бы доставить нам некоторое развлечение, - ответил Гофф. - Всмотрись-ка хорошенько в рожи моих молодчиков: ну найдется ли среди них хоть один, который при виде человека первым делом не захотел бы убить его? Мы еще поговорим об этом в другой раз, после того, как ты отведаешь колодок, разумеется, если не вздумаешь откупиться полной пригоршней чилийских кругляшей <Сухопутные жители называют их обычно испанскими долларами (Прим. автора.)>.
     - Честное слово, добрый мой капитан, - ответил агроном, - проклятый карлик унес весь мой рог с серебром!
     - Ничего, девятихвостая кошечка быстро поможет тебе снова найти свое сокровище, - прохрипел в ответ ему Гофф, - порка, приправленная солью или уксусом, превосходно помогает вспомнить, где запрятана казна, а тугая тетива вокруг головы, пока глаза на лоб не полезут, - тоже неплохое средство для освежения памяти.
     - Капитан, - с твердостью проговорил Йеллоули, - у меня в самом деле нет денег, у нашего брата ученых-агрономов они редко водятся. Мы, видите ли, заменяем выгоны пашнями, вместо ячменя сеем овес, вересковые заросли превращаем в зеленые пастбища, а бесплодные ярфы, как местные невежды называют торфяные болота, - в сочные луга, но из всего этого редко что перепадает в наш собственный карман. Работают-то мужики да лошади, они все и поедают, нелегкая их забери!
     - Ну ладно, ладно, - смягчился Гофф, - коли ты взаправду такой уж бедный, уж я, так и быть, постою за тебя. - Затем, наклонив голову к самому уху управляющего, который при этом с тревогой привстал на цыпочки, он шепнул: - Если только тебе дорога жизнь, не влезай с нами в шлюпку.
     - Но как же мне уйти от вас, когда вы так крепко меня держите! Да пропади из-за этого урожай всей Шотландии, я и тогда не в силах был бы от вас вырваться!
     - Ну ладно, слушай уж, простофиля, - продолжал Гофф, - мы сейчас подойдем к самой воде, ребята прыгнут в шлюпку и начнут разбирать весла, а ты - я отпущу тогда твою руку, - развернись круто влево, срывайся и беги, если тебе жизнь дорога.
     Триптолемус так и поступил: Гофф, верный своему слову, разжал пальцы, агроном рванулся и, словно футбольный мяч, получивший от ноги игрока весьма ощутительный удар, полетел по улочкам Керкуолла с быстротой, удивившей его самого не менее, чем всех присутствующих. Стремительность его отступления была такова, что он, словно опасаясь, как бы железные пальцы пирата не схватили его опять за руку, так и не остановился, пока не пересек всего города и не оказался на противоположной его окраине. Те, кто видел его в этот день без шляпы и парика - он лишился их во время первого отчаянного рывка, - с шейным платком, съехавшим на сторону, и в расстегнутом камзоле, могли только дивиться, как при таких округлых формах и коротких ногах он мог развить ту чудовищную скорость, с которой проносился по улицам Керкуолла. "Если ярость, - могли бы они сказать, - дает оружие, то страх действительно придает крылья". Самая его манера бежать напоминала вверенных его попечению пышнорунных животных, ибо он, подобно барану, время от времени на бегу высоко подпрыгивал, словно сам себя подгоняя, хотя на пути его не встречалось никаких препятствий. Погони за беглецом не последовало, и хотя один или два пирата подняли было свои мушкеты, собираясь послать ему вслед свинцового гонца, но Гофф, единственный раз в жизни оказавшись миротворцем, в столь преувеличенном виде изобразил опасность нарушения заключенного с жителями Керкуолла перемирия, что ему удалось удержать своих молодчиков от каких-либо враждебных действий и побудить их как можно быстрее отвалить от берега и идти к своему судну.
     Горожане, воспринявшие побег Триптолемуса как победу со своей стороны, трижды прокричали ура вслед удалявшейся шлюпке, в знак своего рода презрительного прощального напутствия. Члены же городского совета, наоборот, с беспокойством размышляли о возможных последствиях подобного несоблюдения одной из статей заключенного с пиратами договора; будь они в силах без особого шума задержать беглеца, вполне вероятно, что вместо поздравлений и парадного обеда в честь проявленной им ловкости они снова передали бы убежавшего заложника в руки его врагов. Впрочем, открыто совершить подобное насилие было невозможно, и поэтому они ограничились тем, что установили весьма строгое наблюдение за Кливлендом, которого решили теперь сделать ответственным за любое враждебное выступление пиратов. Кливленд, со своей стороны, прекрасно понимал, что Гофф дал убежать заложнику именно для того, чтобы заставить его, Кливленда, полностью расплачиваться за все возможные последствия. Чувствуя, что он может полагаться только на верность и сообразительность своего друга и приверженца Фредерика Алтамонта, alias Джек Банс, Кливленд ожидал дальнейших событий с величайшей тревогой, ибо хозяева города, продолжая обращаться с ним весьма любезно, все же дали ему понять, что их дальнейшее отношение будет всецело зависеть от того, как поведет себя экипаж корабля, хотя он и не был больше его капитаном.
     Кливленд не без основания рассчитывал на неизменную преданность Банса, ибо едва этот верный его соратник узнал от Гоффа и команды шлюпки о побеге Триптолемуса, как тотчас же понял, что все это было подстроено бывшим капитаном, ибо если Кливленда казнят или приговорят к пожизненному заключению, то он, Гофф, снова будет поставлен командиром судна.
     - Но только на этот раз старый пьяница промахнется, - заявил Банс своему союзнику Флетчеру, - или я отказываюсь от имени Фредерика Алтамонта и согласен до конца дней своих оставаться Джеком Бансом или Джеком Дансом - это уж как тебе самому больше нравится.
     Вооружившись затем особым родом матросского красноречия, которое враги его характеризовали выражением "пошел травить", Банс чрезвычайно живо представил экипажу, какой позор, что их капитана, как ему угодно было выразиться, "загнали в каталажку", тогда как заложника, отвечающего головой за его жизнь, у них теперь нет. Таким образом, Банс не только вызвал всеобщее недовольство поступком Гоффа, но склонил команду к принятию следующего решения: захватить первое же встречное, могущее послужить добычей судно и заявить, что с ним, его экипажем и грузом поступят так же, как будет на берегу поступлено с Кливлендом. В то же время для того, чтобы узнать, будут ли оркнейцы верны своему слову, пираты сочли нужным сняться с рейда в Керкуолле и, обогнув остров, следовать в направлении Стромнесса, где, согласно договору между провостом Торфом и капитаном Кливлендом, они должны были пополнить свои припасы. Одновременно решили поручить командование судном совету из трех человек - Гоффу, боцману и самому Бансу - до тех пор, пока Кливленд не будет в состоянии снова стать их капитаном.
     Итак, все обсудив и приняв соответствующие решения, пираты подняли якорь, поставили паруса и ушли, не вызвав никаких враждебных действий со стороны кёркуоллской батареи и избавившись тем самым хотя бы от одной сопряженной с их положением и весьма значительной опасности.

Глава XXXVI

     Все паруса раскрой, пали из пушек!
     На абордаж! Она твоя добыча!

     Шекспир

     Красивый бриг, бывший в числе прочих судов собственностью Магнуса Тройла, великого шетлендского юдаллера, принял на борт в качестве пассажиров собственную персону знатного хозяина, двух его прелестных дочерей и неунывающего Клода Холкро, который, прежде всего из дружеских побуждений, а также свойственной ему, как поэту, любви к прекрасному, сопровождал своих друзей в путешествии из Шетлендии в столицу Оркнейского архипелага, где, как объявила им Норна, ее таинственные пророчества должны были наконец получить полное объяснение.
     Оставив в стороне страшные скалы того одинокого клочка суши, который называется Фэр-Айл и лежит между Оркнейскими и Шетлендскими островами, на равном расстоянии от обоих архипелагов, путешественники после многих задержек, причиненных встречными ветрами, приблизились к Старт-оф-Сандей. Недалеко от этого мыса судно их попало в сильное течение, известное под названием Руст-оф-Старт, которое отнесло их на значительное расстояние от курса, заставило в сочетании с неблагоприятным ветром придерживаться восточного побережья острова Стронсей и в конце концов вынудило лечь на ночь в дрейф в проливе Папа-Саунд, так как плавание в темноте или при плохой видимости среди множества низких островов и не особенно приятно и небезопасно.
     На следующее утро путешествие продолжалось при более благоприятных обстоятельствах, и бриг, проследовав вдоль берега острова Стронсей, чьи низкие, покрытые зеленью и сравнительно плодородные берега представляли резкий контраст с бурыми холмами и мрачными утесами Шетлендии, обогнул мыс, называемый Лэм-Хэд, и пошел прямо к Керкуоллу.
     Но едва перед путешественниками открылся прелестный залив, простирающийся между Помоной и Шапиншей, и сестры залюбовались массивным собором святого Магнуса, который, возвышаясь над остальными, более низкими строениями Керкуолла, первый открывается взору, как внимание Магнуса и Клода Холкро привлек иной, более для них интересный предмет. То был вооруженный шлюп под всеми парусами, видимо, только что покинувший свою якорную стоянку в бухте и шедший фордевинд, между тем как бриг был вынужден лавировать, чтобы войти в гавань.
     - Ловко скроенная посудина, клянусь костями моих предков! - воскликнул юдаллер. - Не пойму только, какой национальности - флага что-то не видно. Но, по-моему, это судно испанской постройки.
     - Да, да, - подтвердил Клод Холкро. - Смотрите, как его подгоняет тот самый ветер, с которым мы вынуждены бороться; так-то всегда бывает в жизни. Достославный Джон говорит:

     С осадкой столь глубокою, что волны
     Порою лижут пушки по бортам,
     Красивый, стройный и отваги полный,
     Морской осой летит он прямо к нам.

     Тут Бренда не могла удержаться, чтобы не заметить Клоду Холкро, после того как он восторженным тоном продекламировал эти стихи, что в них говорится скорее о линейном корабле, чем о шлюпе, хотя сравнение с морской осой подходит, конечно, и к тому, и к другому.
     - И впрямь оса, - заметил с некоторым удивлением Магнус, когда шлюп, изменив курс, неожиданно повернул прямо на них. - Черт возьми! Только бы эта оса не вздумала показать нам свое жало!
     Однако то, что юдаллер проговорил в шутку, превратилось неожиданно в самую настоящую действительность. Не подняв флага и не окликнув брига, шлюп неожиданно дал по нему два выстрела: одно ядро, скользнув по волнам, прошло прямо перед носом шетлендского брига, а другое пробило его грот.
     Магнус схватил переговорную трубку и, окликнув шлюп, спросил: кто на нем и что означает подобное ничем не вызванное нападение? В ответ он получил только резкое распоряжение: "Немедленно отдать брамсели и положить грот на мачту, а кто мы такие, вы сейчас узнаете".
     Ослушаться этого приказания не было никакой возможности, ибо тогда бриг немедленно получил бы залп всем бортом, и вот, несмотря на крайний испуг обеих девушек и Клода Холкро, а также гнев и изумление самого Магнуса Тройла, бриг лег в дрейф в ожидании дальнейших распоряжений капера.
     С корабля немедленно спустили шлюпку с шестью вооруженными матросами под командой Джека Банса, и она понеслась прямо к бригу. Тем временем Клод Холкро шепнул юдаллеру:
     - Если то, что мы слышали о морских разбойниках, правда, то эти люди в атласных камзолах и с шелковыми перевязями весьма на них смахивают.
     - О, мои дочери, мои дочери... - пробормотал про себя Магнус с такой смертельной тревогой, какую может испытывать только отец. - Бегите скорее вниз, девочки, и спрячьтесь там, а я...
     Он отбросил переговорную трубу и схватился за аншпуг, но Минна и Бренда, испугавшись больше всего тех последствии, какие могла иметь вспыльчивость юдаллера для него самого, обе повисли у него на шее, умоляя не оказывать сопротивления. Клод Холкро присоединил свой голос к их мольбам, добавив:
     - Лучше добром договориться с незнакомцами. Возможно, что это дюнкеркцы или дерзкие матросы с военного корабля, решившие позабавиться.
     - Нет, нет, - возразил ему Магнус, - это тот самый шлюп, о котором говорил нам коробейник. Но вы правы: ради дочерей я должен сдержать себя, хотя...
     Не успел он докончить, как на палубу спрыгнул Джек Банс, окруженный своими людьми; он обнажил тесак и, вонзив его в трап, объявил судно захваченным.
     - А по чьему приказанию или по какому праву останавливаете вы нас в открытом море? - спросил его Магнус Тройл.
     - Вот вам с полдюжины прав, - ответил Банс, указывая на пистолеты, которыми он был увешан согласно пиратской моде, уже описанной нами выше. - Выбирайте любой себе по вкусу, папаша, и вы сможете тут же ознакомиться с его действием.
     - Иначе говоря, вы намерены нас ограбить? - осведомился Магнус. - Ну что же, ничего не поделаешь - ведь у нас нет никакой возможности сопротивляться. Будьте только, прошу вас, вежливы с женщинами, а в отношении прочего - берите все, что имеется на судне. Здесь вы не много найдете, но я могу значительно увеличить вашу долю добычи, если вы будете прилично вести себя с нами.
     - Вежливы с женщинами! - повторил Флетчер, который в числе прочих тоже явился на бриг. - А когда же это мы не были с ними вежливы? Да мы были с ними всегда не только вежливы, а прямо-таки любезны! А взгляни-ка, Джек, что за славненькая девчушка здесь оказалась! Ну, уж она-то пойдет с нами в плавание, клянусь небом, что бы там ни говорил этот старый хрен!
     При этом одной рукой он схватил перепуганную Бренду, а другой дерзко откинул с ее лица капюшон плаща, в который она закуталась.
     - Отец, Минна, спасите! - в ужасе закричала девушка, не сознавая, что в данную минуту они не в силах были оказать ей никакой помощи.
     Магнус опять схватился было за аншпуг, но Банс удержал его руку.
     - Тише, папаша, - остановил он его, - или это путешествие плохо для вас окончится. А ты, Флетчер, отпусти девушку!
     - А чего это ради, тысяча чертей, мне отпускать ее? - спросил Флетчер.
     - Потому что это я так приказываю, Дик, - ответил Банс, - иначе тебе придется иметь дело со мной! А теперь, красавицы, позвольте мне узнать, не носит ли одна из вас несколько странное, языческое имя Минна, к которому я питаю своего рода почтение?
     - Любезный сэр! - перебил его Клод Холкро. - Это, без всякого сомнения, потому, что ваше сердце не чуждо поэзии!
     - О, в свое время я имел достаточно дела с поэзией! - ответил Банс. - Но эти дни миновали, мой почтенный джентльмен. Впрочем, я сам сейчас узнаю, которая из вас Минна. Да сбросьте же капюшоны, покажите нам свои личики, прекрасные Линдамиры, и ничего не бойтесь: вас никто здесь не тронет и не причинит вам ни малейшего зла. Черт побери, что за прелестные создания! Эх, нестись бы мне в яичной скорлупе, да прямо на скалы, если б я не был рад и той, что похуже! Ну-ка, милочки мои, признавайтесь, которая из вас была бы не прочь покачаться в койке пирата? Эх, уж и осыпали бы ее тогда золотом!
     Услышав столь дерзкие и вольные речи отчаянного повесы, девушки побледнели и в страхе прижались друг к другу.
     - Ну-ну, не пугайтесь, - успокоил он их. - Та, которая станет подругой благородного Алтамонта, сделает это по своей доброй воле. Джентльмены удачи никого не принуждают. И не глядите на меня с таким невинным видом, словно ни одной из вас никогда и в голову не приходили подобные вещи. Уж одна-то, во всяком случае, слышала о капитане Кливленде, знаменитом пирате?
     Бренда побледнела еще больше, но кровь сразу же прилила к лицу Минны, когда она столь внезапно услышала имя своего возлюбленного. Слишком ошеломляющим было все, что случилось с ними, и мысль, что напавшее на них судно могло быть тем самым консортом, о котором Кливленд говорил еще в Боро-Уестре, никому, кроме самого юдаллера, не приходила еще в голову.
     - Так, теперь мне все ясно, - заключил Банс, дружески кивнув Минне, - и я знаю, какой мне теперь держать курс. Вы, уважаемый папаша, можете не тревожиться: мы не причиним вам никакого вреда, - прибавил он, фамильярно обращаясь к Магнусу, - и хотя в свое время я заставил не одну хорошенькую девушку заплатить мне дань, но ваши дочери будут доставлены на берег в полной безопасности и без всякого выкупа.
     - Если вы ручаетесь мне в этом, - произнес Магнус, - то я с такой же радостью отдаю в ваше распоряжение мое судно и груз, с какой ставлю перед гостями чашу пунша!
     - А чаша пунша, черт побери, - подхватил Банс, - была бы сейчас весьма кстати! Если только здесь есть кто-либо, кто умеет его приготовить.
     - О, за это охотно возьмусь я, - предложил Клод Холкро. - Из всех людей, когда-либо выжимавших лимоны, я уступаю в умении одному только Эрику Скэмбистеру, виночерпию в Боро-Уестре.
     - Да ведь он совсем близко, на расстоянии какого-нибудь абордажного крюка, - сказал юдаллер. - Ну-ка, дочки, спуститесь вниз да пришлите сюда нашего милого старичка и чашу для пунша.
     - Чашу? - воскликнул Флетчер. - Черта с два! Ведро - вот что! Говорите о чашах в каюте какого-нибудь жалкого купчишки, а не с нами, джентльменами-разбойниками... джентльменами удачи, хотел я сказать, - поправился он, заметив брошенный на него при этой ошибке грозный взгляд Банса.
     - И вот еще что, - сказал Банс, - пусть обе красавицы остаются на палубе и наполняют мою кружку. Я заслужил подобное внимание в награду за свое великодушие.
     - И мою тоже, - подхватил Флетчер, - и чтоб до самых краев! А если прольют, так за каждую каплю - поцелуй, провалиться мне на этом самом месте!
     - Ну нет, этому не бывать! - сказал Банс. - Будь я проклят, если позволю поцеловать Минну кому-либо, кроме одного человека на свете, и это, заруби себе на носу, не ты и не я! А ее прелестную маленькую спутницу я тоже за компанию пальцем не позволю тронуть. Довольно найдется в Оркнее красоток, готовых с нами целоваться. И, пожалуй, теперь, когда я все хорошенько обдумал, так девушкам действительно лучше спуститься вниз и запереться в каюте; а мы разопьем пунш здесь наверху, на палубе, al fresco <на свежем воздухе (итал.).>, как предлагает нам почтенный джентльмен.
     - Ну, Джек, ты, видно, совсем ума лишился! - воскликнул Флетчер. - Мы с тобой вот уже два года как плаваем вместе, и ты знаешь, как я к тебе привязан, но хоть сдери ты с меня шкуру, как с вола на живодерне, а капризен ты, как обезьяна! То одно тебе приходит в голову, то другое! Ну с кем же, посуди сам, нам тут и пошалить, когда ты красоточек-то вниз услал?
     - Зато с нами останется пуншмейстер, - утешил его Банс, - он будет провозглашать тосты и петь нам песни. Вы, ребята, тем временем станьте на шкоты и галсы и давайте ход! А ты, рулевой, если хочешь, чтобы мозги остались у тебя в черепе, держи в кильватер нашему шлюпу, да не вздумай у меня выкинуть какую-нибудь штуку, не то я пробью тебе башку, как старую тыкву!
     Согласно этому распоряжению, судно легло на курс и медленно пошло вслед за шлюпом, который, как и было условлено, не вернулся в Кёркуоллский залив, а направился к превосходному рейду в так называемой Инганесской бухте, образованной мысом на расстоянии трех или четырех миль к востоку от оркнейской столицы. Тут оба судна могли иметь удобную якорную стоянку на все время переговоров между пиратами и городским управлением, которых, видимо, требовали изменившиеся обстоятельства.
     Тем временем Клод Холкро постарался проявить свое искусство во всем блеске и приготовил для пиратов целое ведро пунша, который они принялись пить огромными кружками. Как простые матросы, так и их начальники Банс и Флетчер, поминутно отвлекаясь от дел, черпали напиток без всяких церемоний прямо из этой огромной чаши. Магнус Тройл, весьма опасавшийся, как бы выпивка не пробудила в этих головорезах самых зверских страстей, был, однако, весьма поражен, что, несмотря на несметное количество поглощаемого ими спиртного, умственные способности их, видимо, нимало не страдали, и не мог не высказать своего изумления Бансу, который, хотя и сам был достаточным повесой, все же казался самым порядочным изо в