здался снова. Смех демонов, возбужденный, кровожадный.
     - Они добрались до него.
     Джонни устремился по мягкому песчаному склону. Добрался до вершины  и
заглянул вниз, на блюдцеобразную арену, образованную вершиной дюны.
     Бенедикт лежал на спине. Белая рубашка была разорвана до пояса. Синие
брюки костюма превратились в клочья, колени были обнажены. На одной ноге -
ком из окровавленного носка и грязи.
     Пара гиен протоптала вокруг тела тропу. Они часами кружили вокруг,  и
постепенно жадность побеждала трусость.
     Одна  гиена  сидела  в  десяти  футах   от   Бенедикта,   непристойно
согнувшись,  опустив  змееподобную   голову   между   горбатыми   плечами.
Коричневая, местами  более  темная,  оборванная,  круглые  уши  устремлены
вперед, черные глаза горят возбуждением и жадностью.
     Вторая гиена  положила  передние  лапы  на  грудь  Бенедикта.  Голову
опустила, челюсти сомкнулись перед лицом Бенедикта. Она упиралась лапами в
грудь, готовясь ухватить полную пасть плоти. Голова  Бенедикта  дергалась.
Ноги его слабо двигались, руки дрожали на песке, как раненые белые птицы.
     Лицо  было  разорвано.  Джонни  ясно  услышал  это  в  полной  тишине
пустынного вечера. Разорвано с мягким звуком разрываемого шелка - и Джонни
закричал.
     Гиены бросились бежать,  в  ужасной  шутовской  панике  взбираясь  на
склоны дюны. Бенедикт продолжал лежать, лицо его превратилось  в  кровавую
маску. Глядя вниз на это лицо, Джонни понял,  что  не  сможет  убить  его,
вообще не  сможет  убить  человека.  Не  может  мстить  этому  существу  с
изуродованным лицом и больным мозгом.
     Он опустился рядом с ним на колени  и  неуклюжими  пальцами  развязал
рюкзак.
     Одно ухо и щека Бенедикта свисали на рот на  полоске  ткани.  зубы  с
одной стороны лица обнажились, кровь пузырилась на  них.  Джонни  разорвал
бумажный пакет поглощающей повязки и положил оторванный  кусок  на  место,
плотно прижимая его  ладонью.  Кровь  пробилась  сквозь  ткань,  но  текла
медленнее.
     - Все в порядке, Бенедикт. Я здесь. Все будет  в  порядке,  -  хрипло
шептал Джонни,  работая.  Свободной  рукой  он  разорвал  другой  пакет  и
аккуратно заменил им промокший.  Продолжая  удерживать  пакет,  он  поднял
Бенедикта и положил к себе на колени.
     - Сейчас кровотечение прекратится, и я дам тебе попить. -  Он  достал
из сумки ткань и начал острожно вытирать кровь и песок  с  ноздрей  и  губ
Бенедикта.  Дыхание  Бенедикта  стало  более   легким,   хотя   вырывалось
по-прежнему со свистом. Язык  его  распух,  заполнив  рот,  как  пурпурная
губка.
     - Так-то лучше, - сказал Джонни. По-прежнему  придерживая  пакет,  он
достал фляжку. Прикрывая  большим  пальцем  горлышко,  чтобы  регулировать
струю, он позволил нескольки каплям упасть в сухую яму рта.
     Еще десять капель, потом он закрепил фляжку в  песке  и  начал  мягко
массировать горло Бенедикта, чтобы вызвать глотательный рефлекс.  Человек,
лежавший без сознания, болезненно глотнул.
     - Молодец, - подбодрил  его  Джонни  и  снова  начал  капать  в  рот,
негромко приговаривая при этом: - Все будет в порядке. Вот  так,  проглоти
еще.
     Потребовалось двадцать минут, чтобы  влить  в  него  полпинты  теплой
пресной воды, к этому  времени  кровотечение  прекратилось.  Джонни  снова
порылся в сумке и взял две таблетки соли и две глюкозы. Он  положил  их  в
рот и разжевал, превратив в пасту, затем склонился к  изуродованному  лицу
человека, которого  поклялся  убить,  и  прижал  губы  к  распухшим  губам
Бенедикта. Ввел раствор соли и глюкозы в рот Бенедикта, потом  распрямился
и снова начал вливать воду.
     Дав Бенедикту еще четыре таблетки и половину фляжки, он закрыл  ее  и
вернул в рюкзак. Смочил компресс ярко-желтым обеззараживающим раствором  и
крепко перевязал рану. Это  оказалось  труднее,  чем  он  думал,  и  после
нескольких неудачных попыток  он  провел  повязку  под  подбородком  и  по
глазам, полностью закрыв голову Бенедикта, оставив только рот и нос.
     К этому времени  солнце  было  уже  на  горизонте.  Джонни  встал  и,
распрямляя спину и плечи, смотрел  на  смерть  красно-золотого  пустынного
дня.
     Он знал, что откладывает принятие решения. Ему казалось, что, оставив
лендровер, он прошел около пяти миль. Пять миль по трудной дороге  -  часа
четыре, может быть, пять в темноте. Можно  ли  оставить  здесь  Бенедикта,
вернуться к  лендроверу,  вызвать  по  радио  помощь  из  Картридж  Бей  и
возвратиться к Бенедикту?
     Джонни повернулся и взглянул на дюны.  Вот  и  ответ.  Одна  из  гиен
сидела на вершине дюны, внимательно глядя на него. Голод и  приближающаяся
ночь сделали ее неестественно смелой.
     Джонни  выкрикнул  ругательство  и  сделал  угрожающий  жест.   Гиена
подпрыгнула и скрылась за вершиной.
     - Луна восходит сегодня в восемь. До этого времени  отдохну  -  потом
пойдем по холодку, - решил он и лег на песок рядом  с  Бенедиктом.  Ощутил
дваление в кармане, достал алмаз и подержал его в руке.
     В темноте гиены начали приближаться с кашлем и криками, и когда  луна
поднялась, она осветила на вершине их темные силуэты.
     - Пошли, Бенедикт. Мы идем домой.  С  тобой  очень  хотят  поговорить
несколько милых полицейских. - Джонни посадил Бенедикта, положил его  руку
себе на плечо, подставил свое тело и встал.
     Постоял так, глубоко погрузившись в песок, удивляясь весу своей ноши.
     - Будем отдыхать каждую тысячу шагов, - пообещал он себе и побрел  по
дюне, считая про себя, но зная, что снова  поднять  Бенедикта  не  сможет,
если только не удастся обо что-нибудь опереться. Придется за один  переход
выбираться из песчаных холмов. - Девятьсот девяносто девять, тысяча. -  Он
считал про себя. Берег силы, сгибаясь под тяжестью, спина и плечи  болели,
песок задерживал каждый шаг. - Еще пятьсот. Пройдем еще пятьсот шагов.
     За  ним  двигались  гиены.  Они  проглотили  окровавленные   обрывки,
оставленные Джонни в  блюдце,  и  вкус  крови  привел  их  в  истерическое
состояние.
     - Хорошо. Еще пятьсот. - И Джонни начал считать в третий раз, потом в
четвертый, в пятый.
     Джонни чувствовал,  как  что-то  капает  ему  на  ноги.  Кровотечение
возобновилось, и гиены глотали песок.
     - Почти дошли, Бенедикт. Держись. Почти дошли.
     Навстречу плыла первая группа  залитых  лунным  светом  скал,  Джонни
добрался до них и упал лицом вниз. Прошло немало времени,  прежде  чем  он
набрался сил, чтобы снять с плеч Бенедикта.
     Он заново перевязал Бенедикта и дал  ему  глоток  воды,  которую  тот
сразу проглотил. Потом Джонни сам  проглотил  пригоршню  таблеток  соли  и
глюкозы и запил их двумя отмеренными  глотками  из  бутылки.  Он  отдохнул
двадцать минут по часам, затем, опираясь на одну  из  скал,  снова  поднял
Бенедикта на плечи и пошел дальше.
     Каждый час Джонни отдыхал в течение десяти  минут.  В  час  ночи  они
выпили последнюю воду,  в  два  часа  Джонни  был  абсолютно  уверен,  что
пропустил сухое русло и заблудился.
     Он лежал у плиты железняка, отупевший  от  усталости  и  отчаяния,  и
вслушивался в кашляющий смертоносный хор среди скал. Пытался  понять,  где
он свернул с пути. Может, он шел параллельно руслу, может, пересек его, не
узнав.  Возможно.  Он  слыхал,  что  иногда  заблудившийся  натыкается  на
гудронированное шоссе и не узнает его.
     Сколько хребтов преодолел он по пути? Он не мог  вспомнить.  В  одном
месте он оцарапал ногу о колючий куст. Может, это и было русло.
     Он подполз к Бенедикту.
     - Держись, парень. Мы идем назад.
     В последний раз Джонни упал незадолго до рассвета. Повернул голову  и
взглянул на часы: света было достаточно, чтобы разглядеть циферблат.  Пять
часов.
     Он закрыл глаза и долго лежал. Он сдался. Попытка была  неплохая,  но
не удалась. Через час взойдет солнце. И тогда все будет кончено.
     Что-то мягко и украдчиво  двигалось  рядом.  Неинтересно,  решил  он.
Теперь, когда все кончено, хочется только лежать спокойно.
     Тут он услышил фыркающие звуки. Раскрыл глаза. Гиена сидела в  десяти
футах, глядя на него. Нижняя челюсть ее отвисла, розовый  язык  свешивался
из пасти. Джонни ощутил звериный запах, запах  клетки  в  зоопарке,  запах
помета и гниения.
     Он попытался крикнуть, но  ни  звука  не  донеслось  изо  рта.  Горло
перехватило, язык заполнил рот. Джонни с  трудом  приподнялся  на  локтях.
Гиена отскочила,  но  без  нелепой  паники,  как  раньше.  Лениво  отошла,
повернулась к нему в двадцати шагах. Улыбнулась, проглотив слюну.
     Джонни подполз к Бенедикту и помотрел на него.
     Перевязанная голова медленно повернулась, черные губы зашевелились.
     - Кто здесь? - Сухой хриплый шепот.
     Джонни попытался ответить, но голос снова изменил ему. Он  болезненно
откашлялся, прожевал, вырабатывая во рту хоть немного влаги. Теперь, когда
Бенедикт пришел в себя, снова вспыхнула ненависть.
     - Джонни, - прохрипел он. - Это Джонни.
     - Джонни? - Бенедикт поднял руку и коснулся бинтов на голове.
     - Что?
     Джонни протянул руку и, лежа на боку, снял  бинт  с  глаз  Бенедикта.
Бенедикт замигал. Свет стал ярче.
     - Воды, - попросил Бенедикт.
     Джонни покачал головой.
     - Пожалуйста.
     - Нет.
     Бенедикт закрыл глаза и потом снова открыл, в ужасе глядя на Джонни.
     - Руби! - прошептал Джонни. - Сержио! Ханси!
     Лицо Бенедикта дернулось, Джонни наклонился и крикнул ему в ухо  одно
слово:
     - Ублюдок!
     Джонни отдохнул, с трудом глотнул и снова заговорил.
     - Вставай! - Он посадил Бенедикта.
     - Смотри.
     В двадцати шагах в ожидании сидели две  гиены,  идиотски  улыбаясь  и
щуря в нетерпении глаза.
     Бенедикт начал  дрожать.  Он  издал  слабый  мяукающий  звук.  Джонни
медленно прислонил его к скале.
     Снова отдохнул, опираясь на скалу.
     - Я ухожу, - прошептал он. - Ты остаешься.
     Бенедикт  снова  замычал,  слабо  покачал  головой,  глядя  на   двух
пускающих слюну зверей.
     Джонни надел рюкзак. Закрыл глаза и призвал последние остатки сил.  С
усилием встал на колени. Тьма и яркие вспышки закрывали поле зрения. Потом
снова все прояснилось, он рывком встал. Колени подогнулись, и он ухватился
за скалу.
     - Забавляйся, - прошептал он. И,  шатаясь,  побрел  в  дикую  черноту
скал.
     За ним мяукающий звук перешел в отчаянный вопль.
     - Джонни! Пожалуйста, Джонни!
     Джонни будто не слышал, он продолжал идти.
     - Убийца! - закричал Бенедикт.
     Обвинение остановило Джонни. Он прислонился для поддержки к  скале  и
оглянулся.
     Лицо Бенедикта было искажено, тонкая струйка крови стекала по  губам.
Слезы бесстыдно лились по окровавленным забинтованным щекам.
     - Джонни... Брат мой... Не оставляй меня.
     Джонни оттолкнулся от скалы. Покачнулся, чуть не упал. Побрел назад к
Бенедикту и сел рядом с ним.
     Достал из рюкзака нож и положил себе на  колени.  Бенедикт  стонал  и
всхлипывал.
     - Заткнись, черт тебя побери! - прошептал Джонни.


     Солнце  поднялось  высоко.  Оно  светило  прямо  Джонни  в  лицо.  Он
чувствовал, как съеживается кожа щек. Полосы тьмы проходили перед глазами,
но он отгонял их. Единственное движение, которое он  сделал  за  последний
час, - это дрожание ресниц.
     Гиены были совсем рядом. Они нервно расхаживали взад и  вперед  перед
Джонни и Бенедиктом. Время  от  времени  одна  из  них  останавливалась  и
принюхивалась к смоченным кровью бинтам Бенедикта,  каждый  раз  подползая
все ближе.
     Джонни шевельнулся, и гиена  отскочила,  раздраженно  качая  головой,
виновато улыбаясь.
     Подошло время последней обороны. Джонни надеялся, что еще не  поздно.
Он слишком слаб. Глаза и слух подводят  его,  все  перед  глазами  плывет,
слышится какой-то дребезжащий звук в тишине, как будто в пустыне  появился
полный пчелами сад. Джонни повернул колесико зажигалки,  вспыхнул  огонек.
Джонни осторожно поднес огонек к фитилю дымовой шашки. Фитиль  затрещал  и
загорелся.
     Джонни подбросил пламя к гиенам, и, когда показались облака  розового
дыма, гиены в ужасе бежали.
     Час спустя они вернулись.  Слонялись  по  скалам,  снова  приближаясь
очень осторожно. Джонни видел их лишь изредка, между  полосами  тьмы.  Гул
насекомого в ушах стал громче, он мешал думать.
     Ему потребовалось десять минут, чтобы зажечь вторую шашку. Бросок был
так слаб, что пламя вспыхнуло лишь в  нескольких  дюймах  у  его  ног.  Их
накрыл розовый дым.  Джонни  чувствовал,  как  гудит  в  ушах  кровь.  Дым
заполнил горло. Звуки в ушах стали барабанным рокотом,  каким-то  свистом.
Тишину  пустыни  нарушил  сильный  ветер.  Он  чудесным  образом  разогнал
удушливый дым.
     Джонни посмотрел в небо, откуда  пришел  сильный  ветер.  В  двадцати
футах над ним, на сверкающем журавлином  крыле  ротора  висел  полицейский
вертолет.
     В круглом окне вертолета показалось лицо Трейси. Джонни  увидел,  как
шевелятся ее губы, и потерял сознание.