Согьял Ринпоче
КНИГА ЖИЗНИ
И ПРАКТИКИ УМИРАНИЯ
Sogyal Rinpoche. The Tibetan Book of Living and Dying. N.Y.: Harper Collins, 1994 
Электронная версия текста заимствована на spiritual.narod.ru 
Терминологическая правка В.Данченко. К.: PsyLib, 2002 

Предисловие 
I. В ЗЕРКАЛЕ СМЕРТИ 
Смерть в современном мире 
Путешествие через жизнь и смерть 
II. ВСЕ ПРЕХОДИТ 
Великий обман 
Лицом к лицу со смертью 
Серьезно относиться к жизни 
Осенние облака 
III. РАЗМЫШЛЕНИЕ И ПЕРЕМЕНА 
Принятие смерти 
Перемена в глубинах смерти 
Сердцебиение смерти 
Работа с переменами 
Дух воителя 
О чем нам говорит то, что все преходит: какая надежда есть в смерти 
Неизменное 
IV. ПРИРОДА УМА 
Ум и природа ума 
Небо и облака 
Четыре препятствия 
Рассмотрение того, что внутри 
Обетование просветления 
V. ВОЗВРАЩЕНИЕ УМА ДОМОЙ 
Тренировка ума 
Сущность медитации 
Практика внимательности 
Естественный великий покой 
Методы, используемые при медитации 
Положение тела 
Три метода медитации 
1.  "Наблюдение" за дыханием 
2.  Применение объекта 
3.  Произнесение мантры 
Ум при медитации 
Тонкое равновесие 
Мысли и эмоции: волны и океан 
То, что вы испытываете 
Перерывы 
Слияние: медитация в действии 
Вдохновение 
VI. ЭВОЛЮЦИЯ, КАРМА И ПОВТОРНЫЕ РОЖДЕНИЯ 
Перевоплощение в Тибете 
VII. БАРДО И ДРУГИЕ РЕАЛЬНОСТИ 
Разные бардо 
Неуверенность и возможность 
Другие реальности 
Жизнь и смерть на ладони 
VIII. ЭТА ЖИЗНЬ: ЕСТЕСТВЕННОЕ БАРДО 
Кармическое видение 
Шесть миров 
Двери восприятия 
Мудрость отсутствия эго 
Эго на духовном пути 
Мудрый руководитель 
Три орудия мудрости 
Сомнения, встающие на пути 
IX. ДУХОВНЫЙ ПУТЬ 
Как отыскать этот путь 
Как следовать пути 
Мастер 
Алхимия преданности 
Поток благословений 
Гуру-йога: слияние с умом мудрости мастера 
1.  Призывание 
2.  Созревание и углубление благословения 
3.  Наделение силой 
4.  Пребывание в покое Ригпы 
X. ВНУТРЕННЯЯ СУЩНОСТЬ 
Вид 
Медитация 
Действие 
Радужное тело 
XI. СЕРДЕЧНЫЙ СОВЕТ О ТОМ, КАК ПОМОГАТЬ УМИРАЮЩИМ 
Как выказать безоговорочную любовь 
Говорить правду 
Страх смерти 
Незавершенные дела 
Как проститься 
К мирной смерти 
XII. СОСТРАДАНИЕ: ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ ИСПОЛНЕНИЯ ЖЕЛАНИЙ 
Логика сострадания 
История о Tонглене и силе сострадания 
Как пробудить любовь и сострадание 
1.  Любящая Доброта: Распечатывание Источника 
2.  Сострадание: считать себя точно таким же, как другие 
3.  Сочувствие: замена других самим собой 
4.  Использование друга, чтобы вызвать сострадание 
5.  Как медитировать о сострадании 
6.  Как направить свое сострадание 
Стадии Тонглен 
Предварительная практика Тонглен 
1.  Тонглен окружения 
2.  Тонглен себя 
3.  Тонглен в жизненной ситуации 
4.  Тонглен для других 
Главная практика Тонглен 
Тонглен для умирающего 
Святая тайна 
XIII. ДУХОВНАЯ ПОМОЩЬ УМИРАЮЩЕМУ 
У постели умирающего 
Давать надежду и находить прощение 
Определение духовной практики 
Существенная практика Пхова 
1.  Практика Первая 
2.  Практика Вторая 
3.  Практика Третья 
Применение существенной практики Пхова для помощи умирающему 
Посвящение нашей смерти 
XIV. ПРАКТИКИ ДЛЯ УМИРАЮЩИХ 
Момент смерти 
Отпускание привязанности 
Вхождение в чистое сознание 
Указания для умирания 
Практики для умирания 
Пхова: перенос сознания 
Благодать молитвы в момент смерти 
Атмосфера для умирания 
Покидание тела 
XV. ПРОЦЕСС УМИРАНИЯ 
Истечение нашего срока жизни 
Преждевременная смерть 
"Болезненное" бардо умирания 
Процесс умирания 
Поза для умирания 
Внешний распад: чувства и элементы 
Земля 
Вода 
Огонь 
Воздух 
Внутренний распад 
Смерть "ядов" 
XVI. ОСНОВА 
Основа обычного ума 
Встреча матери с дитем 
Длительность основной светоносности 
Смерть мастера 
XVII. ВНУТРЕННЕЕ СИЯНИЕ 
Четыре фазы Дхарматы 
1.  Свечение - Световой Ландшафт 
2.  Союз - Божества 
3.  Мудрость 
4.  Спонтанное присутствие 
Понимание Дхарматы 
Узнавание 
XVIII. БАРДО СТАНОВЛЕНИЯ 
Ментальное тело 
Переживания бардо 
Длительность бардо становления 
Суд 
Сила ума 
Перерождение 
XIX. ПОМОЩЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ 
Когда мы можем помочь 
Как мы можем помочь 
Ясновидение умершего 
Тибетские буддийские практики для умерших 
1.  Тибетская Книга Мертвых 
2.  Не Дрен и Чанг Чок 
3.  Очищение Шести Сфер 
4.  Практика Ста Мирных и Гневных Божеств 
5.  Кремация 
6.  Еженедельные практики 
Помощь оставленным 
Сердечная практика 
1.  Призывание 
2.  Обращение 
3.  Наполнение сердца Блаженством 
4.  Помощь умершему 
Сохраняйте сердце открытым 
Прекращение печали и обучение через печаль 
XX. ПРИСМЕРТНЫЙ ОПЫТ: ЛЕСТНИЦА В НЕБЕСА? 
Темнота и туннель 
Свет 
Сходства с бардо становления 
1.  Внетелесный опыт 
2.  Беспомощно смотрящие родственники 
3.  Совершенная форма, подвижность и ясновидение 
4.  Встреча с Другими 
5.  Различные сферы 
6.  Адские видения 
Делок: тибетский присмертный опыт 
Послание присмертного опыта 
Значение присмертного опыта 
XXI. ВСЕЛЕНСКИЙ ПРОЦЕСС 
Откровения бардо 
Процесс во сне 
Процесс в мыслях и эмоциях 
Процесс в повседневной жизни 
Энергия восторга 
Раскрывшееся видение целостности 
XXII. СЛУГИ МИРА





Предисловие

Я родился в Тибете, и мне было шесть месяцев, когда меня отдали в монастырь моего учителя Джамьянга Кхьенце Чокьи Лодро, который находится в провинции Кхам. У нас в Тибете есть уникальная традиция выявления перевоплощений ушедших великих мастеров. Они определяются в юности и им дается особое образование, подготавливающее их к тому, чтобы в будущем стать учителями. Мне было дано имя Согьял, так как мой учитель опознал во мне воплощение Тертона Согьяла, известного мистика, который был одним из его собственных учителей, а впоследствии наставником Тринадцатого Далай-ламы. 
Мой учитель, Джамьянг Кхьенце был довольно высоким для тибетца, и он всегда казался в толпе выше всех на целую голову. У него были очень короткие стриженые серебристые волосы, подобные волосам Будды. Но то, что было наиболее замечательно, так это его присутствие. Его взор и манера держаться говорили тебе о том, что он был мудрым и святым человеком. У него был богатый, глубокий и проникновенный голос, и когда он давал учение, его голова слегка отклонялась назад и учение истекало из него потоком красноречия и поэзии. И несмотря на почтение и трепет, производимые им, во всем, что он делал, присутствовало смирение. 
Джамьянг Кхьенце является основой для моей жизни и вдохновением для этой книги. Он был воплощением учителя, преобразовавшего буддийскую практику в нашей стране. В Тибете недостаточо было просто носить имя воплощенца. Ты всегда должен заслуживать уважение через свое обучение и духовную практику. Мой учитель провел годы в уединении, и о нем рассказано много чудесных историй. Он обладал глубокими знаниями и духовным постижением, и я пришел к открытию того, что он был подобен энциклопедии мудрости и знал ответ на любой вопрос, который ты мог бы ему задать. В Тибете было много духовных традиций, но Джамьянг Кхьенце был объявлен авторитетом во всех из них. Для любого, кто его знал или слышал о нем, он был воплощением тибетского буддизма, живым доказательством того, кто осуществил учение и довел до завершения свою практику. 
Я услышал, что мой учитель сказал, что я бы помог продолжить его работу, и безусловно он всегда обращался со мной, как с собственным сыном. Я чувствую, что то, чего я стал способен достигать теперь в своей работе, и аудитория, к которой я смог приблизиться, являются всходами благословения, которое он мне дал. 
Все мои самые ранние воспоминания связаны с ним. Он был окружением, в котором я вырос, и его влияние преобладало в моем детстве. Он был мне как отец. Он охотно даровал мне все, что я просил. Его духовная супруга, Кхандро Церинг Чодрон, которая также являлась моей тетей, часто говорила: "Не тревожь Ринпоче, он возможно занят", но я всегда желал быть возле него, и он был счастлив видеть меня рядом с ним. Я постоянно докучал его вопросами, и он всегда мне терпеливо отвечал. Я был непослушным ребенком. Ни один из моих опекунов не мог дисциплинировать меня. Всякий раз, когда они пытались бить меня, я убегал к своему учителю и забирался на него сзади, куда никто не посмел добраться. Притаившись там, я чувствовал гордость и был доволен собой; а он только смеялся. Затем однажды, тайком от меня, мой опекун обратился к нему, что для моей же пользы нужно положить этому конец. На следующий день я убежал и спрятался. Мой опекун вошел в комнату, сделал несколько простираний перед моим учителем и вытащил меня. Я вспоминаю, как я был вышвырнут из комнаты. Как это было странно, что он не казался испугавшимся моего учителя. 
Джамьянг Кхьенце часто жил в комнате, где он в своем предыдущем воплощении увидел свои откровения и начал возрождение культуры и духовности, которая в прошлом столетии в Восточном Тибете была в упадке. Это была удивительная комната, не особенно большая, но с магической атмосферой, наполненная священными предметами, живописью и книгами. Ее называли "небесами будд", "комнатой уполномочивания", и если существует такое место в Тибете, которое я вспоминаю, так это та комната. Мой учитель сидел на низком сидении, сделанном из дерева и полосок кожи, и я сидел возле него. Я бы отказался есть, если бы это было не из его чаши. Рядом в маленькой спальне находилась веранда, где было почти всегда темно, и там всегда на маленькой печи в углу стоял чайник с кипящим чаем. Обычно я спал возле своего учителя в футе от него самого. И тот звук, который я никогда не забуду, это щелканье бусин его мала - буддийских четок, - и как он нашептывал свои молитвы. Когда я уходил спать, он обычно был здесь - сидел и практиковал; и когда я просыпался утром, он уже бодрствовал, вновь сидя и практикуя, переполняясь благословением и силой. Как только я открывал глаза и смотрел на него, я обычно наполнялся теплотой и счастьем. Вокруг него был как бы ореол мира. 
Когда я становился старше, Джамьянг Кхьенце часто делал меня председательствующим на церемониях, тогда как он сам выполнял роль ведущего ритуал. Я был свидетелем всех учений и посвящений, которые он давал другим; но то, что я вспоминаю сейчас, это скорее не детали, а атмосфера. Для меня он являлся Буддой, по поводу чего в моем уме не возникало никаких вопросов. И все остальные также опознавали это. Когда он давал посвящения, его ученики настолько благоговели перед ним, что едва ли могли взглянуть в его лицо. Некоторые обычно видели его в форме его предшественника или в форме различных будд и бодхисаттв. Все называли его Ринпоче, "Драгоценный", что является титулом, который дается мастеру, и когда он присутствовал, то ни к одному другому учителю таким образом не обращались. Его присутствие было настолько впечатляюще, что многие трогательно называли его "Изначальным Буддой". 
Если бы я не встретил своего учителя Джамьянга Кхьенце, я знаю, что тогда стал бы полностью другим человеком. Своей теплотой, мудростью и состраданием он воплощал в себе священную истину учений и таким образом делал их практичными и созвучными с жизнью. Каждый раз, когда я делюсь той атмосферой моего мастера с другими, они могут испытывать то же самое глубокое чувство, которое возникало во мне. Что пробудил во мне Джамьянг Кхьенце? Непоколебимую уверенность в учениях и убеждение в центральной и основополагающей важности учителя. Какое бы понимание я ни имел, я знаю, что обязан в этом своему учителю. Это то, чего мне никогда ему не возместить, но я могу передать это другим. 
В Тибете на протяжении всей своей юности я видел, как Джамьянг Кхьенце часто излучал свою любовь и добросердечность в общине, особенно когда он сопровождал умирающего и умершего. Лама в Тибете являлся не только духовным учителем, но также мудрым человеком, терапевтом, приходским священнослужителем, врачом и духовным целителем, который помогает больным и умирающим. Позднее мною были изучены специальные приемы из учений, связанных с Тибетской Книгой Мертвых для сопровождения умирающих и умерших. Но величайший из всех уроков, которые я изучил о смерти и жизни, пришел из наблюдения мною того, как учитель сопровождал умирающих людей - с беспредельным состраданием, мудростью и пониманием. 
Я молюсь о том, чтобы эта книга передала миру хоть что-то из его великой мудрости и сострадания, благодаря чему вы также сможете войти в присутствие его мудрого ума и обрести с ним живую связь. 






Глава I
В ЗЕРКАЛЕ СМЕРТИ

Впервые я встретился со смертью приблизительно в семилетнем возрасте, когда мы готовились ехать из восточных предгорий в Центральный Тибет. Одним из личных служителей моего мастера был Самтен, замечательный монах, относившийся с добротой ко мне в течение моего детства. Его ясное, круглое, даже пухлощекое лицо, всегда готовое расплыться в улыбке, говорило о добродушии его натуры, благодаря которой он был всеобщим любимцем в монастыре. Мой учитель ежедневно учил и проводил посвящения, руководил занятиями и ритуалами. Под вечер я обычно собирал моих друзей и разыгрывал перед ними сценки, изображая происходящее утром. Самтен всегда позволял мне брать для этого одежды, которые мой мастер надевал утром. Он ни разу не отказал мне. 
Вдруг Самтен заболел, и стало ясно, что он не выживет. Нам пришлось отложить отъезд. Следующие две недели я никогда не забуду. Удушливое зловоние смерти повисло над всем, как облако, и всякий раз, когда я думаю о том времени, этот запах возвращается ко мне. Весь монастырь был насыщен интенсивным ощущением присутствия смерти. Хотя это совсем не было мрачным или страшным: в присутствии моего мастера смерть Самтена приобрела особое значение. Для всех нас она стала учением. 
Самтен лежал на постели у окна, в маленьком храме, в жилище моего мастера. Я знал, что он умирает. Время от времени я входил туда и сидел с ним. Он не мог говорить, и меня поражала перемена в его со впалыми щеками лице, которое стало измученным. Я понимал, что он покинет нас и мы больше никогда его не увидим. Становилось печально и одиноко. 
Смерть Самтена была нелегкой. Звук его затрудненного дыхания преследовал нас повсюду, от его тела исходил запах разложения. В монастыре стояла такая ошеломляющая тишина, что слышалось только это дыхание. Все сосредоточилось на Самтене. И хотя это длительное умирание сопровождалось такими страданиями, в самом Самтене были покой и внутренняя уверенность. Только потом я понял, откуда это исходит: от его веры, его обучения и присутствия нашего мастера. Мне было печально, но я знал, что, раз наш мастер здесь, все будет хорошо, потому что он сможет помочь Самтену достичь освобождения. Позже я узнал, что мечта любого ученика - умереть прежде своего учителя, чтобы тот помог ему пройти смерть. Джамьянг Кхьенце, спокойно руководя Самтеном в его умирании, постепенно знакомил его со всеми этапами процесса, через которые тот проходил. Я был поражен точностью знаний моего мастера, его уверенностью и покоем, которые могли ободрить даже очень встревоженного человека. Теперь Джамьянг Кхьенце открывал нам свое бесстрашие перед смертью. Не то, что бы он легко относился к смерти: часто говоря нам, что боится ее, он предупреждал нас, чтобы мы не воспринимали ее наивно или самодовольно. Но что же позволяло моему учителю встречать смерть лицом к лицу одновременно так трезво и так легко, так практично и при этом так таинственно беззаботно? Мысли об этом завораживали и поглощали меня. 
Смерть Самтена потрясла меня. В семь лет я впервые понял огромную силу учения, частью которого я становился. Я начал осознавать цель духовных занятий, которые [?] эти занятия дали Самтену принятие смерти, а также ясное осмысление того, что страдания и боль могут быть частью глубокого, естественного процесса очищения. Эти занятия дали моему мастеру полное знание о том, что такое смерть, и точную технологию, как руководить человеком в ее прохождении. 
После смерти Самтена мы отправились в Лхасу, столицу Тибета. Это было трудное трехмесячное путешествие верхом. Оттуда мы продолжили наше паломничество к священным местам центрального и южного Тибета, которые связаны со святыми, царями и учеными, с седьмого века привносившими буддизм в Тибет. Мой мастер представлял собой сплав мастеров всех учений, и, благодаря его репутации, везде, где мы появлялись, его ждал восторженный прием. 
Это восхитительное путешествие оставило много прекрасных воспоминаний. Тибетцы встают рано, стремясь полностью использовать естественное освещение. Мы ложились с сумерками и вставали перед восходом. Складывались палатки, последними - кухня и палатка моего мастера. С первыми лучами солнца яки, нагруженные нашим багажом, выступали в путь. Вперед отправлялся гонец, чтобы выбрать хорошее место для лагеря; примерно в полдень мы останавливались, разбивали лагерь и оставшуюся часть дня проводили там. Я любил, когда мы располагались у реки и был слышен шум воды. Мне нравилось также сидеть в палатке и слушать, как по крыше стучит дождь. 
Мы путешествовали небольшой компанией, у нас было только около тридцати палаток. Днем я ехал рядом с моим мастером на золотистой лошади: он учил меня, рассказывал истории, занимался духовными упражнениями, составлял специальные упражнения для меня. Однажды, приближаясь к священному озеру Ямдрок Цо и уже увидев вдалеке бирюзовое сияние его вод, один из спутников мастера, Лама Цетен, стал умирать. 
Смерть Ламы Цетена оказалась еще одним сильным поучением для меня. Он был учителем духовной жены моего мастера, Кхандро Церинг Чодрон, живущей и поныне. Многие в Тибете считают ее первой женщиной, посвятившей себя духовным занятиям; она - сокрытый мастер, и для меня - воплощение преданности; она учит уже самой простотой своего исполненного любви присутствия. Очень человечный, Лама Цетен воспринимался как родной дедушка. Это был довольно высокий, с седыми волосами человек за шестьдесят лет, от которого исходило ощущение естественной кротости и доброты. Он далеко продвинулся в занятиях медитацией; даже когда я находился рядом с ним, то испытывал чувство мира и покоя. Иногда он ругал меня, вызывая во мне страх, но, несмотря на свою строгость, он всегда сохранял свое тепло. 
Лама Цетен умер необычно. Хотя невдалеке был монастырь, он отказался отправиться туда, сказав, что не хочет оставлять им труп, который придется убирать. Поэтому мы разбили лагерь как обычно, установив палатки по кругу. Кхандро ухаживала за Ламой Цетеном, поскольку он был ее учителем. Мы были одни с ней в его палатке, когда он вдруг позвал ее. Обычно он нежно называл ее "А-ми", что на его родном диалекте означало "мое дитя". "А-ми, - ласково сказал он, - подойди. Это уже происходит. Мне нечему больше тебя научить. Ты прекрасна такой, какая ты есть; я очень доволен тобой. Продолжай служить своему мастеру точно так же. как прежде". 
Она тут же повернулась, чтобы выбежать из палатки, но он поймал ее за рукав. "Куда ты?", - спросил он. "Позвать Ринпоче", - ответила она. 
"Не беспокой его, в этом нет нужды, - улыбнулся он. - Для мастера не существует расстояния". Сказав это, он устремил глаза к небу и отключился. Кхандро высвободила свой рукав из его пальцев и выбежала, чтобы позвать моего мастера. Я сидел, не в силах пошевелиться. 
Я был поражен, что кто-то, смотрящий в лицо смерти, может обладать такой уверенностью. Лама Цетен мог позвать своего Ламу к себе, чтобы тот лично находился рядом с ним и помогал ему - любой другой жаждал бы этого, но он в этом не нуждался. Сейчас я понимаю, почему это было так. Он уже осознал присутствие своего мастера в себе самом. Джамьянг Кхьенце постоянно был в нем, в его уме и сердце; ни на одно мгновение он не чувствовал никакого разобщения. 
Кхандро привела Джамьянга Кхьенце. Никогда не забуду, как он, согнувшись, вошел в палатку. Лишь посмотрев на лицо Ламы Цетена, он глядя ему в глаза, начал тихо смеяться. Он всегда называл его "Ла Ген" "старый Лама", в знак приязни. "Ла Ген, - сказал он, - не оставайся в этом состоянии!" Сейчас я понимаю, он увидел, что Лама Цетен выполняет определенное упражнение медитации, в котором занимающийся соединяет природу своего