оследнюю ночь перед новым 1921 годом,  село
захватила большая банда  Антонова.  Артур Вольдемарович Зегель и  сотрудники
выездной сессии губчека с  боем прорвались к  стоявшей на  отшибе мельнице и
забаррикадировались в  ней.  Отражая атаки бандитов,  они надеялись,  что из
Кирсанова подоспеет помощь.
     Предотвратить несчастье, однако, не удалось.
     Несколько часов  продолжался неравный бой  маленькой группы  чекистов с
сотнями наседавших со  всех  сторон  головорезов.  Вокруг  мельницы валялись
бандитские трупы.
     Поняв,  что живыми чекистов не взять, антоновцы обложили мельницу сеном
и  подожгли ее.  Деревянное строение быстро охватило пламенем,  и  скоро все
было  кончено.  Лишь  одному  сотруднику выездной  сессии,  Ивану  Ивановичу
Вавилову,  удалось  незаметно  выбраться  из  деревни  и  босиком  по  снегу
добраться до Кирсанова.
     В  память  об  отважном чекисте  Липецкий уездный исполком переименовал
Лебедянскую улицу, на которой он жил, в улицу имени Зегеля.
     Это славное имя она носит до сих пор.
     Горько и больно было нести такие потери.  Но ни одна война, в том числе
и война с кулацко-эсеровскими бандитами, не обходилась без них...
     Разгром  белогвардейщины и  интервентов  на  фронтах  гражданской войны
позволил наконец  партии  с  самого  начала  нового  года  вплотную заняться
ликвидацией  затянувшегося антоновского  мятежа.  Владимир  Ильич  Ленин,  с
неослабным вниманием следивший за  событиями на Тамбовщине,  14 февраля 1921
года  заслушал доклад  секретаря Тамбовского губкома  партии  о  положении в
губернии. В тот же день Владимир Ильич принял делегацию тамбовских крестьян,
внимательно выслушал их,  доходчиво разъяснил политику партии  большевиков и
Советского правительства в  деревне,  рассказал о  переходе от  непопулярной
продовольственной разверстки к обычному продовольственному налогу. Тогда же,
в феврале,  продразверстка в Тамбовской губернии была отменена,  и результат
этого мудрого ленинского шага сказался сразу.
     Как  только  известие  о   снятии  продразверстки  распространилось  по
Тамбовщине,   глубокая  социальная  трещина  расколола  антоновщину  на  две
неравные части.  По одну сторону этой трещины оказались отъявленные бандиты,
кулачье и эсеры,  по другую - бедняцкие и середняцкие массы, обманом и ложью
втянутые в контрреволюционный мятеж.  Между вчерашними союзниками, но отнюдь
не  единомышленниками,  началась борьба.  Бедняки  и  середняки окончательно
убедились,  что Советская власть -  это власть рабочих и  крестьян.  А кулак
понял, что наступают его последние дни.
     Конечно,   не   только  от   этого  зависела  окончательная  ликвидация
антоновщины.  Решающее значение имели военные меры,  которые начало готовить
командование  Красной  Армии,   и   детально  продуманные,   далеко   вперед
рассчитанные действия центрального аппарата ВЧК,  направленные на разложение
кулацко-эсеровской основы мятежа.
     Контрреволюционным  восстанием  продолжал   руководить  находившийся  в
Москве  подпольный ЦК  партии эсеров.  По  нему  и  был  нанесен первый удар
чекистов.
     Однажды в  село Каменку,  в  штаб Антонова,  прибыл эмиссар эсеровского
центрального комитета с ответственным поручением:  сопровождать в столицу, в
эсеровский ЦК,  "главнокомандующего" повстанцев А.С.Антонова для переговоров
о  путях  расширения восстания и  для  совместной разработки новой программы
антисоветской  борьбы.   Ни   московским  эсерам,   ни  тем  более  главарям
антоновщины не  могло прийти в  голову,  что  этим эмиссаром является бывший
член партии эсеров Евдоким Федорович Муравьев,  в  то время уже работавший в
органах ВЧК.
     Поездка  Муравьева к  "главнокомандующему" и  план  вывоза  Антонова  в
Москву были задуманы и разработаны под непосредственным руководством Феликса
Эдмундовича Дзержинского.
     Успешной  разработке намечавшейся операции  способствовало то,  что  во
время  Октябрьской революции и  в  годы  гражданской войны  Е.Ф.Муравьев был
членом  Воронежского  военно-революционного  комитета,   где   придерживался
эсеровской платформы,  потом председателем Рязанского губревкома и, наконец,
председателем ревкома одного из  крупных партизанских отрядов на Украине,  в
рядах   которого  участвовал  в   боевых   операциях  против  петлюровцев  и
гайдамаков.
     Однако мало кто  знал,  что  еще  в  октябре 1917 года его исключили из
партии эсеров "за дезорганизаторские действия и разложение партийных рядов",
а  руководимую  Муравьевым  городскую  организацию  эсеров  распустили,  как
"раскольническую".
     Оба  этих факта не  получили широкой огласки,  а  позднее и  вовсе были
преданы забвению,  тем  более что,  возвратившись в  1921  году  в  Воронеж,
Евдоким Федорович,  с  согласия Воронежского губкома РКП(б),  начал готовить
членов  местной левоэсеровской организации к  коллективному выходу  из  этой
партии и  переходу в  партию большевиков.  В  Воронеже был даже открыт "Клуб
левых социалистов-революционеров (интернационалистов)",  в  котором Муравьев
играл далеко не последнюю роль.
     На  этом-то  человеке руководители ВЧК и  остановили свой выбор,  решая
немаловажный вопрос о том, кто должен будет явиться в антоновское логово под
видом  облеченного  высокими  полномочиями  эмиссара  центрального  комитета
партии эсеров из Москвы.  Получилось,  что и внешний вид Евдокима Федоровича
как  нельзя  лучше  соответствует  классическому представлению об  эсерах  и
народниках:  небольшие усы и  бородка,  длинные волосы,  очки в позолоченной
оправе.
     Ну, чем не "эмиссар из столицы"!
     Конечно,  ехать  без  предварительной подготовки  в  охваченные мятежом
районы нечего было и думать.
     И подготовка началась.
     Под  прикрытием  "Клуба  левых  эсеров"  Муравьев  принял  прибывшего в
Воронеж для  связи с  местной эсеровской организацией начальника антоновской
контрразведки Н.Я.Герасева и  познакомил его  с  двумя  членами центрального
комитета левых эсеров, роль которых успешно сыграли воронежские большевики.
     Встреча была разыграна без сучка и задоринки:  "члены ЦК" в присутствии
Герасева вручили Муравьеву "секретные" директивы о необходимости объединения
всех  антибольшевистских сил,  обсудили давно  назревший вопрос  о  созыве в
Москве всероссийского левоэсеровского подпольного съезда,  а  вслед за ним и
съезда  представителей всех  антибольшевистских армий  и  отрядов.  Разговор
велся  на  таком  серьезном,  деловом  уровне,  что  прожженный  антоновский
контрразведчик поверил и в истинность обоих "членов ЦК", и в активную работу
руководимой Муравьевым Воронежской левоэсеровской организации. Он тут же дал
слово  доложить  обо  всем  услышанном Антонову  и,  пригласив  Муравьева на
Тамбовщину,  назвал пароли и явки в Тамбове, с помощью которых такую поездку
можно будет осуществить.
     Не без некоторых,  тоже мастерски разыгранных,  "колебаний" приглашение
было принято.
     Евдоким Федорович знал,  чем  грозит  ему  поездка,  знали  и  чекисты:
малейшая ошибка  -  и  провал всей  операции,  а  Муравьеву смерть.  Опытных
эсеров,  входивших  в  повстанческую верхушку,  а  тем  более  Антонова,  не
доверявшего даже своим приближенным,  не  так-то  просто было обвести вокруг
пальца...
     Но иного выбора не оставалось,  и Муравьев,  захватив с собой для связи
двух  сотрудников  Воронежской  губчека,   теперь  уже  в   качестве  "члена
левоэсеровского ЦК  и  председателя  воронежского комитета  партии  эсеров",
отправился в путь.
     Единственное,  на  что  он  мог  надеяться  -  это  на  соответствующие
документы, подготовленные в ВЧК. И документы не подвели!
     В  Тамбове пароли,  полученные от  Герасева,  открыли Муравьеву путь  к
местному   резиденту  антоновцев  адвокату  Д.Ф.Федорову,   через   которого
мятежники поддерживали связь с внешним миром. Этот Федоров, скрывавшийся под
псевдонимом "Горский",  являлся видной  фигурой в  партии  кадетов и  был  в
близких отношениях с самим ее лидером, небезызвестным Н.М.Кишкиным.
     Предупреждение Герасева  о  предстоящем  приезде  эмиссара  и  особенно
безупречные документы "члена ЦК"  произвели на  адвоката такое  впечатление,
что он без утайки рассказал Евдокиму Федоровичу о своих связях с московскими
подпольщиками и с Кишкиным. В ответ Муравьев посоветовал Федорову съездить в
Москву и использовать эти связи для неотложной помощи тамбовским повстанцам.
     Расстались они  наилучшим образом.  Получив от  адвоката новый  пароль,
левоэсеровский "эмиссар" с  помощью антоновского связного вскоре добрался до
одного из хуторов,  где в  это время Герасев проводил совещание командиров и
"политических руководителей" бандитского воинства.  Начальник  контрразведки
принял  Евдокима  Федоровича,   как  своего  лучшего  друга.  Еще  бы,  член
центрального комитета  левых  эсеров!  Такому  высокому  начальству надо  не
только доверять, но и выполнять его указания.
     Казалось,  все  идет  отлично.  Еще  немного,  и  чрезвычайно  трудная,
ответственная чекистская операция будет завершена.  Но именно в  это время и
произошла непредвиденная случайность,  едва не положившая конец "деликатной"
миссии мнимого эсеровского эмиссара.  Совершивший с  одним из  своих отрядов
бандитскую вылазку в Саратовскую губернию, Антонов был тяжело ранен в бою, и
о поездке его в Москву не могло идти и речи.
     Что ж,  бросить все и возвращаться восвояси, пока антоновцы ни о чем не
догадались?  Но  ни у  Герасева,  ни у  других главарей "эмиссар" не вызывал
сомнений,  и Евдоким Федорович решил остаться, чтобы собрать побольше данных
о силах и вооружении мятежников.
     А  тем  временем антоновский резидент в  Тамбове  адвокат Федоров успел
отправиться в Москву,  где, как обещал ему "член ЦК", должен был встретиться
с  видным представителем генерала Деникина.  Он и  встретился с ним,  только
этим "представителем" оказался начальник отдела ВЧК Г.П.Самсонов.
     Мнимый представитель Деникина буквально очаровал тамбовского резидента.
Вел  с  ним  задушевные  беседы,   показал  Москву,  организовал  встречу  с
"руководителями штаба московской организации" и  даже  устроил торжественный
обед.  Все было обещано антоновцу: и оружие, и боеприпасы, и присылка боевых
отрядов из столицы. Душевный и обаятельный "представитель генерала Деникина"
даже выразил желание проводить Федорова на вокзал,  к тамбовскому поезду.  А
привез, как было давно решено... во внутреннюю тюрьму ВЧК.
     Не  менее  "сердечную" встречу  оказали столичные чекисты и  начальнику
антоновской   контрразведки   Н.Я.Герасеву,   приехавшему   в   Москву   для
установления контакта  с  центральным эсеровским  руководством.  На  явочной
квартире, указанной "членом ЦК", Герасев встретился с тем же Г.П.Самсоновым,
теперь уже "начальником штаба боевых сил Москвы". И снова - совещания, речи,
доклад "начальника штаба боевых сил" о  международном и внутреннем положении
России, предварительно откорректированный Дзержинским...
     Мог ли,  в ответ на такую откровенность,  антоновский контрразведчик не
поведать столь же  откровенно о  положении дел  в  "повстанческой армии",  о
трудностях, испытываемых ею, о ее неотложных нуждах?
     А  когда,   после  очередного  совещания,  они  с  "начальником  штаба"
отправились прогуляться, Герасев даже поделился своими сокровенными мечтами:
     - Если бы ваша организация,  - сказал он, - выставила полк бойцов, а мы
из тамбовских лесов привели на помощь несколько сот отборных ребят, Кремль и
вся Москва были бы захвачены в два счета.  Вырезать всех коммунистов,  взять
управление страной в  свои руки...  Представляете,  как прозвучала бы  такая
весть на весь мир:  "Советская власть низложена!  Власть взяла в  руки армия
Антонова!"
     "Начштаба" -  Самсонов -  слушал,  соглашался,  поддакивал,  а сам едва
сдерживался,  чтобы не схватить этого мерзавца за горло. Но, конечно, и вида
не  подавал:  пусть раскрывается до конца.  Потом ему придется повторить все
это следователю и советскому суду.
     Только вечером Герасеву стало ясно,  с  каким "начальником штаба боевых
сил  Москвы" вел  он  все  это  время  более чем  откровенные разговоры.  За
контрразведчиком,  так  же  как и  за  Федоровым,  захлопнулись двери тюрьмы
ВЧК...
     А   "эмиссар  эсеровского  ЦК"   все   еще  продолжал  "инспектировать"
антоновские войска,  проводить совещания,  заслушивать доклады и произносить
"зажигательные" речи.  Сначала его сопровождал Василий Матюхин,  брат одного
из  антоновских главарей Ивана Матюхина,  потом роль сопровождающего взял на
себя Иван Ишин из губернского комитета "Союза трудового крестьянства".
     Этот  закоренелый  враг  Советской  власти  оказался  и   похитрее,   и
попронырливее  первого  сопровождающего.   То  неожиданными  вопросами,   то
мнимооткровенными признаниями Ишин  не  раз  пытался  поставить  Муравьева в
затруднительное,  а  иногда и  безвыходное положение.  Или  вдруг начинал со
смаком,  с садистскими подробностями рассказывать о том,  как бандиты ржавой
пилой пилили горло захваченного в плен красноармейца.  Мол, как тебе все это
нравится, не дрогнешь ли, не выдашь ли себя ненароком?
     Но Муравьев держался, как и положено настоящему чекисту.
     Только  однажды  ему  стало  не  по  себе:   в  тот  день,  когда  Ишин
проговорился,  что "член ЦК" разговаривает во сне.  Началась новая пытка: не
спать,  ни  на  минуту не  терять контроля над собой по  ночам!  От  полного
истощения сил  спасало лишь то,  что  удавалось немного вздремнуть во  время
переездов - в повозке или в седле.
     Время шло,  а  встретиться с  главарем мятежников все еще не удавалось.
Залечивавший где-то  раны  Антонов  так  и  не  выразил желания повидаться с
"представителем центра".
     И тогда было решено вывезти в Москву хотя бы ближайших его подручных.
     Сославшись  на   директивы,   якобы  полученные  из  центра,   Муравьев
потребовал  созыва  губернского  съезда  "Союза  трудового  крестьянства"  и
командного состава мятежников,  который должен избрать и  направить в Москву
делегатов  на  "Всесоюзный съезд  повстанческих армий  и  отрядов".  Не  без
подсказки "члена ЦК" делегатами были избраны Иван Ишин и помощник начальника
антоновского "главоперштаба" бывший офицер Павел Эктов.
     На  следующий после  выборов день  вместе с  закончившим свою  "миссию"
Муравьевым оба делегата отбыли в столицу.
     Ехали не одни,  а  в  сопровождении двух десятков специально отобранных
бандитов,  которым  предстояло  доставить  на  Тамбовщину  заготовленное для
антоновцев оружие. В Москве "вдруг" выяснилось, что оружие находится в Туле,
и бандитов разделили на мелкие группы.
     Но дальше тюрьмы ВЧК на Лубянской площади ни один из них не уехал.
     А Ишина и Эктова с почетом доставили на "конспиративную квартиру",  где
"неожиданно" оказалось,  что на съезд они опоздали, зато будут участвовать в
заседании "центрального повстанческого штаба".
     И "заседание" началось.
     Один  за  другим выступали перед  делегатами антоновцев члены "штаба" -
сотрудники ВЧК.  Речь шла о неотложной и самой разносторонней помощи "армии"
Антонова.  В ответ и оба делегата рассказали о количестве своих войск, об их
дислокации,   вооружении,   материальном  обеспечении  и  даже  о  моральном
состоянии бандитского сброда.
     А  после того как было принято торжественное решение "штаба" о  посылке
подкреплений  из  Москвы  и   снабжении  мятежников  оружием,   инсценировка
окончилась.   Обоих   делегатов  арестовали  и   теперь   уже   без   всякой
торжественности отправили в тюрьму.
     Советский  суд  приговорил И.Е.Ишина,  Д.Ф.Федорова  и  Н.Я.Герасева  к
расстрелу, а Павлу Эктову сохранил жизнь. Выходец из тамбовских крестьян, за
личную храбрость произведенный во время недавней войны из рядовых в офицеры,
он  попал  в  антоновскую "армию" по  мобилизации,  под  страхом беспощадной
расправы с  ним самим и его семьей.  Да и находясь в этой "армии",  Эктов ни
одним действием не запятнал себя,  а  после ареста помог следствию и  суду в
разоблачении преступлений антоновских  главарей.  Вынося  приговор,  суд  не
только учел чистосердечные признания этого человека,  но и то, что он не был
идейным врагом Советской власти.
     На судьбу Эктова повлияли и  другие соображения.  С антоновщиной еще не
было покончено, и он мог на деле искупить свою вину...
     Не  ушли от справедливого возмездия и  те антоновские бандиты,  которых
"член ЦК" Муравьев,  в бытность свою в их логове,  успел разослать по разным
адресам, главным образом для получения оружия. Ни один из них не вернулся на
Тамбовщину.
     И  хотя Е.Ф.Муравьеву так и  не удалось вытащить в  Москву главаря всех
этих  отщепенцев -  Антонова,  полуторамесячная его  "командировка" получила
высокую оценку Феликса Эдмундовича Дзержинского.
     Заслушав доклад, он поблагодарил Муравьева.
     В  ту  далекую пору  мне  лично не  доводилось встречаться с  Евдокимом
Федоровичем.  Познакомились мы  уже  после  Великой  Отечественной войны,  в
Минске,  куда  заведующий кафедрой Московского государственного университета
Е.Ф.Муравьев неоднократно приезжал в качестве лектора-атеиста.
     Конечно,  сразу же  начались воспоминания об антоновщине,  о  том,  что
каждый из нас тогда делал.  Не без юмора,  будто о  совсем недавних событиях
рассказывал Евдоким Федорович,  как  однажды вместе с  бандитами прятался от
нагрянувших красноармейцев под  печкой,  -  "в  суматохе  и  свои  могли  бы
прихлопнуть". Как в другой раз его, "члена левоэсеровского ЦК", чуть было не
расстреляли тоже "свои", но теперь уже антоновцы из самообороны.
     - А скажите,  -  спросил я, - не подозревал ли вас Иван Ишин в связях с
чекистами?
     Муравьев пожал плечами:
     - Он  как будто верил мне,  но  все время держался настороже.  Впрочем,
позднее от  товарищей я  слышал,  что на  допросе Ишин говорил о  сомнениях,
которые у него возникали. Даже пытался проверить, действительно ли я являюсь
членом центрального комитета левых эсеров.  Но как это проверить? Улик-то не
было никаких, а на одних подозрениях далеко не уедешь.
     Весело рассмеявшись, Евдоким Федорович добавил:
     - Самому пришлось поехать.  Делегатом антоновцев,  вместе со мной. И не
куда-нибудь,  а прямым путем во Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию.  Что ж,
туда  ему  и  дорога.  Признаться,  я  до  сих  пор  сожалею,  что  не  смог
организовать такую же поездку их "главковерху".
     Ликвидация чекистами Ишина,  Федорова и Герасева была сильным ударом по
антоновщине.
     Сильным,   но   не   смертельным.   Кулацко-эсеровский  мятеж  все  еще
продолжался, нанося огромный вред молодой Советской республике.
     Смертельный  удар  по   антоновщине  и   эсеровскому  "Союзу  трудового
крестьянства" нанес состоявшийся в  те дни X  съезд РКП(б),  провозгласивший
новую   экономическую  политику  Советской  власти.   Замена  продразверстки
постоянным продовольственным налогом выбила почву из-под ног эсеров,  лишила
их главного козыря в "идейной" борьбе с большевиками.
     А физический разгром бандитов довершила Красная Армия.
     К лету 1921 года главные очаги контрреволюционного мятежа были охвачены
железным   кольцом   красноармейских   частей   армии   М.Н.Тухачевского   и
прославленной в боях с белогвардейцами бригады Г.И.Котовского. В это время в
тамбовских   лесах   расположилась  крупная   банда,   состоявшая  из   двух
кавалерийских полков, которой командовал Иван Матюхин. Получив приказание во
что бы  то  ни  стало ликвидировать ее,  Котовский,  с  согласия ВЧК,  решил
воспользоваться  услугами   доставленного  из   Москвы   бывшего   помощника
начальника штаба антоновских войск Павла Эктова.
     Прежде всего надо было выманить бандитов из леса.  Котовский,  переодев
часть бойцов своей бригады в  крестьянскую одежду,  вместе с  ними и Эктовым
отправился в  одно из сел,  неподалеку от которого скрывалась ку