ейд,  сооруженный именно
с целью обуздать Мак-Грегоров.
     В  точности неизвестно,  какое  воинское звание было  присвоено Джеймсу
Мак-Грегору.  Сам он называет себя майором,  а кавалер Джонстон называет его
капитаном.  Он,  вероятно, был чином ниже Глун Ду, своего двоюродного брата,
но  деятельный и  смелый нрав возвысил его  над  всеми его родными братьями.
Многие из  его  сподвижников были  невооружены:  нехватку ружей и  сабель он
восполнял резаками кос, насаженными торчком на косовище.
     В  битве у Престонпенса Джеймс Рой отличился.  "Горцы из его отряда,  -
говорит кавалер Джонстон, - своими косами нанесли противнику большой ущерб".
Они подсекали ноги коням, а всадникам вспарывали животы. Мак-Грегор был смел
и бесстрашен,  но в то же время своенравен и чудаковат. Бросившись с отрядом
в атаку, он получил пять ран, из них две огнестрельных; пули прошли навылет.
Вытянувшись на  земле и  опираясь на руку,  он громко закричал горцам своего
отряда:  "Ребята,  я  еще жив!  Я,  черт возьми,  увижу,  если кто из вас не
выполнит свой долг!" Сражение, как известно, было быстро выиграно.
     Из любопытных писем Джеймса Роя* явствует,  что в  этом деле он получил
перелом берцовой кости,  но, несмотря на это, присоединился к армии с шестью
своими отрядами и  участвовал в  неудачной битве при Каллодене.  После этого
поражения клан Мак-Грегоров слил свои силы в  один полк и  не рассеивался до
возвращения на родину.  Джеймса Роя принесли на носилках;  и  ему без особых
затруднений разрешили поселиться вместе с братьями в стране Мак-Грегоров.
     ______________
     * Опубликованы в "Блэквудз мэгэзин", т. II, стр. 228. (Прим. автора.)

     Джеймс Мак-Грегор Драммонд,  наравне с  более  значительными деятелями,
был обвинен в государственной измене.  Но он,  видимо,  вступил в сношения с
правительством,  так  как  в  указанных выше  письмах упоминает об  охранной
грамоте,  полученной им  в  1747  году от  вице-президента Верховного суда и
служившей ему достаточной защитой от милиции.  Об этом говорится в  одном из
писем довольно смутно; однако, подкрепленное позднейшими происшествиями, это
обстоятельство наводит на  подозрение,  что  Джеймс,  как и  его отец,  умел
служить и нашим и вашим.  Когда смута в стране утихла,  Мак-Грегоры, подобно
лисам,  ускользнувшим от собак, забились в свои старые норы, где их никто не
трогал.  Но  одно  жестокое  преступление,  совершенное сыновьями  Роб  Роя,
навлекло наконец на их дом кару закона.
     Джеймс Рой был женат и имел четырнадцать детей. Брат же его, Робин Оог,
овдовел;  и было решено, что он попробует приобрести себе состояние, похитив
какую-нибудь состоятельную женщину из Нижней Шотландии и  женившись на ней -
если понадобится, так силой.
     Мысль о насилии такого рода не так возмущала умы полудиких горцев,  как
можно  бы   ожидать  при  той  учтивости,   какую  они  неизменно  оказывали
представительницам слабого пола,  когда те  входили в  их собственную семью.
Но, по их понятиям, они жили в состоянии войны; а на войне, со времени осады
Трои  и   со   дня,   "когда  Превиза  пала"*,   женщины-пленницы  были  для
нецивилизованных победителей наиболее ценной частью добычи -

                Богатому гибель, красивой - пощада.
     ______________
     * "Паломничество Чайлд Гарольда", песнь II. (Прим. автора.)

     Нам не нужно ссылаться ни на похищение сабинянок, ни на сходный случай,
описанный в "Книге судей",  для доказательства,  что подобные насильственные
действия  совершались  достаточно  часто.   Такого  рода   предприятия  были
настолько обычным  делом  в  горной  Шотландии,  что  они  составили предмет
множества  песен  и   баллад.   Летописи  как  Ирландии,   так  и  Шотландии
подтверждают,  что такое преступление свершалось сплошь да рядом в  наиболее
беззаконных частях обеих стран; и если женщина приглянулась смелому человеку
из хорошего дома,  имевшему горсточку преданных друзей и убежище в горах, ей
ничего не оставалось,  как сказать "да".  Более того, сами женщины, казалось
бы,  наиболее заинтересованные в  неприкосновенности слабого пола,  привыкли
(особенно в низших слоях) смотреть на такие замужества как на то, что сейчас
называют "обращением милой Фанни", а вернее бы сказать - "обращением Доналда
с милой Фанни". Не так давно одна почтенная женщина - и отнюдь не из низшего
класса общества -  резко  отчитала автора,  когда он  позволил себе  осудить
поведение Мак-Грегоров в этом случае.  Незачем,  заявила она,  предоставлять
невесте  свободу  выбора;   в  былые  дни  самыми  счастливыми  были  браки,
совершавшиеся на  скорую руку.  И  в  заключение она  меня уверила,  что  ее
собственная мать никогда не видела ее отца "до той ночи,  когда он привез ее
из Леннокса вместе со стадом крупного скота в  десять голов,  а не было пары
счастливей по всей округе".
     Джеймс Драммонд с братьями,  придерживаясь того же мнения, что и старая
знакомая автора,  при обсуждении вопроса, как бы поправить расстроенные дела
своего клана, решили закрепить за братом богатство через выгодный брак и для
этого женить Робина Оога на некоей Джин Кей, или Райт, женщине лет двадцати,
овдовевшей месяца  два  тому  назад.  Ее  собственность оценивалась всего  в
шестнадцать -  восемнадцать тысяч мерков,  но  представляла для  этих  людей
достаточный соблазн, чтобы склонить их на тяжкое преступление.
     Несчастная молодая женщина жила вместе с  матерью в  собственном доме в
Эдинбилли,  в приходе Балфрон,  графства Стерлинг.  В ночь на 3 декабря 1750
года сыновья Роб Роя с  Джеймсом Мором и  Робином Оогом во главе ворвались в
дом,  где проживал предмет их притязаний,  и,  пригрозив ружьями,  саблями и
пистолетами  мужскому  составу  семьи,  нагнали  страху  на  женщин  угрозой
взломать дверь,  если им не выдадут Джин Кей, так как "брат его молод (слова
Джеймса Роя)  и  решил  разбогатеть".  Вытащив наконец свою  жертву из  того
места,  где она укрылась,  они отняли ее у матери,  посадили на лошадь перед
одним из  участников набега и  увезли,  невзирая на вопли и  стоны,  которые
слышались еще  долго  после  того,  как  отряд скрылся с  глаз  перепуганных
свидетелей похищения.  Пытаясь бежать, несчастная женщина спрыгнула с лошади
и  сломала ребро.  Тогда ее перекинули через седло и  везли так по болотам и
кочкам до  тех пор,  пока боль в  боку,  усилившаяся от  неудобной позы,  не
принудила ее смириться и  сесть прямо в седло.  На обратном пути преступники
останавливались во многих домах,  но никто из обитателей не посмел вмешаться
в  их  действия.   Среди  тех,  кто  их  видел,  известный  знаток  античной
словесности профессор Уильям Ричардсон из  Глазго,  ныне  покойный,  который
описал их  дерзкое,  шумное вторжение в  его жилище как страшный сон.  Горцы
заполнили всю кухню, размахивали оружием, требовали, чего хотели, и получали
все,  что требовали.  Джеймс Мор, по словам профессора, был высоким, суровым
человеком  воинственного  вида;   Робин  Оог   имел   более  привлекательную
внешность:  смуглый, с ярким румянцем - красивый молодой дикарь. Их жертва -
в истерзанном платье, растерянная, жалкая на вид - была ни жива ни мертва.
     Шайка отвезла несчастную женщину в Роуерденнан, где сыскался священник,
не постеснявшийся совершить обряд венчания,  пока Джеймс Мор силой удерживал
невесту у  алтаря;  и  священник объявил чету мужем и женой,  как женщина ни
возражала против его постыдного поведения.  Понуждаемая теми же угрозами,  с
какими  разбойники до  сих  пор  выполняли свой  замысел,  несчастная жертва
поселилась у самозваного супруга, силой навязанного ей. Преступники дерзнули
даже привести ее  при всем народе в  Балквиддерскую церковь,  где священник,
отправлявший службу (тот самый,  что был у  Роб Роя на  иждивении),  спросил
только об  одном -  состоят ли  молодые в  браке.  Роберт Мак-Грегор ответил
утвердительно, запуганная женщина промолчала.
     В  ту  пору  Горная  Страна  уже  настолько  подчинилась  закону,   что
насильники, совершив свое гнусное дело, не смогли извлечь из него выгоду. По
всем  направлениям были  разосланы воинские отряды для  поимки Мак-Грегоров,
которым пришлось в  течение двух-трех  недель переходить с  места на  место,
каждый раз  уводя  с  собой  и  несчастную Джин  Кей.  Между  тем  Верховный
гражданский суд наложил секвестр на собственность Джин Кей,  или Райт, лишив
преступников возможности получить ожидаемую награду. Они, однако, еще питали
надежду,   что  несчастная  женщина,  подавленная  всеми  этими  бедствиями,
предпочтет подчиниться и признать Робина Оога своим супругом, нежели покрыть
себя позором,  открыто явившись в  суд с  такого рода иском.  Пойти на такое
дело было и впрямь не просто, но их сородич Гленгайл, прямой глава их семьи,
был  врагом  беззакония*;   а   так  как  друзья  пленницы  прибегли  к  его
заступничеству,   Мак-Грегоры  убоялись,  как  бы  он  не  лишил  их  своего
покровительства, если они не отпустят Джин Кей на свободу.
     ______________
     *  Таким,  во всяком случае,  он прослыл,  и  когда Джеймс Мор во время
нападения  в  Эдинбилли  с  целью  запугать  сопротивляющихся закричал,  что
Гленгайл залег  поблизости с  отрядом в  сто  человек,  чтобы прийти ему  на
помощь, Джин Кей сказала, что он лжет, так как она никогда не поверит, чтобы
Гленгайл потакал такому злодейскому поступку. (Прим. автора.)

     Поэтому  братья  решили  освободить свою  пленницу,  но  предварительно
испробовали  все  способы  принудить  ее,   под  влиянием  страха  и  других
побуждений,  признать свой брак с  Робином Оогом.  Старые шотландские ведьмы
давали ей снадобья,  которые должны были подействовать как любовный напиток,
но не принесли ничего,  кроме вреда.  Джеймс Мор одно время угрожал ей,  что
если она не  признает брак,  то в  Горной Стране найдется достаточно мужчин,
способных снести  головы  двум  ее  дядям,  предъявившим гражданский иск.  В
другой раз  он  упал перед ней  на  колени и,  признавшись,  что причастен к
похищению,  умолял ее не губить его неповинную жену и все его многочисленное
семейство.  Ее заставили дать клятву,  что она не будет преследовать братьев
судом  за  свою  обиду;  и  разными угрозами принудили подписать поданные ей
бумаги,  где говорилось,  что ее увезли в согласии с высказанным ею же самой
пожеланием.
     После  этого  Джеймс  Мор  Драммонд  доставил  свою  мнимую  невестку в
Эдинбург,  где некоторое время ее  переводили из  дома в  дом,  оставляя под
присмотром хозяев и  не  разрешая ей ни выходить одной на улицу,  ни хотя бы
подходить  к  окну.   Верховный  гражданский  суд,  принимая  в  соображение
необычайные  обстоятельства  дела  и  полагая,   что  Джин  Кей  по-прежнему
действует  по   принуждению,   взял  ее  под  свою  опеку  и   определил  ей
местопребывание в семье мистера Уайтмена из Молдсли, почтенного джентльмена,
женатого на ее близкой родственнице. Двое часовых день и ночь охраняли дом -
предосторожность едва ли излишняя,  когда дело шло о  Мак-Грегорах.  Ей было
дозволено ходить,  куда она захочет,  и видеть, кого пожелает, в том числе и
стряпчих,  выступавших в гражданском процессе с той и другой стороны.  Когда
она  только что  пришла в  дом  мистера Уайтмена,  она казалась от  страха и
мучений крайне подавленной;  лицом она настолько изменилась, что родная мать
едва узнала ее,  и  настолько повредилась умом,  что сама не  сразу признала
родителей.  Долгое время ей не могли внушить,  что она в безопасности. Когда
же она наконец в этом уверилась,  она подала в суд заявление, так называемое
affidavit*,  в  коем  изложила  свои  обиды,  приписав страху  прежнее  свое
молчание и  высказав решение не  преследовать своих обидчиков из  уважения к
клятве,   которую  вынудили  у  нее.  Нарушение  такой  клятвы,  пусть  даже
принудительной,  ей  облегчали самые формы шотландского правосудия,  в  этом
отношении  более  беспристрастного,   чем  английское,   так  как  уголовное
преследование всегда производится от  лица и  за счет правительства,  причем
пострадавшая сторона не  платит судебных издержек и  не подвергается никаким
неприятностям.  Однако  несчастная страдалица не  дожила до  дня,  когда  ей
предстояло выступить истицей или свидетельницей против своих обидчиков.
     ______________
     * письменное показание, подкрепленное только присягой (лат.).

     Джеймс Мор Драммонд уехал из  Эдинбурга,  как только полумертвую добычу
вырвали из его когтей.  Миссис Кей, или Райт, освободили из ее своеобразного
заключения и под охраной мистера Уайтмена привезли в Глазго.  Проезжая с нею
мимо горы Шотс,  он заметил:  "Место это очень дикое - что, если Мак-Грегоры
нападут на нас?" "Боже упаси,  - вырвалось у нее, - один вид их меня убьет!"
Она осталась жить в Глазго,  не решаясь вернуться в свой дом в Эдинбилли. Ее
мнимый  супруг  несколько раз  пытался  добиться  свидания  с  нею,  но  она
неизменно отклоняла его просьбы. 4 октября 1751 года она умерла. В донесении
суду  говорится,   что  ее  смерть,  возможно,  явилась  следствием  дурного
обращения. Но есть сведения, что она умерла от оспы.
     Тем временем Джеймс Мор,  или Драммонд,  попал в  руки правосудия.  Его
признали зачинщиком всего дела.  Более того,  покойная в свое время сообщила
друзьям,  что в ночь похищения Робин Оог, тронутый ее слезами и стонами, уже
почти согласился отпустить ее,  но тут подоспел Джеймс с пистолетом в руке и
спросил,  неужели он такой трус,  что выпустит из рук счастье, ради которого
он, Джеймс, пошел на такой риск; и Робин подчинился брату.
     Суд  над Джеймсом состоялся 13  июля 1752 года и  был проведен со  всею
честностью и  беспристрастием.  Несколько  свидетелей,  сплошь  члены  семьи
Мак-Грегоров, присягнули, что венчание прошло, по всей видимости, при полном
согласии невесты;  а  трое или четверо свидетелей,  в  том числе заместитель
шерифа по  округу,  присягнули,  что  она  могла при желании бежать;  причем
почтенный блюститель закона показал,  что он даже предлагал ей помощь,  буде
она пожелает так поступить.  Однако на вопрос,  почему он,  облеченный на то
законным правом,  не  арестовал Мак-Грегоров,  он  только и  смог  сказать в
ответ, что не располагал достаточными силами для такого предприятия.
     В  заявлениях Джин  Кей,  или  Райт,  указывалось,  как  жестоко с  ней
обращались  при  похищении;  эти  показания  были  подтверждены  многими  ее
друзьями,  которым она сообщала подробности в частных беседах, а также самой
ее  смертью.  И  правда,  факт ее  увода (прибегаю к  шотландскому судебному
термину) был вполне доказан беспристрастными свидетелями. Несчастная женщина
призналась, что несколько раз ей предлагали бежать, но она не доверяла своим
доброжелателям,  в том числе и заместителю шерифа, и отговаривалась тем, что
она-де покорилась своей участи.
     Суд  присяжных подтвердил в  приговоре,  что Джин Кей,  или Райт,  была
насильственно уведена из своего дома,  как это указано в обвинительном акте,
и что обвиняемый не смог доказать,  что насилие было совершено с ее ведома и
согласия.  Однако  насильственный  брак  и  последующее  жестокое  обращение
присяжные признали недоказанными,  а  вступительная часть их приговора особо
отмечает как  обстоятельство,  смягчающее вину  подсудимого,  что  Джин  Кей
впоследствии  примирилась  со  своим  положением.   Одиннадцать  человек  из
присяжных от своего имени и  от имени четырех отсутствующих подписали письмо
в Верховный суд,  разъясняющее, что, вынося такой приговор, они преследовали
целью изъять дело из разряда тяжких преступлений, караемых смертью.
     Заключение высокоученых присяжных,  которое нельзя  не  признать крайне
мягким  по  тем  обстоятельствам,  было  представлено в  Верховный суд.  Сей
документ  был  весьма  подробно  обсужден  в   заключениях  мистера  Гранта,
представителя короны,  и  небезызвестного мистера  Локхарта -  представителя
защиты; но Джеймс Мор не стал дожидаться решения суда.
     Поступили доносы  о  готовящемся будто  бы  побеге,  и  его  перевели в
Эдинбургский замок.  И  все же  он  сумел выбраться на  свободу даже из этой
крепости.  Его дочь ухитрилась проникнуть в тюрьму, переодевшись сапожником,
который якобы принес заказ.  В то же платье сапожника поспешно переоделся ее
отец.  Часовые слышали,  как жена и  дочь заключенного накинулись на мнимого
сапожника с бранью за плохую работу, когда он вышел, надвинув шляпу на глаза
и ворча, - точно рассердившись на их неучтивое обращение. Заключенный прошел
мимо всех часовых,  не возбудив подозрений,  и бежал во Францию.  Позднее он
был  объявлен вне  закона постановлением суда,  который 15  января 1753 года
приступил  к  разбирательству  дела  его  брата,  Дункана  Мак-Грегора,  или
Драммонда.  Обвиняемый, несомненно, участвовал в похищении Джин Кей; но, так
как прямых улик против него не  было,  присяжные признали его невиновным;  о
его дальнейшей судьбе более ничего не известно.
     О судьбе же Джеймса Мак-Грегора, который, если не по старшинству, то по
дарованиям и  рвению может считаться главой рода,  долгое время существовало
превратное  представление,  так  как  в  судебных  отчетах,  да  и  повсюду,
указывалось обычно,  что  объявление его  вне закона было отменено и  что он
вернулся  в   Шотландию,   где   и   умер.   Однако   любопытные  документы,
опубликованные в  "Блэквудз мэгэзин" за декабрь 1817 года,  показывают,  что
это  неверно.  Первый из  этих документов -  петиция к  Карлу Эдуарду от  20
сентября 1753 года.  В ней Джеймс Мак-Грегор ссылается на свои заслуги перед
домом   Стюартов,   объясняя   свое   изгнание  преследованием  со   стороны
ганноверского правительства и  ни  словом не  упоминая о  деле Джин Кей и  о
приговоре  Верховного  суда.   Установлено,  что  петицию  подал  Мак-Грегор
Драммонд из Болхалди,  которого,  как упоминалось выше, Джеймс Мор признавал
своим вождем.
     Неизвестно,  к чему привела эта петиция.  Возможно, Джеймсу Мак-Грегору
удалось  добиться для  себя  временного облегчения.  Но  вскоре  неугомонный
авантюрист затеял  самую  черную  интригу против одного изгнанника,  который
тоже был уроженцем Горной Страны и  попал почти в такое же положение,  как и
он.  Здесь  стоит  вкратце рассказать эту  повесть,  рисующую нравы  горцев.
Мистер  Кэмбел  из  Гленура,  назначенный  уполномоченным  правительства  по
управлению конфискованными имениями Стюарта Ардшила,  был  убит выстрелом из
ружья,  когда он,  одолев переправу через реку  у  Баллихулиша,  проходил по
Леттерморскому лесу.  Некий джентльмен,  по имени Джеймс Стюарт,  незаконный
брат Ардшила,  человек,  лишенный прав, был привлечен к суду, как соучастник
убийства,  приговорен и  казнен при наличии весьма сомнительных улик:  самой
веской  из  них  было  лишь  то,  что  подсудимый  снабдил  деньгами  своего
племянника,  Аллана Брека Стюарта,  бежавшего после убийства. Отомстив таким
путем за убийство (что отнюдь не делало чести тогдашнему правосудию), друзья
Гленура на  этом  не  успокоились и  стали  добиваться ареста  Аллана  Брека
Стюарта,  предполагая в нем действительного убийцу. К Джеймсу Мору Драммонду
тайно обратились с  просьбой заманить Стюарта на  берег моря  и  доставить в
Англию,  где его ждала верная смерть.  Драммонд Мак-Грегор был родственником
убитого Гленура;  к  тому же между Мак-Грегорами и  Кэмбелами установились в
последнее время дружественные отношения,  тогда как  Мак-Грегоры и  Стюарты,
как мы  уже видели,  состояли с  недавнего времени во  вражде;  и,  наконец,
Роберт Оог  содержался под стражей в  Эдинбурге,  и  Джеймс хотел чем-нибудь
выслужиться,  чтобы  спасти брата.  Эти  три  побудительные причины при  его
своеобразных взглядах  на  добро  и  зло,  возможно,  оправдывали Джеймса  в
собственных глазах, когда он взялся за это предприятие, хотя было совершенно
очевидно, что выполнить его он мог только с помощью коварного предательства.
Мак-Грегор