Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
и дворе некоего Софрония Тигеллина..."
При этих словах Амур изобразил совершеннейший ужас - и они с Венерой
попятились в темноту.
- Вот и пришел Тигеллин, - забормотал Нерон.
- "Этот Софроний Тигеллин, - продолжал читать свиток Сенека, - недавно
вернулся из ссылки... Он был отправлен туда еще в правление цезаря Клавдия
за то, что обольстил юную Агриппину, мать Нерона. К общей печали, цезарь
назначил Софрония Тигеллина, запятнавшего себя бессчетными пороками,
начальником тайной полиции. И теперь имя Тигеллина постоянно на устах
молодого цезаря".
Нерон засмеялся.
- "Отмечу любопытную подробность: Тигеллин никогда не появляется на
людях. Его нигде никто не видит. Он живет затворником в собственном дворце,
ибо болен общей манией всех злодеев - постоянным страхом покушения на свою
проклятую жизнь".
- Как интересно, - прервал Нерон. - Это твое письмо найдено у консула
Латерана. Но ведь консул жил в Риме. Он знал о Тигеллине столько же, сколько
и ты. Зачем же ты пишешь ему то, что он отлично знает?
Сенека безмолвствовал.
- Это не просто письма, - зашептал Нерон. - Ты писал их для потомков!..
Это твое оправдание, тщеславный учитель. Как я тебя знаю!.. Тебя так никто
не знает!.. Продолжай!
- "И все-таки я с верой гляжу в будущее, - спокойно продолжал Сенека. - Я
надеюсь, что воспитание, которое получил цезарь, возьмет свое. Нерон
перебесится - и Рим получит Великого цезаря. Главное уже достигнуто: Нерон
желает стать первым цезарем, который вернет римскому сенату права и власть,
отнятые Тиберием, Калигулой, Клавдием".
- Но Тигеллин сказал... - начал Нерон и остановился. - Кстати, кто
представит Тигеллина в нашей комедии? Ты с ним так и не встретился?
Он уставился на Сенеку.
- Нет, Цезарь.
- Ни разу?.. Ай-ай-ай! Столько лет живете в Риме бок о бок - и не сумели
повидаться! Значит, роль Тигеллина может сыграть любой: Сенека не знает его
лица...
Амур выскочил из темноты:
- Я - Тигеллин! - И он сделал свирепое лицо и расхохотался.
- Скоро придет сам Тигеллин, - улыбнулся Нерон. - И с успехом сыграет
свою роль. Так что спеши читать, Сенека.
- "Главное - терпеливо и непрестанно объяснять Нерону, в чем он не прав.
Недавно мы долго сражались с цезарем из-за его поздних возвращений и ночных
бесчинств".
...Нерон - в грязном рубище, в колпаке вольноотпущенника с компанией
таких же переодетых знатных молодых бездельников. Они набросились на
подвыпивших людей, выходящих из кабака. Они бьют палками беззащитных людей,
топчут их ногами. Вопли, крики боли и хохот цезарской шайки.
- Ну, немного побесчинствовал... - вздохнул Нерон. - Ну, попугал
запоздалых горожан... Ну, убил двух-трех в драке... Разве лучше... если б
они меня убили?
Сенека печально посмотрел на Нерона.
- Да, да, - сказал Нерон. - Вот так же укоризненно ты смотрел на меня
тогда, учитель... И мать... А Тигеллин - никогда. Ах, Сенека, ты любил меня
за власть, которую я дам тебе и римскому сенату. Мать - за власть, которую я
ей уже дал... И только Тигеллин любил меня ради меня самого. Кстати,
Тигеллин сказал... что мать повсюду объявляет: коли я по-прежнему буду
бесчинствовать, а также следовать твоим советам в государственных делах, я
перестану быть Цезарем! Она заменит меня братом Британиком... - Нерон
помолчал и добавил тихо: - Я произнес все это... и посмотрел на тебя. И ты
все понял... потому что трудно не понять взгляд волка... Что ты мне ответил
тогда?
Сенека молчал.
- Точно! Промолчал, добродетельнейший из смертных!.. А потом мы
встретились на дне рождения Британика. Как он пел в тот день...
Амур с золотой кифарой в руках вышел из темноты. И запел...
- А потом Британик захотел пить, - сказал Нерон.
И Сенека вновь увидел всю сцену, как тогда со своего ложа. Предвкушатель
поднес Британику горячее питье. Британик отпил глоток и попросил остудить.
Предвкушатель, усмехаясь, долил в питье воду и поднес кубок Британику...
На арене Нерон протянул кубок Амуру. И Амур выпил - до дна...
- А мы с тобой продолжали нашу беседу, учитель. И конечно, о добродетели,
как всегда. Ты закончил тогда книгу, написанную специально для меня, - "О
долге цезаря". В тот вечер ты читал мне начало. Ну, вспомни свои слова! И
тогда вернется моя цветущая юность! Ах, это возможно только в театре!
Спешите видеть: величайший артист Нерон и артист Сенека играют сегодня
Комедию жизни! - И добавил строго: - Я жду!
И Сенека, стараясь оставаться невозмутимым, начал:
- "Сила цезаря - в его умении служить своему народу!"
Нерон одобрительно кивал, и Сенека продолжал:
- "И чтобы страшные ушедшие времена Тиберия - Калигулы - Клавдия никогда
не повторились, цезарь обязан научиться уважать человека. Отныне и навечно:
человек для человека должен стать святыней!"
И тогда раздался вопль Амура. Амур упал на арену и в муках и судорогах
катался по сверкающим опилкам.
- Да! Да! - сочувственно сказал Нерон. - Все произошло при этих
замечательных словах...
Амур затих.
- Мертв? - в ужасе прошептал Сенека.
Нерон засмеялся:
- Но Британик был тоже мертв!.. Я не пожалел царственного брата - зачем
мне жалеть этого порочного раба?.. Ты все никак не можешь понять, учитель:
мы всерьез играем Комедию жизни.
- Я не хочу умирать!.. Я не хочу! - закричала Венера.
- Да, да, вот так же кричала мама, глядя на мертвого Британика...
Венера упала на колени, она обнимала ноги Нерона:
- Я боюсь! Я не хочу!
- Ну - точно! Вылитая мама! Как она испугалась, бедняжка, в тот день.
Продолжай, Сенека... А мы займемся уборкой тел.
И, оттолкнув Венеру, он поволок с арены во тьму легкое тельце Амура.
И вновь бесстрастно читал Сенека:
- "Луцилий! Чем дороже груз, которым владеет путешественник, тем более он
заботится о спокойствии воли и благодарен Нептуну за это спокойствие. Так и
философ: ему нужен мир в государстве, чтобы размышлять в покое, - и он
благодарен тому, кто дарует этот мир... Вот отчего я так забочусь о силе
цезаря и славлю его власть!"
- Я не хочу! Я не хочу! - ползала по арене Венера.
- "Ты пишешь, - продолжал невозмутимо Сенека, - что он истребляет свою
семью? Зато в его правление не подвергается посягательствам жизнь и свобода
частных граждан. Зато совершенно исчезли политические процессы... А вспомни
страшные времена Тиберия - Калигулы - Клавдия!"
- Как я люблю эту твою присказку, - улыбнулся Нерон.
- "Ты спрашиваешь, Луцилий, справедливы ли слухи об убийстве Цезарем
Британика? Надеюсь, что нет. Но даже если так? Каков выход? Принять сторону
его матери, мечтавшей заменить Цезаря слабовольным, юродивым Британиком и
властвовать самой? Но это означало бы вновь вернуть Рим в страшные времена
Тиберия - Калигулы - Клавдия".
- Но Тигеллин сказал... - начал Нерон и зашептал, указывая на Венеру. -
Это все она! Мать! Мать натравила меня на Британика! Брат - ее жертва!
И Сенека вновь увидел Нерона тогда, в анфиладах дворца. И услышал его
отчаянный шепот: "А знаешь, зачем она это сделала? Чтобы Рим узнал и меня
ненавидел! Но Тигеллин сказал: она плетет заговор. Тигеллин сказал: мать
подошлет ко мне убийц!.."
- И что ты мне на это ответил тогда, Сенека? - спросил Нерон.
- Я боюсь! Боюсь! - кричала Венера.
Сенека молчал.
- Да... промолчал, опять промолчал, все прочитав в глазах волка... Бедная
мама, ты помнишь, как это было.
- Не надо! Я не хочу! Я боюсь! - визжала Венера.
- Успокойся, шлюха, - усмехнулся Нерон. - Я не видел, как убивали маму...
Мама! Я ее любил. Презирал, боялся - и любил!.. И когда ты молча согласился
на ее убийство - вот тогда я до конца тебя возненавидел! Ах, Сенека, какая
это была женщина! Сколько я совершил покушений на ее жизнь? И она все-все
избежала! Интуиция! И как живуча! Ну - кошка! В тот день она навестила меня
на вилле, и я посадил ее на корабль. Корабль должен был развалиться в
открытом море. И развалился. Но мама выплыла... Вот тогда я послал к ней
убийц. Помнишь - осень, мы с тобой сидим у нашего камелька. Ты, как всегда,
беседуешь со мною о добродетели. А я жду известий о маме... Знаешь ли ты,
что такое ждать убийства матери? - И Нерон опустился у ног Сенеки и шептал:
- Не оставляй меня, учитель! Говори! О путях самосовершенствования! Ну! Как
тогда! Говори!!!
Сенека глухо начал:
- Есть три пути самосовершенствования. Путь размышления - самый
благородный...
- Ах, как мудро!
- Путь подражания - самый легкий... И путь опыта - самый трудный.
- Да... Да. А я представлял: они уже отворяют двери в ее покои.
...И центурион обнажил меч. Прекрасная женщина не защищалась. С
достоинством обратилась она навстречу оружию:
- Бей в чрево, которое его выносило.
Движение руки с мечом - и последний вопль...
- Не надо, - вопила на арене Венера. - Я боюсь!
Нерон ползал у ног Венеры, обнимал ее ноги, шептал:
- Мама... Бедное чрево... Я убил маму...
Он повалил Венеру в сверкающие опилки, он осыпал ее поцелуями.
- Мама... Тебя нет!.. Посмотри, какая у нее грудь, Сенека! Мама была
Венера! А как она хотела царствовать! Она боялась моих баб. Она так хотела
царствовать, что ложилась со мною в одни носилки! Она соблазняла меня!
- Замолчи, Цезарь!
- А ты опять не выдержал, - засмеялся Нерон. - Да, мама лежала мертвая, а
я стоял над нею... и, хохоча и плача, обсуждал ее прелести... Но боги
молчали. Почему они всегда молчат? Может, они... как и ты... молча одобряли?
Ну, судья, брат Диоген последний, почему не ударила молния в нечестивца?
- Ты - сказал?.. - ответил старик в бочке.
- Не понял! - усмехнулся Нерон и с размаху, страшно ударил его бичом.
- Не бей его, Цезарь. Он все объяснил, - сказал Сенека. - Он считает, что
видимый мир - это всего лишь наше испытание...
- Я не знаю, то ли он сказал. Но ты, Сенека, как всегда, промолчал... И
мы учтем это, определяя твою плату, - усмехнулся Нерон.
Из подземелья неслись негодующие крики.
- Ты слышишь, Сенека? - взвизгнул Нерон. - Они пришли за мной! Весь город
знает: я убил маму! Весь Рим на ногах!
Крики из подземелья раздавались все громче, и Нерон бросился к центру
арены.
- Когорты окружают дом! Они приговорят меня к казни матереубийц: они
посадят меня в мешок с собакой, змеей и обезьяной! И сбросят в Тибр! Я
боюсь!.. А все Тигеллин. Это он натравил меня на маму! И ты это тоже хотел!
Вы оба меня с ней ссорили! "Я боюсь!" - Нерон засмеялся. - Так я вопил
тогда.
Он взглянул вниз - сквозь решетку.
Опустел пиршественный стол, пустые кубки валялись на мраморном полу. Люди
кричали и били пустыми кубками по гулкому полу.
- Ну конечно! Им забыли добавить жратву и питье. И они негодуют, -
усмехнулся Нерон, обращаясь к Амуру.
Амур бросился в темноту - исполнять приказание.
- Сейчас, миляги, сейчас, сердечные. - Нерон уже обращался к Сенеке: - И
что ты мне ответил тогда?
- "Все обойдется, Цезарь. Я написал твою речь, - спокойно сказал Сенека.
- Сейчас войдут сенаторы, и ты прочтешь. Они ненавидели твою мать. Они будут
с тобою, Цезарь".
Нерон взглянул на сенатора, и сенатор тотчас прокричал речь:
- "Раскрыт заговор. Было решено убить цезаря и уничтожить великий
сенат... Можно сжечь Рим, но можно его отстроить заново. Ибо не камни
составляют душу Рима. Жив римский народ, и величаво стоит Рим - пока жив
сенат. С болью и печалью сообщаю вам, сенаторы, что во главе заговора стояла
наша мать Агриппина".
- Грандиозно! С каким чувством я прочел твою речь!
Сенатор завопил:
- "Да сохранят тебя боги для нас, Великий цезарь!" - десять раз. "Мы
всегда желали такого цезаря, как ты!" - десять раз. "Ты наш цезарь, отец,
друг и брат! Ты хороший сенатор и истинный цезарь!" - двадцать раз...
Сенаторы! Предлагаю поставить дары в храмах за спасение цезаря и отечества!
Из подземелья уже раздавались восторженные крики.
- А ты прав, Сенека! Против меня проголосовали только трое сенаторов.
Утром их нашли с перерезанным горлом. Говорят, разбойники... - И он обнял
Сенеку. - А вообще я рад, что мамы больше нет. Теперь наконец-то я смогу
спать с Поппеей Сабиной... Мама не любила ее! Я знаю, ты тоже. О ласки
Поппеи Сабины! О ее тело! Согласись, Сенека, она очень похожа на маму - ну
совершеннейшая Венера. - И он притянул к себе Венеру, и тоже обнял ее -
другой рукой. - Прекрасная Поппея... Знаешь, Сенека, она уговаривает меня
убить мою жену, добродетельную Октавию... Кстати, Тигеллин сказал...
- Октавия была прекрасная женщина! - тихо сказал Сенека.
- Да, да, ты всегда любил Октавию... Но знаешь ли, старик, что такое ночи
Поппеи Сабины? Мое сердце разбито! О сердце артиста! Я решил вернуться к
игре на кифаре. Представляешь, Сенека, пока я был занят - убивал маму,
сколько лавровых венков нахватали мои соперники! Опять у тебя недовольное
лицо... И Поппея тебе не нравится, и кифара. А знаешь, Сенека, я убил маму,
чтобы впредь не видеть вокруг себя недовольных лиц. И чтобы ты не докучал
мне своей перевернутой рожей, я отправлю тебя отдохнуть на курорт в Байи.
Полечись в Байях, Сенека! Наш писатель, наш классик Сенека. Прости, ты еще
не классик. Чтобы стать классиком - нужно умереть... Читай!
Сенека невозмутимо читал свиток:
- "Дорогой Луцилий! Агриппина была ужасная женщина, и хотя смерть ее тоже
ужасна, как всякая насильственная смерть, - но, выбирая между двумя ужасами,
мы, граждане, не смеем не думать о благе отечества. Победи Агриппина - и
тотчас вернулись бы страшные времена Тиберия - Калигулы - Клавдия. Поэтому
восславим судьбу за победу цезаря! Ты пишешь о слухах, об убийствах
сенаторов, голосовавших против Нерона... Нам пристало думать не о слухах, а
о пользе отечества. Это порой так нелегко, поверь. Ты пишешь, что цезарь все
свирепеет и злодеяния его все ужаснее. Да, он бесноватый гуляка, но это
природное свойство его натуры. Я хорошо изучил его и знаю: чтобы его унять,
надо терпеть. Только терпимость и нравственные беседы размягчают его душу.
Надо помнить, что рядом с ним стоит страшная тень Тигеллина, потворствующая
его порокам. И хотя этот маньяк Тигеллин до сих пор не показывается на
людях, я знаю, они видятся с цезарем каждый день. Сколько усилий и
красноречия надобно тратить в борьбе за душу цезаря. О, если бы не судьбы
отечества, я давно покинул бы постылый Рим".
Нерон слушал Сенеку. И ласкал, ласкал Венеру. Нежный смех Венеры
раздавался в ночи.
- Ну продолжай, Сенека... - шептал Нерон.
- "Как я счастлив теперь в Байях, хотя приходится терпеть много
неудобств, столь обычных для наших модных курортов. Моя гостиница
расположена прямо над лечебными водами. С утра пораньше под моим окном
здоровые - шумно занимаются гимнастикой, больные - стонут, служители - с
криками мчатся с полотенцами, и кто-то с воплями бьет вора, укравшего чужое
платье. Ночью меня будят крики с озера - там до утра раздаются визг женщин и
похабные крики мужчин. Да, наши замужние Пенелопы недолго носят на курорте в
Байях свои пояса верности... Но все искупают часы заката, когда краски
неярки, но прекрасны. При виде догорающего солнца, умирающего дня покой и
гармония объемлют душу. И вновь постигаешь: нет, мы не умираем - мы только
прячемся в природе! Ибо дух наш - вечен... Ох, побыстрее бы в гавань! Чего
желать? Что оплакивать в этом мире? Вкус вина, меда, устриц? Но мы все это
изведали тысячи раз! Или милости Фортуны, которые мы, как голодные псы,
пожираем целыми кусками - проглотим и вкуса не почувствуем? Все суета! Пора!
Прочь из гостей! В гавань! В гавань!"
- Но Тигеллин сказал, - нежно засмеялся Нерон, лаская Венеру, - я не
смогу жениться на Поппее Сабине, пока жива моя жена Октавия. С Октавией
нельзя развестись: она принадлежит к роду цезарей...
- О боги! - прошептал Сенека.
- О тело Поппеи Сабины! - улыбался Нерон, все лаская Венеру. - Она лежит
в ванне, с лицом, намазанным особым тестом, замешенным на ослином молоке.
Это - для блеска кожи... С кусочками мастикового дерева во рту. Это - чтобы
дыхание ее благоухало...
И, отвечая на ласки Нерона нежным смехом, Венера вдруг выскользнула из
его рук.
- Она не пускает меня на ложе! - завопил Нерон.
Венера смеялась.
- Ты не станешь спать с цезарем, пока жива Октавия?
Венера хохотала.
- Какая мука! - И Нерон зашептал Сенеке: - Но Тигеллин сказал...
И тотчас Венера приникла к цезарю.
- Гляди, учитель, она сразу стала веселой... счастливой... моя Поппея
Сабина... Ну, читай, читай свое письмо об Октавии. Моя Поппея жаждет!
- "Луцилий! - Сенека по-прежнему старался читать бесстрастно. - Страшное
известие поджидало меня по возвращении из Байев: по приказанию цезаря убита
добродетельная Октавия".
Венера смеялась, Венера ворковала...
- О счастье! О радость! - кричал Нерон. - Поппея дозволила себя ласкать.
О ласки Поппеи Сабины! Ну читай, читай! Ей так нравится это твое письмо!
- "Несчастной Октавии перерезали вены на руках и ногах, - монотонно читал
Сенека. - Но от страха ее кровь оледенела в жилах и не сочилась из ран. И
тогда, чтобы ускорить смерть Октавии, ее отнесли в горячую баню. Как она
молила о жизни! Но тщетно: она была виновна в том, что цезарь желал жениться
на Поппее Сабине..."
Нерон ударил бичом.
Сенатор заржал и яростно завопил:
- Сенаторы! Великий цезарь уличил свою жену Октавию в прелюбодеянии с
жалким рабом и в заговоре против сената... "Да здравствует цезарь! Да
сохранят тебя боги для нас!" - тридцать раз. "Мы всегда желали такого
цезаря, как ты!" - тридцать раз. "Ты наш отец, друг и брат! Ты хороший
сенатор и истинный цезарь!" - шестьдесят раз.
Он заржал и замолк.
Сенека неподвижно стоял на арене со свитком в руке...
Нерон бесстыдно ласкал Венеру.
- Смотри, Сенека, весь мир в этих влажных губах... - шептал Нерон.
Венера смеялась, отвечая на ласки Нерона.
- Как она льнет... Неужто этот смех... эти крутые бедра... не стоят
холодной крови худосочной Октавии?
Венера заливалась счастливым смехом.
- Как она счастливо глядела тогда на отрезанную голову Октавии! Как
удобно жить в наш просвещенный век: быстро стали ездить колесницы! Только
убили - и уже несут тебе отрезанную голову на золотом блюде... О мое тело!
Оно повелевает своим цезарем. Оно победило!
Торжествуя, смеялась и Венера.
- Как я люблю радость на человеческом лице... Человек смеется - ему
кажется, что он распоряжается своею судьбою... - шептал Нерон.
И, лаская Венеру, он вынул нож из-за ноги и нежно щекотал ее этим ножом.
И, откликаясь на эту странную ласку, Венера смеялась, смеялась, смеялась. И
когда смех ее стал безудержным, безумным - Нерон ударил ее ножом. В сердце.
Без стона Венера упала навзничь, на арену.
- А этот смех был последним, - сказал Нерон.
Сенека в оцепенении глядел на застывшую в сверкающих опилках Венеру.
Нерон улыбнулся.
- Каждый раз ты так смешно пугаешься, будто впервые видишь убийство. - И
Нерон потащил Венеру за ногу, как куклу, прочь с арены. - Понимаешь, Поппею
надо было убить... Римский народ ее ненавидел. А ты учил: цезарь должен
думать прежде всего о благе народа... Кстати, это убийство единогласно
одобрил наш сенат.
- "Да здравствует цезарь!" - тридцать раз.
"Мывсегдажелалитакогоцезарякакты!" - тридцать раз.
"Тынашотец-другибраттыхорошийсенаториистинныйцеза
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -