ть дело? - спросил мистер Моубрей.
   - Фью! Нет, теперь пиши пропало уж лет шесть-семь, как оно прекращено за
давностью. Да, Сент-Ронан, это  просто  позор,  что  применение  законов  об
охоте, которые остаются последней защитой помещиков от посягательств  низшей
братии, ограничено такими короткими сроками. Браконьер  может  себе  скакать
взад-вперед, словно блоха под одеялом, - прошу прощения, сэр, - да  носиться
сорокой из одного графства в другое, как ему заблагорассудится, и если вы не
поспеете придавить его в тот же миг, так кушайте на здоровье одни  отмены  и
давности.
   - В самом деле, позор, - громко сказал Моубрей, отворачиваясь  от  своего
агента и наперсника и обращаясь ко всему обществу, но при этом в упор  глядя
на Тиррела.
   - Позор, сэр? - переспросил Тиррел, почувствовав, что замечание относится
именно к нему.
   - Позор, что на наших угодьях развелось  столько  браконьеров  и  бродяг,
сэр, - ответил сент-ронанский лэрд. - Я даже сожалею, что  разрешил  строить
поселок у источника, как только вспомню, сколько из-за этого бродяг с ружьем
за плечами является в мои владения.
   - Да что вы, Сент-Ронан! - вскричал муж закона. -  Не  разрешить  строить
поселок у источника! Да на что была бы  тогда  похожа  вся  здешняя  округа,
хотел бы я знать? Таких перемен, такого процветания не видали здесь с  сорок
пятого года! Нет, нет, из-за браконьерства и воровства  дичи  Сент-Ронанские
воды бранить нечего. Всем этим сбродом мы обязаны Старому городку. У нас  на
водах против беззаконной охоты имеются определенные и строгие правила.
   - Понять не могу, - сказал сквайр, - почему мой отец решил продать старый
постоялый двор той ведьме, что держит его из пустого упрямства и  пригревает
у себя всяких браконьеров и бродяг. И зачем ему понадобилось  учинить  такую
глупость?
   - Вероятно, вашему отцу понадобились деньги, сэр, - сухо сказал Тиррел. -
А у моей почтенной хозяйки миссис Додз они нашлись. Вам, наверно,  известно,
что я остановился там?
   - О сэр, - с презрительной учтивостью отвечал  Моубрей,  -  как  вы  сами
понимаете, я  не  говорю  о  присутствующих.  Я  только  хотел  отметить  то
обстоятельство, что нам досаждают разные посторонние люди, которые  охотятся
на наших угодьях, не имея на то ни права, ни разрешения. Я просто прикрою за
это ее гостиницу, вот и все. Ведь мы страдали от этой напасти еще во времена
моего отца, не так ли, Ми к?
   Но мистер Миклем, в ком выражение лица Тиррела не вызывало никакой  охоты
подтверждать этот факт, только буркнул что-то в сторону  гостей,  а  шепотом
особо предостерег своего патрона, что не стоит дразнить гусей.
   - Он меня  раздражает,  хоть  я  и  сам  не  пойму,  откуда  берется  моя
неприязнь, - сказал Сент-Ронан. - Однако ссориться с ним безо всякого повода
было бы все-таки глупо, и поэтому, дружище Мик,  я  постараюсь  потерпеть  и
держаться тихо.
   - А чтобы это удалось, - добавил Миклем, - вам, я думаю,  лучше  не  пить
больше вина.
   - Пожалуй, - согласился сквайр. - У меня от каждой рюмки, выпитой  в  его
обществе, делается изжога. И хотя он ничем не отличается от  остальных  моих
собутыльников, но в нем есть что-то невыносимое для меня.
   С этими словами он отодвинул стул и  -  regi  ad  exemlar   - вслед за лэрдом поднялись и все остальные.
   Сэр Бинго встал из-за стола с великой неохотой, которую и выразил злобным
ворчанием, переходя за остальными в соседнее помещение, служившее прихожей и
отделявшее столовую от  чайной  комнаты,  как  она  называлась.  Намереваясь
присоединиться к дамам, гости стали  здесь  разбирать  свои  шляпы  (хотя  в
старину джентльмены брались за шляпы лишь при выходе из дому).
   Тиррел обратился к разряженному лакею, который стоял тут же,  и  попросил
передать свою шляпу, лежавшую на столе позади слуги.
   - Кликните своего собственного слугу, сэр,  -  заявил  ленивый  парень  с
подлинно лакейской наглостью.
   - Вашему хозяину, -  сказал  ему  Тиррел,  -  следовало  бы  поучить  вас
приличному обхождению, мой друг, прежде чем приводить сюда.
   -  Мой  хозяин  -  сэр  Бинго  Бинкс,  -  по-прежнему  нахально   ответил
избалованный лакей.
   - Ну-ка, Бинги, вперед! - шепнул Моубрей, который знал,  что  после  вина
храбрость баронета достигнет уровня, нужного для драки.
   -  Да,  этот  парень  -  мой  слуга,  -  сказал  сэр   Бинго   громче   и
членораздельной обычного. - Кому-то это не по нраву?
   - Тогда я умолкаю, - с полнейшим хладнокровием ответил  Тиррел.  -  Я  бы
удивился, окажись слуга сэра Бинго воспитанней хозяина.
   - Что вы этим хотите сказать, сэр? - сказал сэр Бинго, выступая вперед  с
весьма грозным видом, ибо он недаром отличался на Файвз-Корте. - Что вы этим
хотите сказать, черт вас побери, сэр! Вы и глазом не моргнете, как  получите
у меня!
   - А вы и охнуть не успеете, как я вздую вас, сэр Бинго, если вы сейчас же
не оставите этот тон!
   И  гость  взмахнул  дубовой  тростью,  которую  держал  в  руке.  Как  ни
малоприметен был взмах, но он доказывал некоторое знакомство  с  благородным
искусством фехтования. Узрев сие, сэр  Бинго  счел  благоразумным  несколько
попятиться, хотя его и подталкивали вперед иные из  его  друзей,  которые  в
своем рвении о его чести предпочитали увидеть, как ему  переломают  ребра  в
доблестном поединке, чем быть свидетелями того, как  его  достоинство  будет
замарано позорным отступлением. Тиррел, видимо, собирался доставить  им  это
удовольствие. Однако в тот  самый  миг,  когда  его  рука  уже  поднималась,
выражая достаточно определенное намерение, кто-то прошептал у самого его уха
следующие многозначительные слова:
   - Достойно ли мужчины это?
   Даже волнующий голос  нашей  неподражаемой  миссис  Сиддонс,  когда  она,
бывало, потрясала театр  шепотом,  произнося  эти  шекспировские  слова,  не
оказывал на слушателей такого могущественного действия, какое произвел  этот
неожиданный вопрос на того, к кому он был сейчас обращен. Тиррел забыл все -
ссору, обстоятельства, в которых находился, всех  окружающих.  Толпа  словно
вдруг растаяла, и в мире, казалось, не  осталось  другой  цели,  как  только
следовать за тем, кто только что обратился к нему.
   Но как ни быстро  он  обернулся,  исчезновение  его  тапного  увещевателя
совершилось еще стремительней, ибо среди пошлых лиц, окружавших его,  он  не
увидел ни одного, к кому мог бы отнести звуки, возымевшие такую  власть  над
ним.
   -  Посторонитесь!  -  сказал  он  толпившимся  вокруг,  и  в  голосе  его
прозвучала готовность, если понадобится, силой проложить себе дорогу.
   Мистер Моубрей Сент-Ронан выступил вперед.
   - Постойте-ка, сэр, - сказал он, - такие годится. Вы  явились  сюда,  где
вас никто не знает, и напускаете на себя такую важность,  словно,  черт  вас
побери, вы принц или герцог. Нам надо знать, кто вы и что вы, а не то мы  не
дадим вам разговаривать дальше таким надменным тоном.
   От этих слов гнев Тиррела сразу как будто стих,  а  нетерпеливое  желание
покинуть отель еще усилилось. Он повернулся к  Моубрею,  подумал  мгновение,
словно собираясь с мыслями, и ответил так:
   - Мистер Моубрей, ни с кем здесь я не ищу ссоры, а менее всего  хотел  бы
повздорить с вами. Я явился сюда по приглашению и, хотя  не  ждал  от  этого
визита особого удовольствия, все же не думал наткнуться на неучтивость.  Мое
предположение оказалось ошибочным, и  поэтому  я  пожелаю  всем  собравшимся
покойной ночи. Мне надо еще проститься с дамами.
   Промолвив это, он, как бы в нерешимости, сделал несколько шагов к двери в
комнату, где играли в карты. Но вдруг, ко всеобщему изумлению,  остановился,
пробормотал, что "теперь не время", круто повернулся и,  высокомерно  кивнув
расступившимся  перед  ним   джентльменам,   скорым   шагом   направился   в
противоположном направлении, в сторону холла.
   - Черт возьми, неужели вы позволите ему уйти,  сэр  Бинго?  -  воскликнул
Моубрей, которому, видно, хотелось втравить своего друга в  новую  ссору.  -
Держите-ка его - видите, он струсил!
   Подбодренный такими словами, сэр Бинго с вызывающим видом  стал  на  пути
Тиррела, загораживая ему выход. Тогда гость, выразительно  обозвав  баронета
дураком, схватил его за шиворот и с силой отшвырнул в сторону.
   - Всякий, кому я понадоблюсь,  может  найти  меня  в  Старом  городке,  -
объявил он. И, не дожидаясь  последствий  своего  резкого  поступка,  тотчас
покинул гостиницу.
   Однако во дворе он остановился, словно раздумывая, куда идти,  и  как  бы
собираясь задать кому-нибудь вопрос, вертевшийся у него на языке. Наконец на
глаза ему попался конюх, стоявший неподалеку от входа с прекрасным  пони  на
поводу под дамским седлом.
   - Чей это... - начал Тиррел и запнулся, не будучи в состоянии договорить.
   Но парень ответил так, будто выслушал вопрос до конца.
   - Владелица этого пони - мисс Моубрей из  Сент-Ронана,  сэр.  Она  сейчас
уезжает, и мне ведено поводить его. Не всякая леди до этого додумается, сэр.
   - Она возвращается к себе в Шоуз по дороге мимо Оленьего камня?
   - Наверно, сэр, - ответил конюх. - Этот путь  короче,  а  мисс  Клара  не
боится плохих дорог. Она проскачет по любой!
   Тиррел отвернулся от конюха и поспешно пошел прочь. Однако он  направился
к Старому городку не обычным путем, а углубился в молодой лесок по тропинке,
которая следовала течению ручья и  пересекала  верховую  дорогу,  ведущую  к
поместью мистера  Моубрея  у  романтического  поворота,  носившего  название
Оленьего камня.
   Здесь, на небольшом полуостровке, образованном излучиной ручья, стоял  на
зеленом склоне грубо вытесанный каменный  столб.  По  преданию,  он  отмечал
место гибели оленя редкой силы, величины и прыти. Долгий летний  день  бежал
он, преследуемый охотниками, и здесь его настигла смерть, к великой чести  и
вящей славе одного из старинных сент-ронанских баронов и  своры  его  верных
гончих. При вырубках леса, происходивших ввиду постоянной нужды в деньгах  у
сент-ронанских владельцев гораздо  чаще,  чем  советует  Понти,  деревья  по
соседству с этим массивным обелиском получили  пощаду.  Старые  дубы,  может
быть, еще внимали кликам охотников, приветствовавших  конец  оленя,  и  были
свидетелями того, как воздвигался простой  памятник,  увековечивший  великое
событие. Под широко раскинутыми ветвями здесь даже в полдень царили сумерки
теперь же, когда солнце клонилось к закату, в тени дубов уже  стояла  ночная
тьма. Особенно темно было в одном месте, на расстоянии пистолетного выстрела
от Оленьего камня, где несколько таких дубов простирали свои  могучие  ветви
над глубокой лощиной, по которой вилась верховая дорожка  в  Шоуз-касл.  Так
как в поместье Моубрея чаще ездили по проезжей дороге, которая шла стороной,
эта тропа оставалась почти в первобытном виде, всюду на ней  лежали  большие
камни, и местами ее пересекали овраги. Она пленяла глаз любителя  живописных
пейзажей своей прихотливостью, но была трудна, а для всадника, чей конь  шел
не твердой поступью, даже опасна.
   Пешеходная тропинка к Оленьему камню, выходившая здесь к верховой дороге,
была проложена на общественный счет по указанию  мистера  Уинтерблоссома,  у
которого хватило вкуса, чтобы оценить красоту этого уединенного уголка,  где
в былые времена с удобством устроился бы в засаде какой-нибудь грабитель  со
своей шайкой. Об этом невольно подумал  Тиррел,  проходя  знакомым  путем  и
торопясь к месту, подходящему для осуществления его цели. Он сел у одного из
старых, развесистых  деревьев,  где,  скрытый  громадными  ветвями,  мог  на
большом расстоянии  наблюдать  дорогу  от  отеля,  будучи  сам  невидим  для
всякого, кто двигался бы по ней.
   Между тем его внезапный уход возбудил в только что покинутом им  обществе
изрядное волнение и заставил многих делать на его  счет  далеко  не  лестные
выводы. Особенно гремел сэр Бинго. Чем более увеличивалось расстояние  между
ним и его противником, тем яростней он бушевал, клялся "наказать негодяя  за
его низость", "изгнать его  вон  из  округи"  и  сыпал  уж  не  знаю  какими
страшными угрозами.
   В старинных рассказах о всякой dialerie    дьявол
всегда оказывается рядом с тем, кто лелеет  дьявольские  замыслы:  нечистому
стоит лишь подтолкнуть такого человека под руку, и  все  эти  замыслы  будут
осуществлены. Это свойство князя тьмы  было  присуще  благородному  капитану
Мак-Терку, и притом в такой степени, что при  малейшем  намеке  на  ссору  и
поединок он незамедлительно оказывался тут как тут. Вот и сейчас он очутился
рядом с сэром Бинго и в качестве миротворца тотчас высказал  свое  мнение  о
событиях:
   - Шорт побери! Вы совершенно  правы,  мой  дорогой  сэр  Бинго,  все  это
действительно задевает вашу шесть и шесть Сент-Ронанских вод, да  и  порошит
нас всех и марает наше имя, шорт побери! Это дело требует разрешения - ведь,
по-моему, он осмелился толкнуть вас, мой дорогой друг!
   - Толкнуть меня! - закричал в смятении  сэр  Бинго.  -  Ну  нет,  капитан
Мак-Терк, до этого не дошло! Да посмей он только, я бы выкинул его в окошко,
будь он проклят! Наглец хотел взять меня за шиворот, и только я отступил  на
шаг, чтобы схватиться с ним, как этот негодяй, черт побери, пустился наутек.
   - Верно, совершенно верно,  сэр  Бинго,  -  согласился  законник.  -  Это
настоящий негодяй, браконьер и бродяга! Трех дней не пройдет, как я выставлю
его вон из наших краев. Не стоит вам и думать о нем, сэр Бинго.
   - Вот что, шорт побери, мистер Миклем, - с весьма  строгой  миной  сказал
блюститель порядка, - зря вы путаетесь не в свое дело. Для шести  и  доброго
имени Сент-Ронанских вод и всех нас будет  гораздо  лучше,  если  сэр  Бинго
последует совету лиц, смыслящих поболее вас в  делах  такого  рода.  С  вами
стоит посоветоваться, когда речь идет о  мелких  долгах,  здесь  же,  мистер
Миклем, встал вопрос о достоинстве джентльмена а это,  сдается  мне,  не  по
вашей шасти.
   - Нет,  клянусь  святым  Георгием,  не  по  моей!  -  ответил  Миклем.  -
Разбирайтесь тогда сами, капитан,  и  могу  себе  представить,  до  чего  вы
доразбираетесь!
   - В таком случае, - сказал Мак-Терк, -  не  угодно  ли  вам,  сэр  Бинго,
пройти со мною в курительную комнату. Там  за  сигарой  и  рюмкой  дшина  мы
обсудим, как нам поступить при слошившихся обстоятельствах,  без  урона  для
шести всего общества.
   Баронет принял это приглашение,  вероятно,  столько  же  прельщенный  тем
занятием, за которым  капитан  собирался  преподать  ему  свои  воинственные
советы, сколько и удовольствием, которое ему сулили сами эти советы. И вслед
за своим гордо выступавшим советником, чья  военная  поступь  сделалась  еще
тверже, а выправка от предвкушения надвигающейся ссоры еще строже, - баронет
направился в курительную комнату. Там, со вздохом закурив сигару, сэр  Бинго
приготовился  внимать  наставлениям  мудрости  и  доблести,  которые  бурным
потоком готовились излиться из уст капитана Мак-Терка.
   Тем временем все остальные джентльмены присоединились к дамам.
   - Здесь была Клара, - сказала  сквайру  леди  Пенелопа.  -  Мисс  Моубрей
только что появилась среди нас, чтобы,  подобно  солнечному  лучу,  на  миг,
ослепить нас и тотчас покинуть.
   - Ах, бедная Клара, - сказал Моубрей, -  несколько  минут  тому  назад  в
прихожей мне показалось, что она мелькнула в толпе, но я  не  был  уверен  в
этом.
   - Так вот, - сказала леди Пенелопа, - она приглашает всех нас в Шоуз-касл
позавтракать  а  1а  fourchette  в  четверг.   Надеюсь,   вы   поддерживаете
приглашение сестры, мистер Моубрей?
   - Разумеется, леди Пенелопа, - ответил Моубрей. - Я очень рад, что  Клара
была так мила и подумала об этом. Другой вопрос, конечно, как мы справимся с
приемом, - ведь ни она, ни я не привыкли принимать гостей.
   - О, я уверена, все выйдет прелестно, - сказала леди  Пенелопа.  -  Клара
мила со всеми и всегда,  а  вы,  мистер  Моубрей,  умеете  быть  воспитанным
человеком, если захотите.
   -  Как   вы   строги   ко   мне!   Ну   что   ж,   постараемся   выказать
благовоспитанность. Да и как мне не постараться, если за то я  увижу  вас  у
себя в Шоуз-касле, куда так давно пе заглядывали гости. Мы  с  Кларой  живем
сами по себе, каждый на свой лад.
   - Не прогневайтесь на меня, мистер Моубрей, - сказала леди  Бинкс,  -  но
только, по-моему,  вам  не  следовало  бы  позволять  своей  сестре  столько
разъезжать верхом без провожатого. Я знаю, ни одна женщина не сидит в  седле
так крепко, как мисс Моубрей, но все-таки может приключиться беда.
   - Беда? - переспросил Моубрей. - Ах, леди Бинкс!  С  дамами  при  наличии
провожатого беда приключается так же легко, как и без него.
   Леди Бинкс, которая  в  девичестве  часто  скакала  по  здешним  лесам  в
сопровождении сэра Бинго, вспыхнула, метнула гневный взгляд и замолкла.
   - Да, впрочем, что тут опасного, - добавил  Джон  Моубрей  шутливо.  -  В
наших лесах не водится волков, которые могли бы съесть наших  милых  Красных
Шапочек. Львов у нас тоже  никаких  не  встретишь..,  кроме  светских  львов
вокруг леди Пенелопы.
   - Тех самых, что впряжены в колесницу Кибелы, - сказал мистер Четтерли.
   К  счастью,  леди  Пенелопа  не  поняла  сравнения,  которое   прозвучало
несколько иначе, чем рассчитывал мистер Четтерли.
   - Кстати, - спросила она, - а что вы сделали с главным львом сегодняшнего
праздника? Я нигде  не  вижу  мистера  Тиррела.  Он,  наверно,  приканчивает
добавочную бутылку с сэром Бинго?
   - Мистер Тиррел, сударыня, -  ответил  Моубрей,  -  с  успехом  изображал
сегодня и льва рыкающего и льва посрамленного он сначала  затеял  ссору,  а
затем сбежал, отступив перед грозным гневом доблестного рыцаря леди Бинкс.
   - Надеюсь,  этого  не  случилось,  -  сказала  леди  Бинкс.  -  Неудачные
воинственные выступления моего супруга до сих пор не отбили у него  охоты  к
ссорам, но достанься ему хоть одна победа, и он будет бойцом до конца  своих
дней.
   - Нет худа без добра, - шепнул Уинтерблоссом Моубрею, - бойцы на свете не
заживаются.
   - Ну нет, - ответил Моубрей. - У  леди  Бинкс  недаром  вырываются  такие
горькие слова - ее отчаяние понятно и вполне законно, ибо сэр Бинго  в  этом
смысле не подает никаких надежд.
   Затем Моубрей простился с леди Пенелопой и в ответ на просьбу остаться  и
принять участие либо в танцах, либо в картах, заявил, что  сейчас  не  может
терять времени.
   - Наверное, - сказал он, - старые слуги в Шоуз-касле, услыхав от Клары  о
событиях, назначенных на четверг, со страху уже совсем  потеряли  голову,  и
так как  моя  сестра,  разумеется,  не  подумает  заняться  соответствующими
приготовлениями, мне придется взять эти заботы на себя.
   - Если вы поедете быстро, - заметила леди  Пенелопа,  -  вы  можете  даже
предупредить переполох, нагнав нашу милую Клару на пути домой.  Она  иногда,
словно Бетти Фой, предоставляет своему пони брести шажком по тропе, как  ему
вздумается.
   - Но зато другой раз, - вставила маленькая  мисс  Диггз,  -  она  несется
галопом, сломя голову, так что жаворонок покажется улиткой рядом с ее  пони,
- со стороны даже смотреть страшно!
   Тут доктор тронул за локоть миссис Блоуэр, которая перебралась поближе  к
кружку избранных гопей, не решаясь, впрочем,  вмешиваться  в  разговор,  Они
обменялись понимающим взглядом и с превеликим сочувствием покачали головами.
Моубрей случайно поглядел на них в эту минуту. Несмотря на то, что  оба  они
поспешили изменить выражение лица, он, вероятно, понял их мысли может быть,
в нем самом зародилось схожее опасение. Он взял шляпу и вышел из  комнаты  с
не свойственным ему задумчивым видом. Минуту спустя со  двора  донесся  стук
копыт его лошади, с места пущенной галопом.
   - Эти Моубрей какие-то странные сегодня, - сказала леди Пенелопа. - Клара
- бедный милый ангелочек! - она особенная, у ней всегда капризы. Но  Моубрея
я считала человеком вполне  светским  и  слишком  здравомыслящим  для  таких
причуд. Почему вы