вства естественной перспективы жизни, выделив в качестве отличимой естественной единицы этот очень древний и очень примитивный человеческий пласт. Они даже придумали для него название "предгоминиды". Выразительный и правильный термин, если рассматривать анатомическое развитие форм. Но. пользуясь им, мы рискуем затушевать или неверно расположить психическую прерывность, с которой мы сочли необходимым связать живое начало гоминизации. Отнесение питекантропа и синантропа к предгоминидам может создать представление, что они еще совсем не были людьми, то есть, согласно моему способу выражаться, еще не шагнули на ступень рефлексии. Мне же кажется, напротив, значительно более вероятным, что, хотя и тот и другой далеко не достигли того уровня, на котором находимся мы, они были в полном смысле слова разумными существами. 
Чтобы они были таковыми, мне кажется, этого требует прежде всего общий механизм филогенеза. Такая фундаментальная мутация, как мысль, придающая всей человеческой группе свой специфический порыв, по-моему, не могла появиться в пути, на половине длины стебля. Она определяет все сооружение. Стало быть, ее место ниже всякой мутовки, различимой в недосягаемых глубинах черешка, то есть ниже существ, которые хотя они и предгоминиды по строению черепа, но вполне определенно размещаются выше точки возникновения и распространения нашего человечества. 
Более того, нам пока неизвестны никакие следы производства. непосредственно связанные с останками питекантропа. Это обусловлено их залеганием - в районе Триниля ископаемые останки представляют собой кости, принесенные в озеро впадающими в него речками. Напротив, около Пекина, где синантроп обнаружен в жилище, в засыпанной пещере изобилуют вперемешку с обгоревшими костями каменные орудия. Следует ли, как это делает Буль[20], рассматривать эти орудия (сознаюсь, иногда удивительно хорошего качества) как следы, оставленные другим неизвестным человеком, для которого синантроп, сам не делающий орудий, был добычей? До тех пор пока не будут найдены кости этого гипотетического человека, такая идея мне кажется необоснованной и в конечном счете менее научной. Синантроп уже обтесывал камни; он добывал огонь. Пока кто-нибудь не докажет обратное, эти две способности, как и рефлексия, должны считаться составными частями "черешка". Связанные в нераздельный пучок, эти три элемента повсюду выступают одновременно с человечеством. Такова объективно ситуация. 
А если это так. то несмотря на то, что их остеологические признаки так похожи на признаки антропоидов, предгоминиды психологически были значительно ближе к нам, и. следовательно, филетически они значительно менее молоды и примитивны, чем можно было бы предполагать. Ибо в конце концов, чтобы научиться добывать огонь и делать режущий инструмент, требовалось время... Так что позади них имеется много места, по меньшей мере еще для одной человеческой мутовки, которая в конце концов, возможно, будет найдена в виллафранкском ярусе. 
Одновременно с питекантропом и синантропом, как было сказано выше, безусловно, жили и другие гоминиды, достигшие той же стадии развития. К сожалению, от этих последних у нас пока имеется очень мало останков: может быть, знаменитая челюсть гейдельбергского человека в Германии и сохранившийся мужской череп африкантропа в Восточной Африке. Этого недостаточно. чтобы определить общий облик группы. Однако одно наблюдение поможет нам косвенно выяснить то, что мы хотели бы знать. 
Нам известны теперь два вида питекантропа - один относительно маленький, другой значительно более крупный и "грубый". К ним добавляются две буквально гигантские формы, представленные на Яве фрагментом челюсти, на юге Китая - отдельными зубами. Что вместе с синантропом дают (для одной и той же эпохи и на том же участке континента) пять различных, несомненно, родственных типов? 
Не внушает ли нам это множество близких форм, теснящихся на узкой полосе, а также эта любопытная общая тенденция к гигантизму идею обособленного побочного "побега" или зоологического листка, мутирующего в самом себе почти автономно? И то, что происходило в Китае и на Малайе, не имело ли в тот же момент своего эквивалента в других местах, ближе к Западу, при наличии других "побегов"? В этом случае, выражаясь зоологически, следовало бы сказать, что человеческая группа в нижнечетвертичный период была еще слабо связанным целым, в котором еще доминировала дивергентная структура, обычная для других животных мутовок. 
Но, несомненно, в районах, находящихся ближе к центрам континентов *), уже группировались элементы новой, более плотной человеческой волны, которая была готова сменить этот архаический мир. 
*) Возможно, среди населения (еще неизвестного анатомического типа), "двухстороннюю" индустрию которого можно проследить в древнем плейстоцене, от Мыса Доброй Надежды до Темзы и от Испании до Явы. 
  

2. ПУЧОК НЕАНДЕРТАЛЬЦЕВ
Геологически после нижнечетвертичного периода занавес падает. Во время антракта отложения триниля собираются в складки. Размываются красноземы Китая, готовые одеть свой толстый покров желтого лёсса. Еще немного больше.разламывается Африка. В других местах наступают и отступают льды. Когда занавес снова поднимается около 60 000 лет назад и мы снова можем видеть сцену, то предгоминиды исчезли, поверхность Земли занята неандертальцами. 
От этого нового человечества нам известны уже более многочисленные ископаемые останки, чем от человечества предшествующей эпохи. Несомненно, вследствие близости эпохи. Но также и в результате умножения. Постепенно мыслящая сеть расширяется и смыкается... 
Количественный прогресс и прогресс в гоминизации. 
Встретившись с питекантропом и синантропом, наука могла остановиться в недоумении, спрашивая себя, с каким видом существ она имеет дело. При изучении среднечетвертичного периода, за исключением минутного колебания перед черепом из Спи или черепной коробкой из Неандерталя, ни разу серьезно не возникали сомнения в том, имеем ли мы дело со следами, оставленными какими-то представителями нашей расы. Разностороннее развитие мозга. Пещерная индустрия. И впервые неоспоримые случаи захоронений. Все то, что определяет и выражает настоящего человека[21]. 
Значит, настоящий человек, и, однако, человек, который еще не был точно таким, как мы. 
Череп обычно удлиненный. Низкий лоб. Массивные и выступающие вперед орбиты. Еще заметный прогнатизм лица. Обычное отсутствие клыковых ямок. Отсутствие подбородка. Массивные зубы без различимой шейки между коронкой и корнем... По этим признакам любой антрополог безошибочно с первого же взгляда узнает ископаемые останки европейского неандертальца. В самом деле. нет такого существа на Земле, даже среди австралийцев и айнов, с кем бы можно их спутать. Явный прогресс, сказал я, по сравнению с тринильским и пекинским человеком. Но если посмотреть вперед, то по сравнению с современным человеком разрыв стал.немногим меньше. 
Значит, следует поставить новую морфологическую веху. Выделить новую эволюционную стадию. И также неизбежно, исходя из законов филогенеза, заподозрить новую зоологическую мутовку, реальность которой в течение последних лет беспрестанно навязывается предыстории. 
После открытия в Западной Европе первых "мустьерских" черепов и выяснения того, что они не принадлежат ни идиотам, ни дегенератам, анатомы совершенно естественно представили себе. что во времена среднего палеолита Земля была населена людьми. в точности соответствующими типу неандертальца. В связи с этим, по-видимому, возникло некоторое разочарование, когда обнаружилось, что умножающиеся находки не подтверждают простоту этой гипотезы. На самом же деле все более очевидное разнообразие неандертальцев - это как раз то, чего следовало ожидать. И именно это разнообразие, как мы теперь видим, в конце концов составляет интерес этого пучка и придает ему его настоящий облик. При нынешнем состоянии нашей науки среди так называемых "неандерталоидных" форм выделяются две различные группы, каждая из которых выражает различную стадию филетической эволюции, - группа законченных форм и молодая группа. 
а) Законченная группа - в которой продолжают жить (survivent), а затем угасают различные, более или менее автономные побеги. Они, вероятно, составляли, как мы сказали, мутовку предгоминидов. На Яве это человек из Соло *), прямой и столь мало изменившийся потомок тринильского человека. В Африке - чрезвычайно грубый родезийский человек. И, наконец, в Европе. если не ошибаюсь, сам неандертальский человек, который, несмотря на свое замечательное и настойчивое распространение по всей Западной Европе, представляет, собой лишь последнюю листву отмирающей ветви. 
*) Найденный во многих экземплярах в горизонтальных террасах, нивелирующих собранный в складки слой Триниля. Homo Sapiens представляет собой, видимо, не что иное, как крупного питекантропа с более выпуклым черепом. Почти уникальный в палеонтологии случай, когда ту же самую филу обнаруживают в том же самом месте сквозь геологически несогласованное залегание пластов на двух различных стадиях своего развития. 
б) Но также молодая группа, еще плохо выясненная туманность псевдонеандерталоидов, с такими же весьма примитивными, но заметно модернизированными или модернизируемыми чертами - голова более круглая, орбиты менее выдаются вперед, клыковые ямки более выражены, иногда намечается подбородок. Таков человек из Штейнгейма. Таков человек из Палестины. Это, несомненно, неандертальцы. Но уже насколько ближе к нам!.. Прогрессивная ветвь, я бы сказал, дремлющая в ожидании близкого пробуждения. 
Рассмотрим внимательнее с географической и морфологической сторон этот тройной пучок. Еще не образуя интересующий нас комплекс, он рисует знакомое расположение. Это полный, почти идеальный разрез зоологического веера: здесь и листья, опадение которых заканчивается; и листья, еще зеленые, которые, однако, начинают желтеть; и еще свернутые, но полные сил листья в середине букета пальмовых ветвей. 
  

3. КОМПЛЕКС HOMO SAPIENS
Большое удивление ботаника вызывает то, что в начале мелового периода саговниковые и хвойные леса были внезапно сменены и поглощены лесом покрытосеменных - платанами, дубами... в большинстве нашими нынешними лесными породами, в совершенно зрелом виде хлынувшими на юрскую флору из какого-то неизвестного района земного шара. 
Столь же велико замешательство антрополога, когда в пещерах, едва разделенных перекрытием из сталагмитов, он открывает в следующих друг над другом напластованиях мустьерского человека и кроманьонского или ориньякского человека. В этом случае геологического разрыва практически нет. А фундаментальное омоложение человечества, однако, происходит. Поверх неандертальцев оказывается Homo Sapiens, совершивший внезапное нашествие, подгоняемый действием климата или душевным беспокойством. 
Откуда пришел этот новый человек?.. Кое-кто из антропологов хотел бы видеть в нем завершение некоторых потомств, уже замеченных в предшествующие эпохи, например прямого потомка синантропа. По определенным техническим соображениям и еще более в силу общих аналогий дело следует представлять иначе. Без всякого сомнения, где-то и по-своему человек верхнего палеолита должен был пройти предгоминидную, а потом неандерталоидную фазы. Но подобно млекопитающим трехбугорчатым и всем другим филам он ускользает от нашего видения в возможно ускоренном ходе этого эмбриогенеза. Скорее наслоение и замена, чем непрерывность и продолжение, здесь снова представляют собой закон смены, господствующий в истории. И поэтому я охотно представляю себе нового пришельца возникшим из автономной, долгое время скрытой, хотя и втайне активной эволюционной линии, которая в один прекрасный день выступила победоносно среди всех других линий, несомненно, из самой сердцевины этих псевдонеандерталоидов, живучий и, вероятно, очень древний пучок которых мы выше отметили. При любой гипотезе имеется один безусловный факт, допускаемый всеми. Человек, которого мы замечаем в конце четвертичного периода, - это уже действительно современный человек во всех отношениях. 
И прежде всего, без всякого сомнения, анатомически. Высокий лоб с небольшими глазными впадинами; сильно выступающие теменные кости; слабый и уходящий под выпуклую черепную коробку затылочный гребень; облегченная челюсть с выдающимся вперед подбородком - все эти признаки, столь ярко выраженные у последних обитателей пещер, - это определенно наши признаки. Настолько наши, что начиная с этого момента палеонтологу, привыкшему работать с резкими морфологическими различиями, уже нелегко отличить останки ископаемого человека от останков ныне живущего человека. Для этой тонкой задачи его методы, когда различия определяются на глаз, более недостаточны, отныне они должны уступить место техническим приемам (и дерзаниям) самой точной антропологии. Недостаточно больше и восстановления в общих чертах поднимающихся горизонтов жизни... Но для периода протяженностью в 30 тысячелетий необходим анализ запутанных нюансов, образующих наш первый план. Тридцать тысяч лет. Длительный период в масштабе нашей жизни. Одна секунда для эволюции. С остеологической точки зрения в этом интервале вдоль человеческой филы нет заметного разрыва и даже до некоторой степени нет никакого значительного изменения в развитии ее соматического разветвления. 
Но вот что удивительнее всего. Само по себе совершенно естественно, что стебель Homo Sapiens fossilis, исследуемый у своей исходной точки, оказывается отнюдь не простым, а по составу и дивергенции своих волокон обнаруживает сложную структуру веера. Таково, как мы знаем, первоначальное положение всякой филы на древе жизни. Но по крайней мере на этих глубинах мы могли бы рассчитывать найти букет относительно примитивных и генерализированных форм - нечто предшествующее по форме ныне существующим расам. Однако мы встречаем скорее противоположное. В самом деле, какими были (в той мере, в какой по костям можно судить о теле и коже) жившие в век Оленя первые представители новой, только что возникшей человеческой мутовки? Такими же, как те, которые и поныне живут приблизительно в тех же местах Земли, - черными, белыми, желтыми (самое большее предчерными, предбелыми, преджелтыми), и эти группы, в общем, уже располагались с юга на север и с запада на восток в их нынешних географических зонах - вот что мы видим в Старом Свете, от Европы до Китая, к концу последнего ледникового периода. Стало быть, когда в человеке верхнего палеолита отмечаешь не только существенные анатомические признаки, но и следуешь за его основными этнографическими линиями, то поистине открываешь самих себя, наше собственное детство. Уже не только скелет современного человека, но и основные части современного человечества. Та же общая форма тела, то же основное распределение рас. Та же (по крайней мере намечающаяся) тенденция этнических групп к соединению в цельную систему вопреки всяким различиям. И (как же этому теперь не последовать!) те же существенные устремления в глубине душ. 
У неандертальцев, как мы видели, уже явно обнаруживается психическая ступень, отмечаемая в числе других признаков появлением в пещерах первых захоронений. Даже у самых типичных неандертальцев общепризнано наличие пламени настоящего разума. Однако деятельность этого разума была в значительной степени сведена к заботам о сохранении существования и о размножении. Были ли заботы еще о чем-либо другом, мы не знаем или не обнаруживаем. О чем могли думать эти наши дальние родственники? Мы не имеем никакого понятия об этом. Напротив, у Homo Sapiens в век Оленя мысль, еще совсем юная, окончательно высвобождается, запечатлевается на стенах пещер. Новые пришельцы приносят с собой искусство - еще натуралистическое, но удивительно совершенное. И благодаря языку этого искусства мы впервые можем проникнуть в сознание исчезнувших существ, кости которых извлекаем. Удивительная духовная близость, вплоть до деталей! Обряды, изображенные красной и черной краской на стенах пещер Испании, Пиренеев, Перигора, не повторяются ли они на наших глазах в Африке, в Океании, даже в Америке? Какое, например, различие, как уже отмечалось, между шаманом из пещеры "Трех Братьев", вырядившимся в шкуру оленя, и каким-нибудь океанийским божеством?.. Но это еще не самое важное. Мы можем ошибиться, интерпретируя на современный лад отпечатки рук, ритуальные изображения заколдованных бизонов, эмблемы плодовитости, в которых выражены занятия и религия ориньякца или магдаленца. Но мы не можем ошибиться, когда и в совершенстве передачи движения и силуэтов, и в неожиданной игре орнаментальной чеканки обнаруживаем у художников этого отдаленного периода наблюдательность, воображение, радость созидания - эти цветы сознания, способного не только размышлять, но и прекрасно размышлять о себе самом. Таким образом, изучение скелетов и черепов не обмануло наших надежд. В верхнечетвертичный период перед нами выступает современный человек в полном смысле этого слова - еще не взрослый человек, но уже достигший "сознательного возраста". С этого момента развитие его мозга в сравнении с нашим закончено, настолько закончено, что начиная с этой эпохи не произошло никакого ощутимого изменения, которое бы еще более улучшило органическое орудие нашей мысли. 
Значит ли это, что к концу четвертичного периода эволюция в человеке остановилась? 
Ничуть. Но, не предрешая того, что развитие может незаметно продолжаться в глубине нервных систем, эволюция с этого момента явно вышла за рамки своих анатомических форм, чтобы распространиться на индивидуальные и коллективные зоны психической спонтанности или даже, может быть, совсем переместить в них свой жизненный центр. 
Отныне мы будем выявлять и прослеживать ее почти исключительно в этой форме. 
  

4. НЕОЛИТИЧЕСКАЯ МЕТАМОРФОЗА
Насколько можно проследить на развитии живых фил, по крайней мере фил высших животных, у которых это более удобно сделать, социализация представляет собой относительно позднее завоевание. Она возникает как завершение зрелости. В человеке по причинам, тесно связанным со способностью рефлексии, трансформация ускоряется. 
Наши предки в самый отдаленный из доступных нам периодов предстают перед нами группами, вокруг огня. 
Однако сколь бы ясными в эти весьма отдаленные эпохи ни были признаки ассоциации, феномен вырисовывается еще не полностью. Даже в верхнем палеолите известные нам племена представляют собой, по-видимому, лишь довольно слабо связанные группы бродячих охотников. И только в неолите между человеческими элементами начинает возникать большая спаянность, и этот процесс уже не останавливается. Неолит - период, игнорируемый учеными, изучающими предысторию, потому что он слишком близок к нам. Период, игнорируемый и историей, потому что его стадии не могут быть точно датированы. Однако это самый критический и величественный из всех периодов прошлого - период возникновения цивилизации. 
Как произошло это возникновение? Опять же в силу законов, определяющих наше видение прошлого. Мы этого не знаем. Несколько лет назад о промежутке между последними уровнями с обтесанными камнями и первыми слоями с полированными камнями и глиняной посудой говорили просто как о "большом разрыве". С тех пор ряд лучше изученных промежуточных горизонтов мало-помалу смыкает края расщелины. Но она все-таки остается. Что это - действие миграций или результат подражания? Внезапно накатившаяся какая-то этническая волна, неслышно образовавшаяся где-то в другом месте, в самых плодородных районах земного шара, или неодолимое распространение плодотворных новшеств? Перемещение народов или перемещение культуры?.. Мы еще не можем ответить. Достоверно можно сказать лишь то, что по истечении периода, не принимаемого в расчет геологами, но достаточно продолжительного для приобретения умения возделывать растения и приручения животных, которые служат нам еще и поныне, в тех же областях вместо охотников на лошадей и оленей мы находим оседлое и организованное человечество. За один или два десятка тысячелетий человек поделил Землю и укоренился на ней. 
Как будто в этот решающий период социализации, как и в момент рефлексии, пуч