Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
декабря он
записал: "Благослови, Господи, Россию и нас всех миром и тишиною и
благочестием".
6 января 1914 года, будто завершая эпоху, состоялся последний Крещенский
парад в Зимнем дворце. В залах выстроились взводы гвардии и военных училищ,
императрица-мать в серебряном русском сарафане с голубой андреевской
лентой... Аликс - в синем сарафане, шитом золотом, с громадным шлейфом,
отороченным соболем, кокошник покрыт бриллиантовой диадемой с жемчугом.
Легендарные романовские драгоценности...
В тесной духоте екатеринбургского заключения они будут вспоминать
бесконечный холодный мраморный зал, строй гвардии, громадного Николая
Николаевича в окружении гигантов гренадеров... Как выходили из дворца на
Дворцовую набережную и митрополит спускался на скованную льдом Неву освящать
воду в проруби...
ВОЙНА
1914 год. В тот жаркий июньский день они, как всегда, ушли на яхте с
детьми в финские шхеры. Днем к яхте причалила шлюпка с фельдъегерем из
Петербурга. Николай прочел две телеграммы и торопливо ушел в свой
кабинет-салон. 15 июня в боснийском городе Сараево были убиты вы-стрелами из
револьвера австро-венгерский престолонаследник эрцгерцог Франц-Фердинанд и
его жена. В Сараеве, наводненном сербскими националистами, автомобиль
почему-то медленно ехал без всякой охраны. Как мишень... Убийца - сербский
националист Гавриил Принцип. На языке тогдашних политиков событие это
означало: война.
Вторая телеграмма была, возможно, связана с первой. В Сибири в селе
Покровском тяжело ранен Григорий Распутин. Его ударила ножом бывшая
почитательница Феония Гусева. Распутин - сторонник германской партии,
активный враг войны с Германией.
Итак, одновременно возникла причина будущей войны и был устранен, быть
может, единственный, кто мог пытаться ее предотвратить и имел влияние на
царя. Теперь Аликс была беспомощна. Когда яхта причалила к Петергофу, она
быстро прошла во дворец. Запершись в своем кабинете, императрица рыдала.
Что это было? Совпадение? Обычная игра судьбы, столь частая в истории
Романовых? Или обычная игра спецслужбы? То ли русской (многие из "камарильи"
хотели этой войны, кстати, и великий князь Николай Николаевич), то ли
германской (и воинственный император давно грезил об этой войне).
В июле 1914 года броненосец "Франция" с президентом Пуанкаре на борту
подошел к русским берегам. Президент приехал договариваться о союзе в
будущей войне.
В Петергофском дворце шел прием. Самый блестящий двор Европы встречал
французского президента.
Туалеты дам - сияющий поток драгоценных камней. Черный фрак президента
среди мундиров свиты. Министр двора - великолепный старик граф Фредерикс,
пленяющий осанкой и благородными чертами лица, обер-гофмаршал двора князь
Василий Долгоруков - высокий красавец с манерами старой аристократии, и
лощеный гофмаршал граф Бенкендорф - они составляли удивительное трио,
заставившее французского президента вспомнить изысканное великолепие двора
Людовиков.
Во время этого приема сидевший напротив Аликс французский посол Палеолог
с изумлением наблюдал странную картину, которую подробно описал в дневнике:
"В течение обеда я наблюдал за Александрой Федоровной... Ее голова, сияющая
бриллиантами, ее фигура в декольтированном платье из белой парчи выглядят
еще довольно красиво... Она старается завязать разговор с Пуанкаре, который
сидит справа от нее, но вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки
покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы, и ее лихорадочное
дыхание заставляет переливаться огнями бриллиантовую сетку, покрывающую ее
грудь. До конца обеда, который продолжается долго, бедная женщина, видимо,
борется с истерическим припадком. Ее черты внезапно разглаживаются, когда
император встает, чтобы произнести тост..."
Бедная Аликс, она знала: приезд президента означал войну. И это уже знали
все. На обеде у великого князя Николая Николаевича его жена, черногорская
принцесса, будто в наитии выкрикивала: "Раньше конца месяца у нас будет
война... Наши армии соединятся в Берлине... Германия будет уничтожена!"
Только взгляд царя прервал ее пророчества.
Война. Для Аликс это была ловушка. Теперь она должна все время ее
благословлять, должна все время доказывать свой патриотизм и ненависть к
Вильгельму, к Германии. Но там, в Германии, жил ее брат Эрни, который должен
будет воевать против ее мужа. Там была ее родина, которая пошлет своих
сыновей воевать против ее нового отечества. И конечно же, война даст
страшный козырь врагам, ее многочисленным врагам... Она уже слышала за собой
шепот: "Немка!"
Единственный человек, которому дано было читать в ее душе, был этот
сибирский мужик. Он сразу понял... И стал главным противником войны с
Германией. Он все время твердил о возможных несчастиях, рисовал
апокалипсические картины, шептал ужасные пророчества.
Еще одна тайна Распутина: он всегда предсказывал то, что хотела услышать
она. Даже то, что хранила в душе, не смела высказать себе самой, он понимал
и высказывал за нее. И она смогла бы сослаться на него, как на голос Бога и
народа. Она смогла бы заклинать Николая прислушаться... Но "Старец" лежал
раненный в далеком сибирском селе.
Под жарким грозовым небом 60 тысяч человек устроили военные учения.
Вечером был прощальный обед на борту броненосца "Франция", военный оркестр
играл марши. С судорожной улыбкой она слушала яростное аллегро. И опять всю
картину опишет французский посол: "Со страдающим, каким-то умоляющим лицом
она просит: "Не смогли бы Вы..." И Палеолог догадался - жестом руки он велел
оркестру замолчать. Она была на грани истерики. И тогда к ней бросилась
Ольга.
"Ольга быстро скользила к своей матери с легкой грацией и что-то
тихо-тихо проговорила ей на ухо..."
Финский залив был освещен луной, и тень броненосца лежала на воде.
Из дневника Николая:
"19 июля. После завтрака вызвал Николашу и объявил о его назначении
Верховным Главнокомандующим впредь до моего приезда в армию... В 6.30 поехал
ко Всеночной. По возвращении оттуда узнал, что Германия объявила нам войну.
20 июля. Хороший день, в особенности в смысле подъема духа. В два с
половиной отправился на "Алек-санд[рии" в Петроград] и на катере прямо в
Зимний. Подписал манифест об объявлении войны. Из Малахитовой прошли выходом
в Николаевскую залу, посреди которой был прочитан манифест. Затем отслужили
молебен... Вся зала пела "Спаси, Господи" и "Многая лета". Сказал несколько
слов. При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали Аликс
и меня... Затем мы вышли на балкон на Александровскую площадь и кланялись
огромной массе народа... Около шести часов вышли на набережную к катеру
через большую толпу офицеров и публики. Вернулись в Петергоф в семь с
четвертью. Вечер провели спокойно.
23 июля. Утром узнал добрую весть: Англия объявила войну Германии.
24 июля. Австрия наконец объявила нам войну. Теперь положение совершенно
определенно".
Так началась война, погубившая империи.
31 декабря он оглядывался, как всегда, на прошедший год:
"Молились Господу Богу о даровании нам победы в наступающем году. И о
тихом, спокойном житье после нее. Благослови и укрепи, Господи, наше
несравненное, доблестное и безропотное воинство на дальнейшие подвиги".
А что же Распутин? Поняв, что война уже началась, он быстро переменился.
Оправившись от раны, он вскоре вернется в Петербург. А пока шлет телеграммы.
Впоследствии будут много писать о некоей таинственной телеграмме, которую
тотчас послал Распутин императрице, где он предрек неминуемую гибель в
войне.
И сама Аликс в это потом поверила и рассказывала впоследствии в Тобольске
об этой таинственной телеграмме. Но я прочел совсем иную телеграмму,
посланную Распутиным в эти дни, где Григорий... предсказывает победу:
20 июля 1914 года. "Всяко зло и коварство получат злоумышленники
сторицей... Сильна благодать Господня, под ее покровом останемся в величии".
Да, как всегда, он предсказывает то, что хотят сейчас услышать его
хозяева.
Но вернувшись в Петербург, почувствовав метания Аликс, Распутин попытался
возобновить свои апокалипсические предсказания. И Николай тотчас запретил
ему посещать дворец. Как всегда, "Святой черт" переменился. И вот уже он
заявляет своим почитательницам: "Я рад этой войне. Она избавит нас от двух
больших зол: от пьянства и от немецкой дружбы".
"ПРЕКРАСНЫЙ ПОРЫВ ОХВАТИЛ ВСЮ РОССИЮ"
Жгут немецкие представительства, Литературно-художест-венный кружок
изгоняет людей с немецкими фамилиями, будущий премьер-министр Штюрмер
думает, не поменять ли ему свою немецкую фамилию. Петербург стал называться
Петроградом.
Все споры в Думе забыты. Единение, единение! Как и в Думе, забыты все
разногласия в большой Романовской Семье. Теперь, в дни народной войны,
Николай получил право простить всех. Дядя Павел и брат Миша возвращаются в
Россию. Чтобы здесь погибнуть...
Он вспоминает времена прапрадеда: эта война, как война с Наполеоном,
Отечественная... Он отправляется в Москву - в древнюю столицу, символ
Отечества.
Кремль. В беломраморный Георгиевский зал входят император и Семья.
Алексея (он недавно ушиб ногу) несет на руках дядька матрос, рядом с царицей
- сестра Элла... Слова императора:
"Прекрасный порыв охватил всю Россию, без различия племен и народностей.
Отсюда, из сердца Русской земли, я посылаю моим храбрым воинам горячее
приветствие. С нами Бог!"
У Успенского собора, у колокольни Ивана Великого - необозримые толпы.
Колокольный звон заглушает восторженные крики толпы. И гофмаршал граф
Бенкендорф, глядя на ликующую толпу, говорит победно-насмешливо: "Вот это и
есть та самая революция, которую нам обещали в Берлине?"
Да, в Берлине предупреждали: если будет война - она закончится революцией
в России. Впрочем, об этом Николая предупредили много раньше - в самом
начале царствования.
Но теперь все забыто: звучат ликующие крики - это народ встречает Царскую
Семью. На лице Аликс - радость, впервые за много месяцев. Мечта сбылась. Как
неожиданно свершилось это долгожданное единение: народ и царь!
В сумраке Успенского собора - придворные певчие в серебряных костюмах
славного XVII века - истока Романовской Династии... Звучит Божественная
Литургия. Драгоценные камни на облачениях духовенства мерцают в свечах.
Всего через три года затерянная в зимней Сибири Семья будет вспоминать об
этой ликующей Москве, колокольном звоне, об этом восторге народа при виде
своего императора.
"Сведения официальные и частные, доходящие до меня со всей России,
одинаковы. Одни и те же народные восклицания, благоговейное усердие, одно и
то же объединение вокруг царя... Никакого разногласия. Тяжелые дни 1905 года
кажутся навсегда вычеркнутыми из памяти. Собирательная душа Святой Руси с
1812 года не выражалась с такой силой", - записал в своем дневнике
французский посол.
С торжествующей ноты начался эпилог царствования.
В 1914 году среди революционеров, высланных в Туруханский край, царило
уныние, граничащее с отчаянием.
"Все сомкнулось, все революции спрятались, все думали только о совместном
служении Родине. Очень легко дышится в этой чистой атмосфере, ставшей почти
неизвестной у нас", - писал думский депутат.
Прелюбопытная компания собралась в тот год в Туруханской ссылке: целые
дни проводил на койке, уткнувшись лицом в стену, безвестный грузин. Он
перестал следить за собой, перестал даже мыть посуду, и собака облизывала
его тарелки.
Всего через четыре года он будет жить за Кремлевской стеной - там, где
сейчас царь и его Семья...
А вот другой революционер - он тоже впал тогда в безнадежность и
жесточайшую депрессию. В сентябре 1914 года с ним встретился другой
туруханский ссыльный большевик, Свердлов. Свердлова связывала с ним не
только общность взглядов, но давняя нежная дружба. И с огорчением Свердлов
написал жене: "Несколько дней пробыл с Жоржем. С ним дело плохо...
Положительно невозможно ему жить долго вдали от кипучей жизни. Нужно найти
хотя бы какой-нибудь исход для его энергии".
"Жорж" - одна из партийных кличек Филиппа Голощекина. Так они встретились
в Туруханском крае, два старых друга, Голощекин и Свердлов - два будущих
организатора расстрела царя и его Семьи.
Царь и Семья - в Кремле, окруженные ликующим народом, а будущие их убийцы
пока далеко, в Сибири, в безнадежном Туруханском крае.
Великий князь Николай Николаевич становится Верховным Главнокомандующим.
Вскоре царь отправляется на фронт к армии, в Ставку.
Царь уезжает на войну, и царица пишет ему письма. Почти каждый день...
"Царь уезжал на войну" - так начинаются сказки...
Когда-то, в идиллическом XIX веке, готовясь стать повелителями страны,
они писали друг другу бесконечные письма. И вот теперь, накануне прощания с
троном, все повторяется! Между этими двумя потоками писем - вся их жизнь.
Жизнь, которая не требовала от них обращаться к перу - ибо за 20 лет они так
редко расставались... И вот Война.
В 1917 году, перед арестом, царица начнет уничтожать свои бумаги. Но
письма не тронет, хотя в них были страшные проклятия тогда уже победившей
Думе. Рискуя гневом победителей, она сохранит их, ибо в этих письмах была ее
вечная неутолимая страсть к "мальчику", к ее "Солнечному Свету".
Как и когда-то, они пишут друг другу по-английски. Прошло два десятилетия
с тех пор, как она приехала в Россию. Но по-прежнему она думает на языке
бабушки Виктории. 652 письма напишет она ему. Последнее, 653-е будет
отправлено ею тайно и не нумеровано. В конце писем она ставит крест: "Спаси
и сохрани". Он отвечает ей куда реже, часто телеграммами. Что делать - царь
воюет.
ГЛАВА 7
___________________
"Я перечитываю твои письма и стараюсь представить, что это беседует со
мной мой любимый"
(Роман в письмах)
Да, там они разговаривают друг с другом... И я выхватываю обрывки их
исчезнувшей речи...
Она: "Ц[арское] С[ело], 1914 год, 19 сентября. Мой родной, мой милый, я
так счастлива за тебя, что тебе удалось поехать, так как знаю, как глубоко
ты страдал все это время - твой беспокойный сон это доказывает... Вместе с
тем, что я сейчас переживаю с тобой, с дорогой нашей Родиной и народом, я
болею душой и за мою маленькую "старую" Родину, за ее войска, за Эрни... В
силу эгоизма, я уже сейчас страдаю от разлуки. Мы не привыкли разлучаться...
И притом, я так бесконечно люблю моего драгоценного мальчика. Вот уже 20
лет, как я - твоя, и каким блаженством были все эти годы..."
20 сентября 1914 года: "Мой возлюбленный! Я отдыхаю в постели перед
обедом, девочки ушли в церковь, а Бэби кончает свой обед... О любовь моя,
как тяжело было прощаться с тобой и видеть это одинокое бледное лицо с
большими грустными глазами в окне вагона, - я восклицала мысленно: "Возьми
меня с собой..." Вернувшись домой, я не выдержала и стала молиться, затем
легла и покурила, чтобы оправиться. Когда глаза мои приняли более приличный
вид, я поднялась наверх к Алексею и полежала некоторое время на диване около
него в темноте... Прощай, мой мальчик, мой Солнечный Свет. Я поцеловала и
благословила твою подушку. Ты всегда в моих мыслях и молитвах".
Он: "Ставка 22.09.14. Сердечное спасибо за милое письмо... Я прочел его
перед сном. Какой это был ужас - расставаться с тобою, дорогими детьми, хотя
и знал, что это ненадолго. Первую ночь я спал плохо, потому что паровозы
грубо дергали поезд на каждой станции... Я прибыл сюда в 5.30, шел сильный
дождь и было холодно. Николаша встретил меня на станции, по прибытии в
Ставку... мне был сделан длинный интересный доклад в их поезде, где, как я и
предвидел, жара была страшная... Возлюбленная моя, часто-часто целую тебя...
теперь я очень свободен, и есть время подумать о своей женушке и семействе.
Странно, но это так".
Она: "24.09.14... Голубчик, я надеюсь, ты лучше спишь теперь, чего не
могу сказать о себе. Мозг все время усиленно работает и не хочет отдохнуть.
Тысячи мыслей и комбинаций появляются и сбивают с толку... Я перечитываю
твои письма и стараюсь представить, что это беседует со мной мой любимый.
Как-никак, мы так мало видим друг друга. Ты так занят, а я не люблю допекать
тебя расспросами, когда ты приходишь утомленный. Мы никогда не бываем с
тобой вдвоем одни..."
"25.09.14 года... С добрым утром, мое сокровище..."
И опять - тайники души: "Эта ужасная война - кончится ли она
когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм переживает подчас отчаяние при мысли,
что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и ведет свой народ к
гибели. Все эти маленькие государства долгие годы после войны будут нести ее
тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о том, сколько
труда потратили папґа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина достигла
процветания... Молитвы и беззаветная вера в Божью милость дают человеку силу
все переносить..." (Сколько раз она будет произносить эти слова потом - в
том, последнем их доме!)
"Наш Друг помогает тебе нести тяжелый крест и великую ответственность,
все пойдет хорошо - правда на нашей стороне". ("Наш Друг", "Гр." или "Он" -
так она называла в переписке "Святого черта". Этот третий будет постоянно
присутствовать в ее письмах. Полтораста раз упомянет она его.)
Николай возвращается в Царское, но вскоре опять "царь уезжает на войну".
И как всегда - уже в вагоне он находит ее письмо. Это ее обычай.
Она: "20 октября... Час разлуки вновь приблизился, и сердце сжимается...
Но я радуюсь за тебя: ты уедешь, получишь новые впечатления и почувствуешь
себя ближе к войскам... Завтра минет 20 лет со дня твоего вступления на
престол и моего перехода в православие. Как быстро пролетели эти годы! Как
много мы пережили вместе..."
"22.10.14... Какая это низость, что сбросили с аэроплана бомбы над виллой
короля Альберта (бельгийского короля. - Авт.)... Слава Богу, это не
причинило никакого вреда. Но я никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь пытался
убить государя только потому, что он враг во время войны". (Они все еще жили
в XIX веке, и новый век удивлял их.)
"Я поцеловала твою подушку. Мысленно вижу тебя лежащим в твоем купе и
мысленно осыпаю поцелуями твое лицо".
"24.10.14... Сегодня было много раненых, один офицер пробыл 4 дня в
госпитале у Ольги и говорит, что никогда не видел другой, подобной ей
сестры..." (Теперь она работала в госпитале вместе с дочерьми.)
"27.10.14... О, эта ужасная война!.. Мысль о чужих страданиях, пролитой
крови терзает душу... Весь мир несет потери. Но должно же быть что-то
хорошее из всего этого, и не напрасно они все должны проливать свою кровь.
Трудно постигнуть смысл жизни. "Так и надо, потерпи". Вот и все, что можно
сказать. Как хотелось бы вернуться вновь к былым спокойным дням. Но нам
придется долго ждать..."
Он: "27.10.14. Наконец-то я могу написать несколько строчек. Здесь я
застал старого Петюшу (это все тот же принц Петя Ольденбургский, муж его
сестры Ольги. - Авт.). Три часа провели под огнем тяжелой австрийской
артиллерии... Петя держал себя с большим холоднокровием и просит для себя
награды. Я дал ему георгиевское оружие, отчего он чуть не помешался... Всю
субботу имел удовольствие провести с Мишей,