Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Исаак Бабель. Конармейский дневник 1920 года -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -
обозы, я еду в Теребин на подводе Барсукова, дальше - дождь, слякоть, тоска, переезжаем Буг, Будятичи. Итак, решено отдать линию Буга. 6.9.20. Будятичи Будятичи занято 44-ой дивизией. Столкновения. Они поражены дикой ордой, накинувшейся на них. Орлов - сдаешь, катись. Сестра гордая, туповатая, красивая сестра плачет, доктор возмущен тем, что кричат - бей жидов, спасай Россию. Они ошеломлены, начхоза избили нагайкой, лазарет выбрасывают, реквизируют и тянут свиней без всякого учета, а у них есть порядок, всякие уполномоченные с жалобами у Шеко. Вот и буденновцы. Гордая сестра, каких мы никогда не видели, - в белых башмаках и чулках, стройная полная нога, у них организация, уважение человеческого достоинства, быстрая, тщательная работа. Живем у евреев. Мысль о доме все настойчивее. Впереди нет исхода. 7.9.20. Будятичи Мы занимаем две комнаты. Кухня полна евреями. Есть беженцы из Крылова, жалкая кучка людей с лицами пророков. Спят вповалку. Целый день варят и пекут, еврейка работает, как каторжная, шьет, стирает. Тут же молятся. Дети, барышни. Хамы - холуи жрут беспрерывно, пьют водку, хохочут, жиреют, икают от желания женщины. Едим через каждые два часа. Часть отведена за Буг, новая фаза операции. Вот уже две недели как все упорнее и упорнее говорят о том, что армию надо отвести на отдых. На отдых - боевой клич! Наклевывается командировка - в гостях у начдива - всегда едят, его рассказы о Ставрополе, Суслов толстеет, густо хам посажен. Ужасная бестактность - представлены к ордену Красного Знамени Шеко, Суслов, Сухорукое. Противник пытается перейти на нашу сторону Буга, 14-ая дивизия, спешившись, отбила его. Пишу удостоверения. Оглох на одно ухо. Последствия простуды? Тело расчесано, все в ранах, недомогаю. Осень, дождь, уныло, грязь тяжелая. 8.9.20. Владимир-Волынский Утром на обывательской подводе в административный штаб. Аттестат, канитель с деньгами. Полутыловая гнусность - Гусев, Налетов, деньги в Ревтрибунале. Обед у Горбунова. На тех же клячах в Владимир. Езда тяжелая, грязь непролазная, дороги непроходимы. Приезжаем ночью. Мотня с квартирой, холодная комната у вдовы. Евреи - лавочники. Папаша и мамаша - старики. Горе ты, бабушка? Чернобородый, мягкий муж. Рыжая беременная еврейка моет ноги. У девочки понос. Теснота, но электричество, тепло. Ужин - клецки с подсолнечным маслом - благодать. Вот она - густота еврейская. Думают, что я не понимаю по-еврейски, хитрые, как мухи. Город - нищ. Спим с Бородиным на перине. 9.9.20. Владимир-Волынский Город нищ, грязен, голоден, за деньги ничего не купишь, конфеты по 20 рублей и папиросы. Тоска. Штарм. Уныло. Совет профессиональных союзов, еврейские молодые люди. Хождение по совнархозам и профкомиссиям, тоска, военные требуют, озорничают. Дохлые молодые евреи. Пышный обед - мясо, каша. Единственная утеха - пища. Новый военком штаба - обезьянье лицо. Хозяева хотят выменять мою шаль. Не дамся. Мой возница - босой с заплывшими глазами. Рассея. Синагога. Молюсь, голые стены, какой-то солдат забирает электрические лампочки. Баня. Будь проклята солдатчина, война, скопление молодых, замученных, одичавших, еще здоровых людей. Внутренняя жизнь моих хозяев, какие-то дела делаются, завтра пятница, уже готовятся, хорошая старуха, старик с хитринкой, притворяются нищими. Говорят - лучше голодать при большевиках, чем есть булку при поляках. 10.9.20. Ковель Полдня на разбитом, унылом, ужасном вокзале во Владимире-Волынском. Тоска. Чернобородый еврей работает. В Ковель приезжаем ночью. Неожиданная радость - поезд Поарма. Ужин у Зданевича, масло. Ночую в радиостанции. Ослепительный свет. Чудеса. Хелемская сожительствует. Лимфатические железы. Володя. Она обнажилась. Мое пророчество исполнилось. 11.9.20. Ковель Город хранит следы европейско-еврейской культуры. Советских (денег) не берут, стакан кофе без сахару - 50 рублей, дрянной обедишка на вокзале - 600 рублей. Солнце, хожу по докторам, лечу ухо, чесотка. В гости к Яковлеву, тихие домики, луга, еврейские улички, тихая жизнь, ядреная, еврейские девушки, юноши, старики у синагоги, может быть парики, Соввласть как будто не возмутила поверхности, эти кварталы за мостом. В поезде грязно и голодно. Все исхудали, обовшивели, пожелтели, все ненавидят друг друга, сидят запершись в своих кабинках, даже повар исхудал. Разительная перемена. Живут в клетке. Хелемская грязная кухарит, контакт с кухней, она кормит Володю, еврейская жена "из хорошего дома". Целый день ищу пищу. Район расположения 12-ой армии. Пышные учреждения - клубы, граммофоны, сознательные красноармейцы, весело, жизнь кипит ключом, газеты 12-ой армии, Армупроста, командарм Кузьмин, пишущий статьи, с виду работа Политотдела поставлена хорошо. Жизнь евреев, толпы на улице, главная улица Луцкая, хожу с разбитыми ногами, пью неисчислимое количество чаю и кофе. Мороженое - 500 р. Позволяют себе весьма. Суббота, все лавочки закрыты. Лекарство - 5 р. Кочую в радиостанции. Ослепительный свет, умствующие радиотелеграфисты, один пытается играть на мандолине. Оба читают запоем. 12.9.20. Киверцы Утром - паника на вокзале. Артстрельба. Поляки в городе. Невообразимое жалкое бегство, обозы в пять рядов, жалкая, грязная, задыхающаяся пехота, пещерные люди, бегут по лугам, бросают винтовки, ординарец Бородин видит уже рубящих поляков. Поезд отправляется быстро, солдаты и обозы бегут, раненые с искаженными лицами скачут к нам в вагон, политработник, задыхающийся, у которого упали штаны, еврей с тонким просвечивающим лицом, может быть хитрый еврей, вскакивают дезертиры с сломанными руками, больные из санлетучки. Заведение, которое называется 12-ой армией. На одного бойца - 4 тыловика, 2 дамы, 2 сундука с вещами, да и этот единственный боец не дерется. Двенадцатая армия губит фронт и Конармию, открывает наши фланги, заставляет затыкать собой все дыры. У них сдался в плен, открыли фронт, уральский полк или башкирская бригада. Паника позорная, армия небоеспособна. Типы солдат. Русский красноармеец пехотинец - босой, не только не модернизованный, совсем "убогая Русь", странники, распухшие, обовшивевшие, низкорослые, голодные мужики. В Голобах выбрасывают всех больных и раненых, и дезертиров. Слухи, а потом факты: захвачено, загнанное в Владимир-Волынский тупик, снабжение 1-ой Конной, наш штаб перешел в Луцк, захвачено у 12-ой армии масса пленных, имущества, армия бежит. Вечером приезжаем в Киверцы. Тяжкая жизнь в вагоне. Радиотелеграфисты все покушаются меня выжить, у одного по-прежнему расстроен желудок, он играет на мандолине, другой умничает, потому что он дурак. Вагонная жизнь, грязная, злобная, голодная, враждебная друг к другу, нездоровая. Курящие и жрущие москвички, без обличья, много жалких людей, кашляющие москвичи, все хотят есть, все злы, у всех животы расстроены. 13.9.20. Киверцы Ясное утро, лес. Еврейский Новый год. Голодно. Иду в местечко. Мальчики в белых воротничках. Ишас Хакл угощает меня хлебом с маслом. Она "сама" зарабатывает, бой баба, шелковое платье, в доме прибрано. Я растроган до слез, тут помог только язык, мы разговариваем долго, муж в Америке, рассудительная и неторопливая еврейка. Длинная стоянка на станции. Тоска по-прежнему. Берем из клуба книжки, читаем запоем. 14.9.20. Клевань Стоим в Клевани сутки, все на станции. Голод, тоска. Не принимает Ровно. Железнодорожный рабочий. Печем у него коржи, карточки. Железнодорожный сторож. Они обедают, говорят ласковые слова, нам ничего не дают. Я с Бородиным, его легкая походка. Целый день добываем пищу, от одной сторожки к другой. Ночевка в радиостанции при ослепительном освещении. 15.9.20. Клевань Начинаются третьи сутки нашего томительного стояния в Клевани, то же хождение за пищей, утром богато пили чай с коржами. Вечером поехал в Ровно на подводе авиации 1-ой Конной. Разговор об нашей авиации, ее нет, все аппараты сломаны, летчики не умеют летать, машины старые, латаные, никуда не годные. Больной горлом красноармеец - вот он тип. Едва говорит, там, вероятно, все заложено, воспалено, лезет пальцем соскребывать в глотке пленку, сказали, что помогает соль, сыплет соль, четыре дня не ел, пьет холодную воду, потому что никто не дает горячей. Говорит косноязычно о наступлении, о командире, о том, что они босые, одни идут, другие не идут, манит пальцем. Ужин у Гасниковой.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору