яет  мне сесть на лошадь, чем теперь, когда я пишу тебе эти строки
и  когда  так хотела бы находиться в том месте, где вскоре будет это письмо,
то  есть  в  Фери-ноу,  с  единственной  дочерью моего бедного, незабвенного
Уилли.  Но,  видно,  сам  Бог  не  желает,  чтобы  я  была теперь с нею, и я
заключаю  об этом как по болям, которые в настоящее время переношу, так и по
тому,  что  они  не  поддаются  ни  припаркам из ромашки, ни отвару из дикой
горчицы,  чем  я  часто  помогала  другим.  Поэтому  я должна известить тебя
письменно,  вместо  разговора  с  глазу  на  глаз, что молодой лорд Эвендел,
выступая  в  поход  по  зову чести и долга, обратился ко мне с настоятельной
просьбой,  чтобы,  во исполнение давнего договора, тебя и его, прежде чем он
отправится  на  войну,  связали  узы священного брака. И поскольку я не вижу
разумных  возражений  против его искательства, то полагаю, что и ты, которая
всегда  была добрым и послушным ребенком, не станешь выдумывать чего-нибудь,
противного  разуму.  Правда,  когда-то  в  нашем  роду свадьбы праздновались
более  торжественным  образом,  как  и  подобает,  принимая во внимание нашу
знатность,  а  не  келейно и с малым числом свидетелей, словно таясь в углу.
Но  само  небо и обитатели нашего королевства пожелали лишить нас имущества,
а  короля  -  трона.  Впрочем,  уповаю,  что  Бог возвратит корону законному
престолонаследнику   и   обратит   его   сердце  к  истинной  протестантской
епископальной  церкви,  каковое  событие  надеюсь увидеть моими собственными
старыми  глазами  так  же,  как видела королевскую семью в те времена, когда
она  боролась  с  такими же сильными мятежниками и самозванцами, как те, что
властвуют  ныне, то есть когда его священнейшее величество, блаженной памяти
Карл  II, почтил посещением мой скромный дом в Тиллитудлеме и соблаговолил в
нем позавтракать..." и т.д. и т.п.

     Мы  не  станем  злоупотреблять  терпением  наших  читателей и приводить
полностью  многословное послание леди Маргарет. Скажем только о том, что оно
кончалось приказанием внучке согласиться на немедленное венчание.
     - Я  никогда до сих пор не думала, - сказала Эдит, отбрасывая письмо, -
что лорд Эвендел способен на неблагородный поступок.
     - Неблагородный,  Эдит!  -  воскликнул ее жених. - Так-то вы поняли мое
желание  назвать  вас  своею,  прежде  чем  я с вами расстанусь, может быть,
навсегда.
     - Лорду  Эвенделу  следовало  бы помнить, - сказала Эдит, - что, видя и
ценя  его  постоянство и другие достоинства и понимая, чем мы ему обязаны, я
сочла  должным  уступить  его  настояниям,  но с условием, что меня не будут
торопить  с  браком.  А  теперь,  пользуясь  влиянием, которое на меня имеет
единственная  моя  родственница  и  близкий мне человек, он меня побуждает с
нетерпеливой  и  даже  неделикатной настойчивостью немедля назначить срок. В
этих  настойчивых  и  назойливых уговорах больше любви к себе самому, нежели
благородства.
     Лорд  Эвендел,  глубоко оскорбленный услышанным, несколько раз прошелся
по комнате, прежде чем ответить на этот упрек. Наконец он сказал:
     - Я  мог бы избежать брошенного мне тяжкого обвинения, если бы с самого
начала  решился  объяснить  мисс Белленден основную причину обращенной к ней
просьбы.  Ради  себя самой она, наверно, не сочла бы заслуживающими внимания
соображения,  которые  я  намерен ей изложить, но она должна учесть интересы
леди  Маргарет.  Моя  смерть  на поле сражения отдаст мое имущество тем, кто
является  моими  наследниками по закону о майорате. Если мое поведение будет
признано  государственной  изменой,  это  имущество  может быть конфисковано
правительством   узурпатора   в   пользу   самого   принца   Оранского   или
какого-нибудь  его  фаворита-голландца.  И  в  том  и  в  другом  случае мой
высокочтимый  друг  и моя нареченная невеста останутся без покровителя и без
средств.  Но,  обладая  правами  и  доходами леди Эвендел и имея возможность
поддерживать   престарелую   бабушку,   Эдит   будет  до  некоторой  степени
вознаграждена  за согласие унаследовать титул и богатство того, кто не может
считать себя достойным ее руки.
     Эдит,  приведенная  в  замешательство этим непредвиденным доводом, была
вынуждена   признать,   что   действия   лорда   Эвендела   объясняются  его
деликатностью и уважением к ней.
     - И  все-таки,  - сказала она, - упорство, с которым мое сердце тянется
к  прошлому  (она  залилась  слезами), таково, что я не могу подавить в себе
какое-то  зловещее внутреннее сопротивление, препятствующее мне, несмотря на
все ваши доводы, не откладывая выполнить мое обещание.
     - Мы  уже  много  раз  обсуждали это печальное обстоятельство, - сказал
лорд  Эвендел,  -  и  я  полагал,  дорогая  Эдит,  что  и  ваши  и мои столь
безуспешные розыски уже давно вас убедили, что ваша печаль бесплодна.
     - Бесплодна!  Конечно,  бесплодна!  -  сказала  Эдит  с тяжким вздохом,
который  вдруг,  словно эхо, отозвался в соседней комнате. Уловив этот звук,
мисс  Белленден  вздрогнула,  и  лорд  Эвендел  с  трудом ее убедил, что она
слышала эхо собственного своего вздоха.
     - Оно  прозвучало  странно отчетливо, - сказала она, - и почти зловеще;
впрочем, я так расстроена, что меня способен встревожить любой пустяк.
     Лорд  Эвендел всячески пытался успокоить Эдит и примирить ее с мыслью о
браке,   который   представлялся  ему  хоть  и  поспешным,  но  единственным
средством  обеспечить  ее независимость. Добиваясь своего, он ссылался на их
помолвку,  на  желание  и даже повеление ее бабушки, на то, что это доставит
ей  известные  жизненные  удобства  и независимость; он коснулся также своей
давней   привязанности,   которую  он  не  раз  доказывал  разнообразными  и
многочисленными услугами.
     Последние  Эдит  ощущала тем больше, чем меньше он о них говорил, и так
как  ей нечего было противопоставить его настояниям, кроме беспричинного, но
упорного  нежелания,  о  котором  ей  было  неловко  упоминать,  видя  такое
великодушие  с  его стороны, она в конце концов сослалась на то, что в такой
краткий  срок  и  в  таком месте невозможно устроить обряд венчания. Но лорд
Эвендел  предусмотрел  и  это; он оживленно и весело сообщил, что в сторожке
их  ждут  бывший  священник  его полка с его верным слугою, прежде служившим
сержантом  в  лейб-гвардии,  что  его сестра также посвящена в тайну и что к
списку  свидетелей  можно добавить Хедрига и его жену, если это будет угодно
мисс   Белленден.   Что   касается  места  их  встречи,  то  он  избрал  его
исключительно  с  этой целью. Их брак некоторое время не следует разглашать,
так  как  лорду  Эвенделу вскоре после венчания предстоит тайно уехать. Если
бы  их  свадьба  была  публичной,  его отъезд непременно привлек бы внимание
местных   властей,  которые  объяснили  бы  его  не  иначе  как  участием  в
каком-нибудь  рискованном  политическом  предприятии.  Поспешно  рассказав о
своих  соображениях  и  намерениях  и  не  дожидаясь ответа, он вышел, чтобы
послать  к своей невесте сестру и собрать тех, кто должен был присутствовать
на церемонии.
     Леди  Эмили застала свою подругу в слезах, причину которых не понимала,
да  и  не  могла бы понять, так как принадлежала к числу девиц, не видящих в
замужестве  ничего  страшного  и  таинственного.  К тому же, разделяя мнение
всех  знавших лорда Эвендела, она считала, что такой жених никоим образом не
может  внушать  боязнь.  Держась  подобных  взглядов,  она  исчерпала все до
одного  доводы  и выражения участия и сочувствия, к которым прибегают в этих
случаях  для  ободрения.  Но  когда  леди  Эмили  обнаружила, что ее будущая
невестка  глуха  ко  всем обычным убеждениям и увещаниям, когда она увидела,
что  частые слезы не переставая катятся по бледным, как мрамор, щекам, когда
она  почувствовала,  что  рука,  которую  она сжимает, чтобы подкрепить свои
доводы,  похолодевшая  и  бесчувственная,  как  у мертвой, не отвечает на ее
ласку, - сочувствие уступило в ней место оскорбленной гордости и досаде.
     - Должна  признаться,  - сказала она, - что мне трудно это понять, мисс
Белленден.  Прошло  уже  много месяцев, как вы согласились стать женой моего
брата,  а  между  тем  вы все время откладываете исполнение своего обещания,
как  будто  в  этом  браке  для  вас заключается нечто позорное и бесконечно
тягостное.  Позволю  себе  заявить от имени лорда Эвендела, что он не станет
домогаться  руки  женщины против ее желания, и хоть я только его сестра, все
же  берусь  утверждать, что ему нет ни малейшей нужды неволить кого бы то ни
было  совершать насилие над своими чувствами. Простите меня, мисс Белленден,
но  ваше  теперешнее  отчаяние  не  предвещает  счастья Эвенделу, и я считаю
нужным  добавить,  что  он  отнюдь  не  заслуживает  всех  этих  горестей  и
сожалений,  -  они  мне  кажутся  странным вознаграждением за его длительную
привязанность, которую он столько раз доказал вам на деле.
     - Вы  правы,  леди  Эмили,  -  сказала  Эдит,  вытирая слезы и стараясь
принять  свой обычный вид, хотя ее все еще выдавали дрожащий голос и бледные
щеки,   -  вы  совершенно  правы:  лорд  Эвендел  не  заслуживает  подобного
отношения  ни  от  кого,  и  меньше  всего  от  той,  кого  он подарил своим
драгоценным   вниманием.   Но  если  я  теперь  в  последний  раз  поддалась
охватившему  меня  чувству,  то  меня  утешает то, что ваш брат, леди Эмили,
знает  причину  моей  нерешительности,  я  ничего от него не скрыла, и он по
крайней  мере  не имеет оснований бояться, что найдет в Эдит Белленден жену,
недостойную  его  привязанности.  Но  вы  все же правы: уступив на мгновение
этой  бесплодной  печали  и  тяжелым воспоминаниям, я заслужила ваш выговор.
Этого  больше не будет, я связала свою судьбу с Эвенделом и буду делить ее с
ним.  Он  ни  на  что  не сможет пожаловаться, и его близким не на что будет
сердиться;  праздные  воспоминания  о  былом  не  помешают мне внимательно и
преданно  исполнять  мой долг; никакие пустые иллюзии не вызовут сожаления о
минувшем...
     Произнося  эти  слова,  она  медленно  подняла  глаза,  которые до того
закрывала  рукой,  на  приоткрытое решетчатое окно, испустила ужасный крик и
потеряла  сознание.  Леди  Эмили  взглянула  туда же и увидела тень мужчины,
мелькнувшую  у  окна.  Испуганная  больше  состоянием Эдит, чем привидением,
которое  она  видела  собственными  глазами,  она принялась звать на помощь.
Вскоре  на  ее крики прибежал лорд Эвендел и вместе с ним священник и Дженни
Деннисон.  Однако,  чтобы  привести мисс Белленден в сознание, потребовались
сильные  средства.  Даже  после  того как она пришла наконец в себя, речь ее
была дикой и бессвязной.
     - Больше  не  принуждайте  меня,  -  сказала  она,  обращаясь  к  лорду
Эвенделу,  -  это  невозможно;  небо и земля... живые и мертвые - все против
этого  не  предвещающего  добра  союза.  Возьмите  все,  на  что я способна,
возьмите  мою  преданность, мою дружбу. Я вас буду любить, как сестра, я вам
буду  служить,  как  крепостная,  но  никогда  больше  не говорите со мною о
браке.
     Нетрудно представить себе удивление лорда Эвендела.
     - Эмили,  -  сказал  он сестре, - это все ты наделала! Будь проклято то
мгновение,  когда  я  решил  тебя  вызвать;  какая-нибудь  твоя безрассудная
выходка довела ее до безумия!
     - Честное  слово, брат, - сказала леди Эмили, - довольно и тебя одного,
чтобы  свести с ума всех женщин Шотландии. Твоя возлюбленная намерена водить
тебя  за нос, а ты нападаешь ни с того ни с сего на сестру, которая для тебя
же  старалась  и  уже  совсем ее убедила, как вдруг в окно заглянул какой-то
мужчина;  она,  с  ее болезненной фантазией, приняла его за тебя или кого-то
другого и бесплатно разыграла перед нами великолепную трагическую сцену.
     - Какой  мужчина?  Какое окно? - раздраженно воскликнул лорд Эвендел. -
Мисс Белленден не способна дурачить меня, и, что бы тут ни случилось...
     - Тише,  тише! - сказала Дженни, у которой были свои причины добиваться
прекращения  дальнейших  расспросов.  -  Ради  самого неба, милорд, говорите
потише, потому что миледи, кажется, приходит в себя.
     Едва  оправившись  после обморока, Эдит слабым голосом попросила, чтобы
ее  оставили  наедине  с лордом Эвенделом. Все вышли из комнаты: Дженни - со
своим  обычным  видом всегда готового услужить простодушия, священник и леди
Эмили - с выражением любопытства.
     Как  только  они  удалились, Эдит показала лорду Эвенделу место рядом с
собой   на   диване;  следующим  движением,  несмотря  на  его  удивление  и
противодействие,  она  поднесла  его  руку к губам, потом она соскользнула с
дивана и обхватила его колени.
     - Простите  меня,  милорд!  -  вскричала она. - Простите меня! Я должна
поступить  очень  нечестно  по  отношению  к  вам  и  отказаться  от  своего
торжественного  обета. Вам принадлежит моя дружба, мое глубочайшее уважение,
моя  искренняя благодарность... Вы располагаете большим - моим словом и моим
обещанием...  Но  простите  меня.  Я  не  виновата. Я не люблю вас и не могу
выйти за вас, не впадая в грех!
     - Вы  бредите, дорогая Эдит! - сказал лорд Эвендел в полном смятении. -
Вы  позволяете своему воображению обманывать вас; ведь это какой-то призрак,
порожденный  вашей фантазией; тот, кого вы предпочли мне, давно уже в лучшем
мире,  куда  не  могут  проникнуть  ваши  бесплодные  сожаления, а если бы и
проникли, то лишь нарушили бы блаженство, которое он там вкушает.
     - Вы  ошибаетесь,  лорд  Эвендел,  -  сказала Эдит торжественно. - Я не
лунатик  и  не  сошла  с  ума. Нет, я бы сама не поверила, если бы не видела
собственными глазами. Но я его видела, я не могу не верить своим глазам.
     - Вы его видели! Кого же? - спросил в волнении лорд Эвендел.
     - Генри  Мортона,  -  отвечала Эдит, произнося эти слова так, точно они
были последними в ее жизни, и едва не теряя сознания.
     - Мисс  Белленден,  - сказал лорд Эвендел, - вы обращаетесь со мной как
с  глупцом  или  малым  ребенком.  Если вы раскаиваетесь в своей помолвке со
мною,  -  продолжал  он негодующим тоном, - я не таков, чтобы принуждать вас
вопреки  вашим  склонностям,  но  прошу  вас,  разговаривайте  со мной как с
мужчиной, и давайте оставим эти неуместные шутки.
     Он  собрался было уйти, но, взглянув на нее и заметив блуждающий взор и
бледные  щеки, понял, что она его не обманывала и действительно чем-то очень
напугана.  Он  переменил  тон  и  употребил  все  свое красноречие, чтобы ее
успокоить и дознаться истинной причины этого страха и возбуждения.
     - Я  его  видела,  - говорила она. - Я видела Генри Мортона, он стоял у
этого  окна  и  смотрел  в  комнату  в тот самый момент, когда я готова была
отречься  от  него  навсегда.  Его  лицо  осунулось и побледнело; на нем был
походный  плащ  и  надвинутая  на глаза шляпа; выражение лица было такое же,
как  в  тот  страшный  день, когда допрашивал его в Тиллитудлеме Клеверхауз.
Спросите  вашу  сестру,  спросите леди Эмили, разве она не видела его так же
отчетливо,  как  видела  его  я.  Я  знаю,  что  вызвало его из могилы, - он
пришел,  чтобы  укорить меня, потому что в то время, когда сердце мое было с
ним  в  глубоком и безжизненном море, я собиралась отдать свою руку другому.
Милорд,  между  мною  и  вами  все  кончено;  будь  что будет - та, чей брак
тревожит покой мертвецов, не может выйти замуж.
     - Боже  милостивый!  -  шагая  по комнате, воскликнул лорд Эвендел, сам
почти  обезумевший  от  изумления и досады. - Ее ум совсем помутился оттого,
что   она  заставляла  себя  согласиться  на  мою  несвоевременную,  хотя  и
бескорыстную  просьбу.  Если  не  дать  ей отдыха и не окружить ее неусыпной
заботой, она навеки потеряет здоровье.
     В  этот  момент  отворилась  дверь,  и  в  комнату влетел Том Хеллидей,
который,  оставив  вместе  с  лордом  Эвенделом  во  время  революции  полк,
сделался  его  слугою  и  чем-то  вроде  адъютанта.  Его лицо было мертвенно
бледно и искажено ужасом.
     - Что  еще,  Хеллидей?  -  вскричал его господин, вскакивая со стула. -
Какие-нибудь новости о...
     Он овладел собой и остановился на половине опасной фразы.
     - Нет,  сэр,  -  сказал  Хеллидей, - нет, сэр, не это, совсем другое: я
видел призрак!
     - Призрак!  Безнадежный  болван!  -  сказал  лорд Эвендел, окончательно
потеряв  терпение.  -  Кажется, все человечество решило спятить с ума, чтобы
увлечь и меня за собой. Какой призрак, ну, отвечай, простофиля?
     - Призрак  Генри Мортона, начальника вигов во время битвы на Босуэлском
мосту,  -  ответил Хеллидей. - Он промелькнул мимо меня, точно молния, когда
я находился в саду.
     - Это  какое-то  наваждение,  -  сказал  лорд  Эвендел,  -  или  чьи-то
злонамеренные  проделки.  Дженни,  проводите леди в ее комнату, а я попробую
расследовать эту историю.
     Розыски  лорда  Эвендела  оказались,  однако, тщетными. Дженни, которая
могла  бы,  если  бы  захотела,  объяснить происшедшее, имела свой расчет не
раскрывать  тайны.  Дело  в  том,  что, с тех пор как Дженни получила в свою
безраздельную  собственность  деятельного  и  любящего супруга, ее кокетство
бесследно  исчезло,  но зато расчет стал главной побудительной причиной всех
ее  действий.  Воспользовавшись  первыми  минутами всеобщего замешательства,
она  привела  в  порядок  ту  комнату  по  соседству с гостиной, где ночевал
Мортон,  и  уничтожила  все  признаки  его  ночного  пребывания  в  ней. Она
умудрилась  даже  затереть  следы  под окном, в которое, прежде чем покинуть
сад,  заглянул  Мортон, чтобы еще раз увидеть ту, которую он так долго любил
и  теперь  терял навсегда. Было совершенно ясно, что это он пронесся по саду
мимо  Хеллидея;  от  старшего  мальчика,  которому  она велела оседлать коня
незнакомца  и  держать  его наготове, ей стало известно, что Мортон вбежал в
конюшню,  бросил  мальчику  золотой, вскочил на коня и со страшной быстротой
помчался  по  направлению к Клайду. Таким образом, тайна пребывала в лоне ее
семейства, и Дженни решила, что там ей надлежит и остаться.
     "Конечно,  -  рассуждала  она  про  себя,  -  миледи  и Хеллидей узнали
мистера  Мортона,  но  то  было  днем,  а  это совсем не значит, что я также
должна  была  узнать  его  в сумерки или при свете свечи. И к тому же он все
время прятал лицо от Кадди и от меня".
     Поэтому  на вопросы лорда Эвендела она ответила, что ей ровно ничего не
известно.  Что  касается  Хеллидея,  то он упорно продолжал стоять на своем,
утверждая,   что,  войдя  в  сад,  встретился  с  промелькнувшим  мимо  него
привидением,  лицо  которого  выражало  гнев и печаль. Хеллидей говорил, что
знает  Мортона  достаточно  хорошо: ведь он не раз его охранял, и именно ему
было  поручено  перечислить  его  приметы, если бы он бежал из-под стражи. А
такие  лица,  как  у  мистера  Мортона,  попадаются  не так уж часто. Но что
заставило  его  посетить  места,  где он не был ни повешен, ни расстрелян, -
этого он, Хеллидей, не может уразуметь.
     Леди  Эмили  подтвердила,  что видела в окне мужское лицо, но на этом и
кончались  ее  показания. Джон Гьюдьил заявил, что nihil novit in causa*. Он
кончил  свою  работу в саду и пошел приложиться к утренней чарочке как раз в
то  самое  время,  когда  было  замечено привидение. Слуга леди Эмили ожидал
приказаний на кухне, и на четверть мили кругом больше никого не было.
     ______________
     * ничего не знает об этом деле (лат.).

     Лорд  Эвендел  вернулся  озабоченный  и  расстроенный: план, выполнение
которого,  принимая  во  внимание  особые обстоятельства, он считал не менее
необходимым  в  интересах  Эдит,  чем  для  достижения собственного счастья,
рушился теперь без видимых и объяснимых причин.
     Зная  характер  Эдит,  он  не  мог  подозревать  ее в том, что, изменив
внезапно  решение,  она  придумала в свое оправдание этот мнимый призрак. Он
объясн