Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Юлия Беляева, Евгений Бенилов. В Бирмингеме обещают дождь -
Страницы: - 1  - 2  -
Юлия Беляева, Евгений Бенилов. В Бирмингеме обещают дождь --------------------------------------------------------------- © Copyright Юлия Беляева, Евгений Бенилов Email: Eugene.Benilov@ul.ie Оригинал этого файла расположен на домашней странице автора --------------------------------------------------------------- Я познакомился с Денисом Саломахой много лет назад, вскоре после того, как тот появился в НИИАНе. Близки мы однако не были, ибо работали в разных лабораториях, да и личных дел никогда не имели -- в основном потому, что был он комсольцем-активистом, а я -- наоборот: читал изподтишка Солженицына, ездил на дачу академика Сахарова пить водку с сахаровским сыном Димкой и, вообще, выражал свое неудовольствие всеми доступными мне полубезопасными способами. В качестве комсомольского работника Саломаха казался мне фигурой противоречивой: при вполне соответствующей внешности (высокий, мордастый, кровь с молоком детина) он имел несколько странные манеры. Большую часть времени он пребывал в угрюмом и нелюдимом состоянии, которое в редких случаях сменялось доходящей до крайности, назойливой общительностью. И что уж совсем нехарактерно для комсомольского вожака, он был довольно сильным ученым и вполне мог сделать карьеру, не прибегая к общественно-политическим трюкам -- я никогда не мог понять, зачем ему это понадобилось. Впрочем, наблюдал я его нечасто: в коридорах Института, несколько раз на почему-то непрогулянных комсомольских собраниях и один раз, в течение трех пропитанных алкоголем дней -- на "картошке". А когда наступила перестройка, и комсомольские собрания вместе с поездками на картошку стали достоянием истории, мои встречи с Саломахой стали и того реже. В предпоследний раз я встретил его на почти безлюдном митинге уже давно разрешенного и потому никому не нужного Демократического Союза, где он отчаянно спорил с каким-то недоделанным демократом о диктатуре пролетариата. Обуреваемый удивлением, я остановился послушать, однако, в чем заключался предмет их разногласий, не уловил: оба, вроде бы, утверждали, что диктатура -- это плохо. На меня они не обратили ни малейшего внимания -- из чего я сделал вывод, что Саломаха меня не узнал. В следующий -- последний -- раз мы встретились в Англии в 1996 году, где я к тому времени жил и куда он, получив грант Европейского Физического Общества, приехал на конференцию. Внешность он все еще имел импозантную, но выглядел несколько старше своих тридцати четырех лет -- что подчеркивалось его одеждой (особенную жалость вызывала поддетая по пиджак желтая душегрейка). Он подошел ко мне в первый же день конференции; к моему удивлению оказалось, что он помнит меня во всех подробностях -- за исключением, пожалуй, строгача, вынесенного им за мои систематические прогулы комсомольских собраний. О моих делах в Англии Саломаха тоже оказался осведомлен, так что мы, главным образом, говорили о нем. В отличии от большинства комсомольских боссов, в бизнес он почему-то не подался и продолжал заниматься наукой; а на досуге развивал новую социальную теорию, в которой (помимо рабочих, крестьян и буржуазии) фигируровал класс воров. Дабы смягчить его классовый антагонизм -- а также потому, что мне его стало жалко, -- я угостил его пивом; а уж после того, как я сочувственно выслушал полный набор его жалоб, отделаться от него стало положительно невозможно. Он таскался за мною по пятам, систематически не давая общаться с приехавшими из России старыми друзьями, влезал с дурацкими разговорами и, вообще, всячески отравлял мое существование. Периоды нелюдимости и общительности, между которыми он осциллировал в прежние времена, скрестились теперь в один уродливый гибрид: он говорил почти все время, но нес при этом не веселую беззаботную чушь, а нечто угрюмо-агрессивное, направленное в адрес Ельцина, Жириновского, демократов, коммунистов, мафии, Российской Академии Наук в целом и директора НИИАНа академика Шаврентьева в частности. Разговор, который я хочу описать, произошел вечером последнего дня конференции. Из Международного Центра Конвенций мы вышли около семи; перед нами шумела плотная, как театральный занавес, пелена дождя и позади нее -- славный город Бирмингем. Нас было пятеро: обосновавшийся, как и я, в Англии Леша Громов; вышеупомянутый Денис Саломаха; я; моя бывшая однокашница Юлечка Вторникова; а также Илья Левин -- светило мировой науки и главный моралист нашей бывшей компании (прозванный друзьями за кристальность души "Умом, Честью и Совестью Нашей Эпохи"). Мы были слегка "под шефе", что являлось результатом заключительного конференционного банкета, однако душа просила еще -- и мы решили заглянуть в расположенный неподалеку паб. Сгрудившись впятером под два имеющихся зонтика, мы прошли метров двести по вымощенной коричневым кирпичом дорожке вдоль Гранд Канала и через пять минут уже сидели, попивая пиво и поедая картофельные чипсы, на втором этаже уютного английского кабачка. Несмотря на проливной дождь, посетителей было много, но нам посчастливилось найти свободный столик у окна; кругом шумели разогретые алкоголем и отсутствием необходимости идти завтра на работу англичане. Как это часто бывает в разговоре когда-то близких, но давно не видевшихся, друзей, беседа прыгала с темы на тему, вращаясь, в основном, вокруг судеб наших коллег по НИИАНу: мы с Лешкой задавали вопросы, остальные отвечали. Некоторое время обсуждался бывший директор Коршунов, укравший у вверенного ему института триста тысяч долларов, -- более всех его ругал непримиримый в вопросах морали Илюша Левин. Постепенно тема была исчерпана; "Не-ет, друзья, -- подвел черту своей любимой присказкой Илюша, -- порядочный человек всегда остается порядочным и даже не колеблется!" -- А я не согласен. -- вдруг выпалил Саломаха. -- Не согласен с чем?... -- несколько брезгливо поинтересовался у него Левин. -- С тем, что не колеблется. -- Саломаха с мрачным хлюпаньем втянул в себя пиво, -- Колеблется. Я вот, к примеру ... -- он пожевал губами в поисках подходящего слова, -- в общем, как бы это сказать ... Наступила удивленная тишина. -- Ну, что ты, Денис! -- с приторной задушевностью и ангельским выражением на лице вмешалась Юлечка Вторникова, -- В каких-нибудь мелочах ты, может, и колебался, но уж в серьезных-то случаях, я уверена, поступал, как подсказывала тебе совесть. -- Я про серьезный случай и говорю. -- отвечал польщенный ее вниманием, но не оценивший ее сарказм, Саломаха, -- И насчет своей совести тоже заблуждаться можно ... -- он неопределенно махнул рукой и умолк. -- Трудности с женским полом, поди? -- предположила Юлечка. Под потолком паба клубился табачный дым; играющая в смежном зале ритмичная танцевальная музыка -- в отличие от занавесок на окнах -- оставляла впечатление стерильной. -- Ну да ... то есть, нет ... в общем, неохота ... -- Саломаха замолчал опять. -- Так, Денис, настоящие друзья не поступают! -- сделав искреннее лицо, потребовала Юля, -- Начал -- рассказывай! -- Ты, наверное, пьяный был. -- с фальшивым сочуствием предположил Леша Громов,-- Спьяну, конечно, иной раз такое выкинешь -- сам потом не веришь! -- Более всего они с Юлькой походили сейчас на лису Алису и кота Базилио. -- Да нет, трезвый, как стеклышко, -- Саломаха недоуменно задрал брови, словно чему-то удивляясь, -- То есть, началось-то оно спьяну, но потом ... Это, вообще-то, долго рассказывать ... -- А нам торопиться некуда. -- находчиво парировал Лешка. Я откинулся на стуле, приготовясь слушать. (Саломаху было немного жаль: парень шел в расставленную ему ловушку, задрав хобот и размахивая похожими на лопухи ушами.) На лице Левина было написано брезгливое осуждение безответственного поступка его друзей, из-за которого ему теперь придется слушать откровения этого идиота. -- Однажды я спьяну полез к одной ... даме. В нашей комнате сидела. -- Саломаха неуверенно огляделся по сторонам, -- Это было давно, еще до НИИАНа. -- он неопределенно махнул рукой куда-то за плечо. -- Короче, в здравом уме я бы к ней никогда ... -- Что, такая крутая? -- с животрепещущим интересом поинтересовалась Юлечка. -- Наоборот, -- простодушно отвечал Саломаха, -- невзрачная такая, домохозяйка ... не особо молодая, не особо красивая -- что называется, приличная женщина. -- он неприятно усмехнулся, -- И что мне вдруг вступило? Праздник, помнится, какой-то был ... на работе праздновали. Она к тому времени уходить собралась, пошла к нам в комнату пальто одевать -- а я за ней. Он окинул взглядом окружающих и опустил глаза в свой стакан с пивом. -- Пьян был ужасно -- и почему-то совершенно не сомневался, что она мне не откажет: ну, чем я не хорош для такой тетки? -- он неловко развел руками, -- Она, типа, увещевать меня пыталась, а я ничерта не понимал, лез внаглую ... Короче, пока она меня отпихивала -- я член достал и ей в руку сунул. Смотри, мол, как я тебя хочу!... Наступила первая за этот вечер (но как показало дальнейшее -- не последняя) кульминация. Закрываясь от Саломахи ладонью, Юлечка посылала умоляющие взгляды уже открывшему было рот негодующему Илюше Левину. -- И как она до него дотронулась, по ней -- как током ... -- Саломаха усмехнулся каким-то своим мыслям, -- Задрожала аж и выгнулась вся! -- А у тебя, Денис, член большой? -- умильно заглядывая ему в глаза, полюбопытствовала Юля. Левин поперхнулся пивом и стал мучительно откашливаться, Леша Громов безмятежно улыбался. -- Не маленький. -- угрюмо отвечал Саломаха. -- Тогда -- нормальная реакция. -- авторитетно вмешался Лешка, -- Дальше баба сразу в твои об®ятия должна падать. -- Было видно, что его разбирает смех, но он сдерживается. -- Ну вот она и упала, -- согласился Саломаха, -- правда, не в об®ятия. Пока я соображал, что к чему, она хлоп на колени и ... -- он покосился на Юлю, -- ... в общем, стала меня французским способом любить. Я только успел на стенку облокотиться. Левин достал носовой платок и громко высморкался. Мне показалось, что его терпение на пределе. -- Молодец домохозяйка! -- уважительно заметил Лешка. -- Короче, ахнуть я не успел, как ... э-э ... кончилось все. Тут она меня легонько отпихнула, в урну этак брезгливо сплюнула и говорит: "Пить надо меньше!" А пока я свои мысли собирал -- она хвать свое пальто и по коридору "цок-цок-цок" ... -- Действительно интересная история! -- одобрила Юлечка, -- И мораль какая оригинальная: "Пить надо меньше" ... кто бы подумал? -- она повернулась ко мне, -- А не выпить ли нам по этому поводу еще пивка -- а, Женечка! -- Это только начало истории. -- сказал Саломаха, не отрывая взгляда от своего, теперь уже пустого, стакана, -- Сразу-то тогда я и не подумал ничего, штаны застегнул и поплелся назад. Зато на другой день, когда проспался, думаю: "Мама родная! Как же я с ней дальше работать буду? Она, небось, на какие-то новые отношения теперь рассчитывает, а я ни сном, ни духом ..." Надо, думаю, с ней сразу как-то об®ясниться -- ну, типа, извиниться там ... -- Во дурак! -- неодобрительно покачал головой Лешка. -- Кто ж за такие вещи извиняется, если она тебе дала? Вот если б не дала, тогда и извиняться надо -- а так только женщину обидишь! -- Да уж какие там обиды ... -- Саломаха повертел в пальцах картонную подставку из-под своего стакана, -- Короче, прихожу я на работу -- а тетка эта на меня ноль реакции. Не то, чтобы в сторону смотрит или, там, не разговаривает -- а просто ведет себя, как обычно, словно и не было между нами ничего! Был бы я поумнее -- тоже бы спустил это дело на тормозах, а тут -- завелся: значит, я переживаю, а ей -- тьфу? И потом: кабы не боялся я, что она на меня всерьез глаз положит, то был бы вполне непрочь дело это повторить ... -- Богатый букет эмоций! -- похвалил Лешка. С серьезным видом, Саломаха кивнул. -- И вот когда народ из нашей комнаты на обед разбежался, а она еще какую-то работу заканчивала, подошел я к ней и начал что-то мычать. И ... это ж надо было видеть! Я стою -- она сидит, но при этом умудряется сверху вниз на меня посмотреть -- типа, строгая учительница на хулигана, -- и говорит: "Тем, что я вам вчера сказала, тема исчерпывается!" -- Что, прямо так, на вы? -- восхитился Лешка. -- На вы, железно, и по отчеству! Говорит: "Я, Денис Аркадьевич, вчера даже как-то растерялась -- не на помощь же звать! Вы были совершенно невменяемы!" Что ей на это возразишь?... я и отвалил. -- ... но эмоции стали еще богаче! -- услужливо подсказал Лешка. -- Ну, да!... Зло меня, понимаешь, разобрало: она, значит, мой член ... -- Саломаха поперхнулся и опять искоса посмотрел на Юлю, -- ... и я же хожу, как оплеванный! И главное, помню ведь, как она тогда задрожала, да выгнулась -- а теперь говорит, что просто от меня, пьяного придурка побыстрее отвязаться хотела! Ну, думаю, погоди, ты у меня еще сама попросишь!... -- Эт' правильно! -- компетентно поддержал Лешка, -- На место их надо ставить, зараз, чтоб знали!... -- Ну, ты нас заинтриговал, Денис! -- воскликнула Юлечка, -- А дальше-то что было? -- Поначалу ничего. Потому что держалась она так ... э-э ... официально, что никак не под®едешь. Смотрела на меня, как на пустое место, говорила только о работе, а комплимент скажешь -- презрительно улыбнется и все ... у меня только уши краснели. Одним словом, не подступиться. Время, понимаешь, идет, а толку -- ноль. Через неделю я только об одном думать и мог: как ее трахнуть ... и никакого просвета! -- Вот так ваш брат мужик в наши сети и попадает! -- констатировала Юля. -- Ага. -- не вдумываясь, согласился Саломаха (лицо его порозовело, на лбу выступила еле заметная испарина), -- Тут-то я и вспомнил, как она обмолвилась: "Не на помощь же звать ..." Думаю: если в тот раз не позвала, то и в другой не позовет -- главное, в угол ее загнать, заразу! Я посмотрел на остальных слушателей: по какой-то причине Юля с Лешкой уже не так походили на лису Алису и кота Базилио, как в начале разговора. Лицо Левина было красно, как мак, -- оставалось удивляться, как он до сих пор не взорвался. -- А тут, как на грех, у меня ключ от пустой квартиры оказался: родственница дальняя уехала на неделю и попросила ее канарейку ... в общем, неважно. Короче, был ключ. И разработал я план. Саломаха сделал драматическую паузу. -- В один прекрасный день я этой даме что-то такое наплел, о каких-то данных, которые у Федорова срочно из дома надо забрать ... а то он завтра в командировку едет ... ваша помощь, мол, нужна, сам быстро не разберусь ... -- в общем, целую легенду сочинил. Она, вроде, не заподозрила ничего: надо -- значит надо, пошли. День, помнится, был прекрасный: весна, солнышко, почки набухают ... часа три, примерно -- рабочее время. Подошли мы к этому дому, там под®езд еще занюханный такой, черная лестница ... Ну, я перед дверью целый спектакль разыграл -- звонил сначала, потом по лбу себя стукнул: мне ж Мишка ключ дал на тот случай, если опоздает ... Короче, вошли мы, я куртку снимаю -- мол, дело долгое, располагайтесь. Она спокойно вешает плащ, в комнату заходит -- а там даже стола рабочего нет ... только диван, телевизор и стулья. Тут я и говорю: "Извините, мадам, но только копировать мы ничего не будем, а будем продолжать то, что так успешно с вами однажды проделали!" -- и раздеваться начинаю. Я опять посмотрел на своих друзей: все трое подались вперед и внимательно слушали. Даже лицо Левина, хотя и было все еще красно, выражало теперь не раздражение, а брезгливый интерес. Шумевшие вокруг англичане тактично отошли на второй план, шумевший за окном дождь стал почти неслышен. -- Она аж глаза вытаращила, говорит: "И вы так в себе уверены?" А я, мол, конечно, дверь-то заперта -- я вас так просто не выпущу. И вот тут только я и осознал, что для меня теперь назад пути нет. Понимаете? Я ее и в самом деле не мог выпустить! Иначе я потом не то, что ей в глаза -- в зеркало не смог бы посмотреть! Получилось, что я не ее, а себя в угол загнал, и должен был теперь ее трахнуть, чего бы мне это ни стоило. Саломаха достал из карамана неожиданно чистый носовой платок, отер со лба пот и глубоко вздохнул. -- Я только на то надеялся, что в прошлый раз ей самой захотелось -- ну, думаю, в конце концов и сейчас захочется, если постараться. Главное, не сдаваться, добиваться любой ценой -- и тогда потом все будет нормально. Ну, она на секунду растерялась было, но тут же спохватилась, брови так презрительно подняла, и со своим видом учительским говорит: "Вот еще! Что за ерунда? Да я просто уйду и вас спрашивать не стану!" -- и к двери сразу, обойти меня пытается. Ну, а я ее, естественно, руками прихватываю -- а она мне, естественно, по морде. Я на это внимания не обращаю, прижимаю покрепче и давай блузку расстегивать ... А она -- прямо, как кошка дикая, я не ожидал даже. Заехала мне кулаком -- ну, это еще ничего: какие там у нее кулаки! -- а вот ногти были длинные и острые, так что пришлось руки заломить. Дальше -- больше: кусается, коленкой попыталась двинуть -- чуть не попала, в самом деле. И главное, все это -- молча, шипит только сквозь зубы чего-то и рвется, как дикий зверь ... В один момент чуть в коридор не прорвалась, стул мне под ноги опрокинула -- ну, я догнал, заволок обратно и на диван сразу завалил. Она -- когтями в глаза ... едва увернулся, по плечу проехала. И тут -- не знаю, как это получилось ... не сдержался, что ли -- в общем, я ее в ответ ударил -- раз, другой ... и так от этого завелся -- просто до темноты в глазах! Да еще эта установка моя -- любой, мол, ценой ... Я, понимаешь, ждал, что уже вот-вот, что еще немного -- и она сдастся, ослабеет, и я снова почувствую эту ее дрожь ... Но она никак не слабела -- а я, чем дальше заходил, тем больше понимал, что назад пути нет -- и тем больше злился! Вот ведь баба была: трепыхаться не перестала даже, когда ей и терять-то уже стало нечего -- я от этого совсем озверел! В глазах -- красный туман, об установках уже знать не знаю, ведать не ведаю, а добиться от нее одного хочу: чтобы сдалась, наконец, и закричала -- если не от наслаждения, так хотя бы от боли!... Саломаха на секунду остановился, не сводя расширенных зрачков со своих побелевших от напряжения пальцев, коротко вздохнул и тихо закончил: -- В конце концов она закричала. Мы молчали. Вновь стали слышны разговоры посетителей и шум дождя. Саломаха вдруг резко вскинул голову, но не встретил ни одного ответного взгляда. Он снова опустил глаза и, еще раз переведя дыхание, продолжал тихим сдавленным голосом: -- Потом очухался я, туман этот в глазах пропал ... Смотрю -- она без сознания. На ее руках, где я держал, синяки черные наливаются. Глаз подбит, юбка задрана, белье -- все в клочья, заляпано кровью ... Короче, картинка из протокола. Я тоже в виде соответствующем: расхристанный весь, на рубашке рукав оторван, следы от ногтей. Ну все, думаю, приплыли -- восемь лет. Это как минимум -- а ведь я ж ее сюда заманил предумышленно ... Семья, карьера -- все к черту! Мама не переживет ... сын без мен

Страницы: 1  - 2  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору