азина, но какой-то твой агент перехватил ее, заплатив наличными,  -  ведь
перед этим не устоит ни одни торговец. Ах, Джон, сдается мне, твой  гнев  на
добрую половину вызван тем, что не удался твой  план  досадить  бедной  леди
Пенелопе, и причин для негодования у  нее,  кажется,  больше,  чем  у  тебя.
Ну-ну, у тебя уже то преимущество перед  нею,  что  впервые  эта  шаль  была
выставлена напоказ твоей сестрой - если, конечно, на моих бедных плечах  она
могла считаться выставленной,  -  так  что  пусть  уж  леди  Пенелопа  мирно
пользуется ею дальше. А теперь  пойдем  ко  всем  этим  милым  людям,  и  ты
увидишь, как приветливо и учтиво я буду себя вести.
   Моубрей, балованное дитя, привыкшее, чтобы  его  причудам  потакали,  был
крайне расстроен неудачей своего замысла досадить леди  Пенелопе,  но  сразу
понял, что с сестрой ему говорить об этом больше не следует. Про себя же  он
обозвал леди Пен истинной гарпией и синим чулком и  поклялся  отомстить  ей,
совершенно напрасно забывая, что он  первый  вмешался  в  это  необыкновенно
важное дело, став поперек дороги ее милости, имевшей  определенные  виды  на
означенную шаль.
   "Но я покажу ей! - думал он. - Ее милость еще попляшет  у  меня  за  свое
поведение. Пусть не воображает, что ей удалось безнаказанно провести  бедную
полупомешанную девушку вроде Клары ей еще и так и  этак  придется  об  этом
услышать".
   Преисполненный столь благородных и глубоко  христианских  чувств  к  леди
Пенелопе,  он  спустился  вместе  с  сестрой  в  столовую  и  подвел  ее   к
предназначенному ей хозяйскому месту. Встретивший Клару шепот изумления  был
и вправду вызван ее неподобающим  для  данного  случая  туалетом.  Придвигая
сестре стул, Моубрей извинился за ее запоздалое появление  и  притом  еще  в
костюме для верховой езды.
   - Какие-то духи, - заметил он, - Пэк  или  другой  проказливый  чертик  -
порылись у нее в гардеробе и унесли все, что можно было надеть к столу.
   Со всех сторон посыпались любезные протесты: да можно ли требовать, чтобы
мисс Моубрей еще раз переодевалась ради них, гостей да ведь  на  сцене  она
сияла, как солнце, а теперь в будничном платье светит, как полная луна (этот
комплимент был отпущен  достопочтенным  мистером  Четтерли)  да  ведь  мисс
Моубрей у себя дома, где  она  в  полном  своем  праве  обрядиться,  как  ей
удобнее. Последняя любезность, не менее, во  всяком  случае,  уместная,  чем
предшествующие, была вкладом добрейшей миссис Блоуэр, которой мисс Моубрей и
ответила особым, весьма приветливым поклоном.
   После столь подходящего к случаю комплимента миссис Блоуэр  вполне  могла
бы заткнуть фонтан своего красноречия, как выразился бы доктор  Джонсон,  по
ведь известно, что никто  не  умеет  остановиться  вовремя.  Она  высунулась
вперед  с  блаженной  улыбкой  па  своем  широком  добром  лице  и  так   же
громогласно,  как  ее  покойный   супруг,   когда   он   в   ветреный   день
переговаривался на судне со своим помощником, выразила удивление, почему это
мисс Клара Моубрей не надела ту чудную шаль, в которой была  на  сцене:  она
ведь сидит тут на самом сквозняке. Боится, верно, как бы не запачкать  ее  в
тарелке с супом, или в соуснике, или еще в чем... А  вот  у  нее,  у  миссис
Блоуэр, есть три шали, за которые, правда, заплачено дороже, чем они  стоят,
и если бы мисс Моубрей согласилась поносить одну из них, - хоть они подделка
под индийские, - плечикам ее в ней было бы так же тепло, как в настоящей,  и
не так жалко было бы ее замарать. S- Очень любезно с вашей  стороны,  миссис
Блоуэр, - сказал  Моубрей,  не  в  силах  противостоять  искушению,  которым
явилась для него эта речь,  -  но  сестра  моя  еще  не  занимает  настолько
высокого положения, чтобы позволить себе отбирать у своих друзей шали.
   Леди Пенелопа побагровела до самых глаз, и на языке у  нее  уже  вертелся
очень резкий ответ. Однако она не дала ему  сорваться,  но  самым  дружеским
образом кивнула мисс Моубрей, весьма выразительно на нее при этом  взглянув,
и сказала:
   - Так вы, значит, сообщили своему брату о маленькой  сделке,  которую  мы
заключили нынче утром? Tu me lo agherai .
Честно предупреждаю вас: берегитесь, чтобы какой-нибудь ваш секрет  не  стал
мне известным. Больше ничего я вам не скажу.
   От каких пустяков зачастую зависят  важные  события  жизни  человеческой!
Если бы леди Пенелопа поддалась своему первоначальному гневному порыву, все,
вероятно, закончилось бы одной из тех  полукомических-полусерьезных  стычек,
которыми ее милость и мистер Моубрей не раз уже забавляли  общество.  Больше
всего, однако, надо опасаться мщения подавленного и отложенного. И  события,
о которых мы здесь  повествуем,  тесно  связаны  с  последствиями  открытого
недоброжелательства леди  Пенелопы.  Она  решила,  что  вернет  Кларе  шаль,
которую рассчитывала было получить в собственность по весьма  сходной  цене,
но втайне дала себе слово отомстить и  брату  и  сестре,  чувствуя,  что  до
известной степени обладает ключом к кое-каким их семейным  делам  и  что  на
этой позиции может расположить свои батареи. Старые обиды,  соперничество  с
сент-ронанским  лэрдом,  главная  роль,  отведенная  Кларе  на   сегодняшнем
представлении, - все это соединилось с непосредственной причиной озлобления,
и теперь леди Пенелопе оставалось только обдумать наиболее действенный  план
мести.
   Пока все эти мысли проносились в ее голове, Моубрей искал  глазами  графа
Этерингтона,  полагая,  что  самым  подходящим  делом  было  бы   официально
познакомить его с сестрой во  время  угощения  или,  во  всяком  случае,  до
разъезда гостей:  знакомство  могло  послужить  прелюдией  к  более  близким
отношениям, которым по намеченному плану предстояло между ними завязаться. К
величайшему его удивлению, молодого графа нигде не  было  видно,  место  же,
занятое им прежде рядом с леди Бинкс, спокойно присвоил себе  Уинтерблоссом,
так как это был самый удобный и мягкий стул в комнате, стоявший ближе  всего
к месту  хозяйки,  куда  обычно  ставятся  самые  изысканные  угощения.  Сей
добропорядочный джентльмен сказал ее  милости  два-три  плоских  комплимента
насчет исполнения ею роли царицы амазонок и тотчас же предался гораздо более
интересному занятию - разглядыванию блюд через стеклышко,  свисавшее  с  его
шеи  на  золотой  цепочке  мальчийской  работы.  Несколько  секунд   Моубрей
недоумевал, осматривался по  сторонам  и  удивлялся,  а  потом  обратился  к
бывшему светскому красавцу и спросил его, куда исчез Этерингтон.
   -  Удалился,  -  ответил  Уинтерблоссом,  -  поручив  мне  передать   вам
прощальный привет кажется, у него заныла раненая рука. Честное слово,  этот
суп удивительно аппетитно пахнет. Леди Пенелопа, могу я иметь честь передать
вам тарелочку? Нет? А вам, леди Бинкс? Тоже  отказ  -  как  это  жестоко!  Я
вынужден,  подобно  языческому  жрецу,  сам  поглотить  жертву,  отвергнутую
божеством.
   Тут  он  завладел  тарелкой  супа,  которую  тщетно  предлагал  дамам,  а
дальнейшие заботы по раздаче тарелок переложил на мистера Четтерли:
   - Умилостивлять богов, сэр, - это ваша профессия.., гм!
   - Не думал я, что лорд Этерингтон покинет пас так рано, - сказал Моубрей.
- Что ж, справимся как-нибудь и без его помощи.
   С этими словами он занял свое место на нижнем конце стола, изо  всех  сил
стараясь сыграть как можно лучше роль гостеприимного и веселого  хозяина,  в
то время как сестра его, занимая почетное место на противоположном конце,  с
полной естественности грацией  и  любезностью  старалась,  чтобы  каждый  из
гостей чувствовал себя непринужденно и был всем доволен. Однако исчезновение
- столь внезапное и неожиданное - лорда Этерингтона, дурное настроение  леди
Пенелопы, на которое все обратили внимание, и  упорная,  хоть  и  молчаливая
мрачность леди Бинкс набросили на все общество некую тень, подобную осеннему
туману, окутывающему живописный ландшафт. Женщины были не  в  духе,  ощущали
скуку и даже какое-то им самим непонятное раздражение мужчины тоже никак не
могли развеселиться, хотя испытанное средство - старый рейнвейн и шампанское
- кое-кому развязало языки.  Леди  Пенелопа  распрощалась  первая,  под  тем
удачно найденным предлогом, что возвращаться домой по  такой  плохой  дороге
будет затруднительно и даже просто  небезопасно.  Леди  Бинкс  попросила  ее
милость предоставить ей место в своем экипаже, так как их  карету,  добавила
она, придется предоставить сэру Бинго, который, судя по его приверженности к
зеленой бутылке, пешком домой не дойдет. После того как обе эти дамы отбыли,
задерживаться было бы дурным тоном, и, как  всегда  бывает  при  отступлении
армии, опередить друг друга старались теперь  все,  кроме  Мак-Терка  и  еще
нескольких закоснелых пьяниц, которые не привыкли  угощаться  таким  образом
ежедневно  и  потому  благоразумно  решили  полностью  использовать  удобный
случай.
   Мы не станем останавливаться на тех трудностях,  с  которыми  связан  был
разъезд такого множества гостей при недостатке  перевозочных  средств,  хотя
происходившие  при  этом  задержки  и  столкновения  были,  разумеется,  еще
тягостнее, чем утром, ибо теперь уже ни у кого не было перспективы  веселого
времяпрепровождения, мирившей с  временными  неудобствами.  Многие  проявили
такое нетерпение, что, хотя вечер был непогожий, предпочли идти пешком,  чем
уныло дожидаться возвращения экипажей, и, уходя, единогласно решили, что  во
всех неприятностях виноваты хозяин и хозяйка  дома,  наприглашавшие  к  себе
такую уйму народа и не позаботившиеся о том, чтобы проложить более  короткую
и удобную дорогу от Шоуз-касла к водам. "Ведь так легко было бы  привести  в
порядок пешеходную тропу у Оленьего камня!" - досадовали гости.
   Вот и вся благодарность, которую мистер  Моубрей  получил  за  устройство
празднества, стоившего ему больших хлопот и затрат  и  с  таким  нетерпением
ожидавшегося всем избранным обществом на водах.
   - Очень было занятно, - сказала добродушная миссис Блоуэр, - только жаль,
что чересчур утомительно. А уж сколько газа и кисеи даром пропало!
   Но ухаживание доктора Квеклебена было столь успешным, что добрую  женщину
весьма  утешила  перспектива  простуд,  ревматических  приступов  и   других
болезней, которые были  подхвачены  в  этот  день  гостями  и  предоставляли
обильную жатву для ученого джентльмена, в благополучии коего она  сама  была
весьма заинтересована.
   Несмотря на то, что большая  часть  гостей  разошлась,  Моубрей,  имевший
склонность к служению Бахусу, не смог уклониться от возлияний этому веселому
богу, хотя в данном случае у него не было желания предаваться оргии.  Однако
ни песни, ни каламбуры, ни шутки не могли поднять его настроения,  настолько
раздосадован был он тем, что устроенный им прием завершился отнюдь  не  так,
как он рассчитывал. Однако же гостям важнее всего было выпить, и  они  вовсе
не собирались скучать из-за того, что хозяин дома не принимал участия  в  их
веселье, а продолжали осушать бутылку за бутылкой, обращая  на  мрачный  вид
мистера  Моубрея  не  больше  внимания,  чем  если  бы  они   бражничали   в
каком-нибудь "Гербе Моубреев", а не в их родовом  поместье.  К  полуночи  он
наконец освободился и нетвердой поступью  добрался  до  своей  спальни,  где
сразу же повалился на кровать, проклиная себя и своих  сотоварищей  и  желая
своим гостям застрять во всех болотах  и  трясинах,  в  какие  только  можно
попасть между Шоуз-каслом и Сент-Ронанскими водами.

Глава 23

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

   Ты хочешь быть невестою Христовой,
   Весталкой, но тебе я помешаю!
   Поклонника я привожу к тебе,
   Который преуспел в семи искусствах,
   Что дамам так милы он молод, знатен,
   Он весел, храбр, красив, богат и щедр
   "Монахиня"

   Утро  после  кутежа  всегда  располагает  к   размышлению   даже   самого
закоренелого бражника. И вот, обдумывая все, происходившее накануне, молодой
сент-ронанский лэрд не нашел в нем ничего утешительного, кроме  разве  того,
что в данном случае он проявил невоздержанность не по своему желанию,  а  по
обязанности  хозяина  дома,   поскольку   собутыльники   считали   это   его
обязанностью.
   Однако после  пробуждения  его  смущал  не  столько  чад  воспоминаний  о
пирушке, сколько пелена загадочности, которой словно окутаны были  намерения
и поступки его нового союзника, графа Этерингтона.
   Этот молодой дворянин видел мисс Моубрей объявил, что он  в  восторге  от
нее, горячо и вполне добровольно возобновил предложение, сделанное им еще за
глаза, и, однако же, он не только не искал возможности  быть  представленным
девушке,  но  даже  внезапно  покинул  общество  для  того,  чтобы  избежать
необходимой встречи, которая должна была между ними  состояться.  Флирт  его
милости с  леди  Бинкс  также  не  ускользнул  от  внимания  проницательного
Моубрея, и он увидел, что миледи столь же  поспешно  оставила  Шоуз-касл.  И
Моубрей дал себе слово  разузнать  либо  через  посредство  миссис  Джингем,
прислужницы ее милости, либо каким-нибудь другим способом, что означает  это
совпадение. В то же время он мысленно дал себе клятву  не  допустить,  чтобы
даже самый знатный пэр королевства воспользовался сватовством к мисс Моубрей
как предлогом для того, чтобы прикрыть другую, более потаенную интригу.
   Впрочем, сомнения его на этот счет в значительной мере  рассеялись  после
прихода одного из грумов лорда Этерингтона с нижеследующим письмом:

   "Любезный Моубрей,
   Вы, наверно, были  удивлены  моим  вчерашним  исчезновением  перед  самой
трапезой и до того, как вы вернулись к  столу  и  ваша  прелестная  сестрица
осчастливила его своим появлением. Должен повиниться в своем безрассудстве и
делаю это тем более смело,  что  начал  переговоры  с  вами  не  на  слишком
романтической основе, и потому вы не заподозрите меня  в  желании  предаться
романтизму. Однако в течение всего вчерашнего  дня  мне  действительно  была
невыразимо тягостна мысль быть представленным даме, от чьей  благосклонности
зависит счастье всей моей дальнейшей жизни, на публичном празднестве и среди
столь смешанного общества. На прогулке я еще мог носить маску, но за  столом
ее неизбежно  пришлось  бы  снять,  и  тем  самым  состоялась  бы  церемония
представления - волнующее событие, которое я  хотел  бы  отложить  до  более
подходящего времени. Я рассчитываю,  что  вы  разрешите  мне  навестить  вас
сегодня утром в Шоуз-касле, и надеюсь  -  с  трепетом  надеюсь,  -  что  мне
позволено будет приветствовать мисс Моубрей и просить у нее прощения за  то,
что вчера я не дождался ее  выхода.  С  величайшим  нетерпением  жду  вашего
ответа.
   Навеки преданный вам и т.д.
   Этерингтон".

   "Что ж, надо  полагать,  что  все  это  написано  искренне  и  честно,  -
раздумывал Сент-Ронан, неторопливо складывая дважды прочитанное им письмо. -
Трудно и требовать более удовлетворительного объяснения. К тому же в  письме
этом черным по белому, как выразился бы старый  Мик,  написано  то,  что  до
этого было всего лишь нашим частным разговором. Получить утром такую записку
- замечательное средство от головной боли".
   Мысленно  произнося  эти  слова,  он  сел  и  написал  в  ответ,  что   с
удовольствием примет лорда Этерингтона в любое подходящее  для  его  милости
время. Он даже проследил за отъездом  грума  и  убедился,  что  тот  галопом
помчался  домой  с  поспешностью  человека,  знающего,  что   его   быстрого
возвращения ожидает нетерпеливый хозяин.
   Несколько минут Моубрей провел в одиночестве, с удовольствием помышляя  о
весьма вероятных последствиях задуманного брака: высокое положение  для  его
сестры, а главное, для него самого, разнообразные выгоды от близкого родства
с человеком, который - он имел достаточно оснований так полагать  -  глубоко
посвящен во все и способен  оказать  ему  весьма  существенную  материальную
поддержку в игре на скачках и прочих спортивных увлечениях. Затем он  послал
слугу предупредить мисс Моубрей, что намерен позавтракать вместе с нею.
   - Полагаю, Джон, - сказала Клара, когда брат ее вошел в комнату, - что ты
с удовольствием выпьешь чего-нибудь менее крепкого, чем вчера: вы там кутили
чуть ли не до вторых петухов.
   - Да, - ответил Моубрей, - старый Мак-Терк, ненасытный пьяница,  которому
и нескольких бочек мало, сбил меня  с  пути  истинного.  Но  вчерашний  день
прошел, и больше они меня в такое  дело  не  втянут!  А  что  ты  скажешь  о
масках?
   - Что ж, - сказала Клара, - они разыгрывали свои роли не хуже, чем вообще
подобные люди разыгрывают джентльменов и леди в  обыденной  жизни,  то  есть
весьма суматошно и не весьма пристойно.
   - По-моему, только один из них вел себя прилично - испанец, - заметил  ее
брат.
   - О, мне он тоже бросился в глаза, - ответила Клара,  -  но  на  нем  все
время была маска. На мой взгляд, удачнее всего был  старый  индийский  купец
или что-то в этом роде испанец же, как мне показалось, только и делал,  что
горделиво прохаживался да бренчал на гитаре для забавы леди Бинкс.
   - Однако испанец этот - очень неглупый малый, - продолжал Моубрей.  -  Ты
догадалась, кто он?
   - Нет, конечно. Да мне это  и  не  интересно.  Строить  подобные  догадки
ничуть не лучше, чем заново смотреть все это нелепое представление.
   - Ладно, - согласился брат. - Во всяком случае, ты должна  признать,  что
роль Основы была сыграна хорошо, против этого не поспоришь.
   - Да, - ответила Клара, - эта достойная личность вполне заслуживала того,
чтобы до самого конца не снимать своей ослиной  головы.  Но  почему  ты  его
вспомнил?
   - Да я подумал только, что он и красивый испанец, может быть, одно  и  то
же лицо, - отозвался Моубрей.
   -  Значит,  одним  дураком  меньше,  чем  мне  казалось,  -  с  полнейшим
равнодушием сказала Клара. Брат закусил губу.
   - Клара, - начал он. - Я считаю, что ты хорошая,  добрая  девушка,  да  к
тому же и неглупая, но, пожалуйста, не умничай и не чуди. Самые  невыносимые
на свете люди - те, что делают вид,  будто  они  не  такие,  как  все.  Этот
джентльмен был граф Этерингтон.
   Заявление это, хотя Моубрей и старался придать  ему  многозначительность,
не произвело на Клару никакого впечатления.
   - Надеюсь, что пэра он изображает лучше,  чем  идальго,  -  ответила  она
безразличным тоном.
   - Да, - сказал Моубрей, - он один из самых красивых людей нашего времени,
и у него изысканнейшие манеры: тебе он очень  понравится,  когда  ты  с  ним
ближе познакомишься.
   - Понравится или нет - это не имеет никакого значения, - ответила Клара.
   - Ты очень ошибаешься, - серьезным тоном возразил Моубрей,  -  это  может
оказаться весьма важным.
   - Вот как! - улыбнулась Клара. - Значит, я настолько  важная  особа,  что
мое одобрение необходимо для того, кого ты считаешь  принадлежащим  к  самым
выдающимся людям? Без этого он не выдержит испытания в Сент-Ронане? Ну,  так
я передам свои полномочия леди Бинкс, и она  примет  твоего  нового  рекрута
вместо меня.
   - Все это вздор, Клара, - сказал Моубрей. - Лорд Этерингтон  явится  сюда
сегодня утром: он хочет с тобой познакомиться. Я рассчитываю, что ты примешь
его как моего личного друга.
   - С величайшей готовностью. Но после этого посещения ты  уж  обещай  мне,
что будешь встречаться с ним, как и с прочими твоими друзьями, на водах  мы
же с тобой условились, что в мою гостиную ты но будешь приводить ни  хлыщей,
ни пойнтеров: одни раздражают моего кота, а другие - меня.
   - Ты совершенно не права, Клара. Этот гость  ничего  общего  не  имеет  с
теми, которых я тебе представлял. Я рассчитываю, что он часто будет бывать у
нас и что вы станете лучшими друзьями, чем тебе кажется. У меня много причин
желать этого, но сейчас нет времени все их излагать.
   Клара некоторое время молчала, затем  она  бросила  на  брата  тревожный,
испытующий взгляд, словно хотела прочесть самые сокровенные его помыслы.
   - Мне пришло  в  г