ес вслух:
     - Красные Боги.
     К северу от Картридж Бей берег шел прямой линией  на  тридцать  миль,
затем линию прерывал выступ красных скал, торчащих в океан, как  указующий
перст.
     Джонни хорошо знал это место. Его работой  было  находить  и  изучать
такие  места,  в  которых  преобладающее  прибрежное   течение   встречает
преграды. В таком месте на берег будут выброшены алмазы и другие предметы,
принесенные морем.
     Он вспомнил красные каменные утесы, прерващенные  ветром  и  морем  в
гротескные природные статуи, которые и дали месту  его  название,  но  что
гораздо важнее, он вспомнил огромное количество обломков,  выброшенных  на
берег океаном у подножия утесов. Доски,  куски  обшивки,  пустые  бутылки,
пластиковые контейнеры,  обрывки  нейлоновых  сетей,  пробки  -  все,  что
бросают за борт, течение уносит к этому мысу.
     Он пробежал пальцами по карте и  задержался  на  точках  -  Молнии  и
Самоубийстве. Прочел лаконичные надписи у маленьких  стрелок,  которые  от
островов указывали на линию Красных Богов.
     - Направление течения юго-юго-запад, скорость 5 узлов.
     Над столом с картами  на  крючках  висело  множество  ключей,  Джонни
выбрал два с надписями "гараж" и "лендровер".
     Полная луна стояла высоко. Ночь была тиха, ни ветерка. Джонни  открыл
двойные двери гаража и включил огни  лендровера.  При  их  свете  проверил
машину: бак полон бензина, запасные пятигаллонные канистры полны, канистра
с питьевой водой полна. Опустил  палец  в  горлышко  канистры  с  водой  и
попробовал. Вода чистая и пресная. Поднял пассажирское сидение и проверил,
что там лежит: домкрат,  гаечные  ключи  для  шин,  сумка  первой  помощи,
фонарик, сигнальные ракеты, дымовые шашки, фляжка для воды,  брезент,  два
пакета с чрезвычайным рационом, веревка, сумка  с  инструментами,  рюкзак,
нож и компас. Лендровер снабжен с учетом всех неожиданностей пути.
     Джонни сел за руль и включил двигатель. Он медленно  и  тихо  проехал
мимо строений, не желая никого будить, но когда добрался до первой полоски
песка на берегу лагуны, включил фары и двигатель на полную мощность.
     По песчаным дюнам он проехал к краю залива и повернул вдоль берега на
север.  Фары  отбрасывали  два  прямых  столба  света  в  морской   туман,
испуганные морские птицы, как призраки, взлетали перед лендровером.
     Отлив обнажил берег, жесткий и влажный, как гудронная дорога.  Джонни
ехал быстро, береговых крабов слепили фары, и они хрустели под колесами.
     Рассвет начался рано, показались загадочные силуэты дюн на фоне неба.
     Однажды он спугнул берегового волка - одну из  тех  коричневых  гиен,
которые охотятся на месте отлива. Она, причудливо согнув плечи,  в  страхе
ускакала к безопасности дюн. Даже торопясь,  Джонни  почувствовал  приступ
отвращения при виде этого уродливого создания.
     Холодный ветер в лицо освежил Джонни. Глаза перестали  гореть,  легче
бился пульс бессонницы в висках.
     Солнце поднялось над горизонтом  и  осветило  в  пяти  милях  впереди
Красных Богов как театральный прожектор сцену.  Они  сверкали  красным  на
рассвете, огромные получеловеческие фигуры, марширующие в море.
     Джонни приближался, а свет и тени играли  на  поверхности  утесов,  и
Джонни увидел высокую стофутовую  фигуру  Нептуна,  наклонившегося,  чтобы
окунуть красную бороду в воду, в то время  как  рядом  с  ним  примостился
карлик с головой волка. Ряд девстенных веталок в длинных  красных  платьях
уходил в море среди теней. Все было странно и беспокойно. Джонни приглушил
свое воображение и все внимание устремил на берег у подножия утесов.
     То, что он  увидел,  снова  вызвало  мурашки  на  коже,  и  он  нажал
акселератор, устремившись по мокрому песку туда, где белое облако  морских
птиц кружило, ныряло и прыгало вокруг чего-то на самом краю воды.
     Когда он приближался, мимо  пролетела  чайка.  Из  ее  клюва  свисало
что-то длинное и красное, и в полете чайка жадно глотала. Зоб ее  раздулся
и был выпачкан кровью.
     Когда лендровер приблизился, птицы с  хриплыми  возмущенными  криками
разлетелись, оставив человеческое тело в центре песчаного пятна, усеянного
их следами, перьями и испражнениями.
     Джонни остановил лендровер и выпрыгнул. Он один раз взглянул на тело,
отвернулся и нагнулся, держась за борт машины.
     Его вырвало.
     Тело было обнажено, если  не  считать  нескольких  обрывков  ткани  и
сапога на одной ноге. Птицы исклевали все участки обнаженного тела,  кроме
черепа. Лицо было неузнаваемо. Нос исчез, глаза представляли собой  пустые
черные впадины. Губ не было, обнажились оскаленные зубы.
     Над исчезнувшим лицом торчала волна белых волос, как парик в  чьей-то
непристойной шутке.
     Хьюго Крамер завершил свой долгий путь от Молнии  и  Самоубийства  до
Красных Богов.
     Джонни  достал  из-под  сидения  брезент.  Отводя  взгляд,  тщательно
закутал тело, перевязал веревкой, потом оттащил выше по берегу от воды.
     Толстый брезент предохранит от птиц, но для большей надежности Джонни
собрал обломки дерева и досок, разбросанные по всему берегу, и навалил  их
на труп.
     Некоторые куски обшивки были обломаны недавно, краска на  них  совсем
свежая. Джонни предположил, что это остатки крушения "Дикого гуся".
     Он вернулся к лендроверу и поехал к Красным  Богам,  расположенным  в
миле.
     Солнце уже стояло  высоко,  жара  становилась  труднопереносимой.  Не
отрываясь от берега, Джонни стащил с себя куртку.
     Он искал стаи чаек, но вместо этого увидел  большой  черный  предмет,
застрявший под прямым углом вна берегу.
     Он подъехал на пятьдесят ярдов, прежде чем понял, что это.
     Что-то внутри у него дернулось и сжалось.
     Черный резиновый надувной плот - и он был вытащен на берег далеко  за
линию воды.
     Выбираясь из лендровера, Джонни  чувствовал,  как  дрожат  ноги,  как
будто он только что поднялся на гору. Напряжение внутри мешало дышать.
     Он медленно шел к плоту и рассматривал следы на песке.
     Полоса от плота и  две  полоски  человеческих  следов.  Одна  сделана
босыми ногами, широкими, с плоскими пальцами ступнями, отпечатки человека,
обычно ходящего босиком.
     Это следы одного из цветных матросов  "Дикого  гуся",  решил  Джонни,
забыл о них и обратился к другому следу.
     Ноги обутые, следы длинные  и  узкие,  следы  кожаных  ботинок;  края
следов четкие, значит, обувь новая, ношенная мало, длина следа  и  глубина
отпечатков свидетельствуют о том,  что  прошел  высокий  человек  плотного
сложения.
     С некоторым удивлением Джонни понял, что у  него  задрожали  и  руки,
даже губы. Он был как в лихорадке, голова кружилась, он  ослаб  и  трясся.
Это Бенедикт Ван де Бил. Джонни с полной уверенностью понял, что это  так.
Бенедикт выжил в катастрофе у Молнии и Самоубийства.
     Джонни сжал кулаки, выпятил челюсть, напряг губы.  Ненависть  темными
волнами заливала его мозг.
     - Слава Богу! - прошептал он. - Слава Богу! Теперь я смогу убить  его
своими руками.
     Весь песок вокруг плота был покрыт следами.  Рядом  лежала  доска,  с
помощью которой сорвали контейнер с водой и ящик с пищей,  прикреплявшиеся
к настилу плота.
     Ящик для пищи был опустошен и брошен. Пакеты унесли в карманах, чтобы
уменьшить вес, но контейнер с водой исчез.
     Два следа уходили прямо в дюны. Джонни побежал по ним  и  потерял  на
первой же обдуваемой ветром дюне.
     Но он не упал духом. Дюны тянутся всего  на  тысячу  ярдов,  сменяясь
затем равниной и солончаками.
     Джонни вернулся к  лендроверу.  Теперь  он  полностью  владел  собой.
Ненависть скрывалась тугим комком где-то в районе ребер,  и  он  несколько
секунд глядел на микрофон, раздумывая, не связаться ли с Картридж Бей.
     У инспектора Стендера есть полицейский вертолет. Он стоит у  главного
здания. Он мог бы быть здесь через тридцать минут. Еще час - и они  отыщут
Бенедикта Ван дер Била.
     Джонни отказался от этой идеи.  Официально  Бенедикт  мертв,  утонул.
Никто не станет искать его в мелкой могиле в пустыне Намиб.
     Конечно, матрос представляет собой осложнение; но его можно подкупить
или запугать. Ничто не должно стоять между ним и местью. Ничто.
     Джонни раскрыл багажник лендровера и отыскал нож. Подошел к плоту и в
десятке мест пропорол толстую резину. Воздух со свистом вышел, плот осел.
     Джонни сложил его в  лендровер.  Зароет  его  в  пустыне:  не  должно
оставаться свидетельств того, что Бенедикт добрался до берега.
     Он включил двигатель, включил передачу на  все  колеса  и  поехал  по
цепочке следов.
     Он пробирался среди долин и по острым,  как  нож,  вершинам  песчаных
холмов.
     Спускаясь с последней дюны, Джонни почувствовал, как  его  охватывает
угнетающая тишина и необъятность.  Здесь,  всего  лишь  в  миле  от  моря,
смягчающее влияние холодного Бенгуэльского течения уже не чувствовалось.
     Жара стояла страшная. Джонни чувствовал, как  пот  проступает  сквозь
поры и сразу высыхает в сухом смертоносном воздухе.
     Он повернул лендровер параллельно линии  дюн  и  пополз  на  скорости
пешехода, свесившись из машины и всматриваясь в землю. Яркие  пятна  слюды
обдавали его лицо волнами тепла.
     Он снова обнаружил след, спустившийся с дюн,  и  поехал  вдоль  него,
направляясь прямо к далекой линии гор,  которые  уже  растаяли  в  голубой
дымке, когда жара к полудню еще усилилась.
     Джонни  двигался   рывками,   которые   прерывались   остановками   и
утомительными поисками на каменистых плоскостях и в  районах  пересеченной
местности. Дважды приходилось оставлять лендровер и двигаться  по  сложной
местности пешком, чтобы не потерять след, но однажды он целых четыре  мили
проехал за  несколько  минут  по  солончаку.  Следы,  как  цепочка  бус  в
ожерелье, отчетливо выделялись на блестящей поверхности.
     За солончаком  следы  увели  в  лабиринт  черных  скал,  пересеченных
ущельями и охраняемых высокими монолитами неправильной формы.
     В одном из ущелий Джонни нашел Ханси, маленького цветного  матроса  с
"Дикого гуся". Череп его был разбит окровавленным камнем, лежавшим  рядом.
Кровь уже засохла, и Ханси пустыми глазами смотрел в безжалостное небо. На
его лице застыло удивленное выражение.
     На песчаном  дне  ущелья  отчетливо  читалась  история  этого  нового
преступления. Вот район многих перепутанных следов  -  тут  двое  спорили.
Джонни догадывался, что Ханси хотел повернуть к берегу. Он,  должно  быть,
знал, что дорога за горами, в сотнях  миль  отсюда.  Он  хотел  добираться
берегом до Картридж Бей.
     Спор кончился, когда он повернулся спиной к Бенедикту и  пошел  назад
по своим следам.
     В песке виднелось углубление, здесь Бенедикт подобрал камень и  пошел
за Ханси.
     Стоя над Ханси и глядя на его разбитую голову, Джонни впервые  понял,
что преследует безумца.
     Бенедикт  Ван  дер  Бил  сошел  с  ума.  Он  больше  не  человек,  он
разгневанное сумасшедшее животное.
     - Я убью его, -  пообещал  Джонни  старой  седой  шерстистой  голове.
Больше не было нужды в увиливаниях.
     Если он догонит Бенедикта  и  убьет  его,  ни  один  суд  в  мире  не
усомнится, что он сделал это для самообороны. Бенедикт сам  поставил  себя
вне человеческих законов.
     Джонни достал плоский резиновый плот и накрыл им Ханси. Края плота он
прижал камнями.
     Теперь он ехал посреди стен удушающей  жары  с  новым  настроением  -
настроением возбужденного смертоносного ожидания. Он знал,  что  сейчас  и
сам отчасти стал зверем, его заразила жестокость человека, за  которым  он
охотится. Он хотел, чтобы Бенедикт Ван дер Бил заплатил полностью и той же
монетой. Жизнь за жизнь, кровь за кровь.
     Через милю он увидел контейнер для воды. Его отбросили в ярости, вода
вылилась из его горлышка, оставив в жаждущей земле сухую выемку.
     Джонни недоверчиво смотрел на него. Даже сумасшедший не может осудить
себя на такой страшный конец.
     Джонни подошел к лежавшему на боку пятигаллонному барабану.  Подобрал
его, потряс: внутри оствалось около пинты жидкости.
     - Боже! - прошептал он,  ощущая  вопреку  всему  приступ  жалости.  -
Теперь он погиб.
     Он поднес контейнер к губам и сделал глоток. Во рту и носу вспыхнуло,
он с отвращением сплюнул, бросив контейнер и вытирая рот ладонью.
     - Морская вода! - произнес он. Заторопился к лендроверу и промыл  рот
сладкой пресной водой.
     Он никогда не узнает, как это произошло. Плот,  должно  быть,  годами
лежал на "Диком гусе", и никто не проверял его исправность.
     С этого момента Бенедикт  должен  был  знать,  что  он  обречен.  Его
отчаяние  легко  читалось  в  неуверенных  следах.  Сначала  он   побежал,
подгоняемый паникой. Через пятьсот ярдов  тяжело  упал  на  дно  высохшего
ручья и лежал некоторое время, потом выбрался на берег.
     Он утратил направление. След начал загибаться на север. Сделав круг и
встретившись с собственным следом, Бенедикт сел. Совершенно отчетливо были
видны отпечатки ягодиц. Должно быть, он справился с  паникой,  потому  что
след снова повел к горам.
     Однако через полмили Бенедикт споткнулся и упал. Он  снова  сбился  с
направления, двинувшись на юг. Еще раз упал и потерял ботинок.
     Джонни подобрал его и вслух  прочел  на  внутренней  стороне  подошвы
золотые печатные буквы: "Швейцария. Специально для магазинов "Харродз".
     - Да, это наш мальчик Бенедикт.  Ботинки  в  сорок  восемь  гиней,  -
мрачно сказал  Джонни  и  снова  сел  в  лендровер.  Возбуждение  его  все
нарастало. Скоро, очень скоро.
     Бенедикт оказался в сухом русле, повернул и  пошел  по  нему.  Правая
нога у него была порезана острыми камнями, и при каждом шаге  он  оставлял
капли черной запекшейся крови. Он шатался, как пьяный.
     Джонни с трудом вел лендровер через камни,  устилавшие  русло.  Русло
углубилось, с обеих сторон нависли острые  гребни.  Воздух  превватился  в
тяжелое удушливое одеяло. Он жег горло, сушил  рот.  С  гор  подул  легкий
ветерок, который не принес облегчения, а  только  усилил  удары  солнца  и
удушающую духоту.
     Вдоль  русла  были  разбросаны  низкие  кусты.  Уродливые   маленькие
растения, которые выдержали долгие годы засух.
     На одном из кустов перед лендровером летаргически  медленно  замахала
крыльями хищная черная птица. Джонни заслонил глаза, не уверенный, что  он
это увидел. Может, мираж?  Неожиданно  птица  превратилась  в  темно-синий
пиджак. Пиджак висела на кусте, ветер раскачивал полы дорогой материи.
     - В кармане пиджака. Он его положил в карман.
     Не отрывая взгляда от пиджака, Джонни  нажал  акселератор,  лендровер
прыгнул вперед. Джонни не заметил большой, по колено, обломок железняка на
пути. Он столкнулся с ним на скорости в  двадцать  миль,  и  со  скрежетом
разрываемого металла лендровер застыл. Джонни ударился грудью о  руль,  от
удара воздух вырвался из его легких.
     Он все еще сгибался от боли, с трудом борясь за глоток воздуха, когда
нагнулся и схватил пиджак с куста.
     Пиджак был тяжел от груза в кармане.
     И вот увесистый холщовый мешочек у него в руках, содержимое скрипело,
когда он разрывал веревку. Ни от чего на земле нет такого ощущения.
     - Такой больше никогда не увидишь.
     Веревка плотно завязана. Джонни  побежал  к  лендроверу.  Лихорадочно
порылся в сидении и нашел нож. Перезал веревку  и  высыпал  содержимое  на
капот машины.
     - О Боже! О добрый Боже! - шептал  он  растрескавшимися  губами.  Все
вокруг расплывалось, и  большой  голубой  алмаз  смутным  пятном  виднелся
свкозь заполнившие его глаза слезы.
     Прошло не менее минуты, прежде чем  он  решился  тронуть  его.  Потом
почтительно прикоснулся - как будто это священная реликвия.
     Джонни Ленс всю жизнь работал, чтобы найти такой камень.
     Держа его в обеих руках, он опустился в тень лендровера.
     Прошло еще пять минут, прежде чем его сознание отметило острый  запах
машинного масла.
     Он повернул голову и  увидел  под  шасси  лендровера  тонкую  струйку
масла. Быстро лег на живот и, по-прежнему сжимая алмаз, заполз под машину.
Обломок железняка разбил поддон картера. Лендровер истек  кровью  в  сухом
русле.
     Джонни выбрался из-под машины и оперся на переднее колесо.  Посмотрел
на часы и удивлся: был уже третий час пополудни.
     Он  удивился  также   тому,   какие   усилия   потребовались,   чтобы
сфокусировать  взгляд  на  циферблате.  Два  дня  и  две  ночи  без   сна,
неослабевающее эмоциональное напряжение этих дней и ночей, удары,  которые
вынесло его тело, длинные часы жары и убивающей душу пустоты этого лунного
ландшафта - все это сказывалось. У него кружилась голова,  как  на  первой
стадии опьянения, он начинал действовать  нерационально.  Это  неожиданное
безрассудное  движение  по  руслу,  погубившее  машину,   было   серьезным
симптомом.
     Он поиграл большим алмазом, поднеся его к губам, проведя пальцами  по
его теплой поверхности, перенося из руки в руку, а в это время все мышцы в
его теле, сам костный мозг - все просило отдыха.
     Мягкое предательское оцепенение захватывало тело, окутывало мозг.  Он
на мгновение закрыл глаза, чтобы  отдохнуть  от  блеска,  но  когда  снова
открыл их, было уже четыре. Он с трудом встал. Тень в русле стала длиннее,
ветер прекратился.
     Хотя он все еще двигался  с  медлительностью  старика,  сон  прояснил
мозг; поглощая пачку печенья, смазанного  мясной  пастой,  и  запивая  его
тепловатой водой, он принял решение.
     Он закопал мешочек с алмазами в песке возле лендровера,  но  не  смог
заставить себя расстаться с большим Голубым. Положил его  в  карман  брюк,
карман надежно застегнул. В легкий рюкзак  положил  двупинтовую  фляжку  с
водой, сумку первой помощи, небольшой наручный компас, две дымовых шашки и
нож. Проверил карманы: зажигалка на месте.
     И даже не взглянув на радио на приборной доске лендровера, отвернулся
и пошел по следу Бенедикта Ван дер Била.
     Через полмили немота в теле прошла, он увеличил шаг,  теперь  он  шел
быстро. Ненависть и жажда мести, которые превратились в  пепел,  когда  он
нашел алмазы, теперь вспыхнули новым огнем. Этот огонь придавал  силы  его
ногам и обострял чувства. След резко повернул к стене, Джонни потерял его,
но тут же нашел снова.
     Он был теперь близко. Очевидно,  Бенедикт  быстро  слабел.  Он  часто
падал, полз на окровавленных коленях  по  жесткому  гравию  и  скалам,  на
колючках оставались клочья его одежды.
     Потом след вышел из ущелий и кустарников и углубился  в  новый  район
оранжевых песчаных холмов, и Джонни побежал рысцой. Солнце заходило,  дюны
отбрасывали голубоватые тени, и жар слегка ослабел, так что пот  несколько
охладил Джонни на бегу.
     Джонни всматривался в  спотыкающийся  след,  начиная  опасаться,  что
найдет Бенедикта уже мертвым. Следы свидетельствовали о крайнем  отчаянии,
но Бенедикт продолжал плестись.
     Джонни не замечал других слледов, спускающихся с  дюн,  пока  они  не
пересекли человеческий след.
     Джонни остановился и опустился на колени, осматривая  следы  широких,
похожих на собачьи лап.
     - Гиена! - Он почувствовал  прилив  отвращения.  Быстро  оглянулся  и
слева от себя увидел еще одну цепочку следов.
     - Пара! Они почуяли запах крови.
     Джонни снова побежал по следу.  По  коже  его  поползли  мурашки:  он
представлял себе, что сделают гиены с беззащитным человеком. Самое грязное
и самое трусливое животное Африки, но его мощные челюсти  могут  расколоть
берцовую кость взрослого быка; его зубы покрыты таким количеством бактерий
из-за диеты - падали, что простой укус гиены так же  смертелен,  как  укус
черной мамбы.
     - Боже, позволь мне успеть!
     Он услышал их. Из-за вершины следующей  дюны.  Ужас  от  этого  звука
остановил его на полушаге. Резкий хихикающий крик нарушил тишину.
     Джонни стоял, прислушиваясь и тяжело дыша после бега.
     Крик ра