икла из темноты:
Гум-гам опустился сверху на зонте. Максим подбежал к другу.
   -- Скажи, -- задыхаясь, спрашивает мальчик, -- скажи, куда я
попаду, если подброшу этот камень? В космосе миллион  миллионов
звезд, а планет еще больше.
   --  Ты  попадешь  на мою планету, -- пообещал Гум-гам, -- ко
мне в дом.
   -- А как называется твоя планета? Твоя страна...
   -- Не все  ли  равно,  как  она  называется?  Приходи  когда
хочешь.
   -- Нет, ты скажи.
   --  Лучше не спрашивай, Максим, -- сказал голуболицый. -- Ты
нарушаешь запрет...
   -- Ты чего-то боишься, -- догадался Максим.
   -- Автук, -- загадочно произнес Гум-гам.
   -- Ав-тук, -- повторил мальчик странно звучащее,  непонятное
ему слово.
   --  Автук  управляет всем на свете, -- продолжал Гум-гам. --
Если Автука о чем-либо спросить, игра обрывается...
   Максим вспомнил, как отвалились у  него  прозрачные  крылья,
когда  он  рассказал  про  Гум-гама,  как  посыпались  с  ребят
лепестки, трава, листья...
   Максим хотел узнать, что это такое -- Автук, но не решился.
   -- Я приду к тебе в гости, -- сказал Максим другу. --  И  не
буду приставать с глупыми вопросами.
   --  Ты  все  сам увидишь, -- отвечал Гум-гам. -- Моя планета
называется Голубая планета... Моя страна, -- Гум-гам  вздохнул,
--  моя  страна  называется СТРАНА БЕЗ ПОЧЕМУ. -- И он произнес
устало: -- Спокойной ночи. Не скучай, Максим!..
   Синяя луна  нырнула  за  облака  и  вынырнула  обыкновенной,
лимонно-желтой.
   Шел  по  пустынной  улице  одинокий  мальчишка, держа в руке
сверкающий камень.

        ИГРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

        Я ВСЕ УМЕЮ

   Крепко спали ребята. Сколько их ни будили  мамы  и  бабушки,
они  не  хотели  просыпаться  -- отбрыкивались, мычали, прятали
головы под подушки. А когда наконец проснулись, то прежде всего
вспомнили о лунаде. Круглые плитки со словами на обертке "Я ВСЕ
УМЕЮ" были в кармане! Лунад не исчез, хотя вчера на поляне  был
уже с®еден!
   Во многих квартирах завтрак начался с лунада.
   Петя   Зайчиков,   обычно  спокойный  и  послушный,  об®явил
бабушке, что не станет есть овсяную кашу.
   -- Ну, Петя, ты только попробуй, -- уговаривала его бабушка.
-- От овсянки в рост пойдешь, сильным станешь. Илья Муромец  ел
кашу. И спортсмены едят. И даже лошади.
   -- Я не лошадь, -- пискнул Зайчик.
   -- Известно, не лошадь, -- согласилась бабушка. -- Я тебе на
молоке сварила. Пока ты капризничал, все остыло. Сейчас добавлю
горяченькой.
   Бабушка  взяла с плиты кастрюлю, зачерпнула ложкой и ахнула:
Пегина тарелка была пуста.
   -- Ты уже с®ел? -- подозрительно спросила бабушка.
   Зайчик поспешно закивал головой, даже облизнулся. Но бабушку
не проведешь. Она погрозила пальцем, наполнила тарелку.
   -- Бесстыдник. И когда успел вылить обратно?
   Зайчик  послушно  взял  ложку,  проглотил  кусок  лунада   и
прошептал:
   -- Р-раз!
   Его тарелка опять была чистая.
   Бабушка  повернулась  и,  увидев  пустую  тарелку,  повысила
голос:
   -- Да ты что ж, играешь со мной  в  кошкимышки?  Не  выйдешь
из-за стола, пока не с®ешь всю кастрюлю!
   Зайчик побледнел и, заикаясь, сказал:
   -- Р-раз!
   Бабушка  не  верила  своим глазам: каша из кастрюли исчезла.
Она даже потрогала пальцем: да, это была та самая  кастрюля,  в
которой она сварила молочную овсянку.
   --  Спасибо,  бабуля!  -- крикнул Зайчик, убегая. -- Я выпил
чай. Я сыт!.. Ура!..
   А  двумя  этажами  ниже,  в   101-й   квартире,   где   жили
братья-близнецы  Мишка  и  Сергей  Сомовы,  в это время звучало
пианино.
   Учительница Вера Ивановна, приходившая к Сомовым два раза  в
неделю,  раскрыла  ноты и усадила за инструмент сначала Сергея,
как менее прилежного ученика.
   -- Сыграй гаммы, а потом пьесу, -- попросила она.
   Сергей  медленно  играл  гаммы.  Он  низко   склонился   над
клавишами,  словно  на  спине его лежал тяжелый груз. Пьесу он,
конечно, не выучил.
   -- Вяло, очень вяло, -- строго заметила  Вера  Ивановна.  --
Теперь проиграй урок.
   Сергей  вздохнул, положил руки на клавиши и обернулся. Вдруг
заголубел,  ожил  телевизор,  и  во  весь   экран   затрезвонил
будильник: начиналась передача для детей.
   -- Выключи телевизор, -- велела учительница Мише.
   -- Я его не включал, -- сказал Миша и повернул выключатель.
   --   Ну   конечно,  я  понимаю:  твой  телевизор  включается
автоматически, -- пошутила учительница, и Мишка опустил  глаза.
-- Продолжаем, Сережа.
   Но  едва  Сергей  поднял правую руку, как прозвенел телефон.
Миша взял трубку, крикнул "алло!" и услышал в  ответ  протяжный
гудок.
   -- Никого нет. -- Миша пожал плечами, сел на стул.
   Третья попытка пианиста тоже окончилась неудачно. Неожиданно
щелкнула  клавиша радио. "Ни сна, ни отдыха измученной душе..."
-- загремел мощный бас.
   Это было уже слишком! Вера Ивановна покраснела, и Миша  тоже
покраснел,  хотя  и  не подходил к приемнику. А на Сергея напал
приступ  кашля,  да  такой  сильный,  что  лицо  у  него  стало
малиновым.
   Вера  Ивановна  проводила  Сергея  на  кухню, дала ему воды.
Вернувшись, она молча выдернула электрические шнуры из розеток.
   -- Надеюсь, что  больше  нам  ничто  не  помешает,  --  сухо
сказала она. -- Продолжаем урок. Пожалуйста, Миша.
   Миша,  в отличие от брата, знал пьесу: он считался прилежным
учеником. Но сейчас он не мог играть  спокойно.  Он  ударил  по
клавишам изо всех сил, но звука не услышал. Миша ударил еще раз
--  клавиши  глухо  хлопнули.  Пианист  испуганно  взглянул  на
учительницу.
   Вера Ивановна коснулась клавиш. Инструмент молчал.
   -- Я вижу, урок у нас сорвался, -- произнесла Вера Ивановна,
натягивая перчатки. -- Попросите родителей  вызвать  мастера  и
проверить  инструмент.  И  запомните: если такие фокусы еще раз
повторятся, я с вами заниматься не буду.
   -- Какие фокусы? -- промямлил бледный Мишка.
   -- Вы лучше знаете, какие!..
   После ухода учительницы братья разбушевались.
   -- Это  ты  шептал  "раз!",  --  кричал  Мишка,  наступая  с
кулаками  на  Сергея,  --  а  она думала, что я" включаю радио.
Нечестно!
   -- Но я не включал телевизор! -- кричал в ответ  Сергей.  --
Сознайся, это ты придумал!
   Мишка опустил кулаки.
   --  Я  тебя  спасал!  Ты  же  не  выучил урок... Неужели она
догадалась?
   -- Ага! А ты  выучил  и  хотел  похвалиться.  Треньбрень,  а
пианино молчит. Вот тебе, чтоб не умничал!
   Словом,  братья  поссорились  и  разошлись.  Один отправился
купаться.  А  второй   взял   лыжи,   надел   ботинки.   Ничего
удивительного:  с  лунадом  в  кармане  они могли играть во что
хотели.
   Все во дворе видели, как Мишка  Сомов  вышел  с  лыжами.  Не
обращая  внимания  на  смешки,  он заскользил довольно ловко по
песчаной дорожке, потом по траве, будто по снегу. Лыжник пыхтел
и смешно размахивал палками, но только  потому,  что  давно  не
тренировался, да и солнце припекало совсем не по-зимнему.
   А   редкие  купальщики  на  городском  пляже  заметили,  как
неожиданно разволновалась река  и  быстрые  волны  побежали  на
песок.  Здесь,  у  самой  воды,  какой-то  чудак  выставил свою
комнатную пальму, и под ней лежал еще не загоревший  мальчишка.
Это  был  Сергей.  Он  лениво  бросал  в  волны камешки, слушал
морской прибой и не удивлялся крикам  купальщиков:  "Братцы,  а
вода-то соленая!"
   Если  бы  ученые  из  Академии  наук  узнали, что творится в
десятиэтажном доме на улице Гарибальди и вокруг  него,  они  бы
бросили  важные дела, привезли все приборы из своих лабораторий
в таинственный двор. Трудно сказать, какие открытия сделали  бы
ученые,  наблюдая  обычные  игры  ребят,  но, несомненно, наука
обогатилась бы. Наука, например, еще не  знает  таких  случаев,
когда  в  одном  углу двора идет грибной дождь и под ним скачут
мальчишки в трусах, а рядом лежат сугробы снега и  две  команды
сражаются в снежки.
   Садовые  скамейки  гудели  как автомобили. Семилетние силачи
легко поднимали  над  головой  ржавую  ось  от  "Запорожца".  А
деловитый  изобретатель  из  десятой  квартиры -- Леша Попов --
долго возился с куском трубы, мастеря из нее ракету. Труба была
узкая, Лешка никак не  мог  в  нее  залезть.  Когда  же  запуск
сорвался,  изобретатель  побежал за дом к строительному крану и
одним  взмахом  руки  развернул  длинную   стрелу.   Крановщик,
обедавший  внизу  на  досках,  поперхнулся  молоком,  полез  по
лестнице выключать стальное чудовище.
   Один лишь Максим ни во что не играл, не жевал  лунад,  ходил
по двору с опущенной головой. Ему кричали:
   -- Эй, Максим, иди играть в зоопарк!
   -- Не хочу!
   -- Давай кататься с горы!
   -- Да ну вас!..
   -- Почему?
   --  Нипочему!  -- совсем как Гум-гам, когда он бывал сердит,
отвечал Максим приятелям.
   "А что значит нипочему? Солнце светит,  потому  что  это  --
звезда.  Корявый  тополь  распустил  клейкие листья, потому что
весна. И Нина с желтым бантом, трусиха  Нина,  которая  боялась
бабочек,  в  одну  секунду  вырастила  из крохотного подсолнуха
огромную, с колесо величиной, шляпку черных семечек, потому что
откусила лунад  и  приказала  подсолнуху:  расти!  Ишь  грызет,
словно белка, семечки, да еще поглядывает, много ли осталось...
   Все  имеет  свое "почему". Одна лишь на свете таинственная и
непонятная СТРАНА БЕЗ ПОЧЕМУ..."
   Так размышлял Максим и не мог додуматься, что это за  СТРАНА
БЕЗ обычного ПОЧЕМУ.
   Максим   то   и   дело  доставал  синий  камень,  сверкающий
бесчисленными гранями, щурясь, поглядывал на него и со  вздохом
прятал  в  карман.  Все  же  страшно шагнуть со знакомого двора
прямо в космос, провалиться в черный колодец со звездами... Вот
он, Максим, летит, раскинув руки, в темноте, зовет: "Гум-га-ам!
Гум-га-ам!.." Крик его не слышен. Никто не отвечает...
   Максим огляделся: как  хорошо,  что  он  во  дворе.  Носятся
вокруг  ребята,  жуют  лунад и, подражая Гум-гаму, лихо кричат:
"Р-раз!"
   "А ведь лунад  сделан  в  СТРАНЕ  БЕЗ  ПОЧЕМУ",  --  подумал
Максим.
   И  он  представил  дымящийся  чан, а вокруг него голуболицых
поваров. Сыплют повара  из  мешков  лунный  порошок...  бросают
лопатами  пустоту...  льют  из  кувшинов  жидкий  свет звезд...
подмешивают  пыль  метеоров...  Варят   повара   свое   варево,
подмигивают   друг  другу,  бормочут:  "Лунад  нипочему,  лунад
ниоттого, лунад нипотому..."
   -- Чего бояться! -- громко сказал Максим, смеясь  над  своей
выдумкой. -- Я не трус!
   Тут  он  вспомнил,  какой печальный был вчера Гум-гам, когда
произнес загадочное имя "Автук". А что, если  Гум-гам  случайно
выдал  тайну?  Что,  если строгий Автук наказал его? Нет, он не
даст в обиду друга!
   Максим больше не  колебался:  выхватил  камень  путешествий,
подбросил его вверх.
   Он  даже  не  понял,  что  случилось  с ним в следующий миг.
Какая-то сила  перевернула  его  в  воздухе,  он  увидел  яркие
звезды,  услышал приятный звон. Рубашка Максима словно надулась
изнутри воздухом.
   "И я путешествую в скафандре?" -- только  и  успел  подумать
мальчик.

        БЕЗ "ПОЧЕМУ"

   Он  стоял посреди просторной комнаты и щурился от непривычно
яркого света. Приглядевшись, догадался, что стены прозрачные  и
лучи   голубого   солнца   наполняют   всю  комнату;  казалось,
оттолкнись легонько от пола -- и повиснешь, поплывешь в голубой
невесомости... Потом он увидел, что всюду  на  полу  разбросаны
коробки, ящики, чемоданы.
   Максим нерешительно двинулся вперед, но ктото схватил его за
рубашку. Оглянувшись, мальчик вздрогнул.
   Странное  существо,  похожее на растрепанную железную метлу,
ощупывало  его  своими  гибкими  прутьями,  а   черный   глазок
пристально  уставился  ему  в  лицо.  "Все, -- решил Максим, --
сейчас это страшилище заорет: "Нипочему!" -- и потащит  меня  в
темный подвал".
   Вдруг  раздался приятный звон: "Один, два, три, четыре, пять
-- к нам гость  пришел  играть..."  Так  приветливо,  наверное,
пропела дверь.
   И потом -- знакомый голос:
   --  Эй, Вертун, на место! Как хорошо, что ты пришел, Максим!
Я очень соскучился.
   Прутья,  державшие  Максима,  сложились  --  гибкий   Вертун
отскочил в угол.
   Гум-гам бежал по комнате, отражаясь в прозрачном полу; можно
было  подумать,  что это два голуболицых мальчика спешат пожать
руку гостя.
   -- Доброе утро, Гум-гам! -- сказал Максим. Он тоже был  рад,
что с его другом ничего не случилось.
   -- Ты угадал, -- улыбнулся Гум-гам, -- у нас всегда утро. --
Он показал  на  окно,  где  горело  синее  солнце. -- С утра до
вечера одно утро... А ты молодец! --  Гум-гам  хлопнул  его  по
плечу. -- Скажи честно: ты не боялся?
   Максим  вспомнил,  как его перевернуло в воздухе, как увидел
он близкие звезды.
   -- Немножко страшно, -- сознался он. -- Но я привыкну.
   -- Люблю смелых людей! А ты что  подслушиваешь?  --  Гум-гам
обернулся  к  Вертуну. -- Эх, Вертун, совсем ты устарел, принял
Великого Фантазера за какой-то глупый пылеглот...
   Вертун что-то пискнул в ответ.
   -- Еще минута, и ты  утащил  бы  моего  друга,  --  хмурился
Гум-гам. -- Придется тебя заменить.
   Максим ничего не понимал: что это за пылеглот, почему Вертун
хотел  его  утащить?  Но Вертун дрожал всеми своими прутьями, и
Максим пожалел его.
   -- Это я виноват, -- с улыбкой обратился он к  приятелю.  --
Не  сердись,  Гум-гам.  Я не сказал, кто я такой. -- И протянул
руку Вертуну: -- Меня зовут Максим.
   Вертун осторожно пожал руку мальчика, пропищал:
   -- Стоит только позвать: "Вертун!" -- я тут как  тут.  --  И
Вертун убежал на гибких прутьях.
   --  У  нас  была  игра  с  летающими пылеглотами, -- Гум-гам
кивнул на раскиданные ящики. -- Когда много  пыли,  я  запускаю
пылеглоты.
   Он споткнулся о какой-то ящик и рассердился:
   --  Вечно  ты  мешаешь!  Вертун,  тащи его в мусоропровод!..
Музыкальный умывальник, -- пояснил он гостю.
   -- Зачем  его  выкидывать?  Он  совсем  новый,  --  удивился
Максим.
   --  Ерунда!  --  беззаботно  ответил Гум-гам. -- Если нужно,
закажу другой, с песенками.
   Вертун, толкая умывальник гибкими щупальцами, укатил его  за
дверь.
   --  Сколько в этом доме скучных вещей! -- жаловался Гум-гам.
--  Если  не  придумывать  новые,  можно  умереть  от  тоски...
Например, знаешь, что я недавно изобрел? Утринос! Хитрая штука.
Хочешь, покажу?
   Максим  кивнул.  Он  думал, что утринос какойнибудь летающий
или хитро выскакивающий из кармана  платок,  но  это  оказалась
доска,  разграфленная  на  клетки  и  с двумя кнопками. Гум-гам
нажал на одну кнопку --  на  доске  появился  крест,  нажал  на
другую -- и рядом с крестом возник кружок.
   -- Понятно, -- сказал Максим. -- Крестики и нолики.
   --  Как ты догадался? -- удивленно воскликнул Гум-гам. -- Ах
да, я совсем забыл, что видел эту игру в вашем дворе.  Там  две
девчонки  чертили  на  асфальте.  А  я сам придумал утринос! Он
страшный обманщик:  когда  проигрывает,  всегда  вместо  креста
рисует ноль.
   Гум-гам стукнул по кнопке и задумчиво сказал:
   --  Конечно,  ты  прав,  Максим:  это  старая  игра, пора ее
выкинуть... Но зато, -- он улыбнулся, чтото придумав,  --  зато
ты не угадаешь, на какую букву все вещи в этом доме!
   Максим  удивленно  огляделся,  рассматривая незнакомые вещи.
Правда, некоторые он уже знал: пылеглот, утринос.
   -- Ни за что не угадаешь! -- торжествовал Гумгам: наконец-то
он предложил другу забавную игру. -- Пойдем, я тебе покажу.
   Каких только вещей не  было  в  доме  Гум-гама!  Машины  для
умывания,  чистки  зубов  и  вытирания,  насвистывающие  марши;
машины для причесывания и для гимнастики -- с веселой  музыкой;
механические  щетки  для  скафандра,  шлема,  ботинок, урчащие,
словно коты; телевизоры всех фасонов -- со  стену  и  карманное
зеркало,  экраны  на умывальнике, на спинке кровати, на столах;
даже чайные чашки с экраном вместо дна. Все  эти  вещи  странно
оживали,  начинали бормотать, едва Гумгам и Максим приближались
к ним: "Включи меня... Включи меня..."
   Друзья стояли перед шкафом. С виду это был шкаф как шкаф  --
обычный двустворчатый шкаф. Вдруг дверцы распахнулись, и Максим
неожиданно  для  себя  вошел  в  шкаф.  Он  тут же повернулся в
темноте, вышел и увидел себя в костюме пожарного -- разумеется,
в зеркале, которое  почтительно  держал  Вертун.  Потом  Максим
выходил  из шкафа в костюмах врача, охотника, шофера, продавца,
а когда игра надоела, он забеспокоился:
   -- Как я вернусь домой? С погонами, что ли?
   На нем была форма юного барабанщика, сшитая точно по росту.
   -- Пустяки, -- махнул рукой Гум-гам. -- Что  на  тебе  было?
Рубашка и штаны? Сейчас получишь.
   И Максим появился из шкафа в новой рубашке и новых штанах.
   -- Ну, -- хитро спросил Гум-гам, -- угадал?
   Максим  покосился  на  забавный  шкаф-одевалку, нерешительно
произнес:
   -- Наверное, все они начинаются на "В".
   -- Вот и не угадал! -- Гум-гам захлопал в ладоши. -- Все они
-- машины. Все на "М"!.. Миллион разных "М"!
   -- А чего ж они шепчут: "Включите меня..."
   -- Ты прав, -- согласился Гум-гам. -- Все они приставалы.
   Максим пожалел,  друга:  целый  день  сиди  дома  и  нажимай
миллион  кнопок. Если б не верный Вертун, у Гум-гама не было бы
ни одной свободной минуты.
   -- Вертун! -- крикнул Гум-гам, и Вертун  тотчас  явился.  --
Выкидывай все, Вертун!
   -- Все? -- пропищал Вертун.
   --  Все,  все, до единой! -- Гум-гам вздохнул с облегчением,
засмеялся, придумав,  как  ему  избавиться  разом  от  миллиона
противных  кнопок.  --  Я думаю, Максим, пока идет уборка, мы с
тобой поиграем. Быстрей на улицу!
   Гум-гам побежал через комнату, Максим --  за  ним.  На  бегу
Максим ударился плечом о шкаф, крикнул:
   -- Вертун, убери его!
   --  Молодец,  Максим!  --  похвалил, оглянувшись, хозяин. --
Будет знать, как толкаться!
   Гум-гам подскочил  к  прозрачной  стене,  и  она  со  звоном
распахнулась.  Открылось  синее-синее,  как  море, безграничное
небо. В этом небе порхало чтото пестрое -- бабочки  или  птицы,
Максим  точно не мог разглядеть, моргая от непривычно слепящего
света. Он посмотрел вниз  и  не  увидел  ни  улицы,  ни  двора,
никакой  вообще  земли.  Это  было так непривычно, что Максим в
испуге отступил от распахнутой стены.
   -- Как ты хочешь гулять? С зонтом? На облаке? На клумбе?  --
спрашивал его Гум-гам.
   -- Не... знаю... -- растерянно отвечал Максим.
   --  Сейчас  я  придумаю  что-нибудь  забавное, -- обещал его
друг.
   За их спинами Вертун убирал последний пылеглот.
   -- Тебе не жалко? -- спохватился Максим. --  Как  ты  будешь
умываться, обедать, одеваться?
   -- Не волнуйся, -- рассеянно отвечал голуболицый мальчик. --
Автук сделает новые машины.
   -- Автук? -- Максим повторил странное имя. -- Кажется, я еще
не видел Автука.
   -- Мы не заходили в эту комнату, -- спокойно сказал Гум-гам.
-- Мой Автук делает все на свете.
   Любую  машину  --  за  одну  секунду.  Вот  смотри: сейчас я
попрошу одну вещь, которой еще нет  ни  у  кого.  И  она  сразу
будет. Эй, Вертун, принеси сюда летающие банты!
   Вертун мигом принес две белые ленты.
   --  Зачем  это?  Что  мы  -- девчонки? -- возмутился Максим,
догадываясь, что ленты могут стать бантами.
   -- Не  пожалеешь,  --  сиял  Гум-гам,  завязывая  на  голове
Максима  бант.  --  Я  еще  не видел ни одной девчонки, которая
летает с бантами. Мое изобретение...  --  скромно  добавил  он,
смастерив себе такой же бант.
   --  Разве  мы полетим? -- удивленно спросил Максим, ощупывая
свой бант (он еле держался на макушке).
   -- Еще как! -- воскликнул Гум-гам, ведя  его  к  распахнутой
стене. -- Не бойся, не развяжется. Р-раз! -- и ныряй.
   Гость  упирался,  не понимая, как он может летать с каким-то
глупым бантом. И тогда Гум-гам легонько толкнул его в спину.
   Максим ахнул, сорвавшись с  карниза,  прошептал,  задыхаясь,
"р-раз!" -- и повис в воздухе. Он ощутил удивительную легкость,
словно  очутился  в  реке,  и радостно замахал руками, заболтал
ногами. А рядом парил Гум-г