или там.
     Служба есть служба,  и,  в принципе, против перевода я ничего возразить
не  мог.  Признался только,  что  очень  хотелось  бы  уехать  на  запад,  в
Прибалтику  или  в  недавно  освобожденные  западные  области  Белоруссии  и
Украины,  где, по рассказам товарищей, сейчас очень много интересной работы.
Однако в  наркомате рассудили иначе,  и  уже в начале января следующего года
мне  пришлось  расстаться с  Воронежем и  перебраться в  управление НКВД  по
Оренбургской области на должность начальника отдела.
     Предшественника  застать  не  удалось,  он  уже  уехал.  Дела  пришлось
принимать  от  его  заместителя,  Ивана  Назаровича  Полозова,  оказавшегося
симпатичным,  трудолюбивым и исполнительным работником. Мы сразу нашли общий
язык,  а  потом и  близко узнали друг  друга.  Особенно дорог мне  был  Иван
Назарович своей скромностью,  почти застенчивостью. Попросишь его рассказать
о своей прежней чекистской работе и услышишь в ответ:
     - А  чего  рассказывать?  Такой же,  как  все.  Пока  есть  силы,  буду
работать, потому что с детства приучен к труду.
     - Но не с детства же ты чекистом стал! Есть, небось, о чем вспомнить...
     - Так и у других найдется не меньше, чем у меня. Ну, работал, например,
в  Сорочинском райотделении ОГПУ и  вдруг однажды тревога.  Крестьяне в селе
Ивановка  растаскивают  сельхозинвентарь и  разводят  коров  из  только  что
организованного колхоза.  Я - в тарантас и туда. Оказалось, что все началось
на Семеновском хуторе, где кулаки колхоз развалили. Приехал на хутор и сразу
попал в густую,  возбужденную толпу.  Окружили,  начали подталкивать со всех
сторон, слово сказать не дают. Потом и по загривку съездили. Рук много, поди
разберись,  кто бьет...  Ну,  вижу,  приходит конец, спасаться надо, пока не
поздно.  Вырвался из  толпы и  -  шасть в  тарантас.  Коня кнутом по  спине:
выручай,  милый!  А вслед -  булыжники.  Вдогонку за тарантасом - верховые с
косами...  Спасибо, конь оказался резвый, иначе бы не уйти. Да разве со мной
одним такое бывало?..
     Трудно давалась Ивану  Назаровичу подобная исповедь,  слово  за  словом
приходилось вытаскивать из него. И тем дороже, тем ближе становился для меня
этот замечательный человек.
     Впрочем,  и весь отдел оказался дружным,  трудоспособным,  имеющим опыт
многообразной  и   сложной  чекистской  работы.   Немалая  заслуга  в   этом
принадлежала заместителю начальника управления Александру Миновичу  Иванову.
Он  тоже  начинал  работу  в   органах  государственной  безопасности,   как
говорится,  с низов. С годами она воспитала в Александре Миновиче честность,
трудолюбие и  скромность.  Не в его характере было сдувать пылинки с мундира
вышестоящего начальства и,  пожалуй,  никто  лучше его  не  умел  высмеивать
разного рода подхалимов,  встречавшихся и в наших рядах.  Недолог, бесславен
был  чекистский век  подобного рода людишек.  И  в  том,  что нам чаще всего
удавалось  быстро  отделаться  от  их  "услуг",   немаловажную  роль  играли
принципиальность и непримиримость А.М.Иванова.
     Из  числа других руководящих работников управления не могу не вспомнить
редкой души товарища,  ставшего мне близким,  - начальника отдела Александра
Николаевича Петухова.
     Бывает  же  так:  приезжаешь в  другой город,  в  совершенно незнакомый
коллектив и  встречаешься с  человеком,  которого как  будто  давно  знаешь.
Других надо еще понять,  к ним нужно приспособиться,  а этот становится тебе
другом едва ли не с первых минут.
     А.Н.Петухов покорил меня  простотой,  искренностью,  готовностью помочь
быстрее войти в курс дела.  Человек высокой культуры, имеющий большой опыт в
работе,  Петухов умело руководил большим коллективом чекистов.  Из Оренбурга
он уехал вскоре после меня.  Участвовал в сражении под Сталинградом,  прошел
длинный боевой путь до Праги.
     Но  вот подошла к  концу и  весна предвоенного сорок первого года.  Все
чаще  докатывались до  Оренбуржья тревожные вести  с  западных рубежей нашей
страны.  То  в  одном месте,  возле границы,  то в  другом возникали пожары.
Горели торфоразработки,  лесные массивы,  склады... Огромный пожар уничтожил
шестьсот  гектаров  леса  в  приграничных  районах  Литовской  республики...
Неподалеку  от  Белостока  у  переброшенных из-за  рубежа  диверсантов  были
обнаружены таблетки с микробами сибирской язвы... Какие-то мерзавцы отравили
колодцы в нескольких населенных пунктах...
     Не  был  еще  приведен  в  действие гитлеровский план  "Барбаросса",  а
необъявленная война с немецко-фашистскими захватчиками уже началась.


                         ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ...

     С  22 тоня 1941 года вся наша страна стала жить только нуждами фронта и
неугасимой верой в победу над немецко-фашистскими захватчиками.
     По-иному начали работать и  мы,  чекисты.  Хотя от  Оренбурга до  линии
фронта  было  далеко,   но  напряженная,   невидимая  борьба  с  противником
разгоралась и  здесь.  Не могло быть сомнения в  том,  что немецкую разведку
интересует,   где   формируются  новые  соединения  Красной  Армии,   какова
пропускная способность далеких от театра военных действий железных дорог, на
каких предприятиях и  в  каком количестве изготовляются оружие и боеприпасы,
где и  в  какие сроки восстанавливаются фабрики и заводы,  эвакуированные из
прифронтовых районов.
     Чтобы выяснить все это,  вражеская разведка забрасывала в  наш глубокий
тыл  заранее  подготовленную агентуру и  активно  вела  поиски  разного рода
неустойчивых элементов,  готовых пойти в услужение к фашистам.  Не последнюю
роль в  далеко идущих планах противника играла антисоветская,  пораженческая
агитация  среди  населения  тыловых  городов  и  сел,  нацеленная на  подрыв
морального духа советских людей.
     В среднем течении Волги это ощущалось особенно.
     Мы  наверняка знали,  что  во  всех  этих замыслах гитлеровцы возлагают
большие надежды на  нашу Оренбургскую область,  на  территории которой живет
несколько тысяч потомков немецких колонистов.
     В  подавляющем своем большинстве эти  люди  были  настоящими советскими
патриотами.  Однако недаром,  еще до  начала войны,  германское посольство и
консульства под  всякими предлогами протягивали свои щупальцы к  Оренбуржью.
Отнюдь  не  ради  "немецкого родства"  интересовались они  образом  жизни  и
настроением многих здешних немцев.  Не случайно фашистские "дипломаты", а по
сути  дела  разведчики,  выискивали среди них  бывших кулаков,  недовольных,
фанатично верующих,  и уговаривали переселиться в Германию или внушали через
протестантских  священнослужителей,   что  Советская  власть  -   "временное
явление, посланное богом за грехи людей".
     Активная деятельность "дипломатов" и  священнослужителей в Оренбургской
области не  могла не привлечь внимания наших соответствующих органов.  Еще в
1934  году  в  Переволоцком и  Белозерском районах было арестовано несколько
проповедников и кулаков,  руководивших антисоветскими группами. И хотя с тех
пор  прошло много лет,  в  этих районах все  еще продолжали тлеть надежды на
неминуемое поражение советского строя.
     Такие  надежды  стали  крепнуть сразу  же  после  вероломного нападения
фашистских орд на нашу страну.
     От начальника Белозерского районного отделения НКВД поступило сообщение
о  том,  что в  селе Ждановка действует антисоветская группа,  члены которой
убеждают местных жителей в скором поражении Советского Союза, ведут агитацию
за создание "повстанческих сил", готовят террор против местного советского и
партийного  актива.   Группа  даже   успела  разработать  план  диверсионных
действий,  в  который  входил  одновременный взрыв  нескольких мостов  через
Волгу,  с  тем,  чтобы  полностью парализовать железнодорожные коммуникации,
связывающие оборонный Урало-Сибирский промышленный комплекс с фронтами.
     Было также известно,  что  руководители гитлеровского разведывательного
органа   "Цеппелин-Норд"   рассуждали,   примерно,   так:   для   ликвидации
диверсионных групп  крупного  масштаба  Советскому правительству потребуется
помощь  действующих частей  Красной  Армии.  Местными  силами  справиться  с
"повстанцами" оно не  сможет.  Пока войска будут подтягиваться в  охваченный
"мятежом"  район,  командиры  диверсионных групп  успеют  привлечь  на  свою
сторону  освобожденных  из  лагерей  немецких  военнопленных.   Вооружив  их
захваченной  в   остановленных  эшелонах   боевой   техникой,   они   успеют
подготовиться  к   отпору  советским  воинским  частям.   А   тем   временем
немецко-фашистская армия  довершит разгром наших  войск  на  фронте,  займет
Москву и победным стремительным маршем двинется на Урал...
     Не   сразу   смогли  мы   поверить  донесению  начальника  Белозерского
райотделения  НКВД   Вертянкина,   показавшегося  мне   и   моим   товарищам
неправдоподобным. Могло ли такое быть? Неужели фашистская агентура настолько
глупа,  нерасчетлива,  что  решилась так  нагло  действовать в  самом центре
страны, в тысячах километров от фронта?..
     Однако оставить тревожный сигнал без внимания мы  не  могли,  не  имели
права.  Чтобы  выяснить  обстановку на  месте,  к  Вертянкину отправился мой
заместитель Иван Назарович Полозов.
     Вместе с  начальником райотделения они прежде всего побывали в  местной
МТС, где работали трактористы из села Ждановка. По просьбе Полозова директор
МТС  подробно охарактеризовал каждого из  них.  Особенно тепло  отозвался об
одном парне,  который несколько месяцев назад женился на своей односельчанке
и  после этого стал чуть ли  не образцом поведения для всех трактористов.  И
дисциплинирован,  и  трудолюбив,  и  активное участие в  общественной работе
охотно принимает, - словом, не тракторист, а золото!
     - Чем же вы объясняете такую перемену? - спросил Иван Назарович.
     - Очень  просто,  -  ответил директор,  -  раньше молодость бурлила,  а
теперь остепенился. Видимо, не обошлось без влияния жены и тестя.
     - А тесть у него кто?
     - Крепкий мужик, работящий, но - себе на уме.
     - Из кулаков?
     - Пожалуй,  да.  Парень же, о котором идет речь, комсомолец, достаточно
скромен, да и вырос он в семье середняка.
     Что мог дать чекисту такой разговор?  Почти ничего.  Но  когда директор
ушел, Вертянкин сказал:
     - А ведь тесть этого тракториста является одним из участников группы, о
которой я сообщал.  Не иначе, как он и зятька своего успел прибрать к рукам.
Потому тот и держится таким ягненком.
     - Может быть, - ответил Полозов. - Проверим.
     С  трактористом он  решил поговорить с  глазу на  глаз:  тот давно знал
Вертянкина,   не  раз  по  делам  службы  приезжавшего  в   Ждановку.   Если
предположения  начальника   райотделения   окажутся   справедливыми,   может
предупредить тестя.  Тогда вся группа уйдет в подполье, и не найдешь никаких
доказательств...
     Тракториста Иван Назарович застал в поле и,  как часто делал в подобных
случаях,  будто случайно подошел к нему, чтобы попросить спички. Заговорил о
погоде,  о  том,  что  нужно спешить с  полевыми работами,  и  парень охотно
поддержал непринужденную беседу с  прохожим.  Постепенно разговор перешел на
войну,  на сообщения о том, что наши войска вынуждены сдавать врагу города и
отступать на восток.
     - Только отступление это временное, - бросил Полозов пробный камешек, -
пока народ соберется с  силами.  В  конечном итоге мы  все  равно переломаем
гитлеровцам хребет.
     - Так-то оно так,  -  без тени наигранности согласился тракторист, - но
когда это будет?  У фашистов огромные силы,  прут и прут.  Некоторые у нас в
селе болтают, что нашей армии гитлеровцев не одолеть...
     - Кто болтает?
     - Разные люди есть...  Мой тесть тоже не верит в победу. Только зря они
на своего "фюрера" молятся: никому не уничтожить нашу Советскую власть!
     Это вырвалось у парня с такой искренней убежденностью, что Полозов счел
за лучшее прекратить разговор.  Тракторист ни в чем не виноват,  а вот у его
тестя рыльце в пушку. Проинструктировав начальника райотделения о дальнейшей
незаметной проверке подозрительных людей в Ждановке, Иван Назарович поспешил
возвратиться в Оренбург.
     Перед нами вплотную встал вопрос: что делать?
     - Есть один выход,  - предложил Полозов, - послать в Ждановку абсолютно
проверенного,  честного человека из здешних немцев. Надо посмотреть, как его
там примут,  кто и о чем будет с ним говорить. Только так, по цепочке, можно
дойти до интересующих нас лиц.
     - А если подобрать такого на месте, прямо в Ждановке?
     - Нельзя.  Вертянкин заметил,  что один из  подозрительных жителей села
давно  следит  за  всеми,  кто  обращается  в  райотделение  НКВД.  Особенно
любопытным этот тип стал с началом войны.  Заодно и поболтать любит, умеет и
антисоветский слушок  пустить.  Зачем  же  рисковать,  подставлять под  удар
честных людей. Там, небось, все знают, кто чем дышит.
     - Что же вы предлагаете?
     - Срочно искать нужного нам человека, лучше всего здесь.
     И такого человека долго искать не пришлось.  Через несколько дней после
вероломного нападения гитлеровцев врач  Моргенштерн,  работавший инспектором
облздравотдела, принес к нам заявление, в котором гневно осуждал разбойничьи
действия германского фашизма  и  с  негодованием клеймил кое-кого  из  своих
знакомых,  оренбургских  немцев,  за  их  антисоветские,  антипатриотические
настроения.  После разговора с  доктором у  меня  сложилось мнение,  что  он
действительно наш, советский человек.
     Теперь у нас с ним состоялась вторая встреча.
     Сдержанный,   немногословный,   доктор  Моргенштерн  казался  несколько
застенчивым,  но  тем  не  менее  чувствовалось,  что  он  отличается острой
наблюдательностью,  умением быстро  подмечать важное  и  трезво,  объективно
оценивать слова и поступки окружающих его людей. Доктор болезненно переживал
наши  неудачи начальных месяцев войны  и  с  горечью пожаловался,  что  ему,
немцу, не разрешили отправиться на фронт.
     Хотя по возрасту он подлежал мобилизации.
     - Очевидно потому, что вы нужнее здесь, - сказал я.
     Врач грустно улыбнулся:
     - Нет,  причина в  другом.  Я  немец.  А  все ли  мои соотечественники,
издавна  живущие  в  России,  действительно являются  советскими гражданами?
Паршивая овца, как известно, стадо портит...
     - Но согласитесь, что это недоверие не лишено веских оснований...
     - Совершенно верно!  Вот почему я считаю, что паршивые овцы должны быть
устранены как можно быстрее.
     Наступила пора говорить начистоту, и я прямо спросил:
     - Согласитесь ли вы помочь нам в этом?
     Доктор ответил без секунды колебания:
     - Готов. Что нужно делать?
     - Об этом мы сообщим вам через два дня.
     Сомнений  не  оставалось:   лучше  доктора  Моргенштерна  наше  задание
выполнить не  сможет никто.  Он  и  по  роду  своей службы в  облздравотделе
вынужден часто разъезжать по всему Оренбуржью,  и  в  Ждановке бывал не раз.
Значит, очередной приезд врача едва ли вызовет в селе у кого-нибудь излишнюю
настороженность.
     Заместитель начальника управления Александр  Минович  Иванов  полностью
согласился с нашими предложениями.
     - Только предупредите доктора, - сказал он, - чтобы вел себя в Ждановке
как можно осторожнее. Люди возбуждены, достаточно чуть подогреть их, и любой
под горячую руку может сболтнуть что угодно. А нам нужны точные, досконально
проверенные данные о  тех,  кого  Вертянкин назвал в  своем  донесении.  Без
излишней подозрительности, без оговора. Нужна только правда!
     Через  два   дня   доктор  Моргенштерн  уехал  в   очередную  служебную
командировку.  В  Ждановке его  встретили,  как  своего человека,  немца,  с
которым можно откровенно говорить о  чем  угодно.  И  когда во  время приема
больных один из  посетителей намекнул,  что врачу не мешало бы встретиться с
"настоящими патриотами", Моргенштерн согласился. Встреча состоялась в тот же
вечер, в доме у пригласившего. Естественно, что разговор шел о войне.
     Вот тут Моргенштерн и понял, что за "патриоты" пригласили его.
     Посыпались вопросы:
     - Долго ли осталось ожидать полного разгрома Красной Армии?
     - Скоро ли немецкие войска дойдут до Урала?
     - Что  мы  должны делать,  чтобы  не  с  пустыми руками встретить наших
победителей?
     А хозяин квартиры заявил без обиняков:
     - С  каждым днем в  наших местах остается все меньше и меньше советских
воинских частей.  Скоро тыл  оголится совсем,  и  тогда можно будет начинать
действовать.
     Такие же встречи продолжались и в последующие вечера.
     Чем дальше,  тем больше убеждался доктор в  том,  что на многочисленных
участников  этих   встреч   оказывает  влияние  кто-то   другой,   тщательно
замаскировавшийся и хитрый.
     Но кто?
     Этого Моргенштерну в первую поездку так и не удалось узнать.
     И  тем  не  менее  она  дала  многое.   Стало  ясно,   что  в  Ждановке
действительно создана антисоветская группа, готовая оказать противнику любую
помощь.
     Вскоре   все   участники   этой   группы   были   известны.   Принятыми
дополнительными  мерами  рассказанное  врачом  Моргенштерном  подтвердилось.
Активные  участники  антисоветской группы  были  арестованы  и  привлечены к
уголовной ответственности.
     Начались допросы. После недолгого запирательства последовали признания.
Убедившись,  что от ответственности не уйти, участники группы рассказывали о
том, как они готовились к приему гитлеровских разведчиков и диверсантов, как
составляли списки местных коммунистов и советских активистов,  в том числе и
немцев,  которых  в  случае  поражения Советского Союза  ожидала беспощадная
расправа.
     Не скрывали арестованные и мотивы, побудившие их к измене.
     - Я убежденный сторонник фашизма,  - с откровенным цинизмом заявил один
из этих отщепенцев,  - и твердо верю, что созданная фюрером великая Германия
будет господствовать над всем миром!
     Не  выяснилось только одно:  кто  же  руководил всем этим антисоветским
сбродом.
     Судя по всему, такой руководитель наверняка был.
     Это  предположение еще  более окрепло после того,  как  в  Соль-Илецком
районе была разоблачена антисоветская группа, до мелочей похожая на группу в
Ждановке.  И там,  и тут -  надежда на победу гитлеровской Германии, и там и
тут -  заблаговременная подготовка к встрече "своих",  совершенно одинаковые
планы помощи фашистам.  Даже списки подлежащих уничтожению и те составлены в
одной и той же манере.
     Кто же всеми ими руководит?
     Дело   это   начало   проясняться   после   ареста   кулацкого   сынка,
пристроившегося бухгалтером в Куюргузинском совхозе,  в соседней Башкирии. С
некоторых пор  там  начали появляться отпечатанные на  машинке антисоветские
листовки.   Под  гнусным,   провокационным  текстом  стояла  недвусмысленная
подпись: "Генрих, сподвижник Гитлера".
     Этот  неведомый  "сподвижник" в  восторженных тонах  восхвалял  фашизм,
призывал  население  к   вооруженной  борьбе  против  Советской  власти,   к
диверсиям,  вредительству и  развалу  колхозов.  Осенью  сорок  первого года
листовки "Генриха" появились кое-где  и  в  населенных пунктах  Октябрьского
района нашей области.
     Через  некоторое время,  после  кропотливых и  тщательных поисков,  они
привели нас к самому "Генриху", оказавшемуся совхозным бухгалтером.
     - На что вы рассчитывали,  сочиняя подобную галиматью?  -  спросил я на
первом  же  допросе  у  поникшего  после  неожиданного  ареста  "сподвижника
Гитлера".
     И услышал в ответ:
     - Из  бесед с  некоторыми людьми я  сделал вывод,  что  они  недовольны
существующими  порядками.   Вот  и  думал  вызвать  листовками  еще  большее
недовольство.
     - Как  они  попали  в  Октябрьский  район?   Вернее,  кто  вам  помогал
распространять их?
     Арестованный назвал фамилии двух человек и добавил:
     - Они настроены так же, как я, поэтому и соглас