Константин Юрьевич Бояндин. Привкус Древности, (истории Ралиона, 9)

--------------------
(c) 1998 Константин Юрьевич Бояндин
В данном архиве содержится один или более текстов
(в виде фрагментов и полных версий) из перечисленных
ниже. Авторы: Константина Бояндин, Татьяна Петухова,
тематика "Миры Ралиона".
k01s_rus.txt  "Пригоршня вечности" (Страж, Ралион I) [фрагмент]
k02s_rus.txt  "Умереть впервые" (Особое поручение, Ралион II) [фрагмент]
k03s_rus.txt  "Осень прежнего мира (Семь цветов магии, Ралион III) [фрагмент]
k04s_rus.txt  "Издалека" (Ралион IV) [фрагмент]
k05s_rus.txt  "Куда уходит вчера" (Ралион V) [фрагмент]
k06s_rus.txt  "Двести веков сомнений" (Ралион VI) [фрагмент]
k07s_rus.txt  "Отражение глаз твоих" (Ралион VII) [фрагмент]
ъs1_rus.txt   "Пари" (рассказ, истории Ралиона 1)
ъs2_rus.txt   "Чистильщики" (рассказ, истории Ралиона 2)
ъs3_rus.txt   "Привилегия хозяина" (рассказ, истории Ралиона 3)
ъs4_rus.txt   "Немного о героях" (рассказ, истории Ралиона 4)
ъs5_rus.txt   "Безвозмездный дар" (рассказ, истории Ралиона 5)
ъs6_rus.txt   "...И никаких вопросов!" (рассказ, истории Ралиона 6)
ъs7_rus.txt   "Все в полном порядке" (рассказ, истории Ралиона 7)
ъs8_rus.txt   "Место четвертого" (повесть, истории Ралиона 8)
ъs9_rus.txt   "Привкус древности" (рассказ, истории Ралиона 9)
t01s_rus.txt  "Ворон" (Победить черную собаку, Ралион It)
file_id.diz   Этот файл
Контактные адреса
  Константин Бояндин mbo@ccphys.nsu.ru, ralionmaster@geocities.com
  Татьяна Петухова   ptv@ccphys.nsu.ru
12/02-1999
--------------------

          Email: mbo@ccphys.nsu.ru, ralionmaster@geocities.com
          Почтовый адрес: Россия 630090 Новосибирск-90 а/я 315

                  Дата начала работы: 9 июля 1998 года

                            Не публиковалось

   Модификация данного текста, его использование в коммерческих целях
       запрещены без предварительного письменного согласия автора

   По всем вопросам, касающимся данного или иных произведений просьба
                       обращаться к автору лично
---------------------------------------------------------------


    Тусклый рассвет.
    Когда солнце не показывается из-за застлавшей небо серой паутины до
полудня, когда голова ноет и кажется налитой свинцом, когда осознаешь,
что день выдался неудачным, еще не начавшись...
    Все тусклое. Весь этот проклятый, никчемный мир.
    Феддервел попытался подняться на ноги и охнул. Хотел было
выругаться, но тогда, неминуемо, проснется жена. А сейчас ему только ее
ворчания недостает. Впрочем, это было бы достойным дополнением к такому
пробуждению.
    Трактирщик в шестом поколении, Феддервел Меттальский, содержатель
некогда знаменитого на сотни миль вокруг трактира, осознал вдруг, что за
несколько минут, прошедших с того момента, как он с трудом разомкнул
глаза, прошла целая жизнь.
    Время проходит скачками. И уносится прочь одним незаметным
движением. Вот как сейчас - проснулся и понял, что жизнь, по сути,
прошла мимо. Неважно, что волосы его еще не седы - какая седина в
каких-то шестьдесят лет?! - что он не разорился, хотя все к тому шло,
что не поздно еще покинуть забытый богами Меттал и обосноваться там, где
трактиры не пустуют две трети суток.
    Феддервел с трудом спустился по скрипучей лестнице (наступая,
понятное дело, тык, чтобы скрипу было поменьше) и долго, ожесточенно
умывался в ледяной воде, словно вода смогла бы смыть тайком подкравшуюся
старость.
    Старость - это не когда требуется клюка, чтобы передвигаться, и во
рту недостает большинства зубов.
    Старость - это когда недостаточно смелости, чтобы бросить вызов
судьбе и начать сначала. Не трястись над скудными крохами, оставшимися
от последних неудач. Вот оно что.
    От этого откровения Феддервел посерел. Мысль была простой и
убийственно верной. Ты постарел, Феддервел. Все, что ты можешь теперь -
жаловаться на превратности судьбы кувшину с вином. Потому что всем
остальным собеседникам ты уже осточертел.
    Тусклый рассвет. Тусклый день. Феддервел некоторое время боролся с
малодушием, но, в конце концов, малодушие победило. Как и прежде.
    Он побрел вниз, в главное помещение трактира. Где, как и вчера,
появится не более одного-двух случайных посетителей.
    Снова напьюсь, подумал он с какой-то мстительной радостью. Словно
мог наказать этим кого-то, кроме себя.
    В винный погреб вели надежные, каменные ступени и дверь открылась,
не скрипнув.
    Пока он тихонько искал в просторном погребе не слишком дорогое, но и
не чрезмерно мерзкое вино (у всякого трактирщика всегда должны быть
запасы и того, и другого), на глаза ему попалась уже сто лет лежавшая
здесь же жестяная баночка.
    Одним богам ведомо, что в ней.
    Повинуясь какому-то невнятному чувству, Феддервел схватил и
кувшинчик, и баночку, и поспешил наверх. Пора отпирать двери. Никто,
конечно, не почтит трактир своим присутствием, но обычай есть обычай.

        x x x

    Некогда трактир этот, "Караван" (накажите, боги, моих предков за
столь скудную фантазию), был одним из немногих пристойных заведений
подобного рода, что были рады предоставить тепло и уют многочисленным
торговцам, движущимся на север, вглубь материка, или на юг, в сторону
порта. Но теперь, когда всех желащих развозят многочисленные ковры- и
поезда-самолеты, быстрые, бксшумные и требующие намного меньше ухода,
нежели кони и их собраться по призванию,..
    Жизнь прошла стороной. Что называется - не повезло. Проклятие на
тех, кто полагает, что все последующие поколения должны тянуть ту же
лямку. Нет в мире ничего неизменного. Был этот тракт мечтою любого
трактирщика - и сплыл. Нет его. Никому не нужен. А чем еще привлечь сюда
приезжих?
    Только что его, Феддервала, колодцем. Древним, ему не менее трех
веков. Вода в нем никогда не портится, всегда холодна, вкусна и, как
говорят, полезна тем, у кого пошаливают суставы. Не какая-нибудь там
водоносная колючка и прочие нововведения. Все по старинке, на совесть.
    По старинке. Феддервел повторил эти слова мысленно, и едва не
расплакался. Из благословения этот трактир превратился в проклятие.
Нечасто живешь так, чтобы своими глазами наблюдать, как рушится
привычный и вполне сносный мир.
    Кончится тем, что дети, как и намеревались, раз®едутся. Младший,
сын, уйдет в матросы, как и хотел. Для дочери же жена его тоже
присмотрела удачную партию. И тоже не в Меттале. И никому из них троих
не нужен этот Меттал.
    А мне он нужен? - подумал неожиданно Феддервел. Что меня здесь
держит? Могилы предков? Но чем могут помочь родственные кости? Я и так
пожертвовал всем, чем мог. Скоро, если недостанет сил бросить этот
покрывшийся пылью трактир, пожертвую и последним - семьей. Где же
награда за все это? Где справедливость? Где?..
    Он осекся. Обнаружил, что, пока ум его был поглощен бескрайней
жалостью к собственным невзгодам, тело подошло к плите и поставило
чайник на огонь.
    Это что-то новое. Чай он не любил, хотя и подавал, конечно: вкусы у
приезжих самые разные и многие чудаки предпочитают божественному соку
горьковатый настой заморских трав. Сам Феддервел чай пил только, если
его вынуждали обстоятельства. Скажем, если приглашали посетители
заведения. Трактирщик должен исполнять любое желание посетителя, если
оно оборачивается звоном монет на стойке. В этом виде чутья трактирщикам
нет равных. Разумеется, подлинным трактирщикам, а не бесталанным
содержателям всяких подозрительных притонов.
    ...И вот Феддервел наблюдал, со все возрастающим изумлением, как
ополаскивает чистый фарфоровый чайник кипятком, как насыпает в него две
ложечки источающего терпкий аромат черного чая, как укутывает все это
особым полотенцем...
    Жестянка вновь попалась ему на глаза. Он открыл ее и удивился еще
раз.

        x x x

    ...Ее привез, скорее всего, еще дед - а может быть, и прадед. В
жестянке, сохранившись неизвестно как, лежала смесь высушенных лепестков
каких-то неведомых Феддервелу трав. Хотя не так уж и неведомых. Вот
эти светлые, принадлежат, кажется... жасмину, что ли? Такого здесь не
растет. Прочие же - а было их немало - принадлежали не менее диковинным
цветам. Да и какая разница? Отец еще говорил, что, добавив щепоть этой
смеси в чай, превратишь его в напиток богов - едва ли не средство от
всех невзгод, включая душевные.
    На взгляд Феддервела, дрянь оставалась дрянью, вне зависимости от
того, что туда добавлялось.
    Но, вновь действуя, словно во сне, он взял осторожно щепоть
драгоценных некогда лепестков (а пахнут-то приятно!) и бросил в горячие
глубины чайника.
    Вновь укутал сосуд и уселся рядом. Как-то совершенно забыв про
томящийся в ожидании кувшинчик.
    Темные мысли бродили в голове у трактирщика, пока звук, прекрасный,
как звуки флейты бога-покровителя его профессии, не коснулся его ушей.
    Звук открываемой двери.
    Но, как Феддервел ни старался, угрюмое выражение лица не удалось
изгнать. Никакими силами.
    Вошедший был высоким худощавым человеком. Голову его венчала
широкополая шляпа, а более ничего было не разглядеть - против солнца. Да
и какое дело хозяину, кто почтил его заведение? Всякий гость - желанный
гость. Особенно в такие времена.
    Не произнося ни слова, словно смущенный неведомо чем, человек
медленно приблизился, не прикасаясь полами своей накидки ни к одному
столу и остановился в нескольких шагах от стойки.
    Феддервел готов был дать голову на отсечение, что незнакомец сейчас
пристально изучает его, трактирщика, лицо.

        x x x

    Трактирщик обязан читать намерения своих посетителей. Нет, не совсем
так; обязан ощущать, предугадывать их. Как правило, Феддервелу это
отлично удавалось. Года этак три назад, когда по тракту еще ходили
караваны с товарами, и его скромное место отдохновения еще не кануло в
безвестность. Что с тобой? - услышал Феддервел незнакомый прежде
испуганный голос. Он доносился откуда-то изнутри, но едва не заставил
трактирщика подпрыгнуть. С каким это пор ты начал выражаться поэтически?
Очнись, дурень, у тебя посетитель!..
    Пришлось очнуться.
    Но посетитель по-прежнему сидел так, что оставался видным только его
силуэт и ни единым движением, ни малейшим напряжением мысли не давал
повода предположить, что ему, соственно, нужно.
    Обычно в таких случаях наливают стаканчик вина. Не слишком дорогого,
не чрезмерно крепкого. Для начала, как говорится.
    Феддервел, по-прежнему пребывая в коком-то полусне, вернулся к плите
и, все еще думая о своей нелегкой доле, налил полную чашку
свежезаваренного чая. Запах и цвет напитка, прежде вызывавшие не
отвращение, но... некую неприязнь, теперь казались приятными. Нечего,
подумал он, вновь мстительно. Нечего вино переводить. Закажет вино -
получит. А до тех пор... И, не позволяя себе увлечься размышлениями,
вернулся с чашкой чая к стойке.
    Молча поставил ее перед посетителем.
    Тот словно ничего и не заметил.
    Ну и ладно, подумал трактирщик и, бросив короткий взгляд на
кувшинчик, взял еще одну чашку. Для себя. Раз уж день пошел козе под
хвост, напьюсь чая. Интересно, а чаем можно напиться до беспамятства?..
    Мысль эта настолько захватила его, что он и не заметил, как вернулся
с чашкой к стойке. Поставил ее рядом с чашкой для посетителя и некоторое
время смотрел в напоенные цветочным ароматом янтарные глубины.
    Осторожно поднес чашку к губам и отхлебнул.
    Горячо, но... приятно, разрази меня молния! Или этот чай становится
непередаваемо гнусным, только когда остынет? Впрочем, ладно. Голова
постепенно прояснялась.
    Краем глаза он заметил, что гость его, по-прежнему оставаясь тенью
самого себя, поднес чашку к губам.
    То-то же, подумал Феддервел с удовольствием. Чай или не чай, а
гадости здесь не подают. Ну... скажем так, не подают тем, кто в ней
остро не нуждается.
    Тут он заметил, в какую чашку налил чай гостю. В выщербленную,
старенькую, с разрушающейся ручкой и, кажется, набольшой трещиной.
    И себе - в изящную, тонкую, с золотыми колечками по ободку.
    И тут Феддервелу стало стыдно. Впервые за много лет. В кои-то годы
появился посетитель, что не одаривает его заведение снисходительным и
насмешливым взглядом. А он... Короче, янтарный божественный напиток
показался ему мерзкими помоями, и вся ничтожность этого утра явилась во
всей былой неприглядности. Дожился, Феддервел. Шутки шутками, но
такое...
    Трактирщик встал, и, чувствуя во рту отвратительную горечь, сделал
два шага в сторону помойного ведра (называется так скорее по традиции,
ибо кто ж теперь не пользуется канализацией?) и выплеснул туда
содержимое всоей чашки. Одним движением.
    Ему сразу полегчало.
    Огялнувшись, Феддервел заметил мирно покоящийся под полотенцем
заварной чайник и, повинуясь все тому же порыву, выплеснул туда же и
его.
    Стало совсем хорошо.
    И тут Феддервел обнаружил, что посетитель наблюдает за этими его
манипуляциями. Пристально, но не произнося ни звука.
    Вот теперь все, услышал Феддервел вновь - ехидный, презрительный
голос. Отчасти похожий на голос его отца, когда тот был в легком
подпитии. Сейчас он выплеснет свою кружку тебе в морду и правильно
сделает. Ну же, иди к нему, сделай хоть что-нибудь.
    Феддервел сделал несколько шагов к стойке, не зная, что предпринять.
Лицо его оставалось каменным. Когда слишком много эмоций хотят
отразиться на лице, оно ничего не в состоянии выразить.
    Тут-то и произошло второе чудо.
    Гость плавно поднялся с табурета, снял свою шляпу и... низко
поклонился. Как странно, подумал пораженный трактирщик. Никогда не
видел, чтобы кто-нибудь так кланялся. Уж не актер ли это, часом?
    У посетителя оказалась ухоженная бородка, глубоко посаженные темные
глаза и... Чем-то нездешним повеяло от него. Не то чтобы далеким. Совсем
нездешним. И, пожалуй, старым. Старинным. Впрочем, мир велик, и кто
знает, какие еще чудеса он нам откроет?..
    - Мир вашему дому, уважаемый, - произнес посетитель с неизвестным
трактирщику легким акцентом. - Рад я, что могу рассчитывать,
недостойный, на подобный прием. Могу ли надеяться, что мне будет
позволено остановиться здесь до заката?
    Хорошо, что никто из коллег Феддервела по профессии не присутствовал
при этом. Трактирщика бы потом с позором исключили из священного
братства содержателей трактиров, а то и вовсе приговорили бы к изгнанию
из Меттела. Феддервел стоял, разинув рот, словно рыба. И речь
незнакомца, и его одежды (видавшая виды серая накидка, богато украшенная
шляпа из тростника,.. смесь несоединимого) полностью лишили его дара
речи. Счастье, что в трактире стоял полумрак и гость видел лишь
очертания хозяина заведения.
    Однако до Феддервела в конце концов дошло, что от него ожидается
какой-нибудь ответ. Провалиться! Какой-нибудь! Единственный, будь он
неладен!
    Однако сил говорить все еще не было и Феддервел попросту кивнул.
    Посетитель поклонился еще раз и, неторопливо водрузив шляпу на
голову, вышел на улицу.
    Феддервел провожал его взглядом, надеясь, что все это - сон, и
вот-вот он проснется.
    Но тут послышался еще один звук, - тот, что милее всего сердцу
трактирщика.
    Феддервел опустил глаза на стойку и увидел, как постепенно
останавливает свое вращение монета.
    Солидная, золотая, массивная. Куда крупнее меттальских крон или
федеральных золотых.
    И он понял, что лучше не просыпаться.
    Немного придя в себя, он несколько раз дернул за шнурок
колокольчика. Будь он проклят, если позволит просто так уйти посетителю,
который расплачивается подобным образом.
    На лестнице вскоре послышались торопливые шаги.
    - Совсем сдурел, старый пень? - услышал Феддервел немного сонный
голос своей драгоценной половины, - голос, что казался ему теперь слаще
божественной флейты. Мерия, одетая в домашний халат, грозно приближалась
к своему остолбеневшему супругу, готовая устроить ему...
    Феддервел молча показал пальцем на золотую монету. Только бы он не
вошел в этот момент, подумал он, глядя с неприязнью на одеяние супруги.
Совсем из ума выжила. В таком виде в такое место...
    Мерия охнула, на миг схватилась за щеки и, словно помолодев лет на
двадцать, вихрем кинулась назад.
    - Пусть Вейрен спустится! - велел Феддервел ей вдогонку.
    Теперь-то уж и в самом деле не стоило просыпаться.
    Золотая монета была уже у него в кармане. Специальном таком кармане
для подобных вещей. Даже если посетитель велит подавать себе изысканные
блюда с утра до вечера (а "Караван", напомню, трактир не из последних!),
то и тогда Феддервел, мягко говоря, будет не в накладе.
    Ибо непреложно следующее правило: если посетитель не потребовал
сдачи сразу, то не потребует никогда.
    Нет, не стоит просыпаться.
    Феддервел обвел глазами общий зал.
    А ведь не так уж и плох трактир, подумал он. И с чего это я взял,
что он рассыпается на части? Да и чисто здесь, и вообще пристойно.
Неужели требуется потрясение, чтобы понять, что мир вовсе не так уж и
плох... порой?..
    И тут вновь скрипнули створки двери.
    Незнакомец, теперь с внушительной дорожной сумкой, вошел внутрь.
Теперь уже гораздо уверенее. Чашка его, выщербленная и ничтожная,
была по-прежнему полна на две трети. Как бы предложить ему другую, думал
Феддервел и не мог придумать достойного повода. Хватит странностей и
чудачеств. Теперь надо напрячь свой дар - предчувствовать желания гостя
- и выкинуть все прочее из головы. Призвание есть призвание.
    - У меня два коня,.. - произнес гость словно бы извиняющимся
голосом. Вейрен, сын, Феддервела, уже стоял рядом, тоже проникнувшийся
происходящим. Феддервел легонько кивнул ему и мальчишка, кивнув в ответ,
поспешил наружу.
    - О них позаботятся, - заверил Феддервел гостя. - Милости прошу быть
моим гостем.
    Гость церемонно, даже как-то величественно, снял свою шляпу, но
кланятся, хвала покровителям города, не стал. Уж очень это смущало
Феддервела.
    - Должно быть, дорога выдалась утомительной? - спросил трактирщик,
глядя в лицо с бородкой. Вид у гостя был действительно несколько
утомленный. Откуда он только взялся? С луны свалился, не иначе?
    - Весьма, - ответствовал собеседник. - Мне и не думалось, что в
столь далеких краях я смогу отыскать место, в котором буду чувствовать
себя, словно дома. Когда странствуешь долгие годы, хочется увидеть хоть
что-то привычное. Да одарят боги вас долгими годами и отменным
здоровьем! - он приподнял свою чашку и Феддервел ощутил, что ему нечем
присоединиться к тосту. Оставалось только вежливо кивнуть.
    - Не скрою, меня обрадовал знакомый аромат превосходного чая,
продолжал незнакомец. - И если почтенный владелец этого дома не
откажется принять в дар от Хевайеринна вот это...
    И осторожно поставил на стойку две крупные жестянки. Феддервел
понял, что там внутри, по четко ощутимому терпкому запаху... и аромату
лепестков. Боги, подумал он, вытирая пот со лба, да этим банкам, если я
не путаю, цены нет!..
    На деле же он вновь кивнул - уже сильнее, так, что это вполне могло
бы сойти за поклон - и осторожно поднял жестянки. Легкость их и
характерный шорох изнутри подтвердили его догадку.
    - Феддервел, сын Эрмана, будет рад принять этот дар, - услышал он
собственный голос и вновь поразился. Когда это он выучился так говорить?
    Гость (которого, несомненно, звали Хевайеринн), благодарно улыбнулся
и, облокотившись на стойку, пил мелкими глотками содержимое своей чашки.
    Мешать ему не следовало.
    К тому моменту, как Феддервел немного пришел в себя, Мерия, одетая
уже как подобает хозяйке дома, возникла рядом с ним и отозвала мужа в
сторонку - обсудить, что им делать.
    Как-никак, это был первый настоящий посетитель за последние полгода.
Настоящий - это такой, после визита которого в карманах у хозяев
остается немного больше презренного металла.

        x x x

    К тому моменту, как солнце достигло высшей точки своего дневного
пути, Феддервел окончательно уверился в том, что случ