спросил:
     - На сколько?
     Вожатая Кира не поняла:
     - Что на сколько?
     - Я хочу спросить, на сколько лет меня осудить?
     Вожатая Кира вся побелела.
     - Ты, Валерий, никак не научишься вести себя по-человечески.
     Вожатая Кира -  из 10 "А".  Их там целый класс готовят в вожатые, учат,
как находить подход к детям,  то есть к нам.  И,  наверно,  Кире внушили: "С
детьми нужна строгость, иначе они на шею сядут". Или что-нибудь в этом духе.
Вот она и применяет свои знания на практике.
     - Ребята,  кто  хочет выступить?  -  ходила по  рядам и  тормошила всех
вожатая Кира. Потом повернулась к Галке Новожиловой:
     - Что же ты, Новожилова, не ведешь? Веди.
     И Галка повела:
     - Ребята, говорите же, говорите! Кто хочет сказать?
     Ребята отворачивались от  пылких Галкиных глаз,  низко склоняли головы,
делая вид, будто что-то разглядывают на вытертых собственными руками партах.
     - Вы что - солидарны с ним? - вожатая Кира показала на меня.
     Я выпятил грудь,  чтобы меня можно было лучше разглядеть. Ребята упорно
и гордо молчали.
     - Так вы считаете,  что это очень хорошо - на пионерском сборе храпеть?
- Вожатая Кира начала нервничать.
     Я  помотал головой.  Кира стояла ко  мне спиной и  ничего не  замечала.
Ребята улыбнулись и хором ответили: "Нет!"
     - Потом Коробухин совсем распояшется, начнет и на уроках храпеть, а там
- кукарекать, мяукать. - Голос у вожатой Киры звенел как колокол.
     - Я не умею кукарекать, - не выдержал я. - И мяукать тоже не умею.
     Я не люблю,  когда мне приписывают таланты,  которых у меня нет. У меня
своих хватает, одолжить могу, кому надо.
     Ребята так и легли со смеху.  А вожатая Кира сказала, что она больше не
может,  что такого изверга она видит первый раз и  что она пойдет жаловаться
директору.
     Мне  было жалко вожатую Киру.  Она в  общем хорошая,  но  почему она не
может понять, что я храпел не нарочно? Обидно, когда тебя не понимают...
     Недавно мне сказали: "У тебя, Коробухин, только одни плохие поступки. А
ты прояви себя в чем-нибудь хорошем,  полезном... Вот завтра весь класс идет
собирать металлолом. У тебя есть шанс заработать хороший поступок".
     "Ладно,  -  подумал я. - Если у меня только плохие поступки, путь будет
один хороший". И я пошел собирать металлолом.
     На  Песчаной улице снесли несколько старых развалюшек.  Там семиэтажный
дом  собрались строить.  Мы  пошныряли немного в  поисках железных или любых
других кладов.  И  вдруг я  споткнулся обо что-то и  чуть не упал.  Глянул -
железный рельс. Хотел поднять - ого-го-го! - вот это вес.
     - Давайте сюда! - позвал я ребят.
     Раз-два -  взялись вчетвером и подняли.  Смотрим, а к рельсу проволокой
привязана крышка.  Мы  ее сразу не разглядели,  потому что она была засыпана
мусором.
     Под крышкой оказалась прямоугольная дыра.
     - Ребята, это подземный ход! - восхищенно закричал Вовка.
     - Ерунда,  -  промолвил рассудительный Семка.  -  Это просто погреб.  У
моего дяди знаете какой погреб!
     - Знаем, - отмахнулся я. - У кого есть фонарик?
     - У меня, - сказал Семка.
     - У дяди взял?
     - Свой, - обиделся Семка.
     Я хотел уже спускаться в погреб, но увидел, что нет никакой лестницы.
     А  вдруг погреб глубокий?  Загремишь вниз,  а  после о ком в стенгазете
писать будут, как о главном разгильдяе школы?
     Я подумал минуту.
     - Снимайте ремни.
     И сам первый снял ремешок.  За мной то же самое сделали ребята.  Быстро
из ремешков связали веревку.  Получилась отличная лестница.  Я  ухватился за
конец веревки из ремешков, и ребята спустили меня вниз.
     - Ну что там? - кричали ребята. - Давай вылазь!
     Я дернул веревку.
     - Тяните!
     Поднатужившись, ребята вытащили меня. Когда я очутился на земле, то изо
всех сил чихнул.  Раз,  второй,  третий...  Вот уж никогда не думал, что так
здорово умею чихать.
     - Ну что? - спросили ребята. - Ничего там нету?
     - А вы чего хотели - соленых огурчиков?
     - Нет, - ответил Вовка, - хоть бы какое-нибудь корыто...
     - А насморка не хочешь? - сказал я и чихнул в четвертый раз.
     Мы ухватились за рельс и  потащили его.  Шагали по улице и в такт нашим
шагам дружно пели:

                Наши жены - ружья заряжены...

     И вдруг:
     - Стойте! Погодите! Украли!
     За  нами  громыхал сапогами по  улице  дяденька в  полушубке и  заячьей
шапке.
     - Отдайте, это моя рельса, - сказал он, отпыхавшись.
     Семка пробовал было заспорить:
     - Мы нашли этот рельс. Он валялся.
     Я остановил Семку и добродушно улыбнулся:
     - Пожалуйста, берите!
     Дяденька посопел,  попыхтел,  наконец приподнял рельс, прошел, шатаясь,
несколько шагов и бросил свою ношу на землю. Лицо его стало умоляющим.
     - Ребятки,  помогите.  Вы же пионеры, тимуровцы, так сказать, помощники
старших.
     Мы хранили молчание.
     Дяденька сделал вторую попытку,  но  он  был старенький,  и  установить
мировой рекорд по подъему тяжестей ему не удалось.
     Тогда я начал штурм.
     - Как ваше имя-отчество?
     - Сидор Сидорович, - буркнул дяденька.
     - Сидор  Сидорович,   государство  о  вас  позаботилось.   Вы  получили
прекрасную  трехкомнатную  квартиру   в   прекрасном  пятиэтажном  доме   на
прекрасном втором этаже.  Во дворе у  вас растут прекрасные саженцы и звенит
прекрасный детский смех...
     Все время, пока я вдохновенно нес эту чепуху, дяденька смотрел на меня,
вытаращив глаза, и согласно кивал головой.
     - Наверное, вы уже и пенсию получаете?
     - Получаю.
     - Вот  видите,  вы  вполне  обеспеченный  и  счастливый  человек.  -  Я
подмигнул ребятам. - Чего ж вам еще надо?
     Мы взяли рельс с прикрепленной к нему крышкой и отправились в путь.
     - До свидания.
     - До свидания, - растерянно сказал нам дяденька.
     Несколько минут мы шли и хихикали.
     - Эй, стойте, погодите!
     Мы со злостью швырнули рельс на землю, он глухо шмякнулся.
     - Ну зачем он вам? - Я больше не улыбался.
     - А на погреб, - неуверенно сказал дяденька.
     - На  какой?  У  вас же прекрасная трехкомнатная квартира в  прекрасном
пятиэтажном доме.
     Дяденька опустил глаза и нежно посмотрел на рельс.
     Снова рельс в наших руках, снова мы топаем по улице.
     Дяденька не отстает от нас и ноет:
     - Он  пригодится мне.  Распилю на  куски  и  коньки внуку  сделаю.  Или
грузила на удочки...
     Мы шли,  не обращая никакого внимания на его мольбы. Мы останавливались
только, чтобы передохнуть.
     Наконец дяденькины причитания мне надоели, и я решил его припугнуть.
     - Это не вы говорите, это в вас пережитки капитализма говорят.
     Дяденька захихикал и потер руки.
     - Ну,  ребятки,  поругались и  будет.  По пачке мороженого на брата,  и
отволочем рельс ко мне в прекрасную квартиру.
     Мы не отвечали.
     - Ну, ребятки, по пачке пломбира.
     Я видел, как Семка облизнул губы.
     - Полный вперед! Свистать всех наверх! Земля!
     Впереди показалась школа. Мы прибавили шагу.
     - Ребятки, по билету в кино на брата и по пачке пломбира...
     Когда мы  притащили проклятый рельс в  школу,  вожатая сказала,  что мы
поступили  неправильно,   не  по-пионерски.  И,  чтобы  исправиться,  должны
немедленно отнести рельс назад его владельцу.
     Владелец горячо поблагодарил вожатую,  а  я  сказал,  что у меня плохих
поступков хватает,  я  хотел заработать хороший,  а  потому пусть назад этот
частнособственнический рельс тащат другие.  И ушел.  Дверью я не хлопнул.  У
меня нет такой глупой привычки.


        "БОЯТСЯ ЛИ СОБАКИ ЩЕКОТКИ?"

     Вот так и не удалось мне совершить хороший поступок.
     - Ну,  Коробухин,  -  сказали мне,  - если уж ты металлолом собирать не
умеешь, то, знаешь ли...
     И развели руками.
     А Галка Новожилова при всех изрекла:
     - Мы  решили,  Коробухин,  заняться тобой вплотную и  всерьез.  Сегодня
после уроков к тебе направится пионерский патруль.
     - А зачем патруль? - спросил я. - Что я - преступник?
     - Двойки получать -  разве не преступление? - сказал Ленька Александров
и спокойно поправил очки на переносице.
     Я задумался.
     - Послушайте, - сказал я наконец. - Может, без патруля обойдется?
     - Нельзя, - зевнул Ленька. - Тебе больше нет доверия.
     - Ладно,  - вздохнул я. - Приходите. Только если мой Эльбрус нападет на
вас, я не отвечаю.
     Все посмотрели на меня внимательно.
     - А кто такой Эльбрус?
     - Доберман-пинчер.  Собака  такая.  Как  увидит кого  чужого,  особенно
девчонку, сразу бросается, - терпеливо объяснил я.
     Ребята затихли.
     - Врет он!  -  вдруг закричал Семка.  -  Я  у  него вчера на телевизоре
сидел,  никакого добермана,  никакого пинчера у него нет.  У него даже кошки
нет.
     Галка Новожилова осуждающе покачала головой:
     - А обманывать товарищей, Коробухин, и совсем стыдно.
     Я только пожал плечами,  а Семке показал кулак - поговорим наедине, как
мужчина с мужчиной.
     Надо было что-то придумать. Я знал, что такое пионерский патруль. Это -
приходят к тебе домой, расстраивают маму, спрашивают, как ты готовишь уроки,
какой у тебя распорядок дня, - в общем, суют нос куда не надо. А после всего
мама плачет: "И зачем ты мне на горе такой уродился?"
     Нет, надо было действовать решительно. "У меня нет собаки, - подумал я,
- так она у меня будет.  Ну,  не доберман-пинчер,  а простая дворняга -  все
равно вы в собачьих породах ни черта не смыслите".
     Как  только кончились уроки,  я  на  всех  парах понесся домой и  пулей
взлетел на пятый этаж.  Там жила одна бабушка. У нее была кудрявая беленькая
собачка с черненьким,  как кнопка, носом. Если ее увидать издалека, то можно
испугаться -  страшное чудище. А если подойти поближе, то сразу станет ясно,
что это безобидная комнатная собачонка.
     Но у меня не было выбора, больше собак в нашем доме не водилось.
     Я  сказал бабушке,  что очень люблю собак,  но все собаки мира,  в  том
числе  и  доберманы-пинчеры,  не  стоят  и  одного  коготка ее,  бабушкиной,
собачки.  И пусть поэтому она,  бабушка, позволит мне погулять с ее собачкой
по двору.
     Бабушка была растрогана. Она забыла, как я таскал ее собачонку за хвост
и купал в луже.
     Бабушка умиленно пролепетала:
     - Ты  слышишь,  Роза,  какой  прекрасный мальчик живет  в  нашем  доме?
Воспитанный, любит животных... Иди с ним погуляй. Только, мальчик, не долго,
а то Роза сегодня кашляла. Я боюсь, не простудилась ли она.
     Я  быстро спустился вниз.  И  как раз вовремя -  по лестнице уже шлепал
галошами пионерский патруль.  Я еле успел захлопнуть за собой дверь,  как...
Дзинь!.. Патруль!
     Я  дернул Розу за  хвост:  вот  сейчас залает!  Но  она  только жалобно
заскулила. Я еще раз дернул - ну полай, старушка, тебе жалко, что ли?
     Роза чуть не  заплакала,  но  лаять не  хотела.  Она  просто не  умела,
наверно.
     Тогда я встал на четвереньки, чтобы показать Розе пример, и вдохновенно
прогавкал: гав! гав!
     Второй звонок захлебнулся на первой же ноте.
     Я невинно спросил:
     - Кто там?
     - Это мы, - дрожащим голосом ответила Галка. - А откуда у тебя собака?
     - Я же вам рассказывал,  а вы мне не поверили.  Погодите минутку.  Я ее
привяжу, а то она на чужих бросается. Особенно на девчонок.
     Звякая цепочкой,  я  завел собачку в  угол,  взъерошил на  ней шерсть и
случайно мои руки попали Розе под мышки.
     Я крикнул:
     - Входите! Эльбрус на цепи!
     И тут произошло что-то необыкновенное.  Наверно,  Роза как огня боялась
щекотки. И очень не любила, когда ее щекотали. Потому что в ту минуту, когда
ребята появились на пороге,  Роза вырвалась из моих рук,  бешено взвизгнула,
залаяла и  принялась носиться по коридору.  Взъерошенная,  разозленная,  она
казалась такой страшной, что даже я струсил.
     А ребята? Сминая друг друга, они скатились по лестнице вниз.
     Я еле успокоил разбушевавшуюся Розу и отвел ее к бабушке.
     Утром,   едва  я  переступил  порог  класса,  на  меня  налетела  Галка
Новожилова.
     - Ну,  Коробухин,  это  переходит всякие границы.  На  своих  товарищей
науськать бешеную собаку! Так тебе это не пройдет.
     Она оглядела орлиным взором весь класс и произнесла:
     - Наш отряд решил объявить тебе бойкот.  С  сегодняшнего дня мы с тобой
не разговариваем. Ты нам не товарищ.
     - Все со мной не разговаривают? - Я посмотрел на Семку.
     Семка отвернулся.
     - Все, - отрезал Ленька Александров.
     На  первом уроке со мной никто не разговаривал,  на переменке тоже,  на
втором уроке в мою сторону никто даже не глянул,  на второй переменке на мои
вопросы не отвечали,  на третьем уроке -  тоже, на большой переменке - целых
15 минут!  -  со мной никто не перекинулся словечком, на четвертой переменке
бойкот продолжался.
     После пятого урока я мрачно произнес:
     - Пойти утопиться, что ли!.. А что еще остается человеку?
     И, еле переставляя ноги, поплелся по коридору.


                            Я ОБЪЯВЛЯЮ ГОЛОДОВКУ

     Конечно,  топиться я и не думал. Я отправился в кино. Со вчерашнего дня
во всех кинотеатрах шел фильм "Парижские тайны".
     По  городу были расклеены голубые афиши.  С  афиш улыбался широкоплечий
парень.   От  его  ударов  во  все  стороны  разлетались  типы  с   мрачными
физиономиями.
     Разве можно было не пойти