во  всяком  случае,  соскрести   со   своих
предложений их яркую позолоту. Я  докажу  мистеру  Моубрею  из  Сент-Ронана,
насколько ложны притязания вашего друга и на титул и на богатство. И  думаю,
что, при всем своем ослеплении возможностью союза с богатым пэром, он сумеет
защитить свою сестру от домогательств разорившегося мота.
   - Дело ваше, сэр, еще не выиграно, - ответил Джекил, - и даже если вы его
выиграете, у вашего брата останется достаточно средств, чтобы  притязать  на
более блестящую партию, чем мисс  Моубрей,  -  достаточно  и  без  обширного
неттлвудского поместья, на которое этот брак давал ему права. Но я бы  хотел
полюбовного соглашения между вами,  если  оно  возможно.  Вы  ведь  заявили,
мистер Тиррел, что в этом деле вам чужды какие бы то ни было личные  виды  и
стремления и  что  заботят  вас  исключительно  покой  и  благополучие  мисс
Моубрей?
   - Клянусь честью, это единственная цель моего вмешательства! Я  отдал  бы
все, чем обладаю, за то, чтобы мисс  Моубрей  обрела  хоть  час  покоя,  ибо
счастья ей уже не суждено изведать.
   - Полагая, что она будет несчастна, - сказал Джекил, - вы, как я понимаю,
основываетесь на характере  моего  друга.  Вы  считаете  его  человеком  без
нравственных принципов и, поскольку он провел вас в одной юношеской интриге,
делаете вывод, что и теперь, в более зрелом возрасте,  ему  нельзя  доверить
счастье женщины, о которой вы так заботитесь?
   - Не исключены и другие причины, - живо возразил Тиррел. - Но  вы  можете
опираться и  на  те,  о  которых  упомянули:  их  вполне  достаточно,  чтобы
оправдать мое вмешательство.
   - Ну, а если я предложил бы вам  прийти  к  соглашению  на  нижеследующей
основе? Лорд  Этерингтон  не  пытается  выдать  себя  за  человека  страстно
влюбленного. Он охотно вращается в свете и не  намерен  удаляться  от  него.
Здоровье у мисс Моубрей слабое, душевное состояние - неустойчивое  она,  по
всей вероятности, предпочла бы уединенную  жизнь.  Допустим,  -  это  только
предположение,  -  что  брак  между  двумя  лицами,  находящимися  в   таком
положении, необходим или выгоден для них обоих  допустим,  что  такой  брак
обеспечивает одной из сторон крупное состояние, а другую ограждает  от  всех
последствий  неприятной  огласки,  причем   достигается   это   одним   лишь
совершением над ними брачного обряда. Предварительно мог  бы  быть  заключен
договор  о  раздельном   жительстве   супругов,   обеспечивающий   приличное
содержание жене и формальный отказ мужа от каких бы то ни было притязаний на
совместную жизнь. Такие вещи происходят чуть ли  не  ежедневно,  если  не  в
самый день свадьбы, то еще до окончания медового месяца. Мисс  Моубрей  была
бы хорошо обеспечена, свободна и даже носила бы графский титул, если  бы,  -
допуская, что ваши домогательства обоснованны, - вы согласились уступить его
супругам.
   Наступило   продолжительное   молчание,   в   течение   которого   Тиррел
неоднократно менялся в лице, а Джекил внимательно наблюдал за ним, не торопя
его с ответом. Наконец Тиррел сказал:
   - Многое в вашем предложении, капитан Джекил, может быть и соблазнило  бы
меня принять его: таким  образом  был  бы  разрублен  этот  гордиев  узел  и
достигнут компромисс,  до  известной  степени  обеспечивающий  мисс  Моубрей
спокойное существование в будущем. Но я скорее доверился бы змее с  ядовитым
жалом, чем вашему другу,  разве  что  он  будет  по  рукам  и  ногам  связан
соображениями личной выгоды. Кроме того, я уверен,  что  несчастная  женщина
погибнет, будучи поставлена перед необходимостью  встречаться  с  ним,  даже
если эти встречи сведутся лишь к тем  мгновениям,  когда  они  будут  стоять
рядом у алтаря. Есть и другие возражения...
   Он внезапно умолк, задумался на миг, а затем продолжал спокойным,  полным
самообладания тоном:
   - Может быть, вы и теперь еще думаете,  что  у  меня  есть  свои  личные,
корыстные побуждения. И, может  быть,  вы  считаете  себя  вправе  питать  в
отношении меня те же подозрения, которые - откровенно  в  этом  признаюсь  -
порождают у меня все предложения, исходящие от вашего друга. Тут  уж  ничего
не поделаешь. Я могу  противопоставить  этому  неблагоприятному  впечатлению
лишь честный и откровенный разговор. И вот теперь я хочу  сделать  вам  -  в
духе полной честности и откровенности - свое предложение. Друг ваш привержен
к титулу, богатству и всем светским  преимуществам,  во  всяком  случае,  не
меньше, чем это свойственно прочим светским людям, - это вы должны признать,
а я не стану оскорблять вас предположением, что он  привержен  к  ним  сверх
меры.
   - Мне известно очень мало людей, которые не стремились бы  ко  всем  этим
благам, - ответил капитан Джекил, - и я готов чистосердечно согласиться, что
он и не делает вида, будто взирает на них с философским равнодушием!
   - Отлично, - подхватил Тиррел.  -  Впрочем,  сделанное  вами  только  что
предположение указывает, что  его  стремление  получить  руку  мисс  Моубрей
целиком или же почти целиком внушено корыстными побуждениями,  поскольку  вы
считаете, что он согласился бы в самый день свадьбы расстаться с  нею,  лишь
бы ему за это было обеспечено владение неттлвудским поместьем.
   - Предположение я сделал от себя, не будучи уполномочен на это, - ответил
Джекил. - Но незачем отрицать - из самой сути его следует, что я ни в  какой
мере не считаю лорда Этерингтона пылким влюбленным.
   - Прекрасно, - отозвался Тиррел. - Так вот, поймите сами и заставьте  его
хорошо понять, что богатство и титул, которыми он сейчас владеет, зависят от
моей доброй воли, что  ежели  я  предъявлю  свои  права,  о  которых  гласит
прочитанная вами только что бумага, ему придется  распроститься  с  графским
титулом, превратиться  в  обыкновенного  человека,  лишиться  большей  части
своего  богатства,  и  эта  потеря  далеко  не  уравновесится   неттлвудским
поместьем, даже если он его получит, а получить  его  он  может  лишь  после
судебного  процесса,  исход  которого  сомнителен  и  который  сам  по  себе
достаточно постыден.
   - Согласен, сэр, - сказал Джекил, -  довод  ваш  убедителен.  Что  же  вы
предлагаете?
   - А то, что я откажусь от предъявления своих прав на титул  и  состояние,
что  я  предоставлю  Вэлентайну  Балмеру  владеть  захваченным   титулом   и
незаслуженным богатством, что я  приму  на  себя  строжайшее,  торжественное
обязательство не оспаривать у него  владения  титулом  графа  Этерингтона  и
связанными с этим званием поместьями, но при условии, что он  даст  женщине,
чей душевный мир он навеки нарушил, пройти остаток  злосчастного  жизненного
пути,  не  докучая  ей  брачными   предложениями   или   какими-либо   иными
домогательствами, основанными  на  его  же  предательском  поступке,  короче
говоря - при условии, что на будущее  время  он  перестанет  донимать  Клару
Моубрей своим присутствием, речами, письмами, посредничеством третьих лиц  и
будет вести себя по отношению к ней так, словно его и вовсе не существует.
   - Предложение это - необычайное, - сказал капитан.  -  Могу  я  спросить,
вполне ли серьезно вы его делаете?
   - Ваш вопрос не удивляет меня и не обижает, - ответил Тиррел. -  Я,  сэр,
такой же человек, как все другие, и не делаю вида, будто я выше того, к чему
люди обычно стремятся - почетного места и некоторого уважения в обществе.  Я
отнюдь не романтический чудак, не придающий значения жертве, на  которую  он
идет. Я отказываюсь от положения, которое должно быть для меня  тем  ценнее,
что с ним связано, - говоря это, он покраснел, -  доброе  имя  моей  глубоко
мною чтимой матери.  Решая  не  притязать  на  него,  я  тем  самым  нарушаю
последнюю волю умирающего отца, который хотел, чтобы я заявил свои  права  и
тем самым показал всему свету его раскаяние,  ускорившее,  может  быть,  его
кончину ведь он надеялся, что столь открытый  акт  раскаяния  хоть  немного
уменьшит его  вину.  Я  отвергаю  высокое  положение  у  себя  на  родине  и
добровольно становлюсь безыменным изгнанником, ибо когда у меня будет полная
уверенность, что покой Клары Моубрей обеспечен, я тотчас же  покину  пределы
Британии. Все это я делаю, сэр, не в  минутном  приступе  пылких  чувств,  а
отлично понимая и зная цену тому, от чего отказываюсь тем не  менее  я  это
делаю, делаю по доброй воле, ибо для меня лучше  пойти  на  это,  чем  стать
причиной новых бед для той, кому я уже причинил достаточно и  даже  чересчур
много зла.
   Несмотря на все его усилия, голос изменил Тиррелу, когда он  кончил  свою
речь, и, ощутив, что на глаза его навертываются  слезы,  он  должен  был  на
мгновение отвернуться к окну.
   - Стыжусь своего ребячества, - сказал он, снова оборачиваясь  к  капитану
Джекилу, - но пусть оно послужит доказательством моей искренности, даже если
покажется вам смешным.
   - Я менее всего расположен смеяться над вашими чувствами, - сказал Джекил
тоном, полным уважения, ибо, хотя он уже давно вел жизнь  светского  повесы,
сердце его не до конца очерствело, - менее всего. Я не могу дать немедленный
ответ на такое необычайное предложение, как ваше. Могу только заметить,  что
достоинство пэра, насколько мне известно, неотчуждаемо отказаться  от  него
или передать его другому по своей воле нельзя. Если  вы  действительно  граф
Этерингтон, я не вижу, каким образом ваш отказ от титула  мог  бы  пойти  на
пользу моему Другу.
   - Вам, сэр, он, возможно, и не пошел бы  на  пользу,  -  серьезным  тоном
произнес Тиррел, - потому что вы, может быть, побрезговали  бы  возможностью
присвоить себе права и носить титул, вам  по  закону  не  принадлежащие.  Но
вашему другу подобная щепетильность отнюдь не присуща. Если он может  сейчас
изображать графа в глазах света, то это доказывает, что его честь и  совесть
и в дальнейшем окажутся весьма покладистыми.
   - Могу я получить копию списка этих документов, чтобы показать  их  моему
доверителю? - спросил Джекил.
   - Охотно отдам вам список, сэр, - ответил Тиррел, -  тем  более  что  это
ведь тоже копия. Но, - добавил он с саркастической усмешкой, - друг капитана
Джекила, по-видимому, доверился ему не полностью. Могу его заверить поэтому,
что лицо, давшее ему поручение, превосходно знает содержание этой бумаги и у
него имеются точные копии всех перечисленных в ней документов.
   - Сомневаюсь, чтобы это было возможно, - с негодованием возразил Джекил.
   - Это вполне возможно, и так это и есть! - ответил Тиррел. - Незадолго до
смерти  отец  мой  прислал  мне  вместе  с  трогательным  признанием   своих
заблуждений список этих документов и  при  этом  сообщил,  что  подобную  же
бумагу он отправил вашему другу. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что
он это сделал, хотя мистер Балмер и мог счесть более  для  себя  удобным  не
ставить вас об этом в известность. Одно обстоятельство - одно  из  многих  -
хорошо обрисовывает его натуру и вместе с  тем  подтверждает,  насколько  он
опасался моего возвращения в Британию.  Он  нашел  способ  подкупить  одного
бесчестного  агента,  через  которого  отец  мой  при  жизни  снабжал   меня
средствами, и добиться, чтобы тот не переводил мне  денег,  необходимых  для
моего возвращения с Востока, так что я  вынужден  был  одолжаться  у  одного
приятеля.
   - Вот как? - сказал Джекил. - Об этих бумагах я услышал сейчас впервые. -
Могу я спросить, где и у кого на хранении находятся оригиналы?
   - Когда мой отец умирал, я находился на Востоке, - ответил Тиррел, - и он
сдал документы на хранение в  контору  одного  весьма  уважаемого  торгового
дома, с которым вел дела. Они находились в  конверте,  адресованном  на  мое
имя, который, в свою очередь, лежал в конверте, адресованном главе фирмы.
   - Вы, конечно, понимаете, - сказал  капитан  Джекил,  -  что  я  не  могу
высказаться по поводу необычайного  предложения,  которое  вам  угодно  было
сделать, - предложения отказаться от прав, основанных на этих документах,  -
пока я не получу возможности ознакомиться с ними.
   - Вы получите эту возможность. Я напишу, чтобы мне их выслали по почте, -
это небольшой пакет.
   - Вот, следовательно, и все, о чем  мы  можем  пока  говорить,  -  сказал
капитан. - Если документы эти  действительно  не  могут  быть  оспорены,  я,
разумеется, посоветую моему другу Этерингтону принять  ваш  отказ  от  столь
важных притязаний, даже если ради этого ему придется распроститься со своими
матримониальными расчетами. Я полагаю,  вы  не  намерены  взять  назад  свое
предложение?
   - Я не привык менять свои решения и еще менее - изменять своему слову,  -
ответил Тиррел несколько высокомерным тоном.
   - Надеюсь, мы расстаемся  друзьями?  -  спросил  Джекил,  вставая,  чтобы
распроститься.
   - Во всяком случае, не врагами, капитан Джекил.  Я  признаю,  что  должен
быть благодарен вам за то, что вы помогли  мне  выпутаться  из  этой  глупой
истории на водах. В настоящий момент  мне  было  бы  до  крайности  неудобно
оказаться вынужденным доводить до конца легкомысленно затеянную ссору.
   - Значит, вы появитесь среди нас? - спросил Джекил.
   - Я отнюдь не желаю произвести впечатление, будто скрываюсь от  общества,
- ответил Тиррел. - Такое поведение может мне повредить, а у меня есть враг,
готовый воспользоваться любым преимуществом. Для меня существует  лишь  один
путь, капитан Джекил, - путь правды и чести.
   Капитан Джекил откланялся и удалился. Как только  он  вышел  из  комнаты,
Тиррел запер дверь на  ключ  и,  вынув  из  внутреннего  нагрудного  кармана
какой-то портрет, вглядывался в него со скорбной нежностью, пока на глазах у
него не выступили слезы.
   Это был портрет Клары Моубрей, на котором она изображалась  такой,  какой
была в дни их юной любви. Писал его он сам, ибо  уже  тогда  у  него  начали
развиваться способности к живописи. И теперь в тонких  чертах  лица  уже  не
столь юного оригинала можно было легко узнать прелестный облик девушки в  ее
раннем расцвете. Но что сталось с румянцем, игравшим на ее щеках? С  лукавым
огоньком в глазах, свидетельствующим о сдержанной  веселости?  С  выражением
радостного спокойствия, придававшим всем ее чертам  сходство  с  вечно  юной
Эвфрозиной? Увы! Все это давно исчезло. Скорбь наложила на нее свою  тяжелую
руку, румянец  юности  поблек,  бесхитростное  веселье  во  взоре  сменилось
подавленной озабоченностью, а если взгляд и оживлялся,  то  в  нем  сквозила
лишь язвительная насмешка.
   - Какой упадок! Какой упадок! - вскричал Тиррел. -  И  все  это  по  вине
одного негодяя! Могу ли я довершить это гнусное дело и стать ее убийцей?  Не
могу, не могу! Я должен быть тверд в  своем  решении,  я  пожертвую  всем  -
положением, титулом,  богатством,  громким  именем.  Даже  мщением!  Мщение,
единственное, что у меня осталось, я тоже принесу в жертву, чтобы она обрела
весь тот душевный мир, который способна еще вкушать.
   Исполненный решимости, он  сел  и  написал  письмо  торговой  фирме,  где
хранились документы о его  рождении  и  другие  бумаги,  подтверждающие  его
права, с просьбой переслать ему по почте пакет, в котором они находились.
   Тиррел вовсе не был  лишен  ни  честолюбия,  ни  стремления  пользоваться
уважением в обществе - черт, свойственных обычно  пылкому  уму  и  глубокой,
чувствительной натуре. Он запечатал и  отправил  письмо  дрожащей  рукой,  с
влажными глазами, но с твердой решимостью в сердце. Это  был  первый  шаг  к
отказу в пользу его смертельного врага от титула и места  в  жизни,  которые
принадлежали  ему  по  праву   наследования,   но   так   долго   оставались
сомнительными и как бы колебались между ними обоими.

Глава 30

НЕЖДАННАЯ ПОМЕХА

   Клянусь честью, я провожу тебя до конца улицы... Я вроде  репейника:  раз
пристал - не отцеплюсь, а?
   "Мера за меру"

   Стояла уже глубокая осень. В тех  местах,  где  на  траву  попадали  лучи
солнца, она была омыта обильной росой, но там, где  зеленый  ковер  лежал  в
тени, его покрывала ледяная корочка, хрустевшая под ногами Джекила, когда он
возвращался сент-ронанским лесом. Листья ясеня отделялись от ветвей и падали
на тропу, даже не сдутые ветром. Туман все еще лежал на  холмах,  и  высокая
старинная башня Сент-Ронана  была  окутана  плотной  дымкой.  Лишь  с  одной
стороны, где солнце, борясь  с  туманом,  пробило  в  нем  брешь,  виднелась
башенка, выступавшая на одном из углов старой  крепости:  на  нее  постоянно
слетались вороны, за что она и получила в народе прозвание  Вороньей  башни.
Ниже, однако, все  было  открыто  и  освещено,  и  красношейка  пела  вовсю,
стараясь одна заменить весь уже  отсутствующий  птичий  хор.  Яркая  осенняя
листва пестрела на  прогалинах  и  на  склонах  неглубоких  оврагов  пятнами
ржавчины и золота, между которыми вспыхивали вдруг алые  гроздья  рябины.  А
тут и там поднималась высокая старая ель, древний житель этого края,  осеняя
своими ветвями другие деревья,  и  стойкость  ее  темной  зелени,  казалось,
торжествовала победу над более ярким, но преходящим великолепием  окружающей
растительности.
   Таков ландшафт, который столь  часто  описывают  в  стихах  и  прозе,  но
который тем не менее всегда оказывает воздействие на наш  взгляд  и  слух  и
вызывает у нас, когда мы видим его, чувства и помыслы, созвучные концу года.
Немногим чужды подобные настроения, и даже  Джекил,  хотя  он  был  поглощен
соображениями, не слишком располагавшими к созерцательности,  замедлил  шаг,
любуясь необычайной красотой пейзажа.
   К  тому  же  он,  может  быть,  не  слишком  торопился  явиться  к  графу
Этерингтону: после беседы с Тиррелом он был уже не так склонен оказывать ему
услуги. Выяснилось, что сей дворянин нарушил свое обещание  и  не  до  конца
доверился другу. Он не сообщил ему о  существовании  важных  документов,  от
которых, по-видимому, зависел теперь весь исход предпринятых переговоров,  и
тем самым ввел его в заблуждение.  Теперь,  вынув  из  кармана  и  перечитав
объяснительное послание лорда Этерингтона, Джекил гораздо яснее, чем раньше,
понял, насколько нынешний  обладатель  титула  был  встревожен  притязаниями
брата. И он ощутил нечто вроде сострадания  к  другу  -  столь  естественным
показалось ему чувство робости, помешавшее  Этерингтону  сразу  же  сообщить
даже самому верному человеку  то,  что  было  для  него  чревато  наибольшей
опасностью. Вспомнил он также, что лорд Этерингтон в свое время  чрезвычайно
облагодетельствовал  его  что  он,  со  своей  стороны,   обещал   молодому
аристократу всеми силами помочь ему избавиться  от  неприятностей,  которые,
казалось, обрушивались на него со всех сторон что  в  качестве  доверенного
лица он узнал самые секретные обстоятельства его  жизни  и  что  лишь  очень
основательная причина могла бы послужить ему, Джекилу, оправданием, если  бы
он в такой момент бросил друга на произвол судьбы. И все же  он  не  мог  не
пожалеть о том, что взял на себя такие серьезные обязательства, что дело его
друга столь неблаговидно и сам этот друг так мало достоин помощи.
   - Прекрасное утро, сэр, для такого чертовски сырого климата, -  почти  на
ухо Джекилу произнес чей-то голос, внезапно выведя его из  задумчивости.  Он
сделал полуоборот и узрел рядом с собою нашего доброго  знакомца  Тачвуда  в
широком индийском платке,  обмотанном  вокруг  шеи,  в  просторных  сапогах,
сшитых специально для подагрических ног, в хорошо напудренном круглом парике
и с неизменной тростью с золотым набалдашником, поднятой над плечом на манер
сержантской алебарды.  Окинув  старика  презрительным  взглядом,  Джекил,  в
соответствии  со  своими  модными  представлениями,  сразу  зачислил  его  в
категорию обыкновенных чудаков, с которыми можно  обращаться  так,  как,  по
мнению  молодых   гвардейцев,   заслуживает   человек   любой   породы,   не
принадлежащей к изысканному обществу. Джекил слегка  наклонил  голову,  и  с
языка у него почти бессознательно сорвалось:  "Вам  лучше  знать,  сэр".  Он
п