оединилась к России восточной, или Великой.
Это событие еще более раздражило поляков, заставило их еще более хлопотать
о том, как бы уменьшить во владениях Речи Посполитой число русских, как бы
заставлять их ополячиваться, т. е. обращаться в католицизм или сначала в '
унию. Хотели таким образом уменьшить число людей, которые тянули к России,
ждали от нее помощи и покровительства; особенно старались окатоличить,
ополячить как можно скорее православную шляхту, ибо шляхтич как член сейма
был членом правительства, а на сеймах боялись людей, которые могли бы
поддерживать русские интересы, русские требования. Отсюда, после окончания
борьбы у Польши с Россиею Андрусовским перемирием, а потом и Вечным
Московским миром, гонение на православных в Польше, отнятие архиерейских
кафедр у православных и отдача их униатам не ослабевают, но усиливаются.
Православные обращаются с жалобами к русскому правительству, и Петр для
прекращения этих жалоб решается употребить сильные меры.
   В 1722 году приезжает в Москву белорусский епископ Сильвестр, князь
Четвертинский, представляет длинный список обид и притеснений, какие
терпит православное духовенство от католиков, показывает знаки ран,
полученных им самим за то, что вступился за своих священников, палками
обращаемых в унию. Петр написал королю, что единственное средство
прекратить жалобы православных- это составить комиссию для исследования
обид и получения за них удовлетворения. Но эту комиссию нельзя составить
из одних поляков-католиков, в ней непременно должен быть русский и царский
подданный. "Если же паче чаяния, - писал Петр королю, - удовлетворения не
воспоследует, то мы будем принуждены сами искать себе удовлетворения". Не
дожидаясь ответа, Петр уже назначил своего комиссара, переводчика при
русском посольстве в Варшаве, западнорусского же уроженца Рудаковского,
которому немедленно же велел ехать в Могилев, осведомиться подлинно обо
всех обидах людям греческого исповедания, приготовить все доказательства
для комиссии и стараться, чтоб впредь не было гонения на православных.
   Протестанты в польских владениях также обратились к Петру с просьбою о
покровительстве; видя это, прусский двор спешил также присоединиться к
делу, обратился к русскому государю с просьбою заступиться за евангеликов,
гонимых в Польше. Так поднимался знаменитый диссидентский вопрос, который
ровно через 50 лет после описываемых событий, в 1772 году, решился первым
разделом Польши, когда знаменитая собирательница русских земель Екатерина
II присоединением Белоруссии отпраздновала столетний юбилей Петра I.
Рудаковский писал Петру, что епископ белорусский все доносил справедливо о
гонениях на Церковь восточную, разве что еще забыл написать. Комиссар
начал свою деятельность: по жалобе пинских монахов на захват православных
монастырей и церквей в унию поведено было дело в суде и состоялся приговор
о возвращении отнятых монастырей и церквей православных. Рудаковский с
мужеством привел в исполнение королевский декрет об этом возвращении.
Тщетно ксендзы и униаты вопили как бесноватые: "Нам беда! Нам грозит
смерть! Лучше бы нам было видеть в этих церквах турок или жидов, чем
проклятых схизматиков!" Ожесточение вызывало ожесточение и с другой
стороны: значительнейшие из русского духовенства в Белоруссии предлагали
Рудаковскому поднять простой народ и перебить всех католиков и униатов,
потому что, говорили они, простой народ весь пойдет за нами. Рудаковский
отвечал им, чтоб позабыли и думать об этом и дожидались бы покровительства
русского государя, который уже прислал его, Рудаковского, для защиты
восточной Церкви. Ненависть поляков к небывалому у них комиссару
доказывала, что он был прислан не понапрасну. Польские министры требовали,
чтоб Рудаковский был отозван, "ибо не помним, - писали они, - чтоб
когда-либо прежде подобные комиссары жили в землях наших и вмешивались в
дела духовные".
   Но комиссар не был отозван и продолжал свою деятельность. С другой
стороны, Петр шел наперекор королю Августу в его стремлениях сделать
Польшу наследственною в своей фамилии, удержать польское войско под
начальством саксонского фельдмаршала, в замыслах разделить Польшу. Таким
образом, союз, заключенный с целию сделать Россию орудием для выполнения
саксонских замыслов, рушился, когда русский царь, не могший по своей
природе служить орудием для чужих замыслов, оправдал опасения Паткуля,
один усилился в Северной войне, ибо один, без союзников сокрушил шведскую
силу при Полтаве, и не считал полезным для России усиливать Саксонию на
счет Польши.
   Так же рушились и другие союзы. Овладев прибалтийскими областями, Петр
для скорейшего окончания войны решился действовать против германских
владений Швеции и с помощию датского флота произвести высадку и в самую
Швецию.
   Он пригласил Данию, Ганновер, Пруссию участвовать в этой войне; они
бросились на легкую добычу, на шведские владения в Германии, также на
владения родственного и союзного Швеции гол-штинского дома, но скоро Дания
и Танновер были напуганы внушениями о завоевательных замыслах русского
царя относительно Германии. Внушения пошли от мекленбургского дворянства,
которое было в ссоре с своим герцогом, а Петр держал сторону герцога,
женатого на его племяннице, цесаревне Екатерине Ивановне. Дания и курфюрст
ганноверский Георг, сделавшийся королем английским, сочли своею
обязанностию мешать Петру в окончании Северной войны, в заключении
выгодного мира с Швециею.
   Но Петр достиг своей цели и без союзников. В 1713 году почти вся
Финляндия была уже в русских руках. "Эта страна нам вовсе не нужна, -
писал Петр, -
 но надобно занять ее для того, чтоб при мире было что уступить шведам".
   В 1714 году одержана была знаменитая морская Гангутская победа. Карл
ХII, возвратясь из Турции, нашел шведские дела в таком положении, что по
внушению министра своего голштинца Герца решился в 1718 году вступить в
переговоры с Петром, сделать ему большие уступки, чтоб с его содействием
вознаградить Швецию на счет других врагов ее.
   Аландский конгресс, на который с этой целью съехались русские и
шведские уполномоченные, рушился вследствие смерти Карла ХII; сестра его
Упьрика Элеонора, ставшая королевою шведскою, и вельможи, захватившие
власть в свои руки, понадеялись на обещания английского короля Георга и
решились продолжать войну с Россиею. Английский флот действительно явился
в Балтийское море, чтоб испугать Петра и сделать его уступчивее, но Петра
испугать было нельзя: в глазах англичан русские высаживались на шведские
берега и пустошили их. В Швеции наконец поняли, что никто не подаст им
помощи против Петра, начали снова мирные переговоры, и 30 августа 1721
года в Ништадте заключен был мир, по которому с шведской стороны
уступались царскому величеству и его преемникам в полное, неотрицаемое,
вечное владение и собственность завоеванные царского величества оружием
Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии с дистриктом Выборгского лена,
со всеми аппартиненциями и депенденциями, юрисдикцией, правами и доходами.
   4 сентября в Петербурге сильное волнение: царь, отправившийся в Выборг,
неожиданно возвращается из своей поездки, плывет и каждую минуту стреляет
из трех пушек на своей бригантине; трубач трубит; что это значит?..
Наконец слышится радостное, желанное слово: мир! Толпы собираются к
Троицкой пристани; съезжается знать духовная и светская. Встреченный
торжественными кликами, Петр едет в Троицкий собор к молебну. Приближенные
знают, чем подарить его, просят принять чин адмирала. А между тем на
Троицкой площади уже приготовлены кадки с вином и пивом для угощения
народа, устроено возвышенное место.
   После молебна на это возвышенное место всходит царь и говорит
окружающему народу: "Здравствуйте и благодарите Бога, православные, что
толикую долговременную войну, которая продолжалась 21 год, всесильный Бог
прекратил и даровал нам со Швециею счастливый вечный мир". Сказавши это,
Петр берет ковш с вином и пьет за здоровье народа, который плачет и
кричит: "Да здравствует государь!" 10-го числа начался большой маскарад из
1000 масок и продолжался целую неделю.
   Сильная, свежая, вечно юная природа Петра, сказывавшаяся всегда,
разумеется сказалась и тут: он веселился, как ребенок. Радость была общая;
особенно радовались сотрудники, более других понимавшие, в чем дело, более
других потрудившиеся. Им представлялось то, что было 20 лет назад и что
теперь, им представлялось то унижение, в котором была Россия после Нарвы,
и то уважение, с которым расступились перед нею теперь европейские
державы, чтоб дать ей почетное место среди себя. Они живо чувствовали, как
в двадцать лет расширилась их умственная сфера, как они много узнали, как
изменились вследствие того их понятия и взгляды, они чувствовали себя
совершенно другими людьми, и на языке их невольно появлялись слова, что
они перешли из небытия в бытие и что обязаны этим своему вождю,
начальнику, их компании. Они поднесли Петру титул Отца Отечества, Великого
Императора Всероссийского за то, что "его неусыпными трудами и
руковождением они из тьмы неведения на театр славы всего света и, тако
рещи, из небытия в бытие произведены и в общество политичных народов
присовокуплены". Петр отвечал им простыми словами, ибо простота -
всегдашняя спутница величия: "Желаю весьма народу российскому узнать
истинное действие Божие к пользе нашей в прошедшей войне и в заключении
настоящего мира; должно всеми силами благодарить Бога; но, надеясь на мир,
не ослабевать в военном деле, дабе не иметь жребия монархии греческой;
надлежит стараться о пользе общей, являемой Богом нам очевидно внутри и
вне, отчего народ получит облегчение". Петр и по окончании знаменитой
войны остался верен представлению о ней как о школе; он писал: "Все
ученики науки в семь лет оканчивают обыкновенно; но наша школа троекратное
время (21 год) была, однако ж, слава Богу, так хорошо окончилась, как
лучше быть невозможно".
   С 22 октября 1721 года, когда Петру поднесен был названный титул,
Россия стала империею. До тех пор в Европе был один император, император
Священной Римской империи, но в Европе давно уже толковали, что Петр
стремился стать восточным римским императором. Петр действительно стал
императором, но не восточным римским, а всероссийским, ему не было
никакого дела до Рима, и он отвергнул эту бессмысленную для России, для ее
истории ветхость. Он трудился для России и с Россиею, для нее и с нею он
добыл императорский титул и не отлучил родной страны от собственной славы.
Только в XIX веке остальная Европа покончила с трупом Римской империи,
решилась похоронить его; только в XIX веке вместо Римской явились империи
Французская, Австрийская, Германская. Но Петр целым веком предупредил это
явление, первый в своем титуле указал начало народности. Великая
благодарность великому человеку за то, что он неразрывно связал имя свое и
своих преемников с именем своего народа, с именем родной страны.
   18 декабря новый император торжественно вступил в древнюю столицу
царей, и в Успенском соборе благодарили Бога за мир, который дал России
море и окончательно определил ее новые исторические пути. И в Москве
началось празднество, маскарады, фейерверки, иллюминации, езда по улицам
на морских судах, поставленных на сани. Но от этих праздников в честь мира
обратимся к внутренней деятельности Петра во время Северной войны и после
нее.
   Мы видели первых главных сотрудников Петра, видели, что самым видным
лицом, первым министром в глазах иностранцев был боярин адмирал Фед [ор]
Алексеевич Головин, который заведовал иностранными делами. Здесь мы видим
естественную в первое время неразвитость, т. е. отсутствие разделения
занятий, несколько должностей сосредоточиваются в руках одного человека.
Головин - и адмирал, и министр иностранных дел, он заведывает Оружейною
палатою и новоучрежденными школами. С течением времени, когда
проницательный взгляд преобразователя открывал все более и более способных
людей, происходит развитие, разделение занятий, различные должности
передаются отдельным лицам. Петр лишился Головина в 1706 году и сильно
горевал о потере "друга", ибо имел способность привязываться к достойным
людям, как имел способность привязывать к себе достойных людей.
   По смерти Головина его должности уже разделяются: адмиралом становится
Апраксин, заведование иностранными делами поручается Головкину с титулом
канцлера, но еще Головин выдвинул из переводчиков Посольского приказа
даровитого Шафирова, который потом при Головкине сделался вице-канцлером.
Быстро выдвигается и чрезвычайно даровитый Ягужинский, которого мы видим
при разных дворах с важными дипломатическими поручениями; мы уже
упоминали, как благодаря правилу Петра учить своих на практике на
дипломатическом поприще понятливые ученики сделались скоро мастерами. Двое
Долгоруких, Григорий Фед [орович] и Василий Лукич, Матвеев, кн. Куракин,
Петр Андреевич] Толстой усердно помогали Петру в дипломатической борьбе с
Европою от Лондона до Константинополя; в хорошей школе не может быть
недостатка в подростках, и эти подростки обозначались и окрепли при Петре;
они по завещанию Петра, имея постоянно в уме и на языке имя великого
преобразователя, вели русскую политику чрез первую половину XVIII века и
передали ее в достойные руки, руки Екатерины II. Эти подростки
обозначились в двоих братьях Бестужевых, уже занимавших при Петре очень
значительные дипломатические посты; обозначился и знаменитый иностранец,
который в печальные для русской народности времена внутри России искусно
поддерживал русские интересы в Европе, обозначился знаменитый Остерман.
   Однажды на корабле, где находился государь, произошла драка между
царским денщиком и молодым немцем, ведшим дневник у вице-адмирала; немец
прямо пришел к царю с жалобой и с просьбою о сатисфакции; Петр сатисфакции
ему не дал, сказавши: "Пьяное дело!", но наружность немца остановила его
внимание; по своему обычаю он поднял у него со лба волосы, посмотрел в
глаза и взял к себе для иностранной переписки. Немца звали Остерманом, он
вел переговоры и заключил Ништадтский мир.
   Сохранились рассказы современников о том, как поддерживалась школа,
воспитывались подростки, выбирались люди. Молодые дворяне, посланные
учиться за границу, возвратились и сейчас к государю на экзамен зимою в 6
часов утра; Петр со свечою в руках ползал по карте, расспрашивал их,
остался доволен. Один из возвратившихся из-за границы, известный Неплюев,
был определен Петром в смотрители над постройкою галер - должность, в
которой он почти ежедневно видал государя. Петр заметил, что в малом будет
путь, и начальствующие лица начали воспитывать молодого офицера, учить
его, как служить и как сохранить расположение царя: "Будь исправен, будь
проворен и говори правду, сохрани тебя Боже солгать, хотя бы что и худо
было; он больше рассердится, если солжешь". Скоро Неплюев подвергся
экзамену в этом искусстве. Однажды он пришел на работу, а Петр уже тут;
Неплюев сильно перепугался, и первою мыслию было бежать домой и сказаться
больным, но потом вспомнились наставления, и он пошел к тому месту, где
находился государь. "А я уже, мой друг, здесь!
   - сказал ему Петр. "Виноват, государь, - отвечал Неплюев, - вчера я был
в гостях, долго засиделся и оттого опоздал". "Спасибо, что говоришь
правду, - сказал Петр."Бог простит! Кто бабе не внук?" После того Неплюев
получил место резидента в Константинополе таким образом, который
показывает всю простоту отношений Петра к своим приближенным. У государя
был обед для всей знати, также для офицеров гвардейских и морских, почему
был приглашен и Неплюев. Отобедав с товарищами прежде, он встал из-за
стола и отправился в ту сторону, где государь сидел еще за столом и вел
такой разговор с Головкиным и Апраксиным:
   "Надобен мне человек, который бы знал итальянский язык, для посылки в
Константинополь резидентом". Юловкин отвечал, что такого не знает. "А я
знаю, - сказал Фед[ор] Матвеевич] Апраксин, - очень дельный человек, да та
беда, что очень беден".
   "Бедность не беда, - отвечал Петр, - этому помочь можно скоро; но кто
это такой?"
   "Да вот он за тобой стоит", - сказал Апраксин. "За мной стоят много", -
возразил Петр. "Да твой хваленый, что у галерного строения", - отвечал
Апраксин.
   Петр оборотился, взглянул на Неплюева и сказал: "Это правда, Федор
Матвеевич, что он хорош, да мне бы хотелось его у себя иметь". Но потом,
подумавши, государь приказал назначить Неплюева резидентом в
Константинополь.
   Способных людей было набрано много, но цель преобразователя состояла в
том, чтоб приучить этих способных людей к деятельности сообща, в которой
бы они развивали силы друг друга и сдерживали друг друга. У нас часто
говорят о дубинке Петра Великого, даже иногда слышится желание, чтоб она
снова явилась с своею будто бы очень полезною деятельностью. При
воспитании человека в детском возрасте допускаются известные внушения,
наказания, телесные наказания, но в более зрелом возрасте подобные
воспитательные средства не допускаются, да и с самого начала опытные
воспитатели стараются развивать в воспитанниках высшие, нравственные
побуждения к добру. Петр употреблял дубинку для взрослых детей, но в то же
время целая система учреждений, имевших воспитательное значение для
народа, показывает, что преобразователь употреблял другие, более
действенные средства к тому, чтоб вывести русских людей из детского
возраста относительно общественной жизни и упразднить внешние, детские
понуждения, упразднить дубинку. И мы думаем, что воспоминание об этих
учреждениях и о борьбе, которую из-за них выдерживал преобразователь,
будет гораздо питательнее для общества, чем воспоминание о дубинке.
   Мы видели, что Петр учредил Сенат, который облек большою властию.
Воспитание этого высшего правительственного учреждения, разумеется, было
главною заботою Петра. "Теперь все у вас в руках", - говорил он сенаторам
и этими словами напоминал им о важности их значения и соединенных с нею
обязанностях и ответственности. Люди собрались для общего дела, и первое
сильное искушение - потратить время в слишком долгих рассуждениях о деле и
в разговорах не о деле: Петр требует от сенаторов, чтоб они не теряли
времени, "понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно. Никому в
Сенате не позволяется разговоры иметь о посторонних делах, которые не
касаются службы, тем менее заниматься бездельными разговорами или шутками,
а главное, сенаторы должны иметь в памяти Должность свою и царские указы и
дел до завтра не откладывать; как может государство быть управляемо, когда
указы не будут действительны?
   Презрение указов равно измене и еще хуже ее, ибо, заслышав об измене,
всяк остережется, а этого зла никто вскоре не почувствует, но мало-помалу
все разорится... В управлении государством важнее всего хранение прав
гражданских, понеже всуе законы писать, когда их -не хранить, или ими
играть в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у
нас было, а отчасти и еще есть и зело тщатся всякие мины чинить под
фортецию правды". Для ослабления этого зла Петр в начале 1722 года учредил
при Сенате должность генерал-прокурора, которого он назвал оком своим и
стряпчим о делах государственных. Во всех низших местах должны были
находиться прокуроры, надзор над которыми поручен генерал-прокурору. Одна
из главных забот Сената состояла в удовлетворении требованиям государства
относительно людей, нужных для службы военной и гражданской; для
облегчения Сената в этом деле учреждена была должность герольдмейстера,
который имел списки всем дворянам и детям их и по первому требованию
представлял людей, способных к той или другой должности.
   Я употребил выражение: служба военная и гражданская; это разделение
есть новость, появившаяся с Петра; древняя Россия представляла первобытное
государство с резким признаком неразвитости: служба военная не была
отделена от гражданской; при Петре явилос